Не для всех

"Любовь — видеть его таким, какой он не для всех" _Libra_

На борту «Мирной Тирании» атмосфера царила более чем напряженная. Тарн не имел ни малейшего понятия, как объяснить Лорду тот факт, что дезертир, за которым они гонялись на этот раз, умудрился собрать свой собственный вооруженный отряд, ранить Каона и скрыться в неизвестном направлении. Кроме того, предстояло еще решить, что делать: возвращаться назад, признав неудачу, или попытаться поймать сигнал сбежавшего бота, но для этого все равно нужно было починить Каона, поэтому, как ни крути, они теряли драгоценное время. Командир отряда был в ярости и, чтобы не сорваться на ком-то из своих же, решил прогуляться и привести в порядок мысли, которые буквально перегревали процессор. Сейчас ему было в высшей степени налить отработкой, увидит ли его кто-то и что подумает по этому поводу, все равно все население с первых же мгновений было в курсе того, что ДЖД здесь, особенно после того представления, которое развернулось на глазах у многочисленных зевак. Тарн быстрыми шагами шел вперед, без конкретной цели и направления, собираясь дойти до конца улицы и повернуть обратно. Вокруг было тихо, очевидно, все попрятались в страхе, разве что несколько мехов стояли у неоновой вывески поодаль. Вывеска была тусклая, несколько букв вообще не горели — один из тех баров, которым закон не писан и каких тут было навалом. В подобных заведениях никого не волновала фракция посетителя, его положение — будь ты хоть преступником в розыске или самим Праймом — интересовала всех исключительно платежеспособность клиента. Впрочем, вопреки ожиданиям, обсуждали в грязноватой подворотне возле бара не только ДЖД. Точнее, совсем не ДЖД, а личность не менее известную и даже в некотором смысле тесно связанную с отрядом Тарна: Оверлорда. Разумеется, появление знаменитого шестифазника на планетоиде, да еще и одновременно с Дивизией не прошло незамеченным, так как грозило местным либо полным уничтожением, либо, наоборот, спасением, если жаждущие общества друг друга десептиконы не сцепятся друг с другом прямо здесь, а решат поиграть в догонялки в космосе. Несмотря на страх перед обоими знаменитыми маньяками, новости распространялись быстро и обсуждались бурно, так как подобного масштаба совпадения случались нечасто. Наверное, поэтому несколько мехов, увлеченно беседовавших у бара, и не заметили приближения объекта разговора в сгустившихся сумерках. Ярлык любителя поговорить приклеился к Тарну чуть ли не с самых первых его вылазок. Отрицать это было бы глупо, да и поддерживать имидж меха, зацикленного на собственных речах, было выгодно. Благодаря этому почти никому не приходило в голову, что каратель прекрасно умеет слушать. И слышать. Необходимую информацию приходилось вылавливать по крупицам, но оно того стоило. И сейчас, в этом забытом Праймусом месте, Тарн услышал имя, которое он бы не спутал ни с каким другим — Оверлорд, главная и, увы, кажущаяся почти недостижимой цель ДЖД. Притушив оптику, танкбот отошел к стене, стараясь быть как можно более незаметным. Впрочем, компания вряд ли догадывалась о слушателе — диалог велся на повышенных тонах. — Что им тут энергоновые реки чудятся? Два самых страшных деса после Мегатрона — а то, может, и страшнее — и оба сразу! — Не ори. Скажи спасибо, что не за тобой. — Спасибо, — язвительно фыркнул собеседник. — Только вот, я слышал, что Оверлорд подался на ближайший астероид в альтформе. Даже корабль оставил. Вроде как, чтобы найти там новый. Не найдет его Тарн здесь — и я посмотрю, кого ты благодарить будешь. Расплавит же весь планетоид… — Или засаду устроит и никого не тронет, — заспорил более оптимистичный бот. — В конце концов, ДЖД — отряд, могут и разделиться. — Ага, иди еще Тарну насоветуй, умник, — фыркнул товарищ. — Обещаю обвести краской пятно, которое от тебя останется. — Ну тебя! Пойдем, лучше еще выпьем… Компания скрылась в баре, но Тарн уже и так услышал главное: его враг номер один где-то совсем рядом. Эта мысль заставила карателя моментально забыть о недавней неудаче и начать прикидывать, как бы захватить шестифазника с наименьшими потерями для отряда. Если им это удастся — а иначе и быть не может — то такой успех наверняка сгладит последствия проваленной операции. Тарн очень не хотел разочаровывать своего лидера, поэтому обратная дорога прошла в размышлениях о том, как лучше поступить. Можно было найти тот корабль, на котором шестифазник прибыл сюда, и устроить засаду рядом с ним, но если Оверлорд действительно полетел искать новое судно, то такой план не сработает и они упустят свой шанс. Логичнее было бы накрыть его прямо на астероиде, который, впрочем, еще предстояло определить, чем Тарн и занялся, едва поднявшись на корабль. Обитаемых близлежащих астероидов оказалось всего два, и оба, по слухам, были еще более гадкими местечками, чем то, где они сейчас находились. Незаконная торговля всем, что только можно представить, запрещенные развлечения, подпольные бои — все это притягивало как закоренелых преступников, так и просто тех, у которых были нелады с законом, особенно с учетом того, что у всех этих «достойных» ботов было негласно принято покрывать друг друга, оказывая посильную взаимопомощь. Именно поэтому были нередки такие ситуации, когда, даже если ДЖД точно знали, что предатель находится где-то рядом, они не могли до него добраться, так как их появление вызывало недовольство и желание подраться у представителей самых разномастных слоев общества, ошивающихся неподалеку. Некоторым было откровенно налить топливом и на Мегатрона, и на его идеи, основной идеей были они сами для себя, но от участия в драке мимопроходящие никогда не отказывались, и на таких вот приходилось тратить время и ресурсы. Впрочем, выбора не было, а риск был более чем оправдан. Главный отсек корабля постепенно заполнялся. Первым появился Тезарус, за ним влетел Вос, злой, как и всегда, затем ввалился Хелекс, которого отвлекли от перезарядки. Последним появился Каон, которому по-хорошему нужно было хоть немного побыть в покое, но времени на это не было. — Несмотря на то, что обычно мы работаем по Списку, бывают исключительные ситуации, — начал Тарн, убедившись, что все пришли и готовы внимать, — как вам известно, с момента внесения в Список Оверлорду удавалось скрываться от нас. Именно поэтому мы переключались на тех, кто даже и скрыться не мог, как следует. Но теперь поступила определенная информация, и мы обязаны ее использовать. Каон, проверяй все доступные сигналы. У нас намечается долгожданная казнь. Нужный астероид был похож на десятки других, виденных Тарном до этого. Обычно на таких запустение чередовалось с островками бурной активности. Корабль приземлился на пустыре — удобной и относительно ровной площадке, будто специально созданной для посадки. Кажется, летели они и впрямь не зря, и болтливые мехи, сами того не подозревая, оказали ДЖД большую услугу, потому что Каон улавливал сигнатуры, схожие с теми, какие приписывались Оверлорду. Саундвейв лично снабдил отряд этими данными — у каждого предателя они были уникальны, и именно наличием такой информации и объяснялась эффективность ДЖД. Впрочем, преследуемые тоже умели пользоваться мощностями своих процессоров и, зная об этом, всячески заметали следы — маскировали свои поля, искажали их или вовсе глушили. Ничто не мешало Оверлорду поступить так же, но Тарн, считая, что неплохо разбирается в чужих мотивах, предполагал, что шестифазник на это не пойдет. Слишком сложно, к тому же не в его стиле. Для себя Тарн уже давно определил, что дезертиров можно поделить на два типа: одни не скрывали свой страх и тряслись до слива отработки, прятались до последнего, превращая остатки своего актива в ад и без помощи карателей (Тарн был уверен, что в глубине Искры такие испытывали облегчение, когда их все-таки находили), другие же всячески демонстрировали, что им в высшей степени наплевать, что они ничуть не прячутся, и то, что они не попадаются на оптику Тарну, получается как-то само собой. Оверлорд совершенно точно относился ко второму типу: вера в собственную неуязвимость всегда была с ним, и сигналы определенно должны были быть настоящими. Отряд шел по следу, вполне полагаясь на Каона, впереди шагал Тезарус, замыкал цепочку Хелекс. Тарн нетерпеливо вентилировал, пытаясь понять, не ошибся ли он снова, как вдруг впереди показался еще один корабль, стоявший неподалеку. — Здесь наиболее сильное поле, — сообщил связист, подтверждая догадку и чуть замедляясь. Остальная команда тоже почти остановилась. Если это действительно был корабль шестифазника, то все получалось слишком просто. Подозрительно просто. Впрочем, с подозрительностью Тарн опоздал. Отряд палачей оказался на открытой местности, успев отдалиться от своего корабля и представляя собой идеальную мишень как для выстрела, так и для простой засады… *** В том, что Тарн легко определит нужный астероид, Оверлорд не сомневался. В конце концов, он сделал все, чтобы глава Дивизии его нашел и пришел именно по тому следу, который он оставил. Изначально шестифазник вообще не планировал лететь на этот планетоид. Ну, как «не планировал»… он просто летел без особой цели. После встречи с легким судном нейтралов Оверлорд уже даже успел избавиться от деактива и прибраться в рабочем отсеке. Запас энергона был пополнен благодаря все тем же нейтралам, а вот с топливом для корабля не сложилось, поэтому посещение близлежащей небольшой планеты с процветающей черной торговлей было вполне удачным решением. Никто ни за кого не отвечал, хаос и безвластие позволяли обогатиться или убрать конкурентов очень просто, поэтому здесь всегда хватало и местных, и гостей, но в этот раз было подозрительно тихо и, пожалуй, можно сказать, даже пустынно для такой густонаселенной местности. Причина такого неожиданного затишья обнаружилась случайно. Оверлорд, закончив все свои дела, как раз присматривался к одному симпатичному колеснику в баре, собираясь увести его с собой, как вдруг в хаотичном гуле шепотков выхватил одну фразу: «Они здесь. ДЖД». Это объясняло все разом: и непривычную тишину планеты и резкое уменьшение ее обитателей — кто спрятался, кого убили, — но мимолетный визит резко становился более чем интересным. Тарн давно искал встречи… очевидно, пришло время поздороваться. Заплатить за распускание нужных слухов было несложно. Запрещенные присадки, кредиты и угрозы, примененные в правильное время в правильном соотношении, обладали поистине удивительным даром убеждения. Кроме того, на астероиде нашлось много тех, кто был в Списке ДЖД, и кто предпочел бы уничтожить этот Список вместе с палачами. Конечно, проблемы могли возникнуть, если бы Тарн все же решился на засаду у корабля, которого не было, потому что, вопреки слухам, улетел Оверлорд все же на своем судне, но шестифазник был почти уверен, что глава Дивизии предпочтет не рисковать упустить случай в сомнительной засаде, а действовать, как и всегда, напролом, полагаясь на свою силу, способности и веру в правое дело, выполняемое по указке Мегатрона. Когда «Мирная Тирания» приземлилась — ее уже ждали. Относительно хорошо организованная толпа, буквально мгновенно образовавшая плотное кольцо на пустынном еще секунду назад плато, банально давила количеством. Не было никаких переговоров, не было предупреждений или требований — они просто напали. Со стороны складывалось такое впечатление, что со всего астероида собрались озлобленные донельзя нейтралы с одной общей целью: общими усилиями попросту раскатать ДЖД в шлак по поверхности этого самого астероида и сделать это любой ценой. Эфир молчал, так что даже пожелай Тарн подать сигнал бедствия — не смог бы. Да он даже со стоящим в паре метров от него Каоном не смог бы связаться. Оверлорд знал, с кем предстоит иметь дело, поэтому снабдил свой импровизированный отряд подробными инструкциями. Сам шестифазник наблюдал за происходящей бойней, почти сразу превратившейся в беспорядочную свалку, со стороны, выжидая удобного момента, но будучи готовым вступить в бой в любой момент. Его интересовал Тарн, остальные были побочным шлаком, поэтому, разумеется, допустить