Как сладостно ощущение после боли

Как и предполагалось, Даниэлю открыла мама Эммы. Увидев того с цветами и шоколадом, она знатно удивилась, вскинув вопросительно бровь. И только она собиралась открыть рот, чтобы спросить, что он тут делает, как он сказал: - Да, я знаю, Эмма болеет, но...Не могли ли вы передать ей вот это? Я навещу ее, когда она поправится. Честно. - с этими словами андройд передал женщине подарки, - Раньше это помогало ей вылечиться. - Д-даниэль, - после некоторого молчания начала она, - Это...То, что ты сделал, это достойно похвалы. Я передам ей это. - ее тон стал более ласковым, чем вчера, - Решил таким образом загладить свою вину, я вижу? Что ж, исплавляйся, исправляйся. Она нешироко улыбнулась. И тут послышался из комнаты голос Эммы: - Мама, кто пришел? Это Даниэль? - ее голос был очень сиплым. - Да, это он, - отозвалась она, - Но ты лежи. Увидишь его...Завтра. Сама женщина была в шоке от того, что сказала. Возможно, после вчерашнего ей захотелось быть более благосклонной к изувеченному андройду? Возможно, так и есть. Блондин сказал, что придет завтра в два часа дня. Она благодарно посмотрела на парня, а тот, попрощавшись, ушел к лифту. Закрыв за Даниэлем дверь, миссис Филлипс первым делом пошла к дочери, чтобы показать ей букет, но решила, что будет лучше, если его поставить ей в комнату в вазе. Налив на кухне воду в вазу, она поставила туда георгины и пошла к Эмме в комнату. - Вот, - начала она несколько торжвственно, - Он принес тебе цветы и шоколад. Вдова дала ей в руки шоколадные плитки, сев рядом, вновь потрогав температуру. А Эмма, не зная себя от счастья, улыбнулась широко и принялась уплетать шоколадки за обе щеки. Пока та еще все не съела, мама решила принести дочке чай. С чаем, разумеется, любая сладость пойдет на ура. А за окном в это время хлопьями падал снег. Не было сильного ветра. Все было тихо и спокойно. Такая погода как раз и была созданна для того, чтобы вот так вот сидеть дома под одеялом, пить горячий чай с вкусняшками, парралельно читая при всем при этом книжку. Идиллия. Точно так же сейчас сидела и Филлипс младшая, рассматривая картинки в книге. Хоть она уже и была взрослой, ей все равно нравились рисунки в ней, так как сама довольно неплохо рисовала. На одной из картинок была изображена пара людей. Какой-то принц и принцесса. Первое, что ей пришло на ум, так это Даниэль в образе принца. Но почему именно он?...От своих мыслей девушка густо покраснела, скорее перелистывая страницу, чтобы не думать о таком, но...ей чертовски хотелось об этом думать. *** Чертовски думать о ней хотелось и Даниэлю, который в данный момент, уставший от всего, лежал на диване, читая книгу. Андройду весьма понравилась человеческая литература. Особенно ему нравились всякие трагические истории, романтические. Он и сам периодически писал, но в стол. Голубоглазый боялся, что его стиль письма никому не понравится, да и вообще, закритикуют его творчество. Но в последнее время он писал стихи. Стихи, посвещенные теме страданий, стенаний и боли. Он знает, что это такое на себе. Каждый раз, когда он пытался написать хоть что-то радостное, у него ничего не выходило, и наш непризнанный поэт разрывал в гневе клочки бумаги, пребывая после этого в до чертиков хреновом настроении. Но после вчерашнего... Ему захотелось писать что-то легкое и радостное. Эмма. Может, встреча с бывшей хозяйкой так сильно на него повлияла? Да так, что Даниэль сейчас сидел в час ночи за столом и писал стих? И в этот раз он вовсе не хотел разорвать его на части, нет. Он собирался днем подарить его Эмме. Андройду казалось, что она должна понять, почувствовать его творения. И не только творения. Душу... "Я больше не могу молчать, Не знаю, как я раньше жил? Твой нежный взор вчерашним днем Мои страдания убил. И день, и ночь, томимый грустью, Я убивался все сильней! И не хватало мне лица Того, что сердцу все ж милей. Я понял все, что боль - опасна, Что не в ней моя судьба. Ах, Эмма-Эмма. Ты прекрасна. Душа к тебе...любви полна", - прочитал у себя в мыслях Даниэль свой стих, - "Определенно. Пусть будет, что будет. Она должна знать."