Вкус жизни

Драко Малфой привычно сидел в саду поместья, откинувшись на удобную спинку кресла. Глаза его были закрыты, а тело расслаблено, казалось, что этого человека можно назвать спокойным и даже умиротворенным, но только на первый взгляд. Если внимательно присмотреться, то можно заметить, как пальцы его левой руки нервно стучат по подлокотнику кресла, любой шум заставляет его вздрагивать, а на лице то и дело появляются гримасы, которые он, впрочем, тут же прячет. Он изо всех сил пытался расслабиться и ни о чем не думать, но чем больше усилий он прилагал, тем быстрее крутились мысли в его голове. И после очередной неудачной попытки руки его сжались в кулаки, Драко резко сел, выпрямляя спину. Его взгляд устремился вдаль, за черные чугунные ворота, туда, где он мог бы хоть немного отдохнуть от всего этого, и куда так отчаянно хотелось сбежать. Драко ненавидел свое поместье с тех пор, как оно стало штаб-квартирой приспешников Темного Лорда. Теперь это, казалось, был даже не дом, а публичное место для воплощения больных фантазий Пожирателей Смерти. Они совершали убийства, проливали кровь, наслаждались пытками, криками боли и отчаяния, доводили до безумия, мучая круциатусом, и разбивали души. В его доме поселилась смерть. Куда бы Драко не пошел, ее запах постоянно сопровождал его, окутывая холодным шлейфом. Все это не только приводило его в ужас, но и порождало внутри жгучую ненависть ко всему: к себе, к Темному Лорду, к Пожирателям Смерти… Последних Драко ненавидел так сильно, что его порой просто трясло от злости. Хотелось их всех убить теми же изощренными способами, которыми они пытали всех этих волшебников, чтобы они почувствовали ту боль, чтобы так же кричали… Возможно эти крики Драко бы стерпел и даже наслаждался бы ими. В тот день, когда Пожиратели Смерти отмечали победу над Дамблдором, они устроили массовое кровопролитие, в котором Драко вынудили участвовать как одного из главных героев этого события. Именно в тот роковой вечер он впервые понял, как ненавидит все то, что творилось вокруг. Он пытал молодую девушку, мучая ее круциатусом, но, казалось, в этот день сломалась не его жертва, а он сам. От ненависти к себе за то, что его заставили сделать, ему стало так дурно, что как только ему удалось выбраться на свежий воздух его стошнило. Перед глазами до сих пор стояло ее мертвое тело, которое, слава Салазару, убил не он. Но даже это не мешало ему биться в агонии каждую ночь, когда он видел во сне ее мертвенно-бледное лицо. В тот день он разбивал кулаки в кровь, трясся от ненависти и злости, а позже, когда совсем выдохся, смотрел безучастным взглядом в потолок, пытаясь ни о чем не думать. Он не мог ничего сделать, не мог противостоять этому, потому что вместе со жгучей ненавистью он испытывал страх. Страх заставлял его пресмыкаться перед ними и беспрекословно выполнять все то, что ему скажут. И этот страх порождал в Драко ненависть к себе. Он начал презирать все то, что делал отец и остальные приспешники Темного Лорда, он противился своему существу, тому кто он есть на самом деле. С ранних лет отец вбивал ему в голову свои взгляды, и Драко с охотой перенял их. Но сейчас он не то, чтобы не верил в чистоту крови, скорее ненавидел те средства, которыми достигаются эти цели. Ему было невыносимо даже смотреть на то, что делают с магглорожденными волшебниками все эти пытки, не то, что присутствовать на них. А о мертвых, холодных телах Драко старался не думать вообще, потому что лица их обладателей словно впечатывались в его сознание и мерещились повсюду. Так прошел ровно месяц в поместье полном боли, ужаса и смерти. И он бы давно уже сошел с ума, если бы не мать. Драко видел в ее глазах те же чувства, что и в своих, и это придавало ему силы. Казалось, их соединяла общая ненависть и страх, только, в