Спасибо, я готов.

-Но если мы будем жить вместе в постапокалипсисе, когда упадут бомбы и я буду, нахуй, кого-то пытать, не дай тебе Боже добить его ножом в голову без моего ведома. Понял, бля? -крутился в светлой голове шепелявый голос, который обладатель этой пластинки памяти старался не замечать. Окуляры постоянно запотевали, отчего каждый раз приходилось останавливаться и протирать их, после продолжать начатое: тащить всякий хлам на оборванной железке по снегу, оставляя яркую полоску позади себя. Некоторые вещи всё равно выпадали из общей кучи на снег и, видимо, так там и оставались до тех пор, пока сами не превращались в пыль от времени. И чтобы подобного не произошло с едой, которую и так сложно добыть в этом мире, банки и всякого рода пакеты с «едой» были засунуты в рюкзак, отчего путь назад казался тяжелее раза в три. Но лучше уж так, чем наблюдать за тем, что сейчас творилось «дома». Старые книги и журналы шуршали под ногами, а бетонные ступени жутко мешали идти дальше. Но несколько отборных матов, пинок в металлическую дверь и весь найденный хлам был вывален прямо в коридоре. Рюкзак же бережно положен на стол, отчего тот подозрительно закряхтел, будто эти семь килограмм резко увечились раз в пять. -Дорогой, я дома! - отрывисто и с долей насмешки в голосе проговорил пришедший, привычно меняя фильтры респиратора на новые, а использованные и пропитанные пылью и снегом были выкинуты в угол комнаты к остальным, в картонную коробку. Так легко можно было считать, сколько нужно новых на каждый месяц и меняется ли что-то в лучшую сторону или же наоборот, природа решает окончательно избавиться от выживших. -Да-да, ты нашел у них еду? -всё тот же шепелявый голос, который мучил его сознание по дороге домой и темно-красные окуляры с интересом уставились на голубые. Как можно различать эмоции по этим бездушным стеклышкам? Да никак, чистая интуиция и прожитые месяца вместе давали свои плоды. Жаль, что эти плоды не съедобны. -Немного. Зато тебе игрушку нашел, -подкинутый в воздух пистолет был ловко пойман и судя по восторженному вздоху, подарок явно понравился. -Классический Ругер. Он-то уж быстрее арбалета. -Да, детка. Именно это нужно настоящему гангстеру, ты так не считаешь? -два красных чертика заметно отразились в пыльных "глазах" собеседника и тот мог только фыркнуть не такой идиотский вопрос, замерзшими пальцами всё еще пытаясь оторвать хотя бы пару волосинок из общей косички вечерок, чтобы ослабить их хватку и дотянуться до своей двустволки, что так небрежно валялась между коробками и каким-то дерьмом в виде одежды, видимо. Отдача отдает в плечо и холодный металл в руках шепчет, что стоит еще немного подождать, прежде чем бежать сквозь заросли рогоза и хватать остатки прошлого голыми руками; стараться удержать эту птицу в руках и вскакивать с криком радостного мальчика; смотреть в уставшие глаза отца на лодке рядом и ждать от него похвалы. Металл шепчет, что стоит подождать еще три секунды, пока сбоку не прогремит какой-то взрыв и как только ударная волна донесет пыль от старого завода до порванной на плече куртки, нужно сорваться с места, хватать голыми руками птицы, держать крепко эти остатки прошлого и дышать тяжело от такой радостной находки. Пыльные окуляры улыбаются почти радостно, когда через строительные перчатки он чувствует остатки жизни в этой тушке и, выпрямившись, окуляры смотрят с опаской вокруг, надеясь, что никого не будет рядом. -Вот я и поймал тебя, мразь, -картавость выдает с головой одного из тех, кому посчастливилось выжить, или всё же они приобрели свой Ад еще до смерти..? Тушка падает в петлю сбоку походного рюкзака, а оружие возвращается в ладонь, так и оставаясь неким протезом на ближайшие несколько часов, пока не переступишь порог укрытия и не закроешь на все щеколды тяжелую дверь. Только тогда можно будет подкинуть в затухающий костер немного промокших дров и надеяться, что этого хватит для