vibes

Юта учил корейский и искал себе друга, носителя языка, с которым можно практиковать произношение и осваивать свежие, популярные в разговорной речи выражения вместо их старых и пыльных эквивалентов из таких же старых и пыльных учебников. Нашёл. На свою голову. Донхёка — девятнадцатилетнего парня, только закончившего школу и поступающего в университет. Милого, весёлого, забавного, острого на язык, немного засранца. Донхёк любит джоки. Да, это те самые трусы, которые спереди вроде как и трусы, а сзади — три резинки и пустота. Ходит в них по дому, сверкает своей задницей перед вебкой и, соответственно, перед Ютой. Маленькой, кругленькой, мясистой мальчишеской задницей, которую хочется сжимать в ладонях и шлёпать до красноты за то, что он каждый час ходит на балкон курить — так же, как и по дому ходит, в этих чёртовых полутрусах и огромной толстовке или футболке. Юта помнит, как Донхёк однажды позвонил ему в скайпе по расписанию их занятий, но за два часа ни разу не отошёл ни покурить, ни в туалет. Японец спросил саркастично: «Ты что, курить бросил?», а ему в ответ: «Нет, просто пролил кофе на шорты, поэтому сижу… в трусах». Юта тогда сказал: «Да ладно, ходи в трусах, чего ты стесняешься?», а Донхёк смущённо улыбнулся, привстал на коленях на кровати и чуть потянул наверх подол толстовки, открывая вид на (трусы?!) резинку, уходившую по бедру назад, под круглые ягодицы. «Если тебя это не смущает, то буду так ходить». Юту, конечно же, смущало, но какая разница? «Да ходи, я тебе запрещать буду, что ли …» Они давно уже не практиковали язык всерьёз, они просто общались, потому что им было интересно болтать друг с другом о всякой всячине. Оба выяснили, что они не совсем натуралы, Юта шутил пошлые шутки, а Донхёк уже не строил из себя пай-мальчика, бесстыже светил задницей перед вебкой, когда вставал с кровати покурить, — конечно же, «случайно» — и подыгрывал японцу, отвечая на его шутки такими же. Они не чертили между собой никакие границы, которые нельзя пересекать, не вешали на себя ярлыки и никак не называли свои отношения, но если бы одного спросили, хотел бы он трахнуть другого, то утвердительный ответ не заставил бы себя долго ждать. Донхёк сидит на кровати в своих любимых чёрных джоках с колечками, увлечённо рассказывает Юте о том, какие мемы его группа придумывает с именем преподавателя математики, а Юта наблюдает за голой коленкой, которая так удачно влезает в кадр, за пластикой и мимикой парня, и понимает, насколько же он одурманен им. Вдруг Донхёк вздрагивает всем телом и на долю секунды прикрывает глаза. Потом ещё раз. Чертыхается. — Что-то не так? — взволнованно интересуется Юта. — Да всё нормально, просто… — Донхёк вытаскивает из-под резинки трусов телефон, проверяя уведомления, — в групповой чат опять что-то скидывают. Телефон на вибрации стоит, я забыл на беззвучку поменять, — и переключает своё внимание на экран, загружая соцсеть. — Тебя с вибрации так колбасит? — Нет… Точнее, да… Она просто по косточке прошлась там, — парень не особо сконцентрирован на ответах, пока просматривает пришедшие сообщения, но потом в момент разражается хохотом, откидывается назад, на подушку, и неосознанно оказывается в такой позе, что Юта смотрит на него между ног. Вечер становится интересным. — Донхёк. — Мм? — тот легкомысленно опускает коленку ближе к кровати, усугубляя ситуацию, и вопросительно смотрит на Юту в экране ноутбука, пожёвывая нижнюю губу. — Давай ты телефон в трусы засунешь, а я тебе звонить буду? Донхёк беззвучно смеётся, но потом замечает, что Юта не выглядит так, будто он пошутил. По спине пробегает волна мурашек, а к паху приливает кровь. — Серьёзно? — вскидывает бровь. — Абсолютно, — твёрдым тоном заявляет Юта. Младший понимает, что шутки кончились. Облизывает губы. Кидается к ноутбуку и активно начинает что-то там вытворять. Юта осознаёт, что мог