случайный деактив лидера ДЖД Оверлорд не мог. А вот убрать его команду чужими манипуляторами был очень даже не прочь. Фактор внезапности в этом весьма поспособствовал. Оверлорд готовился недолго, но тщательно, его банда действовала более слаженно, чем просто сборище озлобленных мехов. И дело было даже не в превосходящем количестве, а в том, как умело они оттеснили командира отряда от всех остальных — его подчиненные были слишком заняты спасением собственных бамперов, чтобы прийти Тарну на помощь. Используя свои умения, танкбот заклинил несколько пушек, что, впрочем, не дало ему особого преимущества: он уже несколько раз падал и с завидным упорством вставал, но с каждым разом ему приходилось прикладывать все большие усилия для этого. В процессор то и дело поступали сообщения об ошибках, системы сбоили, и когда кто-то метко заехал ему по коленному шарниру, Тарн, грязный и в потеках своего и чужого энергона, тяжело рухнул на землю. Оптика на клик отключилась, и каратель не сразу заметил, кто навис над ним во всю громаду своего роста. Оверлорд легко прошел через хаотичную толпу хорошей драки, оттесняя всех посторонних от заветной цели. Несогласные были просто раздавлены на месте. Шестифазник умел расставлять приоритеты, и нейтралы быстро решили, что желание спасти свой актив сильнее, чем похвастаться победой над одной из самых ярких фигур в истории десептиконов, да и уничтожение отряда ДЖД тоже вполне заслуживающее уважения дело. Оверлорд бросил взгляд на поле боя, убедившись, что все слишком заняты друг другом, чтобы обращать внимание на них, и полностью сосредоточился на своем заветном призе. Парадоксально, но, пожалуй, встречи друг с другом они оба хотели одинаково сильно. Тарн тоже ждал этой встречи, вот только в его мечтах это должно было быть немного иначе. Он предвкушал, с каким триумфом преподнесет своему Лорду голову поверженного врага или то, что от нее останется. Врага номер один, того, кого сам Мегатрон не всегда мог победить даже в былые времена. — Ну, здравствуй, Тарн… — шестифазник наклонился к поврежденному и, судя по всему, теряющему энергон врагу, ладонь в обманчивой астросекундной ласке легла на шейные магистрали. — Нет-нет, не утруждай себя ответом, — когти резко сжались, разрывая часть магистралей, обрывая проводку и кроша хрупкие системы, стремясь проткнуть вокалайзер. Тарна простым, но действенным механическим способом лишали права Голоса. Вспышка боли была видна так же ярко, как и ворох искр из поврежденных систем. У танкбота сбилась вентиляция, но алая оптика вспыхнула в бессильной ярости. Ей вторил такой же ярко-алый взгляд, в котором ясно читалось превосходство, расчетливость. Торжество. Тарн захрипел и обоими манипуляторами попытался оторвать от себя шестифазника. Злость придавала сил, но их было абсолютно точно недостаточно, чтобы освободиться. Фиолетовый корпус затрясло от боли и негодования: мало того, что он попался в глупейшую ловушку, так еще сам привел в нее тех, за кого отвечал. Оверлорд же спокойно прижимал Тарна одним манипулятором к поверхности астероида, с хищной улыбкой наблюдая, как тот отчаянно бьется в мощном захвате, причиняя себе еще больше боли. Шестифазник, казалось, мог впитывать каждый не прозвучавший крик, каждое проклятие в свой адрес, упиваясь беспомощностью своего врага и изяществом собственного победоносного решения. Ярость и ненависть с пока еще четко не оформившимся страхом в алой оптике были лучше многих дифирамбов. А говорить… говорить Оверлорд мог за них двоих, во всяком случае, пока. — Так и быть, я не дам тебе стать случайной жертвой боя в нелегально существующей колонии и спасу тебя из этих Плавилен. Думаю, ты по достоинству оценишь мою доброту… когда-нибудь. Ухмыльнувшись, шестифазник на астросекунду даже разжал когти, но лишь для того, чтобы вогнать их в шейные магистрали Тарна глубже под другим углом и, игнорируя попытки сопротивления, поволочь таким образом в сторону стоящего неподалеку корабля, полностью готового к взлету. Сказать все, что он думает о таком поразительном великодушии, Тарн не мог, но еще больше его злило то, что он начинал узнавать свои собственные методы, а нет ничего более нелепого и позорного, чем погибнуть от своего же оружия. Энергон продолжал вытекать из шейных магистралей, пачкая нагрудную броню, поврежденный вокалайзер тоже постепенно заполнялся энергоном. Проглотить его было сложно, поэтому Тарн мстительно сплюнул, стараясь попасть Оверлорду на манипулятор. Он уже успел догадаться, что самое интересное начнется где-то в другом месте, но не знал, где, и не понимал, почему. Ничто не мешало шестифазнику прикончить его прямо тут, просто оттащив в сторонку, или вовсе просто постоять и понаблюдать, как грязное дело сделает толпа. Но ему явно нужно было не это. Лидер ДЖД сам не догадывался, но привлекал шестифазника как очень интересная, уникальная в своем роде, красивая игрушка, которая ко всему прочему обещала быть еще и весьма прочной. Не так давно распрощавшись с Форт Максом, Оверлорд искренне скучал, перебиваясь мимолетными убийствами, порой даже не имея настроения хотя бы попытаться продлить агонию своих жертв. Все было не то. Они все были хрупким и жалким, бесполезным, не приносящим ни капли удовольствия шлаком. Даже Фортресс Максимус сломался со временем, но даже он — хотя его упрямые бравады и развлекали — был не тем. Оверлорд давно наблюдал за Тарном, с самого его появления в роли командира Дивизии, и распознал в нем свою желанную жертву. Что может быть лучше, чем сделать жертвой охотника, который знает, что такое боль, умеет ее причинять и уверен в своей абсолютной силе и власти?.. Ненависть Тарна только подогревала интерес шестифазника, провоцировала, обещала множество прекрасных солциклов, проведенных в обществе друг друга в рабочем отсеке. — Приглашаю тебя на свой корабль. Обещаю, тебе понравится, — Оверлорд протащил пленника по кораблю, оставляя за собой след из чистого энергона, и с размаху вздернул его выше, впечатывая в стену. — Ты даже не представляешь, как я рад твоей компании, — еще раз приложив о стену нового пассажира, чтобы подавить возможное сопротивление окончательно, шестифазник повесил гостя на стену в «рабочем» отсеке, не без труда защелкнув на нем оковы. Невозможность высказаться донимала даже сильнее боли, потому что за то время, что он возглавлял ДЖД, Тарн привык, что последнее слово всегда остается за ним. В большинстве случаев действительно последнее для того, кто его слушал, вовсе не метафорически, поэтому и сейчас, даже оказавшись подвешенным на стене, Тарн приложил все силы, чтобы не смолчать: — Чтобы мне понравилось… придется постараться, — вокалайзер работал, хоть и со сбоями, но говорить было можно. Правда, звуки из него выходили порою вовсе неузнаваемые, но основная функциональность осталась. — Не скучай, гаечка. Я вернусь, как только ляжем на курс, — уходя, Оверлорд активировал подачу напряжения на пол, чтобы пассажир внезапно не решил покинуть его корабль раньше времени, мимоходом отметив, что издавать какие-то звуки гость еще способен: системы выдержали первую проверку на прочность, хотя в ближайшем будущем Тарну определенно не грозило откалибровать голос до убийственных модуляций. Разве что лишиться его окончательно. Тарн попытался ругнуться в спину уходящему Оверлорду, почти уверенный, что тот даже не обернется — нарочно, но вокалайзер подвел и выдал только неясный хрип. Дергаться смысла не было, только тратить понапрасну силы, которые сейчас следовало беречь. Тарн запустил внутренние системы сканирования и в очередной раз порадовался, что при изготовлении нового корпуса его не наделили крыльями, иначе бы их уже или не было вовсе, или они бы шлаково неудобно упирались бы в стену. На месте Оверлорда он бы особое внимание уделил именно крыльям, как самой чувствительной детали. Результаты сканирования порадовали — насколько это вообще возможно в подобной ситуации — отсутствием критических повреждений. Пока что. Но время шло, и в блокираторах становилось все неудобнее. Тарн поймал себя на странной мысли, что ожидал прихода шестифазника — хотелось посмотреть в этот наглый фейсплет. Не то чтобы он совсем не боялся, но какой-то извращенный азарт был сильнее страха, создавая причудливую смесь. В конце концов, они оба были коллекционерами чужих эмоций, немного различались способы, а суть была одна и та же. На то, чтобы подготовить корабль к полету и взлететь, напоследок пальнув по расположенной неподалеку «Мирной Тирании», лишая ее способности вести преследование, ушло совсем немного времени. Шестифазник проложил курс через пустынные галактики, чтобы не отвлекаться лишний раз на разборки со случайными встречными кораблями, и, включив автопилот, вернулся к своему пленнику, чтобы развлечь и себя, и его. Дверь в отсек автоматически заблокировалась за вошедшим, явно не собираясь выпускать наружу никого без особого кода. Пленники бывали шустрые и их случалось много, а Оверлорд не привык отвлекаться на ловлю своих игрушек по всему кораблю. — Ты уже успел заскучать? Тарн активировал оптику, все же успев провалиться в недолгий оффлайн, и, не заметив, отключился. Когда Оверлорд приблизился, каратель внезапно осознал, что в его нынешнем положении был один плюс — корпус подвесили достаточно высоко для того, чтобы смотреть в чужие окуляры на равных. Хотя бы не снизу вверх, и дело было даже не в природной гордости фиолетового бота (хотя и в ней тоже), а в том, что с поврежденной шеей это было бы крайне неудобно. — Я охотно подождал бы, пока ты погуляешь где-нибудь еще, — интонации карателя были почти равнодушными. — У тебя полно дел, наверное? — командир ДЖД помолчал, проводя глоссой по губам под маской. Говорить было тяжело, половина звуков нещадно искажалась. — Впрочем, я весьма польщен таким… таким вниманием, — и здесь Тарн сказал почти правду, потому что в полях, исходивших от шестифазника явно ощущался интерес, какое-то почти спарковское любопытство, и объектом этого интереса был несомненно он сам. — Даже мои аудиолокаторы с трудом разбирают твое бульканье, — сообщил Оверлорд, приближаясь на предельное расстояние и пару секунд изучая непроницаемую маску. — И что же под жалким куском металла прячет лидер ДЖД? Наверняка, симпатичный фейсплейт, а еще возможность четко говорить. Только самый ленивый, слепой и глухой мех не хотел узнать, почему лидер ДЖД носит маску и что он под ней скрывает. Тарн дернулся, пытаясь унять бессмысленную ярость, которая так и кипела внутри. Безусловно, были и личные мотивы, но для него самого эта маска выражала идею, которой он посвятил всего себя. Последнее, что должен был увидеть предатель — это фиолетовую инсигнию, от которой невозможно было скрыться. Рано или поздно возмездие настигнет всех, и неважно, кто именно будет его нести. Тарн слегка вжался затылком в стену, отвоевывая последние крохи доступного пространства. Если бы взглядом можно было обжигать, то от Оверлорда уже осталась бы кучка пепла, да и от его корабля, пожалуй, тоже. Однако шестифазник остался цел и невредим и взялся за края маски, словно изучая ее, чтобы уже в следующий момент рвануть на себя, выдирая из креплений и продолжая говорить, будто ничего не произошло. — Хм… я не ошибся. Хотя, вижу, фейсплейт тебе уже кто-то поправил. Поклонники, ммм? — Ты хотел это сделать первым, да? — десептикон криво усмехнулся залитыми энергоном губами, — увы, тебя опередили, — горячая злость трансформировалась в обжигающий холод интонаций. Тарн даже смог придать своему тону оттенок сочувствия, будто бы он действительно сожалел о том, что не Оверлорд превратил часть его лицевых в уродливый рубец. Оверлорд явно был слишком увлечен исследованием вновь открывшихся перспектив и слишком хорошо осознавал себя полным хозяином положения, чтобы как-то реагировать на жалкие попытки пленника сохранить чувство собственного достоинства с помощью едких замечаний. Впрочем, нельзя сказать, что Тарна не слушали или не слышали. Все внимание уделялось только ему. — О, не переживай, это недоразумение легко исправить… — шестифазник ухмыльнулся, демонстируя клыки, и резким