Во всём виновато вино

Тяжело дыша, кусая губы от бессильного гнева, Катрин слушала, как капитан де Руссе диктует секретарю послание к монсеньору герцогу. Послание касалось непосредственно её особы: де Руссе, рассыпаясь в извинениях за скудость добытых сведений, сообщал господину о том, когда и куда наведывается мадам де Бразе, кого принимает, как себя ведёт. В общих чертах, рассказ капитана мог успокоить самого заядлого ревнивца. Катрин де Бразе никого не приглашала в особняк на Пергаментной улице, а все её передвижения по городу, помимо походов во дворец, ограничивались посещением церкви Нотр-Дам, да визитами к родне. Наблюдение, негласно ведшееся за ней, злило Катрин. В душе её зрела жажда отмщения, направленная не на мужа и даже не на герцога, а на того, кто по чужой указке устроил эту постыдную слежку. Она-то считала де Руссе своим другом, а он бессовестно предал её, приставив к ней шпионов, даже не особо и скрывавшихся.  — Погоди, ты ещё у меня попляшешь, негодник! — подумала молодая женщина. — Вот я тебя проучу! В голове её созрел коварный, смелый и, как ей сгоряча показалось, остроумный план. Подобрав подол платья, Катрин бесшумно спустилась вниз, а затем, нарочито покашливая и шурша юбками, снова поднялась к комнате капитана.  — Вы? — воскликнул зардевшийся де Руссе, застигнутый врасплох. — Вам не следовало сюда приходить! — Отчего же? — мило улыбнулась Катрин, протягивая ему руку для поцелуя. — Раз уж вы ни разу не соизволили навестить меня, мне пришлось самой нанести визит вам. На пути в Дижон вы не отходили от меня ни на шаг, а теперь я вас совершенно не вижу. Я разочарована! Но, быть может, вы мне не рады? Я вам помешала? — Н-нет… Нет, нисколько! — заплетающимся от смущения языком пробормотал Жак. Маленький монах, отложив в сторону перо, предпринимал безуспешные попытки как следует рассмотреть гостью, скрываемую от него мощным торсом капитана. Очки, водружённые на крупный нос придавали секретарю сходство со взъерошенной совой. — Так вы позволите мне войти? — игриво спросила Катрин, забавляясь растерянностью несчастного поклонника. Де Руссе, сообразив, что невежливо долго держать столь дорогую гостью на пороге, посторонился, пропустив Катрин в свои апартаменты. Монах учтиво поклонился, да так и застыл на одном месте, не зная, идти ему, или остаться. Де Руссе принялся неуклюже оправдываться.  — Видите ли, я был немного занят, диктовал отцу Августину письмо к моей матушке. Я, знаете, не силён в эпистолярных премудростях, а у него хороший слог. Но сейчас я свободен и отец Августин может идти, — многозначительно присовокупил он, исподволь выжимая клерка из комнаты. Отец Августин, ещё раз поклонившись знатной даме, почёл за лучшее ретироваться, забрав послание к монсеньору и оставив капитана наедине с посетительницей. Катрин тем временем бесцеремонно разглядывала комнату. — Очаровательно, совершенно очаровательно! — проворковала она. На самом деле жилище капитана гвардейцев давно и прочно захватил беспорядок, свойственный холостякам. Одежда брошена как попало, постель не убрана и смята, оружие валялось вперемешку с пустыми бутылками. На столе, заваленном пергаментными свитками и грязной посудой, стоял запотевший кувшин, недавно принесённый из погреба. Словом, работящей служанке нашлось бы здесь много дела. Катрин в платье из зелёной кисеи и убранными под сеточку косами казалась нездешней, никак не соответствующей этой полуспартанской обстановке. Комната де Руссе находилась под самой крышей, раскалившейся от летнего зноя, поэтому здесь, несмотря на распахнутое настежь окно, стояла духота. Дворец погрузился в сонное оцепенение. Никто не нарушал уединение де Руссе и супруги хранителя сокровищ. Катрин невольно отвела взгляд от расстегнутой полотняной рубашки, открывавшей мужественную грудь молодого капитана. Жак, заметив её смущение, встряхнулся, точно мокрый щенок. — Моя внешность… Простите, я никак не ожидал вашего прихода, иначе… — О, не беспокойтесь, Жак, в таком виде вы мне нравитесь куда больше, чем в доспехах! — поспешила успокоить Катрин. Действительно, в рубахе и зелёных, доходящих до колен штанах, де Руссе в глазах Катрин выглядел привлекательным, простая одежда подчёркивала его силу и молодость. Даже запах вина и пота, исходивший от него, был ей, скорее, приятен. Но пора было переходить к осуществлению задуманного плана. Обмахиваясь ладонями, Катрин посетовала на несносную жару и присела на краешек кровати. — Я просто умираю от жажды, а содержимое кувшина кажется прохладным. Вы должны угостить меня! — Там немного вина из Марсалы, — объяснил де Руссе, входя в роль гостеприимного хозяина. — Что ж, Марсала так Марсала! — согласилась Катрин. Жак, наполнив кубок, преподнёс его женщине, встав при этом на колени, преданно глядя на неё снизу вверх. Катрин мелкими глотками пила вино, в то время как осмелевший от свалившейся на него удачи де Руссе осторожно, будто невзначай, погладил ладонью её колено, но тут же убрал руку. Катрин усмехнулась, но не воспротивилась маневру молодого человека: его поведение согласовалось с её дерзкой задумкой. — Неужели это не сон? Вы здесь, со мной… — тихо проговорил капитан, чувствуя себя как