«Действуй, удача на твоей стороне»
«Не забудь сказать близким слова любви»
***
Восемь утра пахнут пылью пробок, горячим эспрессо из ближайшего Старбакса и очередной партией роз. Чанёль на последнее улыбается, как Чеширский кот, аккуратно раскладывая их по вазам в холодильнике, и только на белых хмурится, как ребёнок. Всё-таки символика дружбы и невозможности полюбить на нежных лепестках не так уж радует глаз как хотелось бы. А Бэкхён без особой задумчивости поливает кактусы, хмыкая на смутное воспоминание о их значении или что-то вроде. «Тебе не надоело одиночество?» или как-то так. Бён, в общем-то, не любит кактусы. Как и одиночество. А счастливый Пак за стеклом комнаты заставляет в очередной раз пролить воду. Ну чёрт. — Хён! — Чонин кричит с порога так, что даже в холодильнике, под шум сплит-системы, Чанёль дёргается, цепляясь за шип белой розы. Знак, что ли. — Да чтоб вас, мелочь, — бурчит Пак, входя в тепло магазинчика. — Чего тебе? — Мне цветы нужны! — Ким чуть ли не перекрикивