***
За ними пустили погоню. Первобытные инстинкты полностью завладели им: бежать, бежать быстро, спасаясь от пуль — маленьких металлических шариков, несущих смерть. — Беги, Глеб! Не оборачивайся! — крики только подгоняют. Он бежит так быстро, что острая боль пронзает бок. Каждый вдох обжигает лёгкие, но надо бежать. Мирон бежит прямо перед ним. Его широкая спина маячит перед глазами. Серая футболка взмокла от пота. Внезапно раздаётся хлопок. На серой ткани расползается бурое пятно. Мирон, как мешок картошки, валится на землю. Бездыханный…***
— Глеб, — парень распахивает глаза. Над ним озабоченное лицо Ромы, освещаемое светом настольной лампы. — Ты чего? Кошмар приснился? Голубин садится, трёт лицо. По щекам бегут слёзы. Как глупо. Как по-детски. Вот бы провалиться прямо на этом месте. — Эй, ну чего ты? — Локи будто бы совсем не растерян, наоборот, уверенно пересел на кровать и сгрёб парня в объятия. — Это был просто сон. Глеб опешил от такого жеста. Неужели с отцом он так одичал, что даже проявление участия, ласки и заботы были ему чужды? В конце концов, он был лишь ребёнком. — Он был так реален, — прошептал парень, утыкаясь лицом куда-то Ромке в плечо. — Принести тебе воды? Или чего покрепче? — Просто… — Глеб замялся, рдея и пряча лицо, — просто посиди тут. — Ладно, — Рома кивает, вспоминая, как он так же сидел с Даней и убеждал его, что в шкафу нет никаких монстров. Только здесь монстры действительно были у Глеба в голове. Так они и сидели, пока Глеб не уснул. Его тело обмякло, мышцы расслабились, а тихое рваное дыхание перешло в мирное сопение. Локи немного небрежно стряхнул его на кровать и вышел из комнаты. — Не спится? — за столом сидел Мирон, в его пальцах тлела сигарета. — Почему он, Мирон? Что в нём такого особенного? Почему с его появлением наша жизнь пошла по пизде? — Рома упёрся руками в стол, нависая над Мироном. — Неужели твоя маска мужика со стальными яйцами треснула? Или ты просто хочешь ему присунуть? Мирон нервно дёргает плечами; сигарета в его пальцах переламывается пополам. — Его друган, которого я видел в кафе, — помощник начальника следствия по нашему делу. Так как за Марком висит хвост, куда бы он ни пошёл, — Глеба засекли в его присутствии. Теперь трое из наших светят лицами на доске с ниточками. Чудесным образом Давиду удаётся вызывать помехи в их камерах каждый раз, когда кто-то из пацанов выходит из дома. И это моя головная боль. Моя головная боль — не дать им испортить вам жизни. Моя головная боль, эта заноза в моей худощавой заднице, — сохранить вам эти жизни. И я всё готов поставить на кон, лишь бы через пару лет вы все были разбросаны по миру и сука никогда больше не встретились. Никогда бы не встретили меня. Лучше бы нет, потому что теперь всё вышло за рамки обычного дурачества, — щелчок — снова закуривает. — А этот пацан — самое неожиданное блять происшествие за все эти годы. Как напоминание из другой жизни, когда мы ещё не купались в этом дерьме. Когда я ещё жил в России в любящей семье. Как мираж, — Мирон зачарованно провёл ладонью перед своим лицом, — напомнил мне о том, что давно ушло и было потеряно. И я не смог его отпустить, — Фёдоров кашлянул. — Назови меня ужасным, но этот ребёнок — последнее, что помогает мне не потерять себя. — Больной ублюдок, — фыркает Рома, забирая у Мирона сигарету и затягиваясь пару раз. — Как ни странно, но он тоже цепляется за тебя. У пацана отец — всратый мудак. Теперь на его замену пришёл ты. Не облажайся, ок? А то я лично откручу тебе твою набитую опилками башку. Парнишка-то добрый. Жалко будет, если его убьют. — Его не убьют. Никого из нас не убьют.***
