Формула любви

— Так я и знала! — воскликнула Эсмеральда, воздев руки: Имя «Шантфлери» произвело прямо-таки удивительный лечебный эффект — она вскочила на ноги, позабыв о немочи тела и принялась бегать по келье. — Я так и знала, что твой брат не мог сам до такого додуматься, судя по тому, что ты о нем рассказывал! Но матушка! Пойми, это человек, который сумел заставить дворянина жениться на простолюдинке без гроша за душой и бросить богатую невесту. Да, Клод, сейчас я о себе и Фебе. Фролло и не думал возражать. Похоже, его все еще слегка мутило, ведь взбадривающего снадобья в виде имени родственника он не получил. Жеан не в счет. — А я — то думала, куда матушка подалась из Реймса, сказав, что едет устраивать личную жизнь! Вероятно, она собирается вывести своего муженька — галантерейщика в поставщики двора. А для этого нужны связи в Париже и дворянское имя. Так почему не через его дочь? Знаешь, Пьер, это не просто плохо, это очень плохо. Если мы начнем вставлять матушке палки в колеса и разрушим ее планы по завоеванию галантерейного рынка, нам всем несдобровать! Главная фигура здесь вовсе не Жеан, надо придумать, что делать с ней. — И что ты предлагаешь? — серьезно спросил Фролло. — как можно ее уломать? Эсмеральда вздохнула. — Я попробую с ней поговорить, но тогда придется все ей рассказать и надеяться, что материнский инстинкт победит, ведь я — ее родная дочь и она меня тринадцать лет искала. Правда, сидя в башне и ведя совместные дела с архиепископом. — Значит, ты не уверена, что сумеешь ее уговорить? — уточнил Гренгуар. Эсмеральда поджала губы и кивнула. — Что ж, тогда расскажи ей все и присылай ко мне, — сказал епископ. — В конце концов, она и моя будущая теща, думаю, мне удастся найти для нее пару — тройку выгодных предложений. — Правда? — просияла Эсмеральда, обрадовавшись, что разговаривать о делах с матерью не придется. — О, Клод, спасибо! — и она бросилась Фролло на шею. Поэт тактично отвернулся. — Вижу, вас связывает взаимная любовь, — придушено отозвался епископ. — Я ее немного побаиваюсь, — призналась Эсмеральда, неохотно слезая с его колен, — вот вы друг друга точно поймете! — Послушай, — начал Фролло, — а что если мы… — Что? — Ты наверняка поладишь с Жеаном. — …? — Поговори с моим братом, а я поговорю с твоей матерью! — В качестве кого? Что я ему скажу? — То же самое: я в опале, меня ищут, нужно немедленно уезжать. — Почему Пьер не может? — Брат считает меня женоненавистником и решит, что раз прислали женщину, то дела действительно плохи, а Гренгуар ненадежен. Он подумает, что я в отчаянии, и преследователи идут по пятам. Кроме того, мне кажется, тебе он скорее поверит. Эсмеральда задумалась. — Да, точно! — внезапно влез поэт, — уж Жеана — то я знаю, он предпочтет тебя старшему брату в любом случае. Да и мне. Простите, учитель, но если бы я судил о вас по его рассказам, то вообще бы не стал ходить на ваши лекции. — Ну, спасибо, — проворчал Фролло, — однако я вовсе не собирался с ним разговаривать, думал, письма будет достаточно. Я же в бегах, забыл? Меня здесь даже быть не должно. — Помню, как же. Кстати, может вам Квазимодо в охрану взять? Гостиница — то далековато, да и райончик… Ну, тот самый, за рекой, кхм. Двор чудес по сравнению с ним — Лувр. — Чтобы меня узнали по слуге? Нет уж, сам дойду! Да и на Квазимодо у меня другие планы. — А возьми Клопена в провожатые, — предложила Эсмеральда, — вот он развлечется, если придется нацепить монашескую рясу! — Смешно, — мрачно констатировал Фролло, — но ладно, пусть будет Клопен. Отправимся, как два монаха. Гренгуар радостно хлопнул в ладоши, и стрелой вылетел за дверь, крикнув на прощанье, что немедленно приведет друга Алтынного. Как только отправит Жеана наверх. — Пьер только что сказал, что наши родичи живут в гостинице в самой гнилой парижской дыре или я чего — то не поняла? — переспросила Эсмеральда. — Видимо, там же, где мы провели вчерашний день. — ответил епископ, — Не самое худшее место. И сейчас оно самое безопасное. Кстати, думаю, тебе лучше черкнуть матери пару строк, не то мне может не поздоровиться, если она решит, что я снова пытаюсь заполучить тебя обманом. — Клод? — тихо спросила Эсмеральда, —  ты думаешь, у нас все получится? Епископ вздохнул. — Понятия не имею, но раньше неизвестность нас не останавливала. *** К тому времени, как Эсмеральда добралась до места встречи, и без того гм… прохладный пыл в ней совсем угас. Она вдруг поняла, что не знает, как будет уговаривать практически незнакомого ей человека, которого смутно помнила разбитным юнцом. Неизвестно же, какой он теперь. Поэтому оказавшись на галерее, она первым делом спряталась, решив сначала понаблюдать. Но только устроилась за выступом, как позади раздался звук, подозрительно напоминающий чавканье. Обернувшись, она обнаружила сидящего в углу звонаря, собственной персоной, который меланхолично жевал яблоко. Она нахмурилась. В ответ Квазимодо красноречиво развел руками, словно говоря: « А я — то что сделаю, приказ». Значит, Фролло и ей решил назначить охрану? Вот это доверие! Какое — то время обида боролась в ней с чувством благодарности за заботу, потом последнее победило, однако пометочку она себе сделала. Мдаа, если кого изменило время, так это Жеана, по крайней мере внешне. Из стройного светловолосого юноши он превратился в низкорослого лысеющего толстяка, на лице которого отражался весь список совершенных им смертных грехов. Список был длинным. Как только Гренгуар ухитрился его узнать? Представив двух братьев рядом, Эсмеральда зажала рот рукой, чтобы не хихикнуть, уж очень забавная выходила картина. Вдруг Жеан, до того спокойною обозревающий площадь, подпрыгнул, как мячик, перегнулся через парапет и заорал: — Эй, Пьеееееер! Ты это куда? Я же тебя здесь ждуууу! Поняв, что еще немного и их планам конец, Эсмеральда сделала Квазимодо знак, чтобы не вмешивался, выскочила из укрытия и, яростно шипя, принялась оттаскивать будущего деверя от парапета. Она не успела даже и дернуть как следует, как Жеан с воплем «Попался!», развернулся и схватил ее за плечи, полностью обездвижив. Правда, тут же выпустил и воззрился на свою мелкую добычу с таким удивлением, что сразу стало ясно: ожидал он другого. — Вы кто? — выговорил он, наконец, — Лучше бы спросили, прежде чем хватать, — сердито ответила Эсмеральда, поправляя одежду. — Вы первая меня схватили, — резонно заметил Жеан, — однако я не жалуюсь. Он оглядел ее с головы до ног.  — Определенно не жалуюсь. «Еще б ты жаловался» — зло подумала Эсмеральда, — а вслух сказала: — Я вижу, Гренгуар не донес до вас всю серьезность ситуации? Младший Фролло пару мгновений таращился на нее, потом широко улыбнулся. — Вот это да! — воскликнул он, — ожидаешь поймать старого сыча, а попадается певчая птичка! Да я ж вас знаю, не вы ли когда — то трясли юбками на этой площади, а потом обольстили и женили на себе моего славного дружка Шатопера? Как же вас? — он пощелкал пальцами, — Смеральдина? — Эсмеральда, — рявкнула та, впервые подумав, что, кажется идея Фролло была не такой уж гениальной. — Ах, точно! Так это Феб вас послал? А сюда вы как проникли? Разве мой святоша — братец еще не запретил женщинам посещать собор? — Феб умер, — буркнула Эсмеральда. — Так вы вдовушка! — обрадовался Жеан. Кажется, известие о смерти закадычного дружка его ничуть не расстроило. — А вы — жених, насколько я знаю, — обрезала она. Внезапно он нахмурился и потер переносицу также, как это делал его старший брат, когда перед ним возникала трудная проблема. — Тогда я не понимаю, — озвучил он результат минутного раздумья, — почему вы здесь и какое вам до меня дело? Если только… — вдруг он яростно замотал головой, — Нет, нет, быть этого не может! В каком отчаянном положении нужно находиться, чтобы связаться с ба… женщиной! Да братец лучше умрет, чем… У Эсмеральды возникло горячее желание залепить ему пощечину, однако точность расчетов епископа поражала и она пропустила «ба…» мимо ушей. — Это я и пытаюсь вам объяснить, — процедила она сквозь зубы. — Все очень серьезно. Кажется, только теперь до Жеана начало доходить. Он отступил от нее на два шага, скрестил руки на груди и нахмурился. Но во взгляде продолжало сквозить недоверие. — Так это не розыгрыш? А я уж грешным делом решил, что Пьер надо мной насмехается. И что же такого мой брат натворил? Изобрел философский камень и отказался им делиться? — Вроде того, — пробормотала Эсмеральда, мучительно пытаясь сообразить, что говорить дальше. — Меня просили передать, чтобы вы немедленно покинули Париж, не пытаясь больше ни с кем встречаться, даже с Гренгуаром, и ни в коем случае не упоминали своего имени, оно скомпрометировано. Не послушайтесь — вам с вашими будущими родственниками грозит тюрьма или того хуже. И лучше в ближайшие лет десять в Париже не