отличии от него, миссис Малфой прятала свои эмоции под маской. И лишь иногда, когда она встречалась взглядом с Драко, ее настоящие чувства на мгновение появлялись в уголках ее глаз, и она едва заметно улыбалась, словно показывая, что она понимает, какие чувства он испытывает, и поддерживает его. Порой он видел, как Нарцисса поздно ночью сидит в гостиной с бокалом огневиски и смотрит в одну точку, задумавшись о чем-то своем. Он не знал о чем она думала, лишь догадывался. Драко не позволял себе нарушить ее одиночество, он каждый раз садился на холодный пол и мысленно пытался успокоить мать. Да он любил ее, наверное, это была единственная женщина, да что уж скрывать, единственный человек про которого он мог сказать, что действительно любит. И он видел, что творит с ней все происходящее в доме. Он давно не замечал ее заботливой улыбки, зато все чаще видел беспокойство на ее лице, казалось, даже морщинки на ее лбу стали заметнее — Нарцисса старела и увядала. Но Драко был слишком труслив, чтобы что-то изменить, да и смог бы он? Ответа на этот вопрос он не знал, и лишь покачал головой. Нужно потерпеть еще немного, всего месяц, и он уедет отсюда подальше. Хотя Хогвартс наверняка заполонят Пожиратели Смерти, Драко надеялся, что там будет относительно спокойно. И лишь одна мысль никак не давала ему покоя — он оставит мать одну наедине с этими монстрами. И от этого Драко всегда становилось дурно. Больше всего на свете он надеялся, что с ней все будет в порядке, хотя вряд ли можно было назвать «порядком» все то, что она переживала в последние месяцы. Холодный порыв ветра растрепал и без того спутанные волосы Драко, заставляя того на секунду отвлечься от невеселых мыслей. Темные свинцовые тучи над его головой говорили о том, что скоро пойдет дождь, и, по-хорошему, следовало бы пойти в дом, но Драко продолжал сидеть. И лишь почувствовав, что спина слегка затекла, он все же заставил себя встать и пройтись вдоль аллеи. Впереди виднелся небольшой прудик, в котором плавали лебеди — очередная прихоть Малфоя-старшего. Драко не мог понять, зачем отцу эти дурацкие птицы, ему и так хватало белых павлинов, которые постоянно смотрели на него так, словно они здесь хозяева, а не он. Драко наконец подошел к пруду и уставился на дрожащую от ветра и начинающегося дождя гладь. Наклонившись, он взял один из многочисленных камней, валявшихся под ногами, затем тут же умело кинул его, начиная считать блинчики и отмечая про себя, что эта глупая магловская забава сейчас ему по душе. Игра успокаивала и заставляла его сосредотачиваться на чем-то еще, кроме назойливых мыслей. От этого занятия его отвлек павлин, проходившийся на другой стороне водоема, чей расправленный хвост раздраженно маячил перед глазами. — Глупая курица, — Драко кинул в него камень, но промахнулся, тут же выругавшись про себя, но попытки достать птицу прекратил и отвернулся от пруда, отметив, что дождь начинает накрапывать сильнее. Недовольно вздохнув, он двинулся в сторону Малфой-мэнора, стараясь идти как можно медленнее. Драко, конечно, мог остаться под дождем, промокнуть и замерзнуть до посинения, но его ждало очередное задание, о котором он предпочитал не думать. В последнее время Темный Лорд постоянно давал поручения его семье, которые с каждым разом становились все жестче, словно их испытывали не на верность, а на саму смерть. Его семья давно уже ходила по лезвию острого ножа. Но это задание казалось для него наиболее безобидным из всех, что ему поручали, но не для нее. Лицо Драко скривилось, когда он подумал о девчонке. Грейнджер… Она наверняка и не подозревала, какое «счастье» ее ждет в ближайшем будущем, а он не собирался ей сочувствовать. Или может… нет, не собирался. Хоть он и ненавидел ее с той же силой, что и святого Поттера с клоуном Уизли, все равно не