— Ты куда так рано вскочил? — спросил Марк, глядя на часы. — Ещё даже семи нет. — Ну, а ты? — вопросом ответил Глеб. — Когда тебя ищут власти, сон как-то сам по себе отходит на второй план, — Марк слащаво улыбнулся. — Ты? — Когда живёшь вместе с преступниками, сон как-то не идёт, — съязвил Глеб. Он вытаскивает из холодильника плитку шоколада и, шелестя фольгой, усаживается на диван. — Не самый лучший завтрак, — сказал Марк, подозрительно косясь на шоколад. — Просто это единственное… — Что он купил в последний поход в магазин, — заканчивает за Глеба Томми. — Тут, по сути, не осталось ничего твоего — тут всё общее. — Вы что, коммунисты или типа того? — Глеб аж поперхнулся. Он ненавидел коммунизм. Особенно Ленина. Прям до дрожи. Все эти даты, планы по развитию страны, пятилетки… Фу. — Типа того, — Томми хохотнул, доставая с полок муку, сахар и соду. — Тебе помочь? — Нееееее, — протянул Марк, закуривая. — Святоша всё сделает сам. Мы готовим по очереди. И до тебя дойдёт. Ты, кажется, хотел устроиться на работу? У нашего знакомого… Нет, Глеб, он не убийца и не маньяк, даже банду не возглавляет, — Марк закатил глаза и цокнул, видя испуганную мордашку парня. — Зато держит клуб неподалёку. Можешь попробовать сходить к нему. Уверен, место официанта или бармена он для тебя отыщет. Ближе к вечеру Глеб оделся и залез в машину. Марк тут же запрыгнул на водительское сиденье и дал по газам, с рёвом вылетая на дорогу. — Когда на тебя вешают серийные ограбления, штраф за превышение скорости — последнее, что может испугать. — Я уже понял, — буркнул Глеб, пристёгиваясь. — Hola, mi amigo! (исп. Привет, мой друг!) — откуда ни возьмись показался мускулистый испанец в красной рубашке и с тонкими усиками над губой. — Ола, Лео, — поздоровался Марк, получая поцелуи в обе щёки. — Это Глеб… — Ола, Глеб, — парнишка даже не успел возразить против такого выражения чувств. — Ну, нужна моя помощь? — Это даже помощью сложно назвать, — Марк стукнул Глеба по спине. Тот нервно улыбнулся. — В общем, пацану нужна работа. Найдёшь для него местечко? — Без проблем, — Лео пожал плечами, окидывая взглядом фигуру Глеба. — Встанешь за баром. Тео собрался уходить. Он тебя поднатаскает швыряться бутылками — и вперёд. Начать можем прямо сейчас. — Я пропущу по стаканчику? — спросил Марк, замечая немного взволнованный взгляд Глеба. По нему было видно, что наедине с Лео он оставаться боялся. Чёрт, в этот самый момент он был готов вырыть для Глеба норку и засунуть его туда, пока все мрази на свете не помрут. — Без вопросов, — Лео махнул бармену, и тот оперативно намешал Марку виски с колой. Глеб скинул с себя бомбер и подошёл к Тео, пожимая ему руку. Тот оказался спокойным приятным парнем. Даже безобразный шрам на лице не портил приятного впечатления. Тео сказал, что первое и самое главное правило хорошего бармена — не бояться разбить бутылку. Потому что от страха почти у всех людей потеют ладони, а из-за этого гладкие стеклянные бутылки из рук просто выскальзывают. Второе правило — понимать, что ты крут, и показывать это. Голубин очень быстро освоился. Тренировался он на бутылках, наполненных водой. Разбилась всего одна. Да и то потому, что его позвал Марк, бухущий в синие сопли. — Пора домой, уже поздно, — часы показывали полночь. Глеб пожал плечами. Тео вручил ему блокнот с рецептами коктейлей и сказал, что будет ждать его завтра.***
