***
Ещё одна неделя прошла незаметно. Однако было чувство, что что-то шло немного не так, как обычно. Доктор Маркус стал реже обращаться к нам с поручениями, несмотря на новое главное направление работы, которое сам же изначально нам и поставил. Основные дела он поручал двум новичкам, постоянно держа их в своём кабинете в свободное время. Уж не знаю, это он их так учил или с ним просто сработал эффект новизны, когда всё или все новые кажутся лучше. Уильям и Альберт, тем не менее, были далеко не дураками. Я изначально представлял их себе просто многообещающими студентами, вызванными сюда подобно нам, однако их познания были на очень высоком уровне. А вот чего явно не хватало, так это практики. Работа учёного — это вам не просто дёрнуть током крысу и посмотреть, что будет. Это ещё и строгое оформление протоколов, использование сложной аппаратуры, расчёты, перерасчёты и прогнозирование. Но ведь и это не встало преградой для ребят. Они с поразительной точностью усваивали все аспекты с первого раза. С нами они общались неохотно. Всюду ходили только вдвоём, тихо обсуждая что-то между собой, говорили со всеми только по работе. Я всё это списал на адаптацию к жизни и работе здесь, и попробовал завести разговор. — Помощь не требуется? — они сидели за микроскопами и записывали наблюдения. — Нет, не надо. Мы позовём доктора Маркуса, если что, — отозвался Альберт. — Просто он не любит, когда его отвлекают по пустякам. Поэтому лучше обращайтесь к другим. В любой момент. — Он сам сказал в первую очередь идти к нему, так что не обижайся, — интересненько. Обижаться не буду, а по поводу первой очереди переспрошу. — Странно. Почему у кого-то из команды есть такие привилегии? — по-прежнему не отрываясь от микроскопа, Вескер продолжил совершенно будничным тоном. — Ну, во-первых, мы не в вашей команде. Во-вторых, доктору Маркусу, видимо, виднее, кому стоит доверять дела. Это ж как надо уметь с такой пронзительно-ледяной прямотой говорить с более опытными коллегами! Прокрутив эту реплику в голове ещё раз на случай, что я что-то не так понял, я собрал в кулак всё своё самообладание и выдержку. — Что ж, надеюсь вы его не подведёте. Иначе он быстро вернётся к тем, кто действительно даёт результаты. — Не сомневаюсь. Именно поэтому мы работаем, а не языком чешем, — так, ну это уже явно ни в какие ворота не лезет… — Друзья! — вдруг подал голос Уильям, обернувшись к нам обоим, — Зачем на ровном месте разругались? Альберт, ну ты и бука, конечно, — он с упрёком покачал головой, глядя на своего товарища. — Марти, а ты чего хотел? — прозвучало довольно-таки с наездом, но я пропустил мимо ушей. — Вообще-то я хотел хоть какой-то контакт наладить, но, похоже, не судьба. Что ж, я всё понял, не смею отвлекать, — я поднял ладони вверх в знаке непричастности к дальнейшей беседе и уже собрался уходить. — Ладно, стой, подожди, — вдруг заохал Вескер, подходя ко мне. Хотя бы при работе с микроскопом он снимает свои чёрные очки, потому в этот раз я впервые увидел его без них. В глазах у него был абсолютно серьёзный взгляд, который спустя пару секунд сменился на более дружелюбно-располагающий. — Не хотел грубить. Правда не хотел. Проехали? — он слегка улыбнулся и протянул руку. Я пару мгновений поразмышлял, стоит ли ему прочесть какую-нибудь воспитательную мораль, и всё-таки решил этого не делать. — Проехали, — я пожал протянутую крепкую руку, и Альберт вернулся на своё место. — Если всё же действительно хочешь помочь, пересмотри вот эти срезы на предмет некроза, а то мы в спешке могли не заметить. Я взял на заметку, что у Вескера характер тяжелее некуда. Думаю, если сильно не обращать внимания на его склонность к попыткам поставить себя выше других, то нормальный, конструктивный диалог можно получить. А если Уильям в случае чего снова остановит своего друга, то тогда проблем вообще не будет. В уже просмотренных срезах тел пиявок некроза действительно не было. По словам ребят, обычные дождевые черви умирали после заражения Прародителем и очень быстро. Причиной смерти было стремительное омертвение гладких мышц кровеносных сосудов, из-за чего останавливалась кровь. Пиявки хоть и были близкими родственниками дождевых червей, такому воздействию после инфицирования вирусом не подвергались. — Маркус сказал, что одна из групп пиявок его очень заинтересовала, — повествовал Биркин. — Они вроде бы стали эффективнее усваивать пищу, если я правильно понял. — Вчера он при нас съел упаковку шоколадных конфет, а после дал своей сладкой крови на пробу пиявкам, — добавил Вескер. У меня глаза на лоб вылезли. Я, конечно, знал, что доктор Маркус такой, но не знал, что настолько. Похоже, его ничто не остановит на пути к разгадке. Оставив ненужные мысли, я поинтересовался. — Пиявок проверяли на ферменты? — Да. Маркус в первую очередь заподозрил сверхнормальную экспрессию гексокиназы*. Мы с Уиллом это подтвердили и обнаружили ещё огромное количество глюкозных транспортёров**. — То есть Прародитель не стал убивать пиявок, а сделал из них настоящих обжор, — снова тот самый момент, когда некое прояснение создаёт гораздо больше новых вопросов. — Почему именно они не погибают? Почему именно эти гены попали под влияние? — бормотал я себе под нос. — Всё это чертовски интересно, — Биркин, тем не менее, меня услышал — Меня больше беспокоит, почему в сутках всего двадцать четыре часа? Я же ничего не успеваю! — Вескер подошёл к нему и несильно, но звонко хлопнул его по спине. — Побереги свои мозги, зубрилка. Нам с тобой они ещё пригодятся.***
