Ошибка

Тот самый день, которого боялась и ждала Гермиона, настал. Она стояла перед Норой и ее буквально трясло, пепел сигареты иногда попадал на блузку. Она затягивалась так, что одной сигареты хватало на 4 затяжки. Если бы кто-то видел ее сейчас, то подумал бы, что дело в волнении, ведь они так давно не виделись. Рон должен был аппарировать через 15 минут. Но под внешней нервозностью была пустота. Она не чувствовала ничего. Ни радости, ни предвкушения. Лишь смертельную скуку от того, что ей приходится быть здесь. И выкуривая эти чертовы сигареты она хотела почувствовать хоть что-то. Хотя бы часть того, что была должна. Хотя бы часть того, что она чувствовала к нему раньше. Но чувствовалось только надменное омерзение от всех незамысловатых надписей «Мы тебя ждали!» криво вырезанные Уизли. Она поняла, что никогда не хотела этого. Нищенской жизни с кучей детей. Вечного оправдания косякам и невежеству Рональда. Вечного скрепного союза, ничего не имеющего в себе кроме веры в то, что вы - исключительно подходящие друг другу. Что больше таких родных душ нет. Ха. Она вдруг обнаружила себя насквозь циничной и полной презрения к себе прошлой. Прежняя Гермиона реально была готова пойти куда угодно за Роном. Она была готова к куче детей и вечным его неуклюжим попыткам что-то наладить. Боже, какая глупость. В ней оказалось куда больше амбиций, чем мог бы вынести их союз. Ее мысли прервал громкий хлопок аппартации. – Мальчик мой! – взгвизнула миссис Уизли, выбегая из дома. А Гермиона так и продолжила стоять истуканом, пока пепел падал прямо на пальцы, обжигая их и давая сосредоточиться хотя бы на боли. Рыжая макушка повернулась к ней. – Гермиона, иди скорей ко мне, – пробасил Рон с улыбкой. Она на негнущихся ногах подошла к нему и обняла. – Привет, великан. – Не смогла меня узнать? – прищурился Рон, пытаясь угадать причину холодка от возлюбленной. А он и правда изменился. Отросли волосы, отпустил щетину (хотя и это не скрывало его детского лица). И будто стал еще выше и шире. И стал еще более чужим. – Не то слово, Рон. Гермиона попыталась выдавить из себя самую счастливую улыбку, на которую была способна, и даже дала себя поцеловать. – Пошли в дом, все хотят тебя видеть. И началось великое празднование, на котором Гермиона вновь решительно уничтожала огневиски. И кожей чувствовала сочувствующие взгляды Поттера, которые он бросал на подругу, когда Уизли беспардонно прижимал ее к себе. Тут же была и вся семья Уизли, Дин Томас и, конечно, мерзкая-сучка-Браун. Она расспрашивала Рона о поездке и буквально заглядывала ему в рот. И даже приплела с собой какой-то подарочный пакет, который всучила ему в тот момент, когда Гермиона наконец смогла улизнуть покурить с Гарри. Вечер был выматывающим, она чувствовала себя уставшей, пьяной и разбитой. Гермиона не могла представить себе, что это окажется настолько ужасно. И еще больше дегтя в эту бочку, и так явно увеличенную заклятием расширения, подливал Рон. Он напился. Просто в хлам. Не то, чтобы он умел пить хоть когда-то, но сейчас он представлял из себя жалкую смесь одурманенного славой и алкоголем человека. Конечно, ему было чем гордиться. После блестящей (вроде как) стажировки ему предложили отличную должность в министерстве. Грейнджер не то, чтобы сильно интересовалась его успехами. А он не то, чтобы сильно интересовался ей. Она была будто предметом мебели, который натянуто улыбается рядом с ним и терпит его руку то на колене, то на плече. Сославшись на то, что у нее разболелась голова, девушка ушла наверх, в комнату Рона. Там уже была приготовлена постель для них. Она жутко хотела провалиться в сон, чтобы забыть сегодняшний день и избежать липких рук Уизли. Она легла на кровать, но почувствовала как что-то под ней зашуршало. Это был пакет с подарком от Браун. Очевидно, Рон левитировал его сюда вместе с остальными. Гермиона стало любопытно, что там, и она высыпала содержимое пакета на покрывало. Такого она не ожидала совсем. Это был свитер и... презервативы. Это было так глупо, что она не выдержала и рассмеялась. Свитер... Гениально. Чуть менее гениально, чем презервативы, конечно же. Теперь понятно, почему Рон левитировал все подарки после того, как заглянул именно в ее пакет... Но мысли девушки прервались, когда распахнулась дверь, и явился герой торжества. – О, ты здесь, а я тебя потерял... – его взгляд рассеяна скользнул по яркому пакету на полу и его содержимому на кровати. – Эм, я хотел тебе сказать про эту глупость, но все так завертелось... Рон виновато усмехнулся и потупил взгляд. Но тут же прошагал через всю комнату, нетвердо держась на ногах, и сгреб Гермиону в объятия. – Детка, я так скучал, так хотел тебя... – Его учащенное дыхание переместилось на шею Грейнджер, и он обслюнявил даже ворот ее блузки. – Это все ерунда, важно, что мы... – Рон, уволь меня от пьяного секса в доме твоих родителей, – не сдержал брезгливости Грейнджер отшатнулась. – Ого, а когда-то тебя это не смущало, – насупился парень. – Рон… – Гермиона запнулась. Она не могла выдавить из себя слова, которые так хотела выпалить. «Я тебя не люблю» стояло буквально поперек ее горла и не давало дышать. Она почти была готова разрыдаться от ощущение собственного бессилия – потому что ей было стыдно это сказать. Стыдно бросить его прямо в первый день. Ощущение собственной плохости и отвратительности было сильнее, чем отвращение к Рону. – Прости, Рон, я перепила, давай просто ляжем спать, – вымученная улыбка и глаза в пол, это все, на что она была способна. Стыд ломал ее изнутри. Она не хотела здесь быть, не хотела его обнимать, спать с ним в одной постели. Но быть плохой было страшнее. И отодвинувшись на самый край кровати, давя в себе рыдания, Гермиона осталась там, забываясь беспокойным сном под пьяное сопение человека, которого она не любила.