взмахом когтей полоснул по давним шрамам на лицевой, легко превращая их снова в свежие рваные раны. Тарн вскрикнул, по крайней мере, хотел это сделать, но раздавшийся звук получился скорее нелепым хрипом, а следом за болью пришло вдруг и осознание того, что Оверлорд, судя по всему, откуда-то знает все уязвимые места и очень четко в них бьет. Конечно, смешно было даже подумать, будто шестифазник собирал какую-то информацию или даже следил за ДЖД, это было бы слишком дерзко даже для него, но тогда… откуда? Впрочем, вопреки догадкам, у шестифазника до фанатичного преследования и изучения, как было у самого Тарна с образом Мегатрона, не доходило, хотя, разумеется, он слышал о ДЖД. Проницательность же объяснялась просто: несмотря на репутацию абсолютно неадекватного психопата, Оверлорд имел огромный опыт в вопросах расчленения корпусов и при этом являлся довольно неплохим психологом, распознавая страх и панику своей жертвы, как бы тщательно она их ни пыталась скрыть. — Понравилось, да? — зло поинтересовался Тарн, вопрос, впрочем, был риторический, и ответ на него он прекрасно знал и сам. Энергон стекал по разодранной щеке тонкими струйками, манипулятор сам собой дернулся стереть его с лицевой, но блокираторы глухо звякнули, оборвав движение еще до его начала. — Ты испачкался, я помогу… — с издевательски заботливой ухмылкой шестифазник сжал пальцы на подбородке танкбота, начиная неспешно слизывать сочащийся из рваных ран энергон. У Тарна от отвращения топливо почти буквально подступило к горлу. Это было в разы хуже, чем просто рана, глосса проходилась прямо по свежим следам, достаточно медленно, чтобы успеть прочувствовать все. Ни в каком бреду танкботу не мог привидеться Оверлорд, с таким упоением вылизывающий его лицевую. Тарн коротко зашипел и тяжело провентилировал, стараясь повернуть голову так, чтобы вновь встретиться взглядом с шестифазником, чья оптика разгорелась только ярче: — Жаль, что мне не светит быть у тебя первым хоть в чем-то. Чтобы ответить, Оверлорд даже отвлекся, прекратив терзать снова и снова заполняющиеся энергоном борозды в тонком металле лицевой. — Возможно, ты мог бы. Я придумаю для тебя что-нибудь особенное. Ты ведь хочешь, чтобы на тебя обратили внимание, так старался стать первым для Мегатрона… Но так им и не стал. Да и не было у тебя никогда шансов. От тебя попросту избавились так же, как и от твоей чуднoй компании, держа подальше, создавая иллюзию Важной Цели. Так же легко от них избавился и я. Как думаешь, их уже сдали в переплавку или еще растаскивают на детали все, что можно растащить?.. — карминовые линзы даже стали немного темнее от удовольствия, когда Оверлорд показательно облизнул испачканные в чужом энергоне губы. Разумеется, дело было не конкретно в пятерке мехов с необычными возможностями и методами их использования, а в том изящном жесте, которым шестифазник обвел вокруг пальца не только дивизию, которую боялись в разных концах Вселенной, но и самого Мегатрона. — Не говори о том, чего не знаешь, — зло прошипел Тарн, искру жгло от каждой фразы, небрежно брошенной Оверлордом. — Он верил в меня. В нас. А вот ты не стал для него первым, да? Тебя просто выкинули за борт как ненужный балласт. Танкбот буквально дрожал от бессильной ярости, но был уверен, что его слова попали в цель. Их камнем преткновения был Мегатрон, это было очевидно, и по иронии именно благодаря этому Тарн в прямом смысле болтался здесь, выслушивая оскорбления. В подтверждение истинности предположений, линзы Оверлорда полыхнули ярче. — Ты ничего не видишь за своим стремлением расстелиться перед Мегатроном! Этот ржавый кусок шлака осознает, что есть боты сильнее и умнее него, и пытается их использовать для удовлетворения своих несоразмерных амбиций. И использует, например, тебя, чтобы чужими манипуляторами убрать меня, прекрасно понимая, что он мне не соперник, и прекрасно зная, что я пущу тебя в расход, не мигнув оптикой, вместе со всеми твоими ржавыми идеалами и попытками найти смысл жизни в рабском служении какому-то шахтеру. — У Мегатрона есть дела поважнее, чем бегать за тобой, — заявил десептикон в отчаянной попытке защитить своего вождя хотя бы словами. Своим новым корпусом, фейсплейтом, всем своим новым активом Тарн был обязан ему. Даже именем. И цена за это была не такой уж непомерной, как многим казалось. После эмпураты Глитчу совершенно нечего было терять — самого себя он презирал, друзей у него не было, было разве что обостренное чувство справедливости, особенно после того, что произошло с Шоквейвом. И когда Мегатрон призвал его в свою армию, Глитч не то что пошел, он побежал в ряды того, чьи речи знал наизусть. Это был его уникальный шанс исправить свои ошибки. Искупить вину. — И даже в списке его дел ты не в начале. Обидно, прав… — Тарн подавился, когда когти — в который уже раз — снова впились в разодранную шею, откуда только недавно перестал вытекать энергон. Шестифазник внезапно ухмыльнулся, вспышка злости прошла, как не было. Когти нарочито медленно провернулись, максимально болезненно тревожа поврежденные системы, прежде чем испачканный в чужом энергоне манипулятор с неприятным скрежетом прочертил две ровные царапины через всю грудную броню и брюшные сегменты, спускаясь к паховой. Оверлорд с ухмылкой обвел контуры и постучал по пластине. — Ты так стараешься ради него… Он хотя бы снизошел до того, чтобы стать первым для тебя?.. — Не. Твое. Дело, — алая оптика Тарна сузилась, он дернулся, пытаясь уйти от унизительного прикосновения. Почти ласкового, если сравнивать с тем, что было раньше, и это настораживало еще больше. Танкбот поймал себя на мысли, что ожидал от шестифазника более примитивной речи, да и куда меньшей проницательности. Оверлорд доброжелательно — насколько это вообще возможно — ухмыльнулся, наблюдая за восхитительно яркой реакцией на пока еще легкое, но многообещающее прикосновение, и продолжил спокойно рассуждать, будто просто озвучивая какие-то прописные истины. — Меня никогда не интересовал этот амбициозный дрон, кроме как в качестве набора деталей. Он не может мне указывать, не может мне сделать абсолютно ничего. Гаррус-9 тому прекрасное подтверждение. Даже ты, его лучший, элитный воин, потерял свою команду за десяток кликов, стоило только МНЕ этого захотеть. Наверное, Тарн только сейчас окончательно и в полной мере понял, за что именно Мегатрон так ненавидел шестифазника. Пожалуй, во всей Вселенной не было того, кто бы так открыто высказывал свое презрение к его политике и к нему лично в любых обстоятельствах. ДЖД повидали многих, кто бравировал своими поступками, но продолжалось это до определенного момента, в подавляющем большинстве случаев эти оплавки начинали скулить и умолять не то что их отпустить, хотя бы сжалиться и подарить легкую смерть. Некоторым даже удавалось смягчить свою участь с помощью раскаяния произнесенного вслух. Так или иначе, все предатели заканчивали одинаково. Все, кроме одного. Оверлорд не собирался умолять о пощаде и уж тем более раскаиваться. Ему хватало силы, уверенности и наглости, чтобы выражать свое мнение открыто и не прятаться от кого бы то ни было. Пожалуй, пожелай он занять место лидера десептиконов, упокоив действующего, у него бы это могло получиться. Единственная причина, по которой он это еще не сделал — полное отсутствие интереса к данной перспективе. Встреться ему Мегатрон, он бы не преминул оторвать ему голову вместе со всеми остальными частями корпуса, но искать ради этого встречи шестифазник не собирался. Мегатрон никогда не был первым в его списке дел — это было взаимно. — Ты во многом ошибаешься. Меня вовсе нет в списке его дел, потому что этот ржавый трус прекрасно осознает, что со мной ему не совладать. Кроме произнесения пафосных речей он, вообще, мало что может довести до конца, как следует… — оковы держали крепко, не давая сильно пошевелиться, но танкбота все равно резким толчком впечатали в стену, придавив ладонью паховую пластину, а губы, казалось, почти коснулись аудиодатчика на шлеме. — Вот, даже тебя не смог довести, я прав, м? — Попасться к тебе в манипуляторы было ошибкой, действительно. Но моей. Мегатрон тут ни при чем, — Тарн ненавидел, когда у него отбирали право на что угодно, в том числе и на ошибки, тем более приписывая их тому, кто для него был абсолютно непогрешим. О, с каким удовольствием он бы сейчас вмазал по этому ухмыляющемуся фейсплету, раз эдак… много, только бы заставить замолчать, не слышать этих самодовольных речей, опошляющих даже самые благородные понятия. — А еще знаешь, не все в мире сводится к интерфейсу, Овер. Оверлорд в ответ только оскалился.  — Это очень даже легко проверить. Вряд ли командир ДЖД лег бы под кого-то кроме своего Лорда… Когти вошли в стыки паховой и бедренной брони, проталкиваясь в слишком узкий зазор, выламывая замки и повреждая близлежащие системы. Тарн взвыл, надсаживая и так серьезно поврежденный вокалайзер, не то от боли, не то от стыда, с ужасом ощущая, как рвутся тонкие провода там, куда он еще никому не давал доступа. — Твоей главной ошибкой было и остается доверие к этому пафосному куску шлака, прячущемуся за спины своих воинов… Тарн. Но мне нравится, что благодаря ему ты явился на свидание ко мне, и именно туда, куда я тебя пригласил парой сплетен, — Оверлорд ухмыльнулся, легко читая на фейсплейте пленника весь спектр испытываемых им эмоций и ощущений, начиная с гнева и заканчивая болью от пока еще даже не особо калечащих прикосновений. — А еще мне очень нравится, что, несмотря на страх, ты идешь на сближение и фамильярные обращения. Право, давно уже так мило ни с кем не беседовал. Даже Форт Макс все больше орал и сыпал угрозами. Я всегда знал, что не ошибся в тебе. И да… Кажется, ты переживал, что я не стал для тебя первым… это вполне исправимо. Шестифазник говорил, параллельно доламывая паховый сегмент, выворачивая из креплений остатки замков вместе с этими самыми креплениями, и, абсолютно не стесняясь, проталкивая два пальца в открывшийся порт, ощупью изучал чужие интерфейс-системы, очевидно рассчитывая найти там прочную проволоку с пломбой. Тарн же в какой-то момент резко перестал понимать смысл обращенных к нему слов, процессор отказывался обрабатывать информацию, превращая ее просто в набор звуков разной тональности. Сейчас все его внимание было приковано к тому, что происходило между бедер. Тарн предполагал, что Оверлорд обладал едва ли не самой извращенной фантазией на Кибертроне, но не задумывался, в каком ключе. Лидеру ДЖД — пожалуй, уже бывшему — было не столько больно, сколько неприятно ощутить внутри себя что-то настолько непривычное. Чужеродное. С момента замены корпуса Тарну было как-то не до этого, да и никого привлекательного в плане интерфейса как-то не встречалось. Его зеленая Искра была всецело предана Мегатрону, и, в отличие от большинства десептиконов, коннектиться без эмоциональной привязанности Тарн не видел смысла, попросту не испытывая такого желания. Порт был сухим и неподготовленным, что, впрочем, Оверлорду совершенно не мешало, как и все попытки Тарна вытолкнуть из себя его пальцы, только помогающие войти внутрь еще глубже. Дернувшись, танкбот понял, что от любого движения становится только хуже, и замер, напрягшись всем корпусом и вжимаясь в стену корабля, будто пытаясь найти у нее защиту. — Не похоже, чтобы… у тебя был богатый опыт… — вместо издевки в очередной отрывистой фразе почему-то прозвучала горечь, и Тарн едва заметно двинул бедрами, показывая, что именно навело его на такую мысль. Грубость была слишком скучна и прямолинейна. Оверлорд, впрочем, на данный момент не преследовал какие-то особо извращенные цели, даже не собираясь соединяться с пленником. Просто искал ответ на свой вопрос, исследуя напрямую. Сам шестифазник не видел в этом ничего необычного — за столько ворнов взаимодействия с корпусами во всех их возможных разборках, стеснения от прикосновения к системам порта он испытывал не больше, чем от прикосновения к фейсплейту. — Ты сомневаешься в моем опыте или тебе просто очень хочется получить, наконец, свой собственный? — шестифазник заинтересованно