пожелал бы ей такой участи. И от ощущения того, что именно он посодействует всему этому на душе стало как-то паршиво. Он никогда в полной мере (кроме одного раза) не участвовал в тех пытках и ужасах, что творили Пожиратели, а теперь он будет иметь непосредственное отношение к тому, что задумала на ее счет парочка психопатов. Это было равносильно тому, что он сам сделает это с Грейнджер, хоть Драко и понимал, что это не так. Но на душе все равно было мерзко. Конечно, он знал, что не может провалить это задание, потому что с ним справился бы любой, кто умеет трансгрессировать и имеет хоть каплю мозгов, но все же он отчаянно желал, чтобы Грейнджер в нужный момент рядом не оказалось. Так будет лучше для нее. Драко медленно подошел к входной двери и, помешкав немного, зашел внутрь. Он не стал сушить себя заклинанием, позволяя холодной воде стекать с него ручьем и неприятно заползать за ворот рубашки, обжигая кожу. Но тут же его взгляд наткнулся на эльфа-домовика Лики, который смотрел на него со слезами на глазах. — Мистер Малфой промок, сэр. Позвольте Лики высушить его одежу и принести ему горячий какао. Ведь вы можете заболеть, сэр. Драко собирался ответить, что ему ничего не нужно, хотя он бы и не отказался от горячего какао, но его перебила Беллатриса, которая так некстати оказалась здесь. В последнее время она странно на него смотрела и, казалось, следовала попятам, поэтому Драко не удивился встрече, лишь мысленно проклинал Мерлина. — Драко, приведи себя в порядок немедленно, мы скоро трансгрессируем к Норе. Не подведи свою семью, — Беллатриса недовольно уставилась на него. — Я знаю, тетя. Можешь не напоминать мне о моих обязанностях, я сделаю все, что должен и все, что зависит от меня, чтобы девчонка оказалась здесь сегодня же, — Драко отчеканил каждое слово, не давая Беллатрисе повода для сомнения. Драко повернулся к эльфу, который сжался в углу. Как только домовик заметил, что хозяин обратил на него внимание, то тут же вновь затараторил: — Лики ждет ваших указаний, сэр… — Уйди с глаз моих, глупый эльф. Драко сейчас занят, — бросила Беллатриса, кинув на домовика полный презрения и ненависти взгляд. — Но сэр, вам точно ничего не нужно… — слишком робко и тихо спросил Лики, опасаясь гнева Беллатрисы. Он всегда переспрашивал, когда приказы ему отдавала она, а не кто-то из членов семьи Малфоев, что несказанно злило Беллу, и при каждой удобной возможности она срывала на нем всю свою злость. — Нет, Лики, и это все, — холодно ответил Драко, решив, что злить Беллу сейчас не стоит. Он сможет выпить что-то горячее и крепкое, когда вернется с задания, а сейчас лучше еще раз в деталях продумать план, который был до безобразия прост. Домовик тут же исчез, но перед этим низко поклонился Драко и слегка склонил голову перед Беллатрисой. На секунду воцарилось молчание, Драко невольно заслушался тишиной, которая стала в этом доме редкой гостьей в последнее время, но насладиться ею не успел. — Драко. — Тетя. С минуту они буравили друг друга взглядами, но потом Беллатриса прервала молчание: — Ты ходишь на грани, Драко. Драко холодно на нее посмотрел, приподнимая подбородок вверх. С того дня на крыше Астрономической башни Беллатриса догадывалась, что с ним что-то не так, и Драко это не нравилось. Но она не могла знать, что именно его тревожит и насколько плотно страх и ненависть поселись в его душе. А если бы узнала — с нее бы сталось в качестве профилактики применить к племяннику Круциатус. Драко покачал головой, сейчас он не был настроен на очередной семейный разговор с Беллатрисой, и поэтому, ничего не ответив, удалился в направлении своей комнаты. В груди неприятно щемило. Ты ходишь на грани, Драко… Он недовольно хмыкнул. — Ты даже представить не можешь, как ты права, тетя, — сказал Драко в пустоту своей комнаты.