нормальной готовки для себя и для своих воспоминаний. Наверное, находиться рядом с манекеном, что так похож на тебя мыслями, крайне странно, но в этом мире понятие "странный" стирается с каждым днем и уже не понятно, что хуже: ты с манекеном или же те придурки друг с другом и мутантами. В голову прилетает чем-то тяжелым и кажется, что сам напоролся на край повисших рельс ЖД, но рельсы ЖД не стали бы брать на руки и смеяться так знакомо и мерзко, от чего даже птица в петле сбоку походного рюкзака взвизгнула от отвращения к этому голосу. В таком мире нельзя смотреть только под ноги, нельзя смотреть только вперед и думать о будущем жарком из утки, нельзя отвлекаться и не слушать шелест снега в такт твоим шагам. Но утка на то и утка, что мозгов у нее как у тех, кто не может отличить камыш от рогоза, а биткоин от "ща куплю новую карту и заживу, ёпт!", что его всегда так бесило. Всегда, до того как началось всё это. -Дима, каннибализмом занимаемся только мы, понимаешь? -две тушки сразу падают на не широкое плечо, покрытое плотными слоями ткани, а их хозяин кряхтит и уже жалеет, что вообще заметил охотника и свою добычу одновременно. Наверное, нужно было бы предупредить повара заранее, чтобы он потом не пытался бы помочь сбежать их прошлому, но он молчит, решает справиться со всем сам и кашляя, чувствуя волны пыли в лёгких, делает первые шаги в сторону их столовой в этой детской империи туризма. -Юра, какого хуя, чел?! -крик оглушает всё, даже мутированных крыс в щелях сарая и Ругер замирает, чтобы прислушаться к пульсу в руке и понять, а стоит ли вообще соглашаться на выстрел или послать его к чертям и вернуться на пыльную полку орнитолога и больше не двигаться с места, пока не сойдет снег с полей. Ругер думает, а нужно ли ему вообще слушать их долгий спор, от которого с каждым слогом в криках нитей становится всё меньше в веревках, а пыли в легких больше и больше. Ругер мнется, когда палец жмет на курок, намекая, что он точно выстрелит, если синеглазый захочет прервать страдания прошлого и убить топориком бедного мужчину, а потом бежать куда подальше, лишь бы не видеть в этом огне окуляр столько чертей. Ругер жалобно всхлипывает остатками снега в дуле и падает на пол вместе с тяжелым телом его нового хозяина. -Чтобы Вавилон обойти... -прерывисто шепчет мужчина, держа крепко старенький кухонный нож, пока остатки нитей падают с его запястий на старые слои пыли пола. Ругер даже не сопротивляется, когда его пинают к стене и вполне спокойно наблюдает за замешательством повара, за криками его бывшего хозяина и за тем, как жертва хватает несколько фильтров из размокшей от снега коробки и разбивая собой стекло, падает куда-то вниз, забывая забрать свои вещи."Возвращайся на чай, старый друг", шепчет Ругер и гаснет вместе с чертями в огне окуляр Старенький домик давно покосился и еще три весны и он точно упадет куда-то в сторону болота со стороны Северо-Запада. Мужчина размеренно мешает в таком же старом котелке гуляш из утки и дышит спокойно, хоть в углу до сих пор валяется коробка с фильтрами, как память о прошлом. Лёгкий ветерок даёт напомнить, что стоит выйти на улицу и накрыть культуру на огороде на ночь, но он решает сделать это потом, когда начнёт садиться солнце за деревья, а пока можно отодвинуть котелок с огня и упасть на стул, устало осматривая свои простые хоромы. -Спасибо, я готов, -он говорит так, словно черти могут передавать такие короткие письма в Ад. Говорит с легкой улыбкой, пока переливает гуляш себе в старую тарелку с парой сколов на краях и дует на кусочки утятины в ложке. Ложка замирает около губ, а рука тянется к ярко-красным окулярам, что постоянно висят на его шее с тех пор, и Ларин вполне мог бы сказать теперь, что он счастлив в этом Апокалипсисе, пока на его дом летит сотня килотонн новой радиации от очередного взрыва и всё тот же пепел, который выжившие успели позабыть за эти несколько лет после упокоения последнего.