ухмыльнулся, наконец, нащупав то, что искал — пломба. — Я просто сделал выводы, — огрызнулся Тарн, хотя прекрасно понимал, что находится немного не в том положении, чтобы спорить, равно как и то, что его мнение по любому вопросу не имеет особого значения, — при таком подходе любой партнер действительно будет на один раз. В прямом смысле. И уж точно я не мечтал попасть в список тех, кому повезло оказаться с тобой на платформе. — Зачем хранить одного, если можно постоянно получать новых? — Оверлорд оскалился, явно демонстрируя, что опыт можно получить, если не качеством, то количеством. — И хотя ты даже не мечтал об этом, тебе внезапно повезло. Если будешь себя хорошо вести, обещаю — будет приятно, — Тарн манил, и, шлак, шестифазник даже не знал, что ему сильнее хочется сделать с танкботом — покалечить до окончательно сорванного от криков вокалайзера или приласкать до стонов удовольствия и текущих систем. Мысленно приготовившийся к очередной порции боли каратель даже удивился, когда ее не последовало. Когти покинули порт, начиная неспешно поглаживать внешнее кольцо, успокаивая вздернутую болью сенсорику нежных систем, и Оверлорд приблизился вплотную, почти ласково улыбаясь, распуская тяжелые ровные поля, позволяя ощутить азарт, восхищение, вдохновение и неприкрытый интерес. Несмотря на то, что пальцы извлекли, Тарну все еще казалось, будто внутри него что-то есть — ощущение такое же непривычное, как и то, что последовало за ним: осознание того, что Оверлорд аккуратно поглаживает его между ног, окончательно ввергло Тарна в ступор, он не сразу осознал, что что-то неуловимо изменилось. Поля, которые исходили от шестифазника, стали как будто мягче, исчезло то демонстративное давление, от которого особо впечатлительные мехи попросту разбегались. Поля Оверлорда теперь окутывали, будто бы прощупывая не только снаружи, но и изнутри, каждый шарнир и каждую магистраль, скрытые под броней. Даже интерес стал каким-то другим, и Тарн занервничал, никак не связывая причину подобных изменений с самим собой. До сих пор все было понятно: взаимная ненависть, достаточно простое чувство. Танкбот попытался мысленно отвлечься от происходящего, тщетно пытаясь найти подвох — и не находил его. Быть объектом такого интереса было, пожалуй, приятно, но в то же время Тарну хотелось закрыться, оставляя все как прежде. Даже если его видели насквозь, это был вопрос контроля эмоций и вообще ситуации. Одно дело, когда впускаешь на свою территорию сам, и другое, когда туда нагло врываются, не особо заботясь вопросом согласия. Впрочем, долго размышлять ему не дали все равно, на очередное прикосновение к эластичному кольцу порта нейросеть отреагировала как-то слишком остро. Отсутствие маски и паховой брони заставляло танкбота чувствовать себя беззащитным, слишком открытым и доступным, от чего восприимчивость, казалось, только усилилась, заставляя машинально прикусить поврежденную нижнюю губу. Тарн очень надеялся, что именно в этот клик Оверлорд смотрел куда-нибудь в другую сторону, но темные карминовые линзы смотрели прямо на него. Оверлорд чуть улыбался уже без явного садистического желания оторвать голову пленнику или просто покалечить каким-нибудь особо болезненным и извращенным способом. Заметив, как Тарн вздрогнул, шестифазник свободным манипулятором легко придержал его за подбородок и поцеловал, без давления проходясь глоссой по рваной ране, стирая потеки энергона. — Напишешь об этом в своем отчете Мегатрону? Процессорных мощностей не съязвить в ответ и не дернуться Тарну хватило. Наверное, это можно было расценить как хорошее поведение, ну, или просто его вовремя заткнули поцелуем. Танкбот снова напрягся, ожидая укуса, любой грубости, и снова не получил ничего такого: глосса шестифазника прошлась по израненным губам с непривычной мягкостью, почти не потревожив тонкий поврежденный металл. Оверлорд, в свою очередь, ожидал от Тарна безрассудных попыток вырваться и громких доказательств величия Мегатрона до отказа вокалайзера. Но вспышка первичной агрессии прошла, и сейчас неприступный бастион служения делу десептиконов готов был пасть и послушно подставиться под поглаживания того, кого долгое время считал врагом номер один. И это при том, что шестифазник его даже не покалечил до того, чтобы он начал умолять отпустить его или хотя бы сделать перерыв в непрекращающихся волнах боли. Несмотря на схожесть некоторых методов с методами ДЖД, Оверлорд больше был настроен играть с жертвами, легко меняя подход с причинения боли на причинение удовольствия и с удовольствием же наблюдая за тем, как теряется в непонятной ситуации Тарн, ожидая подвоха каждую секунду и не зная, как себя вести, когда тот, кого ты ненавидел долгое время, ласково гладит по чувствительным местам корпуса. Сам же шестифазник не воспринимал Тарна, как врага. Ненависть — слишком сильное чувство, ее тоже надо заслужить, а лидер ДЖД ни разу не мешал Оверлорду, поэтому он был скорее склонен рассматривать мощный фиолетовый корпус как красивую слабовольную игрушку, которую можно отобрать и тем самым серьезно навредить тому, кто ей управлял, и кого он действительно ненавидел. Оверлорд чуть отстранился, демонстративно облизнув испачканные в энергоне после поцелуя губы, но пальцы по-прежнему аккуратно поглаживали внешнее кольцо порта, дразня сенсорику и отправляя нейросети прямые указания на то, что сейчас будет интерфейс и что надо бы к этому подготовиться. Даже не глядя, он уверенно потер неприметный участок возле самого порта, и из вокалайзера Тарна вырвался сдавленный стон, а по корпусу пробежала дрожь, вызванная сигналами удовольствия из нейросети. Интерфейс-протокол незамедлительно активировался, и каратель понял, что совсем скоро протечет прямо на ладонь своего злейшего врага. В очередной раз попытавшись двинуть хотя бы бедренной секцией, Тарн попытался перехватить взгляд шестифазника, надеясь прочитать в нем если не правила, то хотя бы примерный ход новой игры, в которой он однозначно участвовал в полной мере, даже несмотря на то, что по-прежнему мало что понимал. Каратель при всей его информированности и догадках не до конца представлял, с кем он имеет дело. Чего-чего, а слухов вокруг шестифазника хватало, несмотря на то, что распускать их вроде бы было некому — выживших среди «гостей» этого корабля, как правило, не бывало, однако, истории бродили. Некоторые преувеличенные, как популярный миф о том, что некогда Оверлорд был партнером Мегатрона, некоторые, наоборот, не освещенные, как истории о том самом «рабочем» отсеке на корабле шестифазника, в котором, к слову, они сейчас и находились. После предыдущего гостя Оверлорд даже прибрался, поэтому верстак с захватами и стоящий у стены стол со всяким хаотичным инструментарием, включающим между делом и набор первой помощи — отсек, помимо пыточной, выполнял еще функцию медблока — не хранили следов энергона и обломков корпусов. Впрочем, одного взгляда на блестящую коллекцию хватало, чтобы понять — все инструменты здесь служат одной цели — причинять боль. И украсить стены брызгами энергона шестифазник мог в любой момент. Возбуждение в процессоре Оверлорда вполне успешно не только перетекало из желания интерфейса в желание убийства, но и вполне мирно сосуществовало в обоих видах, поэтому предварительные ласки вовсе не означали, что вечер закончится без травм и дезактива. Однако пока что лидера ДЖД вполне благосклонно и весьма нежно совращали, возбуждая, но не давая насадиться на едва поглаживающие внешнее кольцо пальцы, позволяя смазке вытекать яркими дорожками по белым бедрам. Это несоответствие реальности ожиданиям дезориентировало, заставляло отвлекаться, поддаваясь почти гипнотическому ритму чужих прикосновений. О, Тарн умел отдаваться — идеям, эмоциям, ощущениям, зачастую делая это с избытком, особенно когда знал, что от него ждут именно этого. Оставалось только понять, чего от него ждут сейчас. — Зачем? — одно-единственное слово вырвалось из поврежденного вокалайзера и будто повисло в тишине. Не по какой причине, а с какой целью? Тарн знал, что его поймут, и почти не ожидал услышать ответ, но промолчать не смог тоже. Он бы охотно попытался уйти от прикосновений, просто ради интереса, но траки и так уже донельзя вжимались в металлическую обшивку, отстраниться было попросту невозможно. Все, что ему было позволено — смотреть, чувствовать и реагировать. Оптика невольно сфокусировалась намного ниже, на все еще надежно защелкнутой паховой броне, и, осознав это, Тарн тут же принялся преувеличенно внимательно изучать другой объект, которым оказалась противоположная стена отсека. На самом деле, он мог делать все, что угодно, и это бы ни на что не повлияло — влажно поблескивающие бедра говорили сами за себя. Его лишили даже самых простых возможностей — дотронуться самому, например. Или банально свести ноги, чтобы не выглядеть таким доступным. Именно поэтому лидер ДЖД считал, что имел право хотя бы знать, что его ожидает. Оверлорд не стал отвечать. Он мог бы сказать, что для него все происходящее — игра. Мог бы сказать, что давно интересуется Тарном и его работой, оценивая ее как знаток. Мог бы сказать, что все, происходящее сейчас, задумано ради мести Мегатрону и сломать его лучшего солдата будет не менее приятно, чем открыто плюнуть ему в фейсплейт. Еще мог бы сказать, что в этом отсеке установлены внешние камеры наблюдения и что копию записи их развлечений с Тарном в главной роли лидер десептиконов потом получит в подарок. Вообще, Оверлорд мог преподнести любой ответ так, чтобы это казалось обоснованным и правдивым. Но истина была в том, что все это затевалось ради почти что научного интереса — любопытства. Увидеть Тарна без извечного образа, создаваемого маской и пафосом, навязанным его работой. Он знал, что делать в бою, знал, как отвечать на любую агрессивную реплику в адрес империи десептиконов, его Дела со Списком, но все эти заученные из трактатов Мегатрона пустые слова ничего не говорили о нем самом. В критических ситуациях же проявлялось все то, что составляло саму суть бота, Оверлорд убеждался в этом не раз. И сейчас он хотел видеть Тарна без внешней шелухи, видеть, как он себя поведет, наконец, избавившись от бремени ответственности за команду, от необходимости держаться достойно перед ними и перед Мегатроном, принимать какие-либо решения и отвечать за них. Шестифазник готов был поспорить, что из танкбота выйдет отличный ведомый, если правильно воспитать эту гаечку. От него не могло укрыться ни единого взгляда, ни единого движения. Тарн отчетливо ждал приказов даже сейчас, не зная, как себя вести, но старательно следуя за поглаживающей ладонью. Шестифазник сделал еще один шаг, сокращая между ними расстояние до предела, ощутимо вжимая корпусом в стену и выдыхая горячим воздухом из вентсистемы на поврежденные шейные, почти касаясь губами аудиодатчика. — Отдайся мне. Со всей страстью, на которую способен, — поглаживающие пальцы резко вошли в текущий порт, проскользнув с неожиданной легкостью, и Тарн застонал уже далеко не от боли. Зависимый от собственных эмоций, до этого он был уверен, что никто, кроме Мегатрона, не вызовет в его Искре настолько противоречивых чувств — страха и предвкушения, смеси, которая при правильном обращении могла вспыхнуть очень и очень ярко. Тарн всегда чутко реагировал не только на смысл слов, но и на интонации, а в голосе Оверлорда четко прослеживались власть, умение контролировать ситуацию и желание получить свое по древнейшему праву — праву более сильного. Самому Тарну приходилось прилагать немалые усилия, чтобы быть хоть отдаленно таким, чтобы его слушались, чтобы его боялись, чтобы его заметили и с его мнением начали, наконец, считаться. Он постоянно отвечал за свои ошибки и за чужие, получая от Мегатрона в лучшем случае равнодушие, а в худшем — откровенное презрение. Сейчас отвечать было не за что, потому не было ничего, кроме двух ботов, находящихся на корабле шлак знает где. Тарн старался не думать о том, как он выглядит сейчас, с торчащими оборванными проводами, текущий и дрожащий от пары слов, горячий. От корпуса Оверлорда, казалось, тоже исходило