— Кажется, он забыл своё место, — Анна прищурилась, прикусывая щёку изнутри. — Я с удовольствием напомню ему, из какой помойной ямы он вылез. Она стрельнула глазами в сторону Давида, который обнимал сына на прощание. — Сделай всё тихо, не оставляй следов, — тихо шепнула она на ухо ирландцу с лёгкой походкой и тяжелой рукой. Мужчина кивнул, выпрямляясь. Его равнодушный взгляд был устремлён в потолок, а в голове уже прокручивалась сцена того, как он исполняет поручение.***
До дома добрались с горем пополам — за рулём сидел Глеб. Марк постоянно начинал на него кричать по поводу того, что тот слишком сильно давит на педали, слишком крепко держит руль. И вообще эта машина его, Марка, и никто большее имеет права садиться за руль. Глеб начинал орать в ответ, хотя все его аргументы и сводились к тому, что Марк — пьяный гоблин, от которого воняет, как от засратой конюшни. — Ах ты, петушара выблядский, — проворчал Локи, сгребая Марка в охапку и оттаскивая на диван. — Опять заблюёшь обивку — сначала сожрёшь всё это, а потом отмоешь. И с хера ли он ужрался? — Он возил меня в клуб к Лео. Он готов после обучения взять меня барменом. — А, понятно, — Рома презрительно сморщился, несильно пиная Марка в колено. — А зачем? Мы же скоро поедем в Россию. — Но мы же не навсегда едем туда. Ром, — позвал Глеб, подходя к парню. — Не навсегда? — Я не знаю, — тихо проговорил Локи. — Я уже ни в чём не уверен. Перевалило за два часа ночи. Глеб сидел на кровати, пододвинув лампу вплотную к себе, и зашивал дырку на плече бомбера. — Эй, пацан, — окликнул его Мирон, швыряя ему свою куртку. — Не занимайся поеботнёй. Нужны шмотки — скажи. Денег у нас… — Я не хочу таких денег! — немного грубо отозвался Глеб, откидывая в сторону свой бомбер. — Я лучше голодать буду, чем возьму краденое. Фёдоров открыл было рот, чтобы что-то ответить, но тут же передумал, резко разворачиваясь и покидая комнату. — Мирон, постой. Мир! — крикнул Глеб, мысленно давая себе подзатыльник. — Прости, я… — Мы же не все банки подряд грабим, — шикнул Фёдоров. — Клиенты наших банков — исключительно юрлица с высоким доходом, а также миллионеры и выше. Считай меня Робином Гудом. Ворую у богатых — раздаю бедным, — Мирон и сам не знал, почему он вдруг начал оправдываться перед этим пацаном. Почему-то резко стало противно оттого, что Глеб такого плохого мнения о нём. — Подожди-ка, — Голубин усмехнулся, легко касаясь груди Фёдорова, — это вы сделали ту огромную донацию в размере двухсот тысяч детскому дому на пятнашке? Это даже по телеку показали, хотя лицом посветил только Дарио. А вы рисковые ребята. — И что теперь? Копы всё равно идиоты. Даже твой дружок, — Мирон получил какое-то мазохистское удовольствие от испуганной мордашки Глеба. — Он никогда не выйдет на меня лицом к лицу. Кишка тонка. У всех них. Тут мобильник Мирона затрезвонил. Фёдоров взъерошил волосы Глеба и скрылся в комнате, плотно закрывая дверь. — Да? — ответил он, падая на кровать. — Он почти не сопротивлялся. Я не мог так обездвижить его. Неужели ему так опротивела его собственная жизнь, которую ты ему испоганил? — Кто это, мать твою? — Мирон хрустнул пальцами, вскакивая на ноги. Он глянул в окно. Ночь опустилась на город, как тень. Она скрывала под подолом всю ту грязь, что выползала на улицы с приходом темноты. — Для тебя послание от Анны. Забери, пока собаки не растащили кишки. Фёдоров вылетел из комнаты и тут же схватил за руку Марка, оттаскивая его в сторону. — Давид убит.