***
Первый удар обжигает лопатки. Он слабый, отец не вложил в него и половины своих сил. Второй проходит вдоль поясницы. Третий и четвертый удары приходятся по каждой половине спины. Все они чёткие и уверенные, не приносящие особого вреда, но очень болезненные. Пятый и шестой снова задевают лопатки, мальчик чувствует, что с каждым разом удары становятся все болезненнее. Кровь начинает сочиться из ран и расползаться алыми дорожками по всей спине. Седьмой удар приносит с собой куда большую боль, чем все остальные. Отец вошел во вкус и стал вкладывать в удар всю свою силу. Мальчику хочется закричать: «Стоп, хватит, я больше не выдержу», но он понимает, что от этого станет только хуже, и поэтому закрывает глаза, пытаясь отгородиться от внешнего мира, сбежать от боли, что, словно яд, распространяется по всему телу. Восьмой удар уносит мальчика в забытье, он просто-напросто отключается и безвольно повисает на крюке, подвешенный за связанные руки. Девятый и десятый удары он уже не помнит. Сознание возвращается к нему, только когда ледяная вода обжигает своим холодом все тело. Мальчик пытается осмотреться, но видит всё очень плохо и размыто, он всё ещё ослеплен болью, однако узнаёт силуэт отца, стоящего напротив. Господин Клаус подождал, пока ребенок придёт в себя, и заговорил: — Запомни, сын, то, что я делаю — это моё проявление любви к тебе. Я люблю тебя, поэтому хочу, чтобы ты вырос чего-то стоящим человеком. Человеком, который сможет переступить через себя, сможет откинуть все чувства прочь ради достижения цели. Я желаю, чтобы ты вырос таким как я, Вигвар. А для этого нужно пройти через многие испытания, узнать все разновидности боли, как телесной, так и душевной. Каждый человек, принадлежащий к дому Саморфельд, испытывал это. Я, мой отец, его отец, все, понимаешь? И ты не будешь исключением, сын мой. Запомни это раз и навсегда и постарайся больше не совершать глупостей, подобных той, что ты сделал сегодня, ибо это будет чревато последствиями не только для тебя, но и для людей, что ответственны за твою жизнь. Окинув напоследок мальчика взглядом, в котором не было и капли сочувствия, мужчина удалился, приказав няньке, стоявшей рядом, позаботиться о вновь потерявшем сознание ребёнке.***
Во второй раз Вигвар открыл глаза уже в своей комнате. Он лежал на животе, обхватив руками подушку, когда как няня, добрейшей души женщина, обрабатывала его спину. В комнате стоял приятный ненавязчивый запах горной арники и валерианы, которые входили в состав мази. Они успокаивали нервы и слегка отвлекали мальчика от жжения в спине, но ему все равно приходилось сжимать зубы, уткнувшись лицом в подушку. Заметив, что он очнулся, няня произнесла: — Простите, господин Вигвар, что не уследила за вами, — она осторожно наносила лечебную смесь на очередную кровоточащую рану, — это я виновата в том, что Вас наказали. Мальчик поморщился не столько от боли при соприкосновении рук няни с открытыми ранами, сколько от её извинений. «Она ведь совсем не виновата, это была моя ошибка, за которую я был наказан. Так почему же она говорит что-то подобное?», — подумал он, оглядывая комнату. В ней ничего не изменилось: всё та же, огромная для десятилетнего ребёнка, кровать, те же светлые шторы, софа в углу, а напротив неё журнальный столик, тот же пушистый ковёр на полу и огромное окно от пола до потолка, впускающее в себя много солнечного света. Когда прошлой ночью, после очередного ужасного дня, ему пришла идея сбежать из дома, из этого ада, все было точно таким же. Только вот ощущал себя мальчик совсем по-другому — был преисполнен уверенностью в том, что его не найдут, не поймают, и он сможет жить где-нибудь вдалеке от всех. Реальность оказалась куда хуже, всё пошло слегка не по плану, и к обеду солдаты отца уже нашли его и доставили домой, прямо в камеру, где мальчик и понёс заслуженное наказание. — Это не вы должны извиняться, тетушка Лора, а я. Вам ведь тоже досталось от отца? — Вигвар слегка приподнялся и посмотрел на свою няню, тут же опустившую глаза в пол, и, тяжело вздохнув, он продолжил: — Отец ещё при первом наказании доходчиво объяснил мне, что за каждый проступок я буду нести ответственность, но я даже и подумать не мог о том, что из-за меня будут страдать другие. Простите меня, няня, я обещаю вам, что такого больше не повторится. Не хочу, чтобы вы пострадали из-за меня. — Вигвар, ваш отец — не самый хороший человек, но даже то, что он делает, всё это из любви к вам. И поверьте, пощёчина, что досталась мне, не идёт ни в какое сравнение с вашим наказанием. Ваша ошибка в том, что вы убежали, но и я тоже виновата. Я не уследила за вами, не