тепло, и вентиляция танкбота уже не справлялась с охлаждением, поэтому в тщетных попытках хоть немного остудить системы вентилировать приходилось все чаще. Морщась от боли в изодранных шейных магистралях, танкбот слегка повернул голову в сторону чужих — пока еще чужих — губ, которые находились слишком близко, но все же недостаточно близко, чтобы дотянуться до них самому, и снова тихо застонал. Оверлорд только широко ухмылялся, ощущая, как под аккомпанемент стонов от его прикосновений дрожит горячий корпус. Он уже видел, что неприступный бастион идеологии десептиконов пал. Вся холодность, агрессия и презрение слетели с фиолетового бота, как пожженая краска, остались только те самые чистые первообразные эмоции, которые шестифазник так любил — жажда и страх. Право, он думал, что довести Тарна будет сложнее, но, несмотря на громкие слова, танкбот испытывал явное облегчение от того, что Оверлорд налил отработкой на все его попытки показать собственную силу и сломал сопротивление, едва заявив свое право быть первым. Он стоял и выжидал, явно наблюдая, на что же готов пойти один из самых идейных десептиконов со своей хваленой стойкостью и верностью ради какого-то коннекта, да еще и со своим врагом. Совершенно неискушенный в интерфейсных делах пленник откровенно тек, закипая в собственной броне, но шестифазник не собирался давать ему возможность охладиться. Корпус Оверлорда же, пожалуй, мог бы даже жар Плавилен выдержать какое-то время, поэтому он не спешил, свободным манипулятором прихватив Тарна за подбородок и заставляя еще сильнее повернуть голову, чтобы пройтись глоссой по разодранным губам. — Попроси меня. Темно-алые линзы стали даже немного ярче, когда Оверлорд с довольной ухмылкой провернул два пальца внутри порта, надавливая на чувствительные стенки, вызывая очередную острую волну удовольствия в корпусе пленника. Этого было уже много для того, кто никогда не был приемным, и этого же было мало для того, кто слишком откровенно тек от подобного обращения. Тарн терялся в непривычности ощущений, фокусировался на мелочах и справедливо полагал, что его поведение достаточно красноречиво, без дополнительных пояснений, царапая стену, выворачивая манипуляторы под странными углами и понимая, что к обуревавшим его чувствам прибавилась еще и злость. На себя, за то, что не в состоянии был контролировать собственные желания. На Оверлорда, который вот так легко отобрал у него сначала отряд, потом свободу и теперь вот с абсолютно спокойным, непрошибаемым видом намеревался отобрать и гордость, занося это все в список многочисленных трофеев. Оверлорд откровенно играл с ним, даже не пытаясь замаскировать это под что-то другое, а Тарн — Тарн ничего не мог сделать и шаг за шагом поддавался, следуя заранее прописанному сценарию. — Ты же видишь, что я и так хочу, — с каким-то шипением — голосовой модулятор с каждой репликой все хуже воспроизводил речь — прошептал Тарн почти в губы многообещающе облизывающегося шестифазника. Внутренние сегменты порта плотно обхватывали пальцы внутри и пульсировали, пытаясь сжаться обратно. Одно незаметное движение — и оба корпуса оказались еще плотнее прижаты друг к другу, хотя это казалось практически невозможным. Алая оптика Оверлорда вспыхнула совсем близко. — Нет, не вижу. Если бы ты хотел, ты бы уже озвучил все свои желания в правильной форме, — шестифазник ухмыльнулся, кончиками когтей проходясь по разодранным шейным, сбрасывая статику на порванные провода, вызывая цепь коротких замыканий, даже не пытаясь скрыть ухмылку, открыто наблюдая за сменой эмоций пленника. Проснувшаяся гордость и неподчинение были неожиданными, но весьма приятными сюрпризами, доламывать волю через сопротивление всегда было на порядок интереснее. Не подчиниться Тарн не мог. Во всяком случае, ему не собирались давать ни единого шанса. Когти внутри порта чуть шевельнулись, едва задев датчики, и почти сразу покинули порт. Оверлорд задумчиво приложил испачканные пальцы к губам, демонстративно слизывая еще совершенно чистую смазку, после чего коротко поцеловал Тарна в губы, не забыв пройтись когтями по свежим рваным царапинам на фейсплейте. — Будь хорошей гаечкой. Попроси — и тебе дадут то, чего ты хочешь. Случайно или вполне осознанно, но Оверлорд нашел очередное уязвимое место. Тарну всегда было крайне сложно говорить вслух о своих желаниях. Настоящих желаниях, которые он запретил себе испытывать с тех пор, как стал подчиняться Мегатрону. Разговаривать о чем угодно другом у него получалось намного лучше — о высоких идеалах, о долге и справедливости, например. Но сейчас, когда смазка, вытекающая из раздразненного пустого порта, оказалась на губах, а когти прошли по поврежденной лицевой, первым побуждением Тарна было попытаться молча уйти от этой пародии на поглаживание, но он нашел в себе силы не двинуться. — Мы же оба этого хотим, не так ли? — он старался исключить из голоса дерзость и просто констатировать факт, который, по мнению танкбота, был очевидным. — Зачем все усложнять? — вопрос был скорее риторическим, потому что ответ был известен им обоим. Оверлорду без надобности был этот спонтанный интерфейс, он развлекался, проводил эксперимент, хотел проверить все свои догадки и предположения на практике, препарируя пленника онлайн, хотя и не срывая броню в прямом смысле, но вытаскивая наружу все то, что было долгое время скрыто за идеологически верными фиолетовыми бронепластинами: страхи, желания, принципы, привычки. А Тарн безуспешно пытался ему сопротивляться. — Я предельно четко озвучиваю тебе то, чего хочу я, и жду от тебя того же. Не усложняй. Попроси о том, чего хочешь, — будто в подтверждение, пальцы вновь прошлись поглаживанием по внешнему кольцу порта, обещая не менее приятное продолжение. Глосса шестифазника прошлась по поврежденным шейным магистралям в легкой ласке, вызывая поток новых сигналов удовольствия в поврежденном корпусе Тарна. Нейросеть охотно откликалась, стоило только приласкать, и даже прикосновение к изодранным проводам на шее скорее успокоило, чем причинило боль, заставляя голос разума, призывавший не расслабляться, как-то затихнуть, отодвинуться на задний план, пока Тарн тихо постанывал и уже без прежнего стеснения пытался притереться к пальцам шестифазника, заново пачкая их липкой смазкой и явно демонстрируя определенное желание большего, желательно прямо сейчас. Декларируя нетерпимость к чужим слабостям, свои каратель искоренять не спешил, в частности вот эту тягу к удовольствиям и постоянному возбуждению нейросети. На такие вещи подсаживаешься незаметно — и катастрофически быстро. В чем-то — во многом — Оверлорд с Тарном были очень похожи. В этом почти болезненном желании постоянной стимуляции. Оба ее получали путем пыток и изобретательных убийств своих жертв, но, стоило им оказаться вместе, игра перешла на новый уровень — Оверлорд был не против поиграть по другим правилам, не болью, а удовольствием заставив бывшего лидера отряда карателей прогнуться под себя и возбуждаясь от этого не намного меньше, чем если бы он сейчас оторвал ему, например, манипулятор. Парадоксально, но на данный момент они были зависимы друг от друга в своих болезненных желаниях, будучи готовыми эти самые желания удовлетворить, правда, не без определенных условий. — Чего я хочу? — этим вопросом, произнесенным вслух, Тарн сам себе отрезал путь к отступлению. — Тебя, Оверлорд. Коннекта. С тобой. С точки зрения танкбота, прозвучало крайне глупо, просто образец нелепости, еще и голос сел, даже относительно тех искаженных звуков, которые издавал поврежденный вокалайзер, но поля Оверлорда чуть разгладились, отпуская накапливавшееся раздражение, обволакивая Тарна легким удовлетворением от ответа. — Уже лучше. Мне нравится твое послушание, гаечка, — три пальца без предупреждения резко вошли в текущий порт, растягивая эластичное кольцо и раздвигая горячие влажные стенки, а губ Тарна почти нежно коснулись в поцелуе. — Продолжим. Расскажи в подробностях, что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал, ммм? — Оверлорд довольно ухмыльнулся, глядя на возбуждающегося с каждой секундой все сильнее пленника, с некоторым усилием пошевелив пальцами внутри узкого, хотя и смазанного порта. Тарн явно считал, что он очень хочет и возбужден, шестифазник же собирался показать ему новые горизонты возбуждения: довести до хрипов вентиляции, непрерывного потока смазки и стонов вперемешку с озвучиванием всех тщательно подавлявшихся пошлых фантазий о том, каким образом его нагнут и отымеют, не сильно считаясь с его собственным желанием. — Мм, тоже любишь послушать? — Тарн неожиданно улыбнулся так широко, что эта улыбка больше походила на оскал. Рана на нижней губе снова открылась, сочась энергоном, постепенно начинающим стекать по подбородку. — Хорошо… Танкбот потянулся за новым поцелуем, сам, просто потому, что понравилось. Порт сейчас казался растянутым до предела, раскрытым — и это заводило тоже, пока что даже не было больно, действительно больно, немного неприятно разве что, странно, но это было даже интересно. — Я хочу, чтобы… — Тарн запнулся перед тем, как это озвучить, — чтобы меня растянули. Так, чтобы порт не мог сомкнуться до прежних размеров, — смазка потекла еще сильнее, стекая по бедрам, капая на пол отсека. В какой-то момент мелькнула и пропала мысль о том, сколько таких лужиц тут было до него. Уже даже пальцы внутри ощущались… нормально. Непривычно, да, но Тарн понимал, что вполне способен это принять, просто не сразу. Прикусив губу, он в который раз двинул бедрами. — Хочу сорвать под тобой остатки голоса, Овер, — танкбот тонко намекнул на нынешнее состояние собственного вокалайзера, — хочу, чтобы… чтобы тебе понравилось. В полях бывшего лидера ДЖД сейчас можно было прочитать какое-то лихорадочное, болезненное возбуждение, нейросеть уже не вспыхивала удовольствием, а просто равномерно горела им, и в таком состоянии Тарн был готов без оглядки прыгнуть в любую предложенную пропасть. В этой игре на двоих обещал выиграть терпеливейший, и Оверлорд был уверен в том, что его терпения хватит надолго, поэтому даже немного удивился, когда Тарн капитулировал без боя. Видимо, не все желали ждать, отсчитывая время по каплям стекающей на пол смазки, вместо этого сразу открыто себя предлагая и стараясь ловчее насадиться на причиняющие специфическое удовольствие пальцы. — Ты не сможешь свести ноги, когда мы с тобой закончим… — негромко пообещал Оверлорд с хищной улыбкой, вполне благосклонно выслушав все пожелания на предмет последующего времяпровождения. Поля сами собой полыхнули возбуждением. Шлак, шестифазник уже и забыл, когда в последний раз имел дело с узкими нулевками, которые восхитительно текут от первого же прикосновения, топя в смазке свою гордость и осознание того, где они и с кем. Пользы от предварительных подразниваний всегда было немного, кольца порта все равно всегда ломались под Оверлордом — чудеса технологии проявлялись не только во внешней броне — но, тем не менее, сам процесс был приятен. Пальцы внутри порта разошлись, надавливая на стенки и испытывая на прочность одновременно внутренние подвижные системы и терпение Тарна. Желание хорошего интерфейса с его стороны было вполне понятным, а вот забота об удовольствии Оверлорда была уже чем-то необычно-интересным. Либо это уловка, либо палач окончательно поплыл процессором, без длительной возможности трансформироваться или залиться нуклеоном. Была еще версия долгой тайной влюбленности составителя Списка в своего врага номер один, но это, хотя и было смешно, все же правдоподобностью и не пахло. Пленника легко прихватили за подбородок, заставляя замереть на месте, глоссой собирая стекающий по подбородку энергон, прежде чем приникнуть к губам в поцелуе. В этот раз шестифазник все же не удержался от соблазна — клыки сомкнулись, чуть прикусывая нижнюю губу, но не повреждая до новых потеков энергона. В этом можно было уловить даже что-то заботливое. Впрочем, танкбот был уверен, что ему показалось, и Оверлорду просто нравится вкус энергона, или же он так демонстрирует свои права, показывая, что Тарн полностью находится в его