Я просто схожу по тебе с ума

В шесть утра подниматься вообще не хочется. Хочется в Лебедева уткнуться и не отпускать, да что там - вообще из постели не выпускать. Тёма думает, не открывая еще глаз и усиленно посапывая полковнику в шею, что зря они вчера. Потому что как теперь, блять, десять дней жить, когда трахаться хочется уже сейчас, снова. И желательно до самого вечера. Но Валентин по спине медленно гладит и тихо говорит только одно слово - “опаздываю”, зная, конечно, что нихрена Тёма не спит, а только притворяется, вероломно прижав его своим весом к постели, чтоб просто так было не вывернуться. Действительно опаздывает - время почти к семи, а Тёма точно помнит, что обещал кофе сварить. Так и идет - полусонный, зацелованный, подтягивая на ходу норовящие сползти с голой задницы штаны, варить тот адски крепкий напиток, который Валентин считал лучшим началом дня. Хорошо, что Артём правда уже может делать это на автомате - мысли вообще другим заняты. Текут медленно, горячо, стекая из башки прямо в пах, формируя образы-воспоминания от которых возбуждение душно накрывает. И легче не становится, когда Валентин обнимает за пояс, коротко поцеловав в загривок. Традиция у него такая - Тёму на маленькой кухне вот так ловить. - Блять… - Артёма аж выгибает от удовольствия. - Опаздываешь, да? - Да, Тём, - Лебедев гладит по боку, по груди, целует в затылок и отходит - чашки достает, тёмин чай, сахар. Артёму ещё пара секунд нужна, чтобы в себя прийти. - И, кстати, моё предложение всё равно оказалось лучше твоего, - сообщает Тёма, налив Валентину кофе и плюхнувшись напротив за стол - ему пока ни жрать, ни пить не хочется. Только спать и трахаться, можно одновременно. - Это какое это? - вскидывает брови Лебедев. - Я вчера предложил тебе меня трахнуть, а ты сказал, что у тебя есть предложение получше, - Тёма не может удержаться и счастливо скалится. - И кто оказался прав? Валентин фыркает смешливо, качает головой - в тёмных глазах веселые искры, красиво, - выискивает в вазочке с печеньем - и Тёма пару недель назад даже не знал, что у него такая есть - пряник и протягивает Тёме. - Признаю. Ты был прав. Пряник Тёма берет, а там уже и бутерброд с чаем как-то нормально идут. Уже на пороге Лебедев обещает вечером зайти на минуту - кактус несчастный привезти. - И выдать ящик ценных указаний, товарищ полковник, - хмыкает Артём, понятливо кивнув, хотя про кактус уже подзабыть успел. Про ящик ценных указаний Тёма, конечно, пошутил и, возможно неудачно, за что и заслужил предупреждающе-строгий взгляд товарища полковника, но обнаружив на тумбе возле дивана листок с номерами телефонов, написанными аккуратным лебедевским почерком, вообще не удивился. Под номером один шел Садков Сергей Андреевич, младший лейтенант, тут нетрудно было догадаться, что это Валин адъютант. И ещё один номер с припиской “главврач” и адресом больницы - ну спасибо, Валентин Юрич, ты точно думаешь, что я за десять дней ласты склею. Это, конечно, пиздец как мило и заботливо, но немного даже обидно. Тем не менее оба номера Артём забивает в телефон. Почему-то в Валино обещание зайти вечером с этим несчастным растением Тёма почти не верит, скорее уж ожидает Серёгу увидеть на пороге с белым керамическим горшком на литр. Так что на десять дней без полковника Тёма начинает себя настраивать прям с утра. Для начала придумывая, чем вообще заняться - работа, конечно, есть, но её немного. Таскаться с парнями по клубам и барам Артём уже перестал, за последний месяц ну, раза, может, три выбирался, подгадывая вечер, когда Валентин точно собирался домой съездить или уезжал куда-то на сутки-двое. Мысленно смирился со статусом домашнего подкаблучника, которым его наградил Питон - вот, кстати, у кого язык вообще без костей и с мозгом не связан, куда уж там Тёме, - хотя дружеских пиздюлей все равно прописывал для проформы. Не то что вообще никуда не хотелось, просто если есть выбор - закидываться дешевым бухлом под гремящую музыку или спокойно пить пиво под какую-нибудь киношку с Лебедевым, для Тёмы он был пиздец как очевиден. Даже если без пива и киношки. Даже если Валентин