Критик?! Гореть ему в огне!!!

Знаете, люди бывают разные. Ну, там, пожарники, плотники, ветеринары, спасатели, экзорцисты, торговцы сладостями. Я вот всегда мечтал быть пожарником. Меня умиляют красные каски и клеевые костюмчики, а в совокупности с тем добром, что они делают для людей, получается полный улет! Но это все не важно, а важно то, что у всех этих плотников, сапожников и сантехников есть свои страхи. Кто-то боится собак, кто-то змей, кто-то тетю Клаву из третьего подъезда, которая любит выпрыгивать из-за темного угла с криками «это ты, тварь, таскаешь мои плюшки?!», а кто-то, наверное, даже канцелярских предметов. К чему я это все вел? А к тому, что все фобии нервно стоят и курят в коридоре по сравнению с абсурдностью моей. Она странная, непонятная, но, тем не менее, она есть, а, значит, уж точно не хуже других. Я боюсь… барабанная дробь… Я боюсь критиков. Съели? В общем-то, первой мыслью любого адекватного человека на такое громогласное заявление будет «Что за хрень? Он ебанутый?!» Я бы тоже так подумал, но этот страх имеет вполне логичную причину: я писатель. Не, ну, не то что бы Толстой, но пишу. Так сказать, для души. И мне это занятие даже нравилось, пока два месяца назад на том сайте, где я выкладываю свои работы, меня не нашла какая-то мразь по имени Рейга. Я по натуре своей довольно вспыльчивый человек, и он это безошибочно просек. Хотя, если получить на замечание «у вас герои деревянные» ответ «пошел нахуй, еблан, не лезь не в свое дело!!!», такое трудно не заметить. С того самого дня начались наши виртуальные войны. Сначала я даже вошел во вкус и самозабвенно обсирал его в ответ, но через две недели я начал уставать, через три энтузиазма не было почти никакого, через месяц я перестал получать кайф от выброса адреналина в кровь, а через два… Да, Рейга измотал меня конкретно. Причем измотал так, что все остальные страждущие укусить пишущего человека побольнее меркли в лучах его славы. В лучах черной, грязной славы. Самое поганое, что в глубине души его придирки к моим работам были вполне себе обоснованны, и если бы я тогда, в первый раз, ответил ему нормально, то того дурдома, что творится у меня преимущественно в личке, не было бы. Люд ведь хлебом не корми, дай только посмотреть, как другие собачатся. Поэтому скоро наша пара обросла странноватой известностью, и в наши словесные баталии иногда вклинивались другие, поддерживающие меня или его. Каким бы Рейга ни был мудаком на самом деле, ему тоже нужно отдать должное – взаимное поливание ядом никогда не сопровождалось привлечением на сторону зла, то есть на его сторону, третьих лиц, обычно он даже сам затыкал тех, кто влезал в наш флуд под работами. Собственно, по этой причине мы и перешли в приват, а то быть достоянием общественности хоть и приятно, но не в данном контексте. Вообще, я тоже та еще колючка, и могу заткнуть за пояс любого, кто осмелится что-то высказать против моих распрекрасных творений, но Рейга бил все рекорды. Словарный запас этого человека поражал, а желание унизить и полить меня грязью вызывало единственный вопрос – зачем? Что я такого ему сделал, что он вот уже два месяца не дает мне спокойно спать по ночам? Может, я его так задел своим первым ответом? Не похоже. Да и от обычного тролля он сильно отличается. Тогда что? Вообще, он дал мне какой-то кривой ответ, но это породило лишь новые вопросы, поэтому однозначно сказать, кто он, я не могу. «Месть». За что он мне мстит, я так и не понял. Но зато выяснил, что меня можно в буквальном смысле уничтожить словами. Рейга прочел все мои работы, представляете, все! И в каждой он нашел изъян, каждую он разложил по пунктам, к каждой придрался! А я что, я натура творческая, со мной так нельзя. Игнорировать все это я просто не могу, да и не имею права. Вообще, в теории, имею, конечно, но эта погань же читатель, мать его за ногу, значит, надо