власти, даже полнее, чем сам пленник предполагал. — Я тебя отпущу… — негромко пообещал шестифазник, глядя в мутноватые алые линзы и давая пленнику долгую секунду на радость по этому поводу, прежде чем разрушить его надежды. — Дойдешь до верстака и ляжешь. Привыкнув к чувству заполненности внутри себя, Тарн разочарованно застонал, когда пальцы — нарочито медленно — покинули его порт, вынуждая подвижные сегменты сжиматься вокруг пустоты, такой неприятной сейчас. Он даже не сразу понял смысл обращенных к нему слов, а когда понял, решил, что ослышался, наверняка начались какие-то сбои в аудио. — Отпустишь меня? — глупо переспросил он. Такой поворот событий показался неожиданным, хотя в глубине Искры каратель прекрасно понимал, что делая это, Оверлорд не рисковал абсолютно ничем. Один на один Тарн бы с ним не справился, особенно сейчас. В состоянии абсолютного возбуждения, с текущим набором повреждений после боя и значительной энергопотерей Тарн не то что бой не смог бы вести, даже не факт еще, что самостоятельно сумеет пройти необходимые пару метров. Все, что он мог бы сделать — только разозлить шестифазника и обречь себя на куда менее интересное времяпрепровождение, чем то, которое ему предлагали. К тому же крючок предполагаемых новых ощущений был заглочен настолько глубоко, что соскочить с него не было ни возможности, ни желания. Ответом на вопрос стали негромкие щелчки снимаемых блокираторов, после чего Тарн оказался на полу. Он устоял на ногах, но здорово пошатнулся и, пытаясь позорно не упасть, инстинктивно оперся о синий корпус перед собой. Всего на какое-то мгновение или даже меньше, но манипулятор отдернул так быстро, будто обжегся. Шлак, он не хотел этого делать. Не хотел искать помощи или поддержки у своего врага, который с потрясающей изобретательностью глумился над всем тем, что составляло для Тарна смысл. Мысль о том, что совсем рядом была стена, о которую также можно было опереться, десептикон старательно прогнал и на удивление послушно направился к верстаку. Должно быть, это выглядело смешно — видеть, как тот, чье имя совсем недавно боялись произносить вслух, неловко идет, потирая поврежденные оковами манипуляторы и предвкушая момент, когда можно будет с готовностью раздвинуть ноги перед Оверлордом, который тенью следовал за своим пленником, сопровождая его до платформы, держась предельно близко, почти вплотную, наверняка нервируя своим нахождением в слепой зоне, за спиной, но будучи готовым как подхватить, если хромающего танкбота все же подведет поврежденное в бою коленное сочленение, так и сжать в жестких объятиях, если Тарну внезапно стукнет в процессор какая-нибудь глупая мысль о побеге или бессмысленном сопротивлении неизбежному. Следовал за ним Оверлорд скорее по привычке не рисковать, недооценивая врага, потому что внезапной атаки бояться не стоило от слова совсем: уже абсолютно бессмысленно было бы отрицать, что Тарн пал к ногам завоевателей второй раз в истории Кибертрона, и дело было даже не в механических повреждениях. В тот самый момент, когда корпус подвел, палач неосознанно решил искать поддержки у Оверлорда, оперевшись о его броню. Шестифазник даже никак не прокомментировал его астросекундное замешательство, но оценил, безусловно, по достоинству. Тарн вообще вел себя настолько тихо, спокойно и послушно, что Оверлорд все больше приходил в умиротворенное расположение духа. Особенностью личности шестифазника было практически постоянное хорошее настроение, благодаря тому, что с одинаковым довольным оскалом он мог оторвать кому-нибудь голову, когтями живьем выдрав искру, или позаботиться о потенциальном партнере. Начни сейчас Тарн перечить или сопротивляться — Оверу было бы вдвойне приятно оторвать пленнику, например, ноги и сконнектить его в луже собственного энергона, заставив захлебываться криками боли, но вместо этого он только подсадил его на верстак, приподняв за талию, когда они, наконец, преодолели расстояние в несколько бесконечных метров. Впрочем, добродушное настроение не помешало шестифазнику приложить палача ладонью по заднему бамперу в процессе укладывания на платформе, заставляя Тарна от неожиданности тяжело рухнуть на бок. Оверлорд мгновенно прижался сзади, позволяя ощущать жар синей брони. — Я бы с огромным удовольствием поставил тебя на колени и интерфейсил бы до трещин в бедренных шарнирах, но я слишком хочу видеть твой фейсплейт… Дамус, — пальцы на секунду скользнули между ног, размазав скопившуюся на внешнем кольце смазку, и сразу же исчезли. — На спину, гаечка, — прижимающий к платформе сверху вес исчез, однако, шестифазник, разумеется, был рядом, ожидая выполнения очередной своей команды, прежде чем позволить своей новой игрушке получить награду за послушание. От услышанного все поджалось внутри, никто и никогда не говорил с ним — о нем — так, в подобном тоне. Каратель снова ощутил какую-то заботу в том, что его первый раз будет все же лицом к лицу. Тарну хотелось видеть эмоции, которые он вызывает. Хотелось понимать, чего вообще ожидать, неизвестности он крайне не любил. Кажется, вопрос контроля был действительно болезненным для них обоих, но Тарн был достаточно разумен для того, чтобы не выступать в заведомо невыигрышной партии, потому что, кажется, только сейчас, с самого момента попадания на корабль, он вдруг в полной мере осознал, насколько Оверлорд больше него. Не просто выше, еще и массивнее. Сильнее. Когда его буквально спустили с высоты на землю, разница стала слишком очевидна, и танкбот, уже в который раз, почувствовал себя неуютно — насколько вообще можно чувствовать себя уютно в подобной ситуации. Впрочем, уже через мгновение на первый план вышло возмущение от шлепка по бамперу. Тарн почти видел эту ухмылочку, которая и так почти не сходила с фейсплета Оверлорда, а сейчас наверняка стала еще шире. Такое поведение вроде бы раздражало, но еще сильнее злило, что собственная интерфейс-система танкбота явно считала иначе: Тарн так и продолжал течь, едва сдержавшись, чтобы не податься назад, ощутив за спиной жар синего корпуса. Не прижиматься, не искать близости. Он перевернулся на спину даже с какой-то долей самодовольства и ухмыльнулся, разводя колени. Чтобы справиться со своим страхом, нужно пойти ему навстречу, столкнуться с ним. У Тарна была уникальная возможность не только встретиться лицом к лицу со своим страхом, но даже отдаться ему полностью во всех возможных смыслах, и он нарочно пытался вести себя развязно, отрезая пути к отступлению и пытаясь только сильнее распалить Оверлорда. И все же оставалось кое-что, что волновало, застряв в процессоре и не давая расслабиться в полной мере. — Откуда ты знаешь? — шестифазник должен был понять, о чем речь. Это имя… Дамус остался далеко в прошлом, еще до эмпураты, после нее появился Глитч, нелепый и уродливый, ходячая мишень для насмешек и презрения. Но и он тоже остался позади. Теперь был только Тарн, тщетно пытающийся отречься от самого себя. Тщетно, даже несмотря на мастерство Лоуба, работавшего не только с новым корпусом, но и с мозговым модулем аутлайера. Ему не стирали воспоминания, просто перенастроили на большую жестокость. На преданность делу — или конкретно Мегатрону? Игнорируя всю внешнюю браваду, Оверлорд видел глубже, будто слоями отделяя внешнюю броню с каждым произнесенным словом, с каждым движением, отсекая все лишнее и ненужное, выдирая самую суть, и, когда Тарн напрягся, услышав свое прошлое имя, шестифазник почувствовал, что, наконец, попал в самую точку. Каким бы образом танкбот ни пытался прикрываться, прячась за непроницаемой маской, заливая системы нуклеоном, пытаясь показаться тем, кем он никогда не являлся, он все равно был тем самым ботом, которого когда-то давно сломала система. Забавно, как тот, от кого боты из Списка бежали через всю галактику, пытался отчаянно сбежать от самого себя. Ревниво охраняя собственную независимость, Тарн никому не рассказывал о себе ничего, полагая, что так будет безопаснее для него самого. Он предпочитал думать, что сам распоряжается своим активом, и едва ли догадывался, что многое можно понять и без слов. По жестам, взглядам. По попыткам быть лучшим для Мегатрона, за которыми скрывалось чувство вины. Счастливый мех не смог бы быть настолько фанатичным последователем какой-либо идеи, кто-то другой чувствовал бы себя скованным строгими указаниями и радикальными методами — только не Тарн. Мегатрон давно догадался о том хаосе, который творился в Искре и процессоре его тогда еще даже не подчиненного, и понял, каким образом это можно использовать наиболее эффективно. Все это оставалось молчаливым соглашением между ними и участниками операции по замене корпуса, а тут получалось, что Оверлорд знал слишком много, умудрившись как-то проникнуть внутрь Тарна не только в прямом смысле. Шестифазник держал его крепче, чем Тарн мог бы подумать. Зная обо всех его слабостях, лишив всех преимуществ, отрезав от команды и всего, что было частью силы танкбота, Оверлорд лишил его всего, что составляло его мнимую независимость, и не собирался на этом останавливаться. Эта мысль зудела где-то на фоне происходящего, вызывая опасение, которое то затихало, то обострялось — в зависимости от того, насколько танкбот был в состоянии думать. — Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь… И планирую узнать еще больше, — Оверлорд легко поймал пленника за подбородок, критично осмотрев длинные рваные рубцы на фейсплейте, будто оценивая, прежде чем три пальца снова легко вошли во влажный порт, проверяя, насколько может разойтись эластичное кольцо и достаточно ли этого будет хотя бы на начальном этапе… соединения. Тарн тек под шестифазником, периодически пытаясь зажаться, мешая расширяющим порт пальцам, впрочем, Оверлорд решил, что растягивать дальше можно уже более радикальным методом. Шестифазник даже приподнялся над танкботом, убирая паховую и позволяя увидеть коннектор, который тому предстояло в себя принять. Очевидно, что интерфейс-система у Оверлорда была пропорциональна размерам его собственного корпуса, но выбора у Тарна все равно уже не было. — О… — только и сумел выдавить из себя Тарн, и в этом возгласе были отчетливо слышны как восхищение, так и испуг. Не то чтобы он повидал много коннекторов к этому моменту, но такой размер впечатлил бы и самого искушенного ценителя. — Твои системы не сойдутся вплоть до ремонта, — с ухмылкой негромко пообещал шестифазник в губы танкботу, прижимая его к платформе и не давая дергаться, пока в смазанный, но все равно узкий порт с трудом проталкивался крупный коннектор. Тарн практически сразу понял, что обещание Оверлорда было не преувеличением, но все, что ему оставалось делать — это терпеть и по возможности получать удовольствие. Он крепко, до содранной краски, вцепился в плечи шестифазника, честно стараясь не зажиматься. Получалось не очень, казалось, что подвижное кольцо не выдержит прямо в самом начале и треснет, его растягивали так, что у Тарна при всех попытках проявить выдержку, на оптике выступил омыватель. — Не надо… подожди… — прошептал он, прекрасно, впрочем, понимая, что Оверлорд уже не остановится. Если у шестифазника что-то заедало в процессоре — это было сродни навязчивой идее, поглощающей все внимание и требуя реализации любыми способами. Помимо этого, среди всех не особо хороших качеств Оверлорда было одно совершенно страшное: он всегда выполнял свои обещания, рано или поздно, но неотвратимо и в обязательном порядке, никогда не бросая слов на ветер. В сочетании с исключительно специфическим чувством юмора смесь получалась действительно пугающая. Шестифазник был будто создан для того, чтобы внушать страх. Даже сейчас, в момент сильнейшего возбуждения, Тарн его боялся. Небезосновательно и запоздало, но боялся, дрожа под тяжелым синим корпусом не то от возбуждения, не то просто от боли, полосуя в мелкую металлическую стружку его плечи. — Не зажимайся, — коротко рыкнул в ответ Оверлорд, осознавая, что даже если его услышат — вряд ли что-то изменится. Тарна надо было заставить отвлечься быстро и просто, переключив на что-то другое… В открытый доступный бок между тяжелых