на весь вечер утыкался взглядом в ноутбук. Зато, блять, не у себя в кабинете, а у Тёмы на диване, а это чего-то да стоит. В общем, недостатка в общении Артём не испытывал, но в ближайшие несколько дней стоило себя чем-то занять. Рядом с Лебедевым хотелось, блять, совершенствоваться. Не в том смысле, что учить испанский и прилежно таскаться на балет и в филармонию, нет. Просто пиздецки хотелось быть лучше - надежнее, умнее, блин. Руслан, вон, давно мозг полощет - иди, Тём, доучись по-человечески, а то золотые руки хорошо, но квалификация это, блин, вещь. Вроде и можно бы уже - через самый пиздец сервис уже протянули, из долгов повылазили. Не на десять дней план, конечно, но Тёма себе обещает хотя бы ознакомиться с этим вопросом вплотную. Ну а чё, лето ж. Самое время. А Лебедев вечером все-таки приходит. Дверь своим ключом открывает - Тёма аж подскакивает с дивана, на котором в ютуб залипал. - Вроде бы его раз в пару-тройку дней нужно поливать, - сообщает полковник, отдавая Тёме пресловутый керамический горшок на литр. Артём кивает, забирая чахлое, но еще жизнеспособное растение, и отставляя в сторонку. - Я думал, ты не придешь, - признается, чувствуя, как слова в горле застревают. - Ну, то есть, я думал, придет Серёга, выдаст мне этого несчастного, - Тёма кивает на кактус, - и скажет, что Валентин Юрич страшно занят. - Я же обещал, - просто возражает Лебедев. Артём вообще глаз от него отвести не может. Полковник сейчас в своем “рабочем” варианте, который домой он, как Тёма заметил, старался не тащить. Всё равно, конечно, никуда от этой строгости, собранности и лаконичности не деться, но сейчас он почти ничем не отличается от того человека, с которым Артём весной познакомился. Сквозит в нём что-то такое, отчего холодок по коже. И жар по венам. Смотрит, конечно, не как на пустое место, но так, что у Тёмы внутри всё натурально в узел закручивается. - И я тебя прошу, Артём, не вляпайся ни в какую историю. - Да, оставить номер главврача было очень красноречиво, товарищ полковник, - Тёма кивает, закатив глаза, и тихонько охает, когда Валентин его аккуратно за ворот футболки к себе подтаскивает на полшага ближе. - Я совершенно серьёзен, Артём. Ты мне обещаешь? У Тёмы в голове сотня язвительных и колких ответов, типа, не пропал же до сих пор, с чего сейчас начинать, и вообще вы, товарищ полковник, перегибаете с опекой, я ж взрослый мужик, вы чего? Почему-то когда Лебедев в форме Тёма к нему так и норовит на “вы” обратиться, особенно в голове. Но ничего из этого водоворота глупостей Тёма не озвучивает. Напоминает себе - он же просто волнуется пиздец как. Сам, блять, чуть одномоментно не сдох от нервов, когда про “десять дней без связи” услышал. - Обещаю, - произносит почти беззвучно пересохшими губами, утопая в тёмных глазах. Аккуратно снимает с Валентина фуражку, откладывая на полку к кактусу, еще ближе подходит, как загипнотизированный, будто его магнитом тянет. Целует - поначалу медленно, тяжело выдыхая в губы, но когда Лебедев отвечает - срывается. Всем телом вжимается, с упоением вылизывает горячий рот, кусает губы, ладонями по телу шарит, но хрен там до голой кожи доберешься с этой формой, так что за шею и затылок обнимает, хрипло застонав, когда Валентин ладони ему на задницу кладёт, сжимая. - Валь… - Тёма представляет, как он сейчас выглядит - растрёпанный, возбуждённый, жадный. И Валентину явно нравится - взгляд у него становится такой прожигающий, что колени подгибаются. - У меня всего несколько минут, - отрывисто бросает Лебедев, и Тёма всё понимает без пояснений - срывается в комнату, возвращаясь с гондоном и смазкой, кусаче целует, изнывая от желания оставить полковнику на шее пару крепких засосов, пытается помочь с пряжкой форменного ремня, но только путается под валиными пальцами, мешает. Так что Валентин уже через полминуты его носом к стенке разворачивает и прижимается сзади, тяжело, жарко выдохнув в плечо. Бряцает наконец-то пряжка этого чертова ремня, шуршит упаковка презерватива, щелкает крышка смазки - Тёму трясет от предвкушения, от желания, от какого-то звериного голода. - Будет больно - ска… - начинает полковник, проводя скользкими пальцами между ягодиц. - Да похуй, - срывается Тёма, выгнувшись, откровенно насадившись на пальцы, сжав внутри. - Блять, да… Валь… Тянет, конечно, и немного больно, но это всё просто меркнет, выгорает нахер, когда Лебедев пару раз двинув кистью, натягивает-таки Тёму на член. Медленно, уверенно, без особой нежности, крепко ухватив ладонями за бёдра. Сантиметр за сантиметром, одним длинным движением, от головки до корня, после чего прижимается на мгновение, обняв за пояс поудобнее, направив как надо, чтобы Тёма руками в стенку уперся, и двигается обратно, полностью вытаскивая член. Артём скулит и матерится, словами пытается подгонять, но получается несвязно, отчаянно. Второй толчок быстрее и, блять, точно по простате - Тёма захлебывается воздухом, царапает стену, ловя ритм и подмахивая бедрами под каждое следующее движение. Тут почти нет нежности или ласки, поцелуи в шею, в загривок, плечи, больше похожи на укусы, а стоны - на тихий, долгий рык. Артёма кроет просто пиздец как, он чудом на ногах держится, подставляясь, сжимаясь на охуенном толстом члене, от каждого толчка ловя фейерверки под веками. Если б не опасался нахрен упасть - подрочил бы себе, но обеими руками упирается в стену и только и может подвывать от острого удовольствия, двигаясь навстречу, насаживаясь, чувствуя, как нагревшаяся бляха ремня впивается в кожу на каждом толчке. Впрочем ненадолго - Лебедев то ли замечает, то ли ему тоже мешает, сдергивает брюки ниже, не прекращая вдалбливаться в Тёму, почти уже готового кончить от члена в заднице, перехватывает поперек груди - крепко, как, блять, стальным обручем, и хрипло приказывает: - Давай, подрочи себе. Тёма бы сейчас не смог ослушаться даже если б ему что-то противоестественное приказали. Не сейчас, блять, не когда таким тоном, не когда в заднице туго, резко и глубоко двигается твердый горячий член, а движения Лебедева становятся короче и сильнее - значит вот-вот кончит. Но Артёму вообще пары движений кулаком по члену хватает - у него дыхание перехватывает и рука соскальзывает со стены, когда его буквально перетряхивает оргазмом, но Валентин и правда удерживает, замедляясь, сильно, глубоко, с тихим рыком-стоном толкаясь в сжимающуюся задницу, пока Тёма заливает спермой ладонь. На то, чтобы отдышаться у обоих уходит еще с полминуты - Тёма довольно мычит, а Валентин мягко зацеловывает шею и плечи, будто не он только что терзал кожу укусами. Охренеть, как Тёме это нравится. Охренеть, как Тёме нравится вообще всё. - Ты обещал, - напоминает Лебедев, застегнутый уже, блять, на все пуговицы и замки. Тёма только и успел руку об штаны обтереть и, собственно, штаны на задницу натянуть. Для Тёмы это звучит как “я буду волноваться и скучать”. И это, блять, самое, наверное, трогательное, что Артёму в жизни говорили. И хочется заверить, что волноваться не надо - что он, долбоящер малолетний, что ли? - и что он тоже будет скучать, просто пиздец как будет, на самом деле, но после такой охуенной ебли у стенки мысли совершенно отказываются быть связными. Артём успевает только угукнуть, закрывая дверь на ключ. Потом забирает горшок с кактусом с собой на кухню и закуривает, обдавая явно видавшее виды растение сигаретным дымом. - Тебя будут звать Гоша, и что с тобой делать я посмотрю завтра, - сообщает Артём кактусу. Он, вообще, подумывал - до Лебедева - завести какого-нибудь котейку беспородного, но кактус тоже ничего. Не гадит, опять-таки, и мебель не дерёт. Всё как-то меняется, настроение вообще падает в ноль, хотя никогда такого не бывало. Тёма любые “разлуки” переносил легко и всегда был морально готов, что это “я съезжу на недельку к друзьям в Екб” и всё подобное означает полный и окончательный разрыв отношений. Но в этот раз всё по-другому, в этот раз он действительно ждёт, намертво вбив в голову дату, когда Лебедев должен вернуться. Утром просыпается, на часы смотрит, а время - половина седьмого, нахрена проснулся? Кофе варить не надо, даже завтрак можно не готовить, разве что бутерброд по-быстрому нарубить. Тянет за рёбрами - попал ты, Артём. Попал и