отвечать. Я и отвечал. Как и говорилось раньше, сперва с упоением, потом с усталостью, теперь… я стал зависим от нашей с ним переписки. Уходить он явно не собирался, а если уйду я, то он доконает меня в отзывах, так что мое положение было практически безвыходным. Не знаю, как так вышло, но в процессе войны у меня пропало желание писать. Вообще. Вернее, я пытался что-то начать, но вышло весьма и весьма скверно. Работы не появлялись уже очень давно, люд забил тревогу, и только проклятый Рейга радовался, что я «никчемный жалкий дятел, чьего таланта хватило только на пару идиотских гейских водевильчиков». Как бы я хотел посмотреть, как эта мразь горит в адском огне… Я, конечно, тоже далеко не святой, но количество его грехов явно несоизмеримо с моим, поэтому гореть в аду будет он! Этой мыслью, а еще тем, что он сам ничего на общее обозрение не выложил, я себя и тешил. Вообще не понимаю, как могут те, кто никогда ничего не писал, осуждать тех, кто пишет постоянно? У меня даже на эту тему родился стих: Конечно, проще произнесть, Что автор сбился, блять, с пути. Вы принесли «благую» весть, Но вас от ада не спасти! Говорят, что вся жизнь – игра. В моем случае она была кровопролитной войной, высасывающей из меня все силы. Многие на моем месте спасаются в реальной жизни, и я бы спасся, если бы не одно но: спастись мне не у кого. Если мой виртуальный кошмар носил имя Рейга и имел аватарку субъекта в черной рясе с косой наперевес, то реальный был вполне осязаем и назывался Ином. Производное от Иннокентий, но не суть. Моя мать три месяца назад вышла замуж, и, что вполне естественно, жить молодожены стали вместе. Не, я ничего против его переезда к нам не имел, так как квартира у нас просто огромная, с шикарным ремонтом, четырьмя самостоятельными комнатами и просторной кухней-гостиной, но меня почему-то все забыли предупредить, что у него есть взрослый сын одного возраста со мной. На мою радость, Ину выделили отдельную комнату, и мы хотя бы не боремся за каждый клочок письменного стола. Но в квартире есть еще кухня, ванная, гостиная, коридор, в конце концов, так что сталкивался я с ним довольно часто. Вообще, Ин до невозможности красивый парень. У него черные густые волосы, при любом творческом беспорядке на голове выгодно подчеркивающие мягкий овал лица, большие ярко-зеленые глаза с густыми ресницами, ровный аккуратный нос и губы правильной формы чуть красноватого оттенка. Можно еще упомянуть его ровные белые зубы, смуглую кожу, стройные ноги и накаченный пресс, чтобы все охренели от последующей фразы: Ин страшный черный оккультист. Почему я так решил? А ни почему. Просто он одевается во все черное, часто торчит у себя в комнате, непонятно чем там себя развлекая, и вообще, он бяка, потому что как-то съел все блины, а мне не оставил. А еще при виде его мне постоянно хочется что-то сделать или сказать, чтоб его побольнее задеть. Говорят, что лучшая защита – это нападение, и пока меня не съели, нужно применять средства самообороны. Потому что я, по сравнению с ним, маленький. В смысле, ниже его на голову, да и сил у меня явно меньше, хоть слабаком меня тоже не назовешь, но против его ста восьмидесяти пяти сантиметров не попрешь, как ни крути. Я так прям вообще ангелочек на его фоне – светлые, мелированные белым волосики, хрупкая (опять же, в сравнении с ним) фигура, серые честные-пречестные глаза с темным ободком вокруг радужки и такая обворожительная лыба, что хоть стой, хоть падай. Правда, черты лица приобретали несколько хищный оттенок, стоило только милой улыбке на темно-розовых губах перерасти в насмешливую ухмылку. Но это ничуть не портило образ, даже наоборот, оттеняло ошибочную внешнюю непорочность чем-то развратным и влекущим, придавало обворожительную неповторимость и рисовало в воображении собеседников не самые пристойные картины. Мне это один знакомый сказал – стоит лишь одарить кого-то