напугать мальчика, и идёт на попятную: — Ладно, если не хочешь, я просто… Его прерывают вступительные ноты песни, которой впору играть в каком-нибудь стриптиз-клубе, мотивировать танцовщиц на более плавные и откровенные движения, а Донхёк отодвигается подальше, чтобы его было видно почти в полный рост, поднимается на колени и начинает медленно вилять бёдрами в такт, оглаживать тело, пока что скрытое белой футболкой, касаться пальцами бронзовой кожи на стройных ногах. Юта не уверен, что это происходит в реальности, но вместо того, чтобы больно ущипнуть себя и убедиться, что он не спит, рефлекторно накрывает ладонью пах и сжимает постепенно напрягающийся член сквозь ткань домашних штанов. Донхёк неспеша поворачивается задом, топчется коленями по кровати, расставляет их шире и, чёрт возьми, наклоняется, прогибаясь в спине и продолжая плавно вилять попой. Юта матерится и запускает руку под резинку штанов. Он понятия не имеет, что сейчас творится в голове этого отпрыска дьявола, но японец не собирается отрицать, что ему происходящее нравится. Донхёк светит мясистыми ягодицами, а Юта как никогда сильно жалеет, что их разделяют тысячи километров, потому что на нежной коже хочется оставить следы зубов и засосы, покрыть десятками поцелуев и тщательно вылизать, но всё, что остаётся японцу, — медленно двигать рукой по вставшему члену, наблюдая за эротичным представлением. Младший будто спиной чувствует чужие желания, потому оглаживает задницу, сжимает в ладонях ягодицы и несколько раз шлёпает так, что кожа через несколько секунд розовеет. Указательным пальцем он сильно натягивает одну их широких чёрных резинок и отпускает. Кожу режут искры лёгкой боли, от которой Донхёк томно выдыхает — достаточно громко, чтобы Юта услышал, но и достаточно сдержанно, чтобы это не звучало излишне наигранно. Повторяет с другой резинкой, оттягивая ещё сильнее, и еле заметно вздрагивает от шлепка. Снова оглаживает ладонями ягодицы и скользит выше, приподнимая футболку, пританцовывает в такт музыке и поворачивается лицом к камере, всё выше задирая ткань, позволяя насладиться плавными изгибами стройного подтянутого тела и выпирающими косточками. Когда Донхёк максимально широко расставляет колени и несколько раз опускается-поднимается, запрокидывая голову, будто насаживается на член под ним, у Юты окончательно отключается мозг, ему хочется бесконечно воспевать красоту этого тела, как напрягаются мышцы на бёдрах, как на их внутренней стороне от этого проявляются бороздки, в которые хочется надавить большими пальцами, но, к сожалению, пальцами он может сейчас сжимать только свой член у основания, чтобы не кончить раньше времени от нахлынувшего возбуждения. Донхёк наконец перестаёт мять пальцами футболку и снимает её, небрежно кидая в сторону, тут же скользит руками по телу уже беспрепятственно, задевает пальцами соски и решает на них остановиться, кружит подушечками по ореолам, щекочет бусинки и еле слышно стонет. Юта клянётся, если им с Донхёком суждено быть вместе, рядом, то он при каждом сексе эти грешные руки будет заковывать в наручники. Младший спускается ладонями по телу вниз, останавливается у верхней резинки трусов, обтягивающих уже вставший член, и максимально медленно проникает под неё пальцами, чуть оттягивает, приспускает, но тут же возвращает обратно. Юта готов выть. Донхёк по-блядски ухмыляется и смотрит сверху вниз, дразнит, будто он руководит процессом, просовывает ладонь под ткань и касается пальцами члена, приоткрывает рот и запрокидывает голову, выдыхая стон. Песня начинает воспроизводиться уже раз пятый. — Вырубай шарманку, задолбало уже. Донхёк на несколько секунд отвлекается от самозабвенных ласк, свободной рукой закрывает окошко проигрывателя, и в комнате воцаряется тишина. Теперь он уже не кажется настолько же храбрым, потому что каждый его выдох звучит в три раза громче