Следующие две недели тенденция доктора Маркуса к снижению общения с нами только продолжалась. Все были неслабо возмущены, поскольку мы имеем полное право полноценно участвовать в работе, которую делали с самого её начала. А теперь мы, по-видимому, постепенно лишались этого права по некой неизвестной причине. — Не верится мне, что приход этих двух и отстранение от нас Маркуса — простое совпадение, — высказался Томми. Ввиду того, что для нас в данный момент даже не было поручений, мы попросту сидели без дела в лаборатории. Душа от такого расклада просто хотела выть. Голова переполнялась мыслями, требующими реализации, параллельно ещё и домыслами о потере доверия к нам. Что мы не так делали? Или мы вдруг стали не нужны? Как раз в тот момент, когда требовалась максимальная концентрация всех голов и рук научного персонала, Маркус решает разделить все обязанности между собой и двумя помощниками. — Что, неужели два мальчишки умнее и продуктивнее нас всех вместе взятых? — не скрывала своё возмущение и Джейн, в этот раз как-то более агрессивно складывая руки на груди. — Биркин этот носится по лаборатории, как муха, — заметил Хэм. — По-моему, он за час работы успевает больше, чем мы все за три. — Так, я что-то не понял. Ты за нас или за них? — Томми с хищным прищуром уставился на Хэма, отчего тот только усмехнулся. — Я вообще за «Филадельфия Флайерз»***. Но не признать факт не могу. А у нас что, уже гражданская война началась? — Нет! — раздражённо отреагировал Том, — Просто я не понимаю, какого чёрта мы вдруг остались не при деле! И вообще, это же ты предложил последнюю версию с «разумной рекомбинацией ДНК», так чего же ты такой спокойный? — Поверь, я недоволен не меньше твоего, только не считаю нужным так громко об этом заявлять, — Хэм как обычно излучал спокойствие, хотя я знал, что он действительно зол, как и все мы. — А знаете, что? — я вдруг осознал кое-что, — Нам же никто не запрещал доступ к материалам и данным? Так почему бы нам самим всё не сделать? — после дружной переглядки друг с другом и паузы для раздумий тишину нарушил Том. — Ты хоть знаешь, чем они сейчас занимаются и на каком этапе находятся? Я вот не знаю. — Попробую поговорить с новенькими. Но что-то с последнего раза мне этого ещё так и не удавалось…***
Выйдя из кабинета, я не успел сделать и трёх шагов, как увидел Вескера, идущего по коридору. Одного, без верного приятеля. — Альберт, можно поговорить? — окликнул я его и догнал. — Смотря о чём. — Да всё о том же. Пойдём-ка к Уильяму заодно. Зайдя в ту же комнату с микроскопами, Альберт сразу же встал рядом с другом, а я напротив них. — Я всё же не понимаю, почему доктор Маркус перестал посвящать нас в курс дела. Вся эта работа началась с подачи именно нашей команды, и все имеющиеся данные — тоже плоды наших трудов. А теперь нас просто выкидывают с корабля, даже не объясняя причины. Так вот. Вы случайно не знаете, что происходит? — я говорил абсолютно нейтральным тоном, словно гонец, передающий чужое послание. — Скажу честно, — отвечал Вескер. — Я понятия не имею, почему Маркус перестал с вами работать, — вдруг он резко замолчал. Мне казалось, что он смотрит мне в глаза, но из-за вечных очков этого было не понять. — Но вообще-то мне бы самому было интересно это понять, — продолжил он с нотками загадочности в голосе и обернулся к Биркину. Тот ответил лишь выражением непонимания на лице. — Ну-у, хорошо. Если что-то узнаешь, прошу — скажи. — А что мне за это будет? — неожиданно. — В смысле? — В смысле, что я получу от тебя взамен на информацию? — эх, всё-таки нельзя с ним нормально разговаривать. — Не пойму: ты ведёшь себя как ребёнок или как слишком меркантильный взрослый дядя? — Выбирай, что больше нравится, но скажи, что же я получу взамен? — сложный паренёк. Очень сложный. — Ну я даже не знаю, — развёл я руками от безысходности, — Что я могу для тебя такого сделать? — Я как-нибудь попрошу тебя кое о чём. Ничего сложного или опасного, не волнуйся, просто это будет очень важно для меня. — Слишком много абстрактности, — не думаю, что просьба будет прямо-таки невинной. Но я же никаких бумаг и расписок тут не подписываю, так что всегда могу передумать делать одолжение. — А ещё, я так понимаю, ты и твои друзья хотите продолжать участвовать в работе? — Ещё как хотим. Но для этого нам нужны все последние данные, которыми Маркус не делится. У вас они есть? И не придётся ли мне за них делать ещё что-нибудь? — Альберт усмехнулся. — Не придётся. Смотрите на здоровье, всё вот здесь. * — гексокиназа — фермент, который делает глюкозу в клетке готовой для дальнейших превращений ** — глюкозные транспортёры — белки в мембране клетки, которые пропускают внутрь неё молекулы глюкозы *** — «Филадельфия Флайерз» — хоккейный клуб из США