своим коронным, хорошо отрепетированным взглядом из-под полуопущенных светлых ресниц, как он сделает для меня все, что я захочу. Но этой способностью я пользовался редко, если вообще пользовался, потому что уже огреб из-за нее в десятом классе, когда за мной стали таскаться все, кому не лень, и предлагать свою честную и бескорыстную дружбу. Слать их за далекие болота быстро надоело, поэтому на смену невинной соблазнительной овечки пришел язвительный, не знающий пощады Я. Стоило мне уверить всех, что я злая кусачая пуся, как жить стало проще. И вот меня, такого всего из себя невинного, три месяца назад поселили с черным-пречерным магом. Конечно, я не мог не принять меры! Сначала развесил по комнате чеснок, потом понял, что в такой вони спать не смогу, и выкинул его в окно, затем купил осиновые колья и стал ждать нападения. Но его не было, и вообще, вел Ин себя почти не агрессивно, не считая тех случаев, когда я сам нападал на него, но он же меня вынуждал, тварь! Мать у него еще в его далеком детстве бросила их с отцом ради какого-то мужичка, у меня была похожая ситуация, только наоборот, и вот, вроде бы, слились родные души, пора пускать скупую мужскую слезу, но я в объятия кидаться к нему не спешил и лишь внимательно выжидал, пока он сам себя не проявит. А я, помнится, даже обрадовался, что у меня теперь есть брат, и даже попытался с ним подружиться, отвесив что-то из моих любимых фразочек, но он моей дружбы не принял. Ну, я и решил, что раз он не хочет по хорошему, то пусть тогда будет по-плохому. Так бывает, когда хочешь сказать одно, говоришь другое, а дальше уже и не помнишь, из-за чего все это началось, но и остановиться трудно. А жаль. Всегда хотел иметь настоящего брата: сильного, доброго, с которым можно было бы поделиться своими проблемами и переживаниями. Но этот вернее поднимет меня на смех, если я заикнусь о своем виртуальном враге, нежели поддержит. И почему все так? Вроде бы отличный шанс приобрести нового друга и соратника, а мне досталось черное, необщительное и какое-то озлобленное чмо, каким я сам его себе нарисовал. Хорошо еще, что нам уже по восемнадцать, и школу мы закончили, а то бы ходили за ручку вдвоем, как два брата-акробата, имели бы одних друзей на двоих и так далее. Я, несмотря на свои писательские увлечения, учусь на юриста в престижном вузе, он же, если мне не изменяет память (а ее в прелюбодеянии упрекнуть грешно), собирается стать врачом. Ну, какой там из него врач получится, я не знаю, а вот ведьмак вышел бы идеальный: глаза черным подвести, надеть плащ с капюшоном, дать в руки какую-нибудь магическую цацку – и вперед! – На шабаш ведьм собрался? – усмехнулся я, попивая кофеек, когда в кухне-гостиной внезапно возник наш красавчик. Интересно, и чего на него бабы не вешаются? Такой прям секас… Что-то мне на ум пришло, что он может быть оборотнем. Блин, вот покусает еще… – Ты что, забыл? Я туда только по ночам, – нейтрально ответил он, открывая холодильник и выбирая, что бы ему такого сожрать. Мне вот интересно, он меня своим голым торсом соблазнить хочет, или так просто проще превращаться туда-сюда-обратно? – Собачью еду в холодильнике не держат, – не удержался я. Ин метнул в меня убийственный, не предвещающий ничего хорошего взгляд и неожиданно расплылся в злорадной ухмылке. – Даже. Не. Смей, – почти по буквам проговорил я, осторожно поднимаясь со стула, будто бы перед змеей, готовой в любой момент кинуться на тебя. – Еще как посмею, – с этими словами он продемонстрировал зажатый в руке шоколадный сырок со вкуснющей печенькой снизу и клубничным вареньем сверху. Во мне вскипела злость. – На родину верни! – я требовательно выставил руку вперед и чуть не задохнулся от возмущения. Эта мерзкая поганка на моих глазах по-садистски медленно вскрыла упаковку и с таким же смачным удовольствием оттяпала чуть ли не половину от моей вкуснюшечки. – Ну