из-за того, что не смешивается с фоновой музыкой, и это возбуждает его ещё сильнее. Наконец парень заканчивает свой ритуал моральной подготовки и вытаскивает руку из трусов, и его член оказывается прижатым к животу плотной резинкой. Прямо под головкой. Юте от этого развратного вида хочется то ли рвать и метать, то ли тихо плакать и жалеть себя. Донхёк с телефоном в руке усаживается на кровати поудобнее и смотрит на Юту на экране. — Что, прямо в трусы засовывать? — Ага. Донхёк облизывает губы и одним решительным движением запускает телефон между членом и тканью. Юта всё ещё не до конца верит, что это происходит. Он находит в списке контактов номер парня и переспрашивает: «Готов?», на что получает утвердительный кивок. Перед тем, как нажать на вызов, Юта оценивающе оглядывает младшего с ног до головы и, прищурившись, приказывает: — Убери руки за спину и не прикасайся к себе. Повинуясь, Донхёк громко сглатывает и закрывает глаза. Юта нажимает зелёную кнопку и кладёт телефон перед собой. Проходит пара секунд перед тем, как сильная вибрация пронзает всё тело Донхёка, и он чуть не падает на живот из-за непроизвольного сокращения мышц, но кое-как умудряется собраться с силами и контролировать свои рефлексы. Он сцепляет пальцы в замок за спиной, сжимает до белых костяшек и протяжно стонет, вздрагивая от волн вибрации на чувствительной коже. Из-за непрерывной стимуляции по мышцам разливается неописуемое ощущение, которого пока что недостаточно, чтобы кончить, но вполне достаточно для того, чтобы мышцы живота непроизвольно сокращались, как бы вынуждая поменять положение тела и найти тот самый кусочек паззла, недостающий для высшей степени наслаждения. Юта сбрасывает вызов и наблюдает, как по ту сторону экрана Донхёк рвано дышит, опустив голову, и из-под чёлки смотрит в камеру. Он молчит, но в его взгляде читается желание быть хорошенько оттраханным, и Юте приходится приложить некоторые усилия, чтобы не кончить от одних только мыслей о том, как он доводит этого мальчика до грани сознания, исполняя все его скрытые желания. Он хочет управлять его телом, ощущать его полностью — каждую мышцу, каждое движение, каждый вздох, каждый звук, без слов понимать все его просьбы и делать для него всё, что тот попросит. Держать его в руках и заставлять чувствовать. Прикасаться к нему. — Продолжим? Донхёк кивает. Юта нажимает на кнопку вызова, и младший снова начинает дрожать от вибрации, которая одновременно щекочет все нервные окончания на его члене. Эти звонки короткие — не дольше двух минут. Они повторяются ещё несколько раз, приближая к финалу обоих: Донхёка, которому контролировать своё тело становится всё сложнее, потому что с каждым разом вибрация ощущается всё отчётливее, и Юту, который от такой картины на экране своего ноутбука начинает быстрее двигать рукой по члену. С очередным звонком младший не выдерживает и падает на кровать, переворачиваясь на спину, дрожит и извивается, стонет, хватает воздух ртом, жалобно смотрит на экран ноутбука, будто Юта может чем-то помочь. За несколько секунд до того, как японец сбросит вызов, Донхёк вдруг сгибает одну ногу так, что бедром прижимает вибрирующий телефон плотнее, и это оказывается той самой недостающей деталью, которая буквально за пару мгновений доводит до оргазма, и парень кончает с высоким стоном, брызгая спермой на живот. Юта следует за ним через несколько секунд, уже после того, как Донхёк расслабляется. Они молчат около минуты, и это не неловкое молчание, а просто лень даже открывать рот, и никто из них вроде бы и не против помолчать. Первым голос подаёт младший, вытаскивая телефон из трусов: — Бля, это было охуенно. Но телефон надо бы помыть, а то мне по нему ещё с мамой болтать. Юта разражается смехом. — Я подарю тебе вибратор на день рождения, — обещает он, провожая взглядом задницу Донхёка, который уходит курить на балкон.