бронепластин резко вошли когти, повреждая более тонкую внутреннюю броню и раздирая попавшуюся под манипулятор проводку. Острая вспышка боли отозвалась во всем корпусе, заставляя Тарна дернуться и буквально взвыть, ему было больно и так, поэтому чего-то еще он никак не ожидал, не понимая, за что. На самом деле Оверлорду никогда не нужны были особые причины, чтобы сделать то, что ему в данный момент хотелось. Тяжело вентилируя, Тарн коротко глянул в оптику своего мучителя, пытаясь понять, что именно он сделал не так. Пальцы на синей броне немного расслабились, но десептикон по-прежнему держался за шестифазника так, будто от этого зависел его актив. Вообще-то так оно и было, и никто не обещал, что Тарн уйдет отсюда если не здоровым, то хотя бы живым. Никто не обещал, что он вообще отсюда уйдет, если уж на то пошло. Однако, несмотря на все это, Тарну упорно казалось, что его в какой-то мере берегут. Оверлорд легко мог войти в него одним движением, ломая хрупкие системы и сминая внутренности — и почему-то этого не делал. Наверное, хотел развлекаться как можно дольше, и не просто с корпусом в состоянии стазиса, а получая в ответ реакции. От него самого требовалось совсем немного — вести себя хорошо. Видимо, это подразумевало еще и не обращать внимание на стыд, боль, неудобства. Медленно стравив воздух из вентсистемы, Тарн развел ноги шире, демонстрируя желание быть послушным. Впечатление портила разве что в очередной раз прокушенная до энергона губа. Оверлорд медленно извлек когти из развороченного бока, проводя по фейсплейту, оставляя вместо энергоновые дорожки испачканными пальцами. Он умел причинять боль и знал о ней очень многое. В частности то, что одна боль может временно перебить другую, позволяя коннектору продвинуться еще немного вперед, раздвигая стенки слишком узкого порта и все же останавливаясь под предельным сжатием всех систем болезненным спазмом. Очевидно следовало сменить тактику, пока его гаечка не кончилась от болевой перегрузки. Напряжение, казалось, накапливалось во всем корпусе, все сильнее с каждым кликом давя на плечи невидимым грузом, но шестифазник сдержался, медленно подаваясь немного назад, но не освобождая болезненно растянутый порт от своего присутствия. Испачканная в энергоне ладонь легла на шейные магистрали, легко погладив, а Оверлорд вплотную наклонился к фейсплейту Тарна, выдохнув теплым воздухом из вентсистемы. — Расслабься, гаечка… — танкбота затягивали в поцелуй, иногда слизывая капли энергона из мелких ран на губах, отвлекая от боли в боку и давления крупного коннектора на стенки порта. Оверлорд с трудом сдерживался, чтобы не вогнать коннектор сразу и до конца, но это бы привело к совершенно печальным и почти непоправимым последствиям, да и в конце концов, шестифазник обещал, что Тарну понравится. Пусть и не сразу. Это чередование ласки и грубости становилось для Тарна почти привычным, «почти», потому, что едва ли возможно привыкнуть к боли, а вот к ласке… Он ненавидел себя за эту слабость, за то, какое облегчение чувствовал, когда каждое новое прикосновение Оверлорда не несло за собой увечий. Всего лишь собственный энергон, размазанный по лицевым, а Тарн уже с готовностью подставляется под пальцы, откидывает назад голову, позволяя положить ладонь себе на шею. Так опрометчиво и глупо, ему ли не знать, насколько уязвимы шейные магистрали? За шестифазником закрепилась весьма своеобразная слава: он всегда получал то, что хотел, не гнушаясь любыми методами. Насилие было наиболее простым и действенным средством в большинстве случаев, чтобы добиться чего-то внятного от Тарна, следовало быть немного изобретательнее, но и здесь ключ подбирался вполне легко. Танкбот действительно расслаблялся по мере того, как глосса Оверлорда скользила во рту, напористо и вместе с тем мягко. С протяжным стоном десептикон начал разжимать подвижные сегменты внутри порта, не позволяя себе сжать их снова. Пытаясь не позволять. Ему совершенно не хотелось, чтобы Оверлорд их попросту сломал, и сосредоточенный на своих внутренних ощущениях Тарн сам не заметил того момента, когда одобрительно скользнул ладонью по нависшему над ним корпусу. С точки зрения шестифазника, ощущалось легкое поглаживание почти издевательством. Броня горела от перегрева и желания, но приходилось сдерживаться, чтобы нечаянно не поиметь нижнего прямиком в камеру искры, выломав в шлак все внутренние системы. Оверлорд не слышал характерного щелчка, но подозревал, что кольцо порта все же треснуло в процессе, просто Тарн этого еще не осознал, не чувствуя на общем болевом фоне степень собственных повреждений. Впрочем, судя по всем признакам, танкбот напрочь поплыл процессором, слабо отслеживая что-то кроме двух полюсов «боль-удовольствие», даже не отвечал уже Оверлорду, только постанывая под ним. Глава ужасной Десептиконской Дивизии Правосудия приручился просто поразительно легко, шестифазнику даже казалось, что еще немного — и Тарн под ним начнет мурлыкать двигателем на низких оборотах, если погладить и поцеловать. Кто бы мог подумать, что тому, кто постоянно промышлял насилием, на самом деле остро не хватало банальной ласки? Именно поэтому стратегия нежности и отсутствия боли сработала на «ура»: танкбот попытался перестать зажиматься, хотя бы тогда, когда Оверлорд не двигался, но попытался. Ощутив, как расслабились сведенные тугие системы, Оверлорд снова качнул бедрами вперед, глубже задвигая коннектор коротким толчком, заставляя танкбота с громким стоном чувствительно царапнуть синие пластины брони и все больше убеждаясь, что идея уложить Тарна на спину была более чем хорошей. Вопреки кажущейся тяжеловесности и холодности танка, его фейсплет выражал самые разные оттенки эмоций. Помутневшая оптика, приоткрытые губы, по которым десептикон изредка проходился глоссой. Даже шрамы и потеки энергона не могли испортить общего вида, с точки зрения Оверлорда, только добавляя привлекательности. Наверное, если бы Тарн хотя бы приблизительно догадывался о том, как он выглядит во время коннекта, то перестал бы снимать маску вовсе. Фейсплейт всегда был слабостью тех, кто привык прятаться за маской, и сейчас шестифазник считывал своего партнера четче, чем Тарн сам себя. Фиолетовый корпус, уже носивший следы приложения Оверлорда, выглядел совершенно потрясающе в лужах энергона и смазки. Пожалуй, Тарну действительно не стоило знать, что он выглядел, как красивый, залитый возбудителем интер, когда чуть подался вперед с явным желанием. Ему действительно этого хотелось, несмотря на то, что Оверлорд и так почти вдавил его в верстак своим весом, обжигая жаром корпуса. Впервые с момента их встречи Тарн не просто позволял что-то делать с собой, а захотел ответить сам, каким-то краем сознания еще успев отметить собственную дерзость. Оверлорд подозревал в Тарне склонность к легкому мазохизму и сейчас в этом только сильнее убеждался. Лежащий под ним десептикон, наконец, достиг определенной стадии возбуждения, когда сигналы нейросети путаются и обрабатываются процессором с ошибками, заставляя стонать от смешанного с болью извращенного удовольствия и не дергаться, позволяя делать с собой, что угодно. Например, сконнектить уже до упора, срывая внутреннюю пломбу и заставляя датчики сходить с ума от одновременного давления на все внутренние поверхности. Кажется, в процессе внешнее кольцо порта все же треснуло, но шестифазнику, дорвавшемуся, наконец, до вожделенного корпуса, было уже не до этого. К тому же, он бы дважды солгал, если бы сказал, что травмы в процессе интерфейса для него неожиданная огорчающая неприятность. Тарна одновременно хотелось и удовлетворить по полной, и переломать до хрипов вентсистемы. Спровоцировать смену направления действия сейчас могла любая мелочь, но пока что Оверлорд вполне безобидно наслаждался плодами своих трудов, иногда облизывая потеки энергона из то и дело открывающихся свежих ран, особенно на фейсплейте. Причинять удовольствие шестифазник, несмотря на расхожее мнение, умел не хуже, чем боль, достигнув совершенства в смешении этих двух понятий. Тарну уже было больно — и хорошо, потому что он вышел на тот уровень восприятия, на котором хочется все более сильного воздействия, вернее, туда его почти терпеливо вывели. Потом, конечно, придется терпеть все последствия, но сейчас… сейчас можно было просто плавиться от обилия самых разных ощущений. Все системы работали на таких пределах, о которых сам танкбот и не догадывался раньше. Пожалуй, главной особенностью Тарна было то, что разогнавшись, он никогда не умел тормозить, его регулярно бросало из крайности в крайность. От явного нарциссизма до ненависти к собственной личности, от выносящего процессор пика эйфории до опустошительного отката после. Тарн одновременно любил себя — и не щадил в каких-то моментах, поэтому сейчас отдавался со страстью в прямом смысле слова разрушительной. Непонятно, рассчитывал ли Оверлорд и на такой вариант развития событий тоже, лишая Тарна возможности использовать свой голос в полную — опасную — силу, во всяком случае, он явно предполагал, что его пленник будет кричать. Из вокалайзера постоянно вырывались стоны, сбивчивые и беспорядочные, порою Тарну просто не хватало воздуха, и тогда он ненадолго замолкал, пытаясь восстановить вентиляционный цикл. Казалось, что Оверлорд растягивал его сразу во все стороны одновременно, при этом наращивая темп и превращая прежде аккуратный порт в мокрую измочаленную дыру. Какие-то совсем базовые протоколы подсказывали еще сильнее раздвинуть ноги, но дальше их раздвигать попросту было некуда, и Тарн закинул одну ногу шестифазнику на поясницу. Под менее крупным партнером десептикон бы уже давно метался по всей платформе от избытка ощущений, здесь же ему этого сделать попросту не давали, и приходилось только сильнее вжиматься в корпус Оверлорда нагрудными и брюшными пластинами. Для шестифазника эстетика и интимность деактива были сродни интимности коннекта. Такие же бурные эмоции и страсть к тому, что ты делаешь. Для десептиконов, в принципе, оторвать партнеру что-то в процессе соединения всегда считалось нормальной практикой, относительно мелкие повреждения можно было даже не брать в расчет. С учетом того, что зачастую интерфейс для Оверлорда заканчивался вместе с деактивацией партнера, Тарн еще обещал легко отделаться. Танкбот, хотя и был меньше, в деле оказался намного лучше, чем можно было представить. Если честно, то шестифазник вообще не был уверен, что системам командира ДЖД хватит объема, чтобы раздвинуться под него, а то, что палач еще и удовольствие получал, надсаживая остатки вокалайзера в стонах, было и вовсе сродни комплименту. Шестифазник уже окончательно отпустил себя, размашисто вбиваясь в системы Тарна и искренне наслаждаясь каждым срывающимся с искусанных губ криком. Порт, хотя уже и не зажимался, все еще ощущался узким, несмотря на обоюдную смазку, смешанную с энергоном, в изобилии вытекающими на платформу. Интерфейс превращался в испытание на выживание, но танкбота больше не калечили, да и финал обещал быть не менее ярким, чем начало. Тарну доводилось испытывать определенное удовольствие, наблюдая за тем, как умоляют о пощаде его враги, даже не его лично, а те, кто рискнул перейти дорогу Мегатрону. Попадались не только те, кто переходил на сторону противника, но и просто отказывался участвовать в гражданской войне, не желая поднимать оружие против своих собратьев. Дивизию правосудия мотивы дезертиров волновали мало, указания были совершенно четкие — без колебаний устранять попавших в Список, при необходимости вместе с теми, кто вставал на их сторону. Перед очередной предполагаемой зачисткой Тарн любил закинуться нюком, после чего он готов был вести за собой, рвать врага на запчасти — или же просто разговаривать. Рассказывать о том, как неразумно было предавать, а потом пытаться скрыться. О том, что такие шлаковые отбросы даже трогать противно, в то время как несчастный мех корчился от звуков его голоса, ломавшего все внутренние системы, не имея возможности убежать. В такие моменты Тарн испытывал торжество и чувствовал себя всесильным. Но ни с одной из