все, молись и кайся! От кинутой в него вилки Ин ловко увернулся и, дожрав вторую половину, бросился от меня в сторону. На лице не было ни капли страха, скорее усмешка, что еще больше меня подстегнуло. – Может, водички? – с издевкой в голосе предложил он, когда я запустил в него еще и нож. – Напьюсь твоей крови, как только поймаю! – А говорил, что это я тут магией балуюсь… Я бросился на него, но просчитался и непонятно каким образом оказался прижатым к дивану его сильной тушей. Хоть на лице и играла победная усмешка, глаза были холодны, как лед. – Не находишь, что каждый раз повторяется одно и то же? – Извращенец, – с ядом выплюнул я, когда его колено уперлось мне в пах. Руки в зафиксированном состоянии удерживались над моей головой, не давая вырваться. – Что, так не терпится поиметь собственного братца?! – Ну, формально ты мне не брат… - задумчиво протянул он. – Поэтому в инцесте меня вряд ли можно обвинить. – Так, а что происходит? Да-да, и снова на том же самом месте… мама. – А мы тут плюшками балуемся, – фыркнул я и, наконец, вырвавшись из ослабевшей хватки, спихнул его с себя. – Да слезь уже! – Опять ссоритесь? – мать запахнула шелковый длинный халат и с обеспокоенным выражением подошла к нам. – Так нельзя, почему вы не хотите этого понять? – Просто он лопатку мою отобрал, и еще формочками делиться не хочет, – захныкал я. Ин закатил глаза и промолчал. – Значит, так, мне все это надоело. Либо вы уживаетесь друг с другом… – Либо я иду жить в коробку? – с надеждой спросил я. – Так, все, идите вон из дома! И не вернетесь, пока не найдете общий язык. Я пожал плечами и скрылся в своей комнате. Да, нас уже не раз пытались приобщить друг к другу, но что-то как-то пока не получается. К тому же эти его извращенные захваты… Не, я-то не боюсь, но они напрягают. Говорю же, у него в голове какая-то шняга, в которую мне вникать не очень хочется. Но сейчас главное, чтобы мать зафиксировала наш совместный уход, а уж я найду, чем себя занять. К тому же, все равно собирался свалить. Высунувшись в окно, я понял, что там нехило так пригрело. Середина мая, хули. Поэтому я сегодня позволил надеть себе любимую светло-голубую майку и летние темно-синие джинсы. Невольно бросив взгляд на комп, я решил, что настроение себе сейчас портить новой пакостью от Рейги не хочу, поэтому не стал проверять почту, а просто ушел, взяв с собой телефон и деньги. – Любимый братик, я готов, пошли гулять! – я распахнул дверь в его комнату с ноги, да так и замер в такой позе. Его компьютер стоял напротив входа, и даже несмотря на то, что я ничего рассмотреть не мог, дизайн знакомого сайта я узнаю где угодно. – Ты тоже там есть? – Стучаться не учили? – фыркнул он и быстро закрыл все вкладки. - Мы ж с тобой как родные, че нам стучаться, а? – усмехнулся я. Нет, мой любимый сырок я ему не простил, но не ломать же комедию перед близ ошивающейся родней? Теперь, кстати, его дивный пресс был скрыт от меня черной свободной футболкой, а на шее был намотан такой же, как и все его одеяние, черный шарф. – Ты что, как дебил, в шарфе пойдешь? Или жабры скрываешь? – Пожалуй, второе. Пошли. Он больно схватил меня за руку и потащил к двери. – Отцепись, козлина, не то… – Вы опять?! Мы замерли в дверях. Мама… – А мы с братиком гулять идем, как ты и хотела! – я обхватил его руками за шею и в буквальном смысле на ней повис. – Так, чтобы без всяких там… инцидентов, ясно? – Ясно, – спокойно ответил Ин и, наклонившись, тихо прошептал мне на ухо: - Руки убери. Я разжал свои любовные объятия, и мы, наконец, смогли обуться и свалить. – Слушай, совсем не обязательно нам этот день проводить вместе. Давай каждый пойдет по своим делам, а потом мы созвонимся и домой придем уже вдвоем. Что скажешь? – Я только «за», – ответил он, а потом подумал и добавил: – Если что, звони. – Ага, – кивнул я и, помахав ему на прощание ручкой, поскакал в сторону остановки.