никогда близким к осуществлению самой сладостной, самой заветной своей мечты, прежде исполнявшейся лишь во снах. — Почему и нет, добрый мой друг? Однако у меня кружится голова. Ваше вино столь коварно! Пожалуй, мне лучше уйти… Приподнявшись, проказница с жалобным стоном пошатнулась, словно ноги совсем не держали её. Де Руссе, мигом вскочив, прижал Катрин к себе, не давая упасть, но задержал в объятиях чуть дольше, чем следовало. Он принимал предложенную ему игру за чистую монету и движим был сейчас единственно стремлением оказать необходимую помощь. — Во всём виновато вино! — вынес вердикт взволновавшийся капитан. — Оно очень холодное, а вы пили слишком быстро. — О, дорогой мой, мне дурно, я задыхаюсь! — простонала обольстительница, снова усаживаясь на постель. Катрин принялась распутывать шнуровку корсажа, будто бы его черепаховые пластинки сдавили ей грудь, мешая дышать. Капитан взялся помогать ей, хотя, к своему стыду, совсем не имел опыта в столь деликатных делах, к тому же он весь дрожал от охватившего его сладострастного возбуждения. Легко угодивший в женскую ловушку де Руссе почти справился с коварной шнуровкой, когда Катрин откинулась на подушки, разыгрывая обморок. От этого движения корсаж совершенно распахнулся, обнажив грудь. При виде этого зрелища бедный Жак позабыл всё на свете, кровь ударила ему в голову. Крепко прижав Катрин к себе, он, как дитя, потянулся к её груди и принялся покрывать поцелуями, ласково приговаривая: — Катрин, миленькая моя… Хорошая… Как давно я хотел тебя, как давно… Лёжа в объятиях де Руссе с полузакрытыми глазами, Катрин позволяла ему упиваться своими прелестями. Однако поцелуи капитана становились всё более настойчивыми, вызывая ответный прилив желания. Катрин поняла, что розыгрыш пора прекращать, нужно, как и было задумано, бежать, оставив поклонника в смятении и непонимании. Она, приподнявшись, попыталась оттолкнуть де Руссе, но её действия не возымели успеха. Капитан, мало что уже соображавший от страсти, расценил сопротивление как продолжение любовной игры и, весь в нетерпении, опрокинул её на постель, навалившись сверху. — Жак, что вы делаете?! Отпустите меня! — воскликнула Катрин. Де Руссе, не прерывая ласк, что-то бессвязно пробормотал. Катрин разобрала только своё имя. Желая подшутить над капитаном, охотница попала в собственную западню. Вдобавок её тело, мгновенно просыпавшееся для любви от мужских прикосновений, отвечало Жаку, оно получало удовольствие. Катрин сама уже не хотела выпутываться из положения, в котором очутилась. Она, созданная для наслаждений, страдавшая от одиночества, от невозможности самой распоряжаться своею жизнью, мстила и герцогу, задумавшему заполучить её, и мужу, пренебрегавшему ей.  — Люби меня, Жак! — призывно произнесла она, скользя руками по плечам мужчины, которого никак нельзя уже было назвать другом. Получив поощрение, воодушевлённый капитан удвоил пыл, изнемогая от желания, овладевая красавицей с аметистовыми очами. Он вздрогнул и испуганно замер, когда Катрин приглушённо вскрикнула и напряглась всем телом. — Прошу, не останавливайся, Жак! — простонала она, закусив губу. Он с готовностью подчинился самому приятному приказу из всех, что ему когда-либо доводилось выполнять. Мечта, прежде недосягаемая, как свет далёкой звезды, становилась действительностью. Катрин целиком принадлежала ему, это он вызвал к жизни наслаждение, охватившее всё её существо. Жак де Руссе обожал Катрин до самозабвения, отдавая ей всего себя. Он не признался ей в том, что тоже любил в первый раз. Когда любовники разомкнули объятия, Катрин осознала, что находится в комнате де Руссе, на смятой постели, и совершила, быть может, самую страшную глупость за всю жизнь. Вскочив, она, гневно дыша, приводила в порядок одежду. Ничего не понимающий Жак попытался было помочь ей, но она оттолкнула его. — Да, ваше вино действительно заставляет потерять голову! — зло проговорила Катрин, избегая смотреть на капитана. — Как и ваш способ приводить в чувство упавших в обморок дам! Де Руссе, сделавшийся красным, как рак, готов был провалиться сквозь землю. Только что Катрин отдавалась ему, им было так хорошо вдвоём, а теперь он вдруг сделался виновником её недовольства. Словно бы не она сама пришла к нему, не сама предложила себя. Он опустился перед ней на колени, умоляюще протянув руки: — Катрин, прошу вас, не уходите! Останьтесь со мной! — Зачем? Разве вам до сих пор не о чем донести его светлости? Затянув корсаж, кое-как поправив растрепавшуюся причёску, она выскочила из комнаты и побежала по лестнице. Вслед ей донеслось: — Катрин, вернитесь! Катрин! Ей было и досадно, и, как ни странно, смешно от исхода опрометчиво затеянной проделки. Она знала, что не приблизится больше к Жаку де Руссе, как бы тот ни искал встреч с нею — капитан и без того получил больше, чем заслуживал. Довольно и того, что он помог ей досадить и Гарену, и герцогу. Однажды не устояв перед искушением, немудрено поддаться соблазну и во второй раз. Поочерёдно растирая пылающие щёки, Катрин спешила через сад в покои герцогини. Ей ещё предстояло объяснить пробудившейся от послеобеденного сна Эрменгарде причину столь долгого отсутствия.