пропал. Но жизнь-то, блять, не кончена, хоть и лишилась львиной доли своих красок. Наверное поэтому - присущая последним неделям пиздецкая эйфория поугасла, - Тёма только переступив порог мастерской придумывает, чем занять внезапно освободившиеся вечера. Генеральная, мать её, уборка, мастерской точно не помешает - засрались они до состояния автопомойки. Предложение ни у кого энтузиазма не вызывает - в прошлый раз, полгода назад, они пять дней здесь возились до полуночи, а сейчас уже и никаких следов от этого подвига не осталось. Питон разнылся мгновенно, что ему выезжать через две недели, собираться надо и вообще не до Тёминых заёбов насчет чистоты помещения. Лёха безразлично пожал плечами - от него и толку особо никакого не было в этом деле - ходил с мокрой тряпкой, пиздел, да музыку на ноуте подбирал. С музыкой, конечно, повеселее, но помощь бы тоже пригодилась. Руслан посмотрел так, что сомнений не оставалось - не верит он нихрена в Тёмины порывы к аккуратности, а значит рано или поздно дозреет и начнёт выколупывать мозг с вопросом “что случилось”. Питона решено было не напрягать - в следующий раз отработает. С Гошей оказалось ничуть не проще. Артём два вечера, притаскиваясь из мастерской в двенадцатом часу, искал, к какому виду этих блядских кактусов он относится, и что с ним делать. Оказалось, что всё вообще не так просто, как Лебедев описал - поливать его надо каждое утро, так как лето выдалось жаркое, да ещё и не просто хреначить из кружки воду из-под крана, а аккуратненько лить на землю отстоянную некипяченную водичку комнатной температуры. Цвести Гоша должен был большими белыми цветами и, при должном уходе, довольно часто. Это было конкретным вызовом. Поэтому воду Тёма набрал в две бутылки из-под минералки, поставил на кухне отстаиваться, а Гошу потащил на подоконник в комнату, там ему, вроде как, было самое подходящее освещение. Ботаник, блять, доморощенный, кто бы только знал. Кто бы только знал вообще, что у Тёмы в голове происходит. А у Тёмы в голове пиздец и раздрай, который отключается только во время работы. У Тёмы в голове постоянное, наркотическое какое-то, желание взять трубку и позвонить. Хотя он уже звонил, вообще-то, номер был отключен. Что бы он сказал, даже если б дозвонился, Тёма понятия не имеет. Наверное, просто “Валь, я соскучился просто пиздец как”, на большее ораторского искусства не хватило бы. Тёма правда скучал. Как, блять, собачонка, которую на передержку сдали на время командировки. Знал, что нихрена Лебедев ни на третий, ни на четвёртый день не объявится, а всё равно по вечерам возвращаясь, как придурок сначала смотрел на свои окна со двора - вдруг свет горит. Свет не горел, Гоша молчал, смотрел только изумлённо пластиковыми глазами, которые Тёма нашёл в мастерской, пока убирались, и прилепил на него, дни проходили довольно быстро, а вот вечера тянулись так медленно, что Тёма всерьёз подумывал ещё и таксовать начать, чтобы домой вообще часа в три притаскиваться. Останавливало то, что он к полуночи уже был заёбанный, еле до дома доезжал, а ещё и чужими жизнями рисковать на трассе вообще не хотелось. Но дома сон не шёл. Определенно не от недостатка секса. Дрочить не хотелось, а пальцы в себя совать оказалось тем ещё удовольствием. Вообще, точнее, не удовольствием. Вообще каким-то пиздецом и, если бы Тёма не помнил отчётливо и ясно, как у него звезды перед глазами плясали и дыхание кончалось, когда Валентин его на свой член натягивал, то вполне мог бы решить, что у него в принципе никакой тяги к такому виду ебли нет. На пятый день отдраили мастерскую можно сказать до блеска. Ну, до такого относительного блеска, какого можно добиться в автомастерской, не принадлежащей автосалону “Мерседес”. На шестой решено было пойти в бар, отметить это событие, даже Питон, присоединился, в основном, чтобы в красках расписать и показать фотки новёхонькой палатки, рюкзака и ещё всякой хренотени, которую он накупил к отпуску. Нормально так посидели, потрещали о разном, Лёха с Питоном часов в одиннадцать отвалили, а Тёма и не спешил никуда особо, и чувствовал - Руслан хочет поговорить. Не то чтобы у них разговор клеится после того, как они за столиком вдвоём остаются с полными кружками тёмного пива. Артём первый не выдерживает. - Ну выкладывай, что хотел спросить? - Это ты, брат, выкладывай, - басит Рус, глянув поверх пенной шапки в кружке. - Что с тобой происходит? Мне иногда кажется, что ты на дури какой-то сидишь. Тёма знал, что разговор этот сегодня будет и что отмахнуться, типа, да нормально всё, не получится. Не с Русланом. Но и рассказать хоть что-то, хоть какую-то правду тоже не получится. Не с Русланом. Они на пару столько говна в жизни хлебнули, что друг друга знали досконально. И Тёма был уверен - не поймёт. Не примет как есть. Да и рассказывать ни о чём не хотелось. Может, если бы всё было проще, да и то - зачем? Он же, блять, просто счастлив, нахера в душу-то лезть? Это раздражало и бесило даже при том, что Артём точно знал: этот хрен, его лучший друг, просто волнуется. Все, блять, взяли моду за Тёму волноваться. - Нормально со мной всё. Ни на какой дури не сижу, ни в какую секту не попал. - А что тогда, влюбился что ли? И как-то так у него это получается произнести, словно лучше бы Артём в Аум Синрикё вступил. - А что, блять, нельзя? Получается пиздец как резко. Но Рус меланхолично игнорирует тёмин тон. - Ну если только не в малолетку, у которой отец какой-то там пиздецкий начальник. - Не в малолетку, - ворчит Артём, отхлебнув пива. Руслан молчит ещё какое-то время, наверняка ожидая каких-то подробностей. Хоть каких-то. - Да, блять, отвечаю - не в малолетку, без всяких пиздецких начальников на горизонте и вообще - всё у меня заебись. - А что тогда мрачный такой и в работу рогом упёрся? Кто ещё во что упёрся - вопрос открытый, Руслан вот, упёртый всегда был, как вол. - Командировка, - неохотно бросает Артём, надеясь, что этого хватит, чтобы дальнейших расспросов избежать. Тем более, что есть у Артёма тема, на которую можно переключиться. - Ты мне лучше скажи, в какой технарь ты меня всё блатовал пойти доучиваться? Забыл напрочь. - Типа колледж, - медленно тянет Рус, вглядываясь в Тёму так, словно у него рога выросли. - Ты серьёзно? Или просто твоей цыпе западло с неучем спать? - Ты охуел что ли? - холодно интересуется Артём, нечеловеческим усилием воли давя в себе первый порыв просто вмазать Русу в челюсть. И второй - встать и просто уйти, тоже давя. - Просто если ты всерьёз решил за голову взяться, то я только рад, а если тебе после утреннего минета сказали, что больше не дадут, пока ты диплом о среднем профессиональном в зубах не притащишь, тогда это какая-то хуйня. - У тебя пиздец какие странные представления об отношениях, - язвит Артём. - У тебя пиздец какие странные отношения, - спокойно парирует Рус, достав откуда-то из кармана ручку и на салфетке нацарапав название колледжа и адрес. - У тебя, может, продолжим? Предложение застаёт Тёму врасплох. Ничего необычного в нём нет, потому что добухивать на квартире у Тёмы было нормальной практикой, тем более, что Руслан делил жилплощадь с предками, младшим братом и бабкой. Но сейчас это определённо не к месту. Вот вообще пиздец как, правда даже если б Тёму за два дня о таком предупредили, он всё равно бы не знал что ответить, потому что спешно собирать и куда-то нахрен прятать все Валины вещи, а потом раскладывать их обратно по местам - пиздец как стрёмно. - Ага, а говоришь - не странные у тебя отношения, - фыркает Рус в кружку в ответ на затянувшееся тёмино молчание. - Замужняя что ли? - Да иди ты на хер, - устало отмахивается Артём. - Ну ты скажи хоть, когда твоя любовь из командировки вернётся, а то ты реально уже чутка подзаебал со своим энтузиазмом. - Дня через четыре, - злость понемногу стихает. - Не буду я вас больше заёбывать, остынь. - Сам остынь, - бросает Рус, усмехнувшись. - Заёбывай сколько влезет, только, блять, в себя не уходи, а то реально пугаешь. То светишься как новогодняя ёлка, то в гараже до ночи сидишь. - Шёл бы ты… в психотерапевты, - смеётся Тёма, окончательно успокоившись. Больше эту тему не поднимали, допили ещё по кружке пива да разошлись, благо идти обоим было недалеко, хоть и в разные стороны.