своих зависимостей, ни даже со всеми вместе в лучшие времена Тарн не испытывал ничего похожего на то, что выдавала его нейросеть сейчас. Казалось, подвижные сегменты порта окончательно утратили способность сжиматься, позволяя огромному коннектору без особых усилий двигаться внутри, а Тарн окончательно потерял хоть какое-то подобие контроля над собой. Сжимая скользкими от смазки бедрами горячие бока, он притушил оптику и уткнулся в шейные магистрали Оверлорда, выстанывая в них что-то неразборчивое. Парадоксально, палач сам попал под собственные методы, да еще и более изобретательные с бонусом в виде того, что попал в манипуляторы того, кого сам мечтал видеть собственной жертвой. По собственному уставу ДЖД почти добровольный коннект с врагом номер один считался переходом на темную сторону? И как Тарн собирался наказать сам себя? Заговорить себя же до деактива? Или поручил бы расправу своей команде? Ах, да, стараниями Оверлорда команды у главы ДЖД больше не было. Что чувствовала шестеренка, осознав, что ее перемолол другой механизм? Что будет, когда придет осознание того, что она больше не нужна и более того, ее теперь будут ненавидеть за предательство собственных идей? Все эти и многие другие вопросы Оверлорд непременно собирался задать Тарну, но в более подходящий момент, когда танкбот сможет думать о чем-то кроме коннектора, входящего в его грубо раскрытые системы. У них было впереди еще очень много времени друг на друга, к тому же Тарн еще не видел и сотой доли фантазий шестифазника. Простой коннект был такой банальностью, что был бы скучен, будь на месте танкбота кто угодно другой, но именно он был особенным. Во всем особенным: внешне брутальная, но оказавшаяся послушной нулевка, очень податливая и трепетная на деле. Беспомощная перед ним и под ним. Попытка спрятаться от происходящего, ища защиты у того, кто каждым движением все больше разбивал системы порта, была вообще на грани фантастики. С перебоями способный вентилировать, Тарн отчаянно прижимался к шестифазнику и реагировал так, будто его коннектил тот, кому он доверял свой актив. Нет, Оверлорду он, конечно, его доверил, выбора у него все равно не было, но вот общая схема поведения наводила на мысли о том, что танкбот давно искал того, кто возьмет в свои манипуляторы поводок и ответственность, и, раз уж это оказался не Мегатрон… Оверлорд, судя по всему, смог не хуже. В очередной раз захлебнувшись собственным хриплым криком, Тарн откинулся назад, тяжело хватая воздух. От резкого движения отозвалась болью рана на шее, и его пальцы вновь судорожно сжались, процарапывая на броне Оверлорда новые борозды. Шестифазник, казалось, не замечал их вовсе, никак не реагируя и только продолжая двигаться внутри мокрого и стонущего танкбота с откровенным удовольствием, которое явно отражалось в ярко разгоревшейся оптике. Все системы Тарна были на грани, пока еще непривычный к подобному корпус не отличался выносливостью и, хотя сам десептикон этого не понимал, его первая перезагрузка в качестве приемного была отчаянно близко, даже несмотря на истощенность и неопытность. Вбивая фиолетовый корпус в поверхность верстака Оверлорд не задумывался над перспективами, наслаждаясь здесь и сейчас, впитывая каждую мелочь и записывая в банки памяти несомненно прекрасное зрелище очень возбужденного и очень страстно отдающегося ему танкбота. Тарну повезло — ему наконец попался тот, кто был вполне способен выгнать на время из его процессора навязчивые идеи, как вложенные Лоубом, так и собственные, хотя бы на время. Шестифазник небезосновательно подозревал, что сам является одной из навязчивых идей Тарна, и не собирался ничего менять. Это ему, пожалуй, даже в какой-то мере льстило. Они оба были особенными, хотя и полными противоположностями: Оверлорд, не склонившийся перед Мегатроном, и Тарн, отдавший себя делу служения великому лидеру. Возвращать потерянную игрушку первому владельцу шестифазник абсолютно точно не собирался, тем более что играть они только начали и с каждым мгновением становилось все интереснее. С очередным сильным толчком, Оверлорд прижался к разбитым губам танкбота в поцелуе, замирая на клик и не давая ни провентилировать, ни пошевелиться, прежде чем снова, резко отстранившись, вбиться до конца в горячий ждущий порт. Фоновым шумом, оттеняя стоны, периодически всплывал скрежет когтей по металлу обшивки, но в моменты сильного увлечения чем-либо шестифазник даже залп из фотонной пушки мог не заметить, не говоря уж о косметических повреждениях внешней брони. Обычно после жарких боев, когда все заканчивалось, Оверлорд совершенно не мог вспомнить момент получения повреждений, ничего не замечая вокруг, когда оптику застилала жажда убийства всего живого — тяжелая артиллерия десептиконов, идущая напролом машина для убийств без страха, сомнений и жалости. Такие крупные модели медленно заводились, но когда распалялись, могли без перерыва на дозаправку удовлетворить с десяток более мелких, так что у Тарна был реальный шанс очнуться во втором раунде. Поля обоих ботов все сильнее сгущались удушающим, почти осязаемым возбуждением, от жара корпусов рябил воздух, испарялся выступающий хладагент и вытекающий из повреждений танкбота энергон. Оверлорд давно уже так хорошо ни с кем не развлекался. До перезагрузки у него с пленниками обычно не доходило, но Тарн… о, шестифазник не собирался лгать самому себе — его новая гаечка уже заняла в его искре особое место, и он был твердо намерен получить разрядку, срываясь на сумасшедший темп с резкими глубокими толчками. Тарн крупно дрожал, и эти вибрации частично поглощались придавившим его мощным корпусом, коннектор же входил так глубоко, будто и впрямь в приемной системе что-то сломалось, хотя боли танкбот сейчас не чувствовал. Его слишком захватил вихрь двойного возбуждения, активирующий самые примитивные протоколы и самые грязные желания, в аудио эхом отдавались пошлые и от этого еще больше распаляющие звуки. В процессоре Тарна мелькнула обрывочная мысль о том, что Оверлорд оставил метки внутри его корпуса, разработав под себя порт и заливая своей смазкой внутренние детали, и именно это стало последней каплей, отправившей его в почти мучительную перезагрузку. Тарн не слышал собственного стона и не осознавал, насколько сильно в этот момент сжал коленями бока шестифазника. Как попытался прижать к себе, будто обнимая. Пусть все, связанное с корпусом, можно было отремонтировать и вычистить, но воспоминания об этом уже неумолимо записывались в память. Оверлорд проник не только в интерфейс-систему своего пленника, но и в его процессор, в Искру, умело считывая самую суть характера. За весь свой актив Тарн не особо любил прикасаться к кому-то и не позволял трогать себя. Это, разумеется, не распространялось на бои и стычки с врагами, в мирных же ситуациях каратель предпочитал держать дистанцию в физическом плане. Возможно, это началось еще с тех времен, когда его прикосновения выводили из строя технику и причиняли неудобства другим мехам, Дамуса, а потом и Глитча сторонились, стараясь избегать. Лишившись после эмпураты рук, Тарн научился направлять свой дар в другое русло и воздействовать им на расстоянии, таким образом необходимость в прикосновениях отпала в принципе. При необходимости он мог, но внутренние ограничения были сильны, и именно Оверлорд стал тем, кто сумел их сломать. Пусть это было грубо, зато действенно. Сам о том не догадываясь, еще со времен Академии аутлайер искал того, кому мог бы передать контроль над собой. Сначала это был Шоквейв, потом Мегатрон, которым Тарн доверял больше, чем кому бы то ни было. Оверлорд догадался об этом сам, интуитивно, и в итоге они заняли привычные для обоих роли. В глубине Искры танкботу нравилось подчиняться и получать за это одобрение, ради которого он бы старался еще больше, шестифазник же привык, что его боятся, а его приказы исполняются моментально. Оверлорда не волновали какие бы то ни было рамки, устои, страхи, желания окружающих, по которым он, словно танковой альтформой, проезжался в ту сторону, куда ему было надо или хотелось. Огромная физическая сила позволяла безнаказанно творить, что угодно — противопоставить что-либо шестифазнику, ограничивая его страсть к развлечениям, не мог даже Мегатрон, и буквально только что пала последняя надежда в виде Тарна, отдавшаяся сильным уверенным манипуляторам. Оверлорд постоянно прикасался к своим жертвам, находя особое удовольствие в том, чтобы покалечить без каких-либо дополнительных приборов, а в самый неожиданный момент погладить или даже поцеловать. Репутацию поехавшего шестеренками извращенца он, разумеется, заслужил не на пустом месте, хотя, пожалуй, правильнее было бы сказать «маньяк-садист», но и это было лишь частью всей картины. Шестифазник привык подавлять сопротивление, отвечать насилием на насилие, тем больше ломая, чем больше жертва оказывала сопротивление, но когда пленник внезапно не только не стал сопротивляться, но даже сам шел навстречу, стараясь сделать все, чтобы угодить, почти забытая в архивах модель поведения легко активировалась — Оверлорд умел не только калечить, но и был способен на внимание и заботу, только рассказать общественности об этом было некому, несмотря на огромное количество тех, кто побывал на его корабле и не вышел с него. Шестифазник экспериментировал не только с корпусами. Точнее, уже давно не с корпусами. Узнать все механические реакции и основы строения легко, достаточно расчленить пару десятков ботов, но вот личностные реакции всегда чем-то разнились. На эмпирическое изучение удивительно широкого спектра возможных комбинаций ушло на порядок больше времени, но оно было приятно и стоило того. Побочно Оверлорд поинтересовался мнемохирургией, однако, все опыты показывали, что прямое внушение на уровне программных кодов куда менее эффективно, нежели порой до банального простое психологическое воздействие. Шестифазник использовал все, от пыток и угроз до ласки и коннекта, и, наконец, появился тот, кто соответствовал ему по всем параметрам, как вторая половина разбитой надвое детали, тот, кому это было жизненно нужно, эта сила и полный контроль, кто умел этим наслаждаться и готов был пойти на многое. Оверлорд видел своего пленника насквозь и легко подбирал коды к его реакциям, уже наслаждаясь этой только-только начавшейся игрой и делая в ней огромные ставки на будущее взаимодействие со своей идеальной жертвой. Тарна трясло от возбуждения, и, кажется, процессор отказал ему в логике поведения, переключившись на подпрограммные алгоритмы получения удовольствия без лишних размышлений. Оверлорд на клик даже сбился с ритма, когда некогда белые, а сейчас залитые смазкой и энергоном бедра резко сжались: не настолько чтобы серьезно повредить, но оставив вмятины на более уязвимой боковой броне. Почти одновременно с этим сжались и уцелевшие кольца разбитого порта, выдавая наивысшую степень удовольствия, а Тарн попытался прижать к себе шестифазника еще ближе, обнять… Танкбота почти ломало в перезагрузке, поврежденые системы вздрагивали, волнообразно сокращаясь, поля дрожали рваными вспышками, казалось, что он сейчас просто перегорит от переизбытка ощущений, но Оверлорд толкнулся внутрь еще раз, преодолевая сопротивление, и с мощной вспышкой разнообразных ощущений оптика Тарна погасла. Все случилось достаточно быстро, но шестифазник записывал в память каждую мелочь, будто картина перезагружающегося танкбота лично для него растянулась во времени. Полыхнувшие поля создали лавинообразный откат, и, хотя Оверлорд мог бы, он не стал сопротивляться перезагрузке, поверхностно перезагружая активные системы и мгновенно выходя назад в онлайн. Была в интерфейсе с пленниками одна условность — постперезагрузочный оффлайн был делом запретным. Но не сказать, чтобы шестифазника это сильно тревожило — полученное удовольствие целиком перекрывало мелкие неудобства. Впрочем, несмотря на то, что в оффлайн он не выпал, освобождать системы танкбота все равно не спешил, с удобством устроившись на фиолетовом корпусе всем своим весом и ожидая включения своего невольного, но очень страстного партнера.