досмотрела, поэтому не вините лишь себя, но помните, что любое принятое вами решение будет влиять на чью-то жизнь, потому что вы — будущий глава дома. Никогда не забывайте об этом, мой мальчик. Лорель аккуратно надавила на плечи ребёнка, вынудив его лечь обратно на кровать, и вновь начала наносить мазь на рассечённые участки кожи. Вигвар же снова уткнулся лицом в подушку, каждое прикосновение к спине вызывало сильную боль и жжение, но мальчик терпел, вцепившись зубами в ткань наволочки. «Я не слабый. Не слабый. Всё то, что я испытываю сейчас — моё наказание, и я должен принять его со смирением», — твердил он сам себе в жалких попытках отвлечься от всех неприятных ощущений в спине, но они просачивались в кровь и, распространяясь по всему телу, заполняли собой все клетки, не позволяя сосредоточиться на чём-либо, выкидывая из головы все мысли: нужные и ненужные. Это было невыносимо и буквально сводило мальчика с ума. Наконец, женщина закончила с нанесением мази и, аккуратно присев на корточки возле кровати Вигвара, прямо напротив его лица, начала говорить: — Не держите в себе боль. Но и не показывайте её никому, — после небольшого молчания она продолжила. — Я отойду ненадолго, а вы отдыхайте и набирайтесь сил. Боль скоро утихнет, так что постарайтесь уснуть, пожалуйста, — поднявшись, женщина поцеловала мальчика в макушку и вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. А Вигвар наконец-то остался один. После обработки боль и правда утихла до вполне терпимой, но ещё оставалось чувство вины за то, что из-за него пострадала тётушка Лора. И пусть она говорила лишь об одной пощёчине — он уверен, что отец сделал что-то совсем другое. Пощёчина — слишком просто и даже милосердно для него. Лорель была единственным близким мальчику человеком, и страдания — это последнее, чего он ей желал. Вигвар любил эту женщину как родную, давно потерянную и почти забытую мать. Любил, когда она мягко обнимала его своими тонкими и теплыми руками, когда смотрела на него ласково или с укором своими раскосыми зелёными глазами. Лорель будто вся состояла из тонких ниточек добра, таких же мягких и светлых, как и её волосы, что всегда были собраны в тугой пучок. «Она и правда очень похожа на маму», — подумал мальчик, незаметно погружаясь в долгий и крепкий сон.***
Проснулся Вигвар от лёгкого прикосновения к локтю. Открыв глаза, он хотел было поприветствовать Лорель, однако перед ним стояла не она. Это был мальчик примерно одного с ним возраста. Он стоял прямо напротив кровати с бокалом, наполненным чем-то, и легко улыбался. — Привет. Меня зовут Тиль, я принёс тебе обезболивающий отвар, который сварила моя мама, — произнёс стоящий напротив кровати мальчик. — Мама? — растерялся Вигвар, не видевший этого человека раньше, однако в нём и правда было что-то смутно знакомое, а что — неизвестно. Мальчик ничего не понимал из-за резкого пробуждения и не знал что сказать, но тут Тиль вновь заговорил: — Лорель — моя мама. Ей сейчас нехорошо, поэтому она попросила отнести тебе то, что немного снимет твои болевые ощущения, — он протянул Вигвару бокал с такой яркой и обезоруживающей улыбкой, что у последнего не возникло никаких сомнений в обмане, мыслей о том, что в стакане может быть яд. Поэтому он аккуратно, пытаясь не тревожить израненную спину, сел на кровати и, приняв бокал из рук Тиля, выпил слегка горьковатую на вкус, но приятно пахнущую жидкость. А потом уже, поставив опустевшую посуду на прикроватную тумбочку, позволил себе рассмотреть сына тётушки Лоры. Он и правда был похож на неё, те же раскосые зелёные глаза, та же тёплая и мягкая улыбка, только вот волосы у него были тёмные, почти чёрные. Мальчик смотрел открыто, глаза в глаза, не пряча взгляда и не опуская головы, Вигвару понравилось такое поведение. — Я не знал, что у тётушки Лоры есть сын, — произнёс он после недолгого молчания, повисшего в комнате. — Я жил с отцом, но он умер не так давно, и мама забрала меня к себе. Твой отец разрешил с одним условием, я буду помогать садовнику, — ответил Тиль, мягко улыбнувшись, — до этого мы редко виделись. Причиной была, конечно же, мамина работа, — сказав это, мальчик задорно посмотрел на Вигвара. Тот в свою очередь удивился, он ожидал ненависти в свою сторону или хотя бы ревности, но в этом взгляде не было даже намёка на какую-то из этих эмоций. Видимо, с матерью они похожи даже больше, чем поначалу подумал Виг. — Ты, скорее всего, уже знаешь, но меня зовут Вигвар. Приятно познакомиться, Тиль. — Взаимно, Вигвар, — мальчик протянул руку в сторону сидящего на кровати Вига, тот, в свою очередь, крепко сжал её в своей ладони.Так началась эта история.