появляйтесь. — Вот как? — задумчиво произнес Жеан, — хм. Почему брат не предупредил меня сам? Кажется, я написал о своем приезде заранее. — Ваше письмо задержалось, — пояснила Эсмеральда, — он получил его только вчера, когда что — то предпринимать было уже поздно. А сам он в таком положении… — Хорошо вы, однако, осведомлены для простой посланницы, — с усмешкой перебил ее младший Фролло, — Пьер под подозрением, а вы, значит, нет? — Обо мне никто не знает! Послушайте, — добавила она доверительно, — Пьер — мой очень близкий друг еще с юности, я не могла ему не помочь. Конечно, он все мне рассказал. Монсеньор епископ даже не в курсе, кого послали на встречу, не то бы, думаю, не обрадовался. Как вы правильно заметили, он вообще против женщин в соборе. Но Гренгуар — его ученик, он последний, кто остался с ним в опале и единственный, кто мог бы предупредить вас об опасности. А он мой… — Эсмеральда вполне натурально покраснела — Ух ты — растекся в улыбке Жеан, — неужели наш ветреник — поэт наконец остепенится? — он весело ей подмигнул. — Что ж, раз так, пожалуй, вы меня убедили, Смеральдина. Тем более, что я и сам не горю желанием остаться. Эсмеральда покраснела еще больше, правда теперь от радости, что все так хорошо складывается, и даже не стала его поправлять. Решив закрепить успех, она прижала ладонь к груди экспрессивным жестом а-ля поэт и произнесла: — Пожалуйста, уезжайте сегодня, господин Фролло. Поверьте, это спасет не только вас, но и… Она осеклась, потому что Жеан вдруг схватил ее руку, крепко сжал и уставился на пальцы, бормоча что — то, как сейчас сказали бы — не слишком цензурное. Оторопев, Эсмеральда даже не сразу додумалась вырваться. Хотя в любом случае, можно было уже и не спешить — когда Жеан поднял лицо, оно больше напоминало морду ночной африканской обезьяны с глазами — блюдцами, которая только что разинула пасть, чтобы целиком заглотить ананас. При этом несчастное животное издавало такие звуки, словно второй фрукт намертво застрял у него в горле и врача звать уже поздно. Эсмеральда в страхе отпрянула. Правда, вскоре стало ясно, что если Жеан чем — то и подавился, то только половиной фразы, которую он повторял с завидным постоянством и которая состояла из имени «Гренгуар». Лишь спустя какое — то время ему удалось, наконец, выплюнуть целую: — А-а его, значит, вам тоже Гренгуар подарил? При этом он указал на ту самую руку, которую Эсмеральде с трудом удалось освободить из его хватки. Опустив глаза, она наткнулась взглядом на золотую полоску на пальце и похолодела. Ответ «эээээ, н-н-ну, д-д-да» прозвучал не слишком убедительно даже для ее собственных ушей. — Надо же, какой Пьер искусник, — насмешливо продолжил Жеан, успевший оправиться от потрясения. — Я — то думал, поэт только языком молоть способен, а он вон, сделал почти точную копию складной сферы, которую братец подарил мне в тот единственный раз, когда я ухитрился не провалиться на испытаниях в коллеже. Правда, я пропил ее на следующий же день. Даже надписи похожи — на том было мое имя, на этом — ваше, а фамилии почему — то одинаковые… Эсмеральда молчала, хотя было уже ясно: «миссию» она с треском провалила, и чем это грозит покрыто мраком неизвестности. Кто бы мог подумать! Ее выдало кольцо! — А, ну, говорите правду! — прикрикнул Жеан, — вы окрутили моего брата, также, как Феба и теперь он в беде из — за вас? Со второй частью было трудно поспорить: не покинь она тогда Париж, епископ бы спокойно доделал свои рубины в срок, не говоря уж обо всем остальном. Эсмеральда потупилась. — Я, — выговорила она, — я… — и начала затравлено озираться, прикидывая, успеет ли сбежать под защиту Квазимодо. Когда она уже решилась рвануть обратно за выступ, младший Фролло вдруг расхохотался. Смеялся он так, что аж согнулся пополам. Продолжался этот приступ веселья, довольно долго, пока в толстяке, как в механической игрушке не кончился завод. — Ох, — еле выговорил он, вытирая глаза, — простите, что напугал. Я пытаюсь осознать невозможное. Прямо не верится, что наш непогрешимый праведник наконец — то за ум взялся! Ай, да брааатец! А еще сутану надел! Попробует он мне теперь вместе с деньгами слать нравоучения, впрочем, деньги мне больше и не нужны, невеста — то богата. Поверьте, я бы с удовольствием сегодня же покинул Париж, и предоставил Клоду спокойно проворачивать свои дела, раз для меня в его планах нет места, но увы, будущая теща — настоящая мегера… — Это моя мать! — взвилась Эсмеральда, забывшись, а когда захлопнула рот, было слишком поздно — Жеан снова превратился в лупоглазое ночное существо с вывихнутой челюстью. — Надеюсь, — почти простонал он, с явным усилием беря себя в руки, — в следующий раз вы не скажете, что мы с вами — разлученные в детстве близнецы? Эсмеральда замотала головой. — К счастью, нет, если, конечно, вы не родились в Реймсе. Думаю, в этот самый момент, ваш брат улаживает дела с моей матерью. Она не будет настаивать, чтобы здесь остаться. — Так он все — таки в Париже? — прищурился Жеан. — Что ж, если уговорит ее отказаться от переезда — с меня тоже должок. Но, может быть, вы, наконец, расскажете, почему он так настойчиво пытается от меня избавиться на ближайшие десять лет? Не то, что бы я был против! Эсмеральда молчала. — Послушайте, Смеральдина, это может показаться странным, но где — то очень глубоко я своего брата люблю, кроме того, вероятно, я ему обязан. Думаю, вы не врете, и он сейчас в трудном положении. Так разрешите мне помочь, обещаю, что после этого ни вы, ни он обо мне больше не услышите, если сами не захотите. Подумайте, вы ничего не теряете, зато на время одалживаете еще один не совсем заржавевший мозг. Что тут скажешь, Жеан умел говорить убедительно и выглядеть абсолютно честным. На это до поры до времени покупался даже его брат. Но у Эсмеральды — матери троих дочерей не было двадцатилетнего опыта по вразумлению малолетнего оболтуса, поэтому, доверившись инстинкту, она выложила ему все про мнимую смерть и смену имени, но предупредила, что если он еще хоть раз назовет ее Смеральдиной, то пусть пеняет на себя. План епископа Жеана впечатлил, правда над тем, что вместе с его именем брат приобретет прозвище «Мельник», и что теперь на двоих у них одна теща, он потешался, пока осмелевшая Эсмеральда не пригрозила: прекращайте зубоскалить, иначе больше ни слова не скажу. Кроме того, она заставила его поклясться, что он уедет сразу, как только план будет приведен в исполнение, а до этого долго и внимательно смотрела в его широко распахнутые глаза, пытаясь обнаружить подвох. Вроде бы не обнаружила. В конце концов оба остались довольны (хотя Эсмеральду слегка подгрызали сомнения, будет ли доволен таким исходом Фролло) и, пожалуй, даже начали испытывать друг к другу симпатию, (правда Жеан, хоть и не произнес этого вслух, продолжал считать Смеральдину слегка ведьмой, поскольку ни одна обычная женщина, по его мнению, не могла бы пробудить в епископе ничего, кроме ненависти). Уходя с галереи, Эсмеральда едва не забыла там звонаря, честно приглядывающего за ней все это время и готового по любому ее знаку навалять обидчику. К счастью, таких радикальных мер не потребовалось. Только закрывая дверь наверх, она вспомнила о Квазимодо и особым образом свистнула, оповещая об окончании вахты. Спустившийся к тому времени на десяток ступенек Жеан тихо ухмыльнулся в рукав — о присутствии другого, приемного братца, ему даже догадываться не пришлось: маячивший за каменным выступом глаз, обрамленный густой бровью, время от времени возникал в его поле зрения на протяжении всего разговора. А поскольку он прекрасно помнил размер кулаков звонаря, то и давить на эту перезрелую, но все еще красивую девицу побоялся, (кстати, как там ее?) решив, что обремененный выдающимся умом брат разберется сам. Половину дня они провели в лаборатории, где большую часть времени Жеан ностальгировал, удобно развалившись в любимом кресле епископа, а Эсмеральда пыталась навести маломальский порядок в тайной кладовой: увы, все шкатулки приняли слегка расплющенный вид после жесткого взаимодействия с двумя взрослыми телами. Младший Фролло лениво следил за ней, сравнивая с невестой, и пришел к выводу, что единственным достоинством последней является молодость. То есть, она проигрывала Смеральдине примерно 1:10. Кроме того, он безуспешно пытался разместить в своем мозгу мысль, что занудный книжный червь, всю жизнь проведший в четырех стенах умудрился отхватить себе такую красотку. В результате Жеан так замечтался, что когда на пороге возникла высокая фигура хозяина кельи, он продолжал сладострастно пялиться на некую часть тела своей будущей невестки. Так что потрясший лабораторию рык: — Какого дьявола вы тут делаете, Жоаннес?! — прозвучал для него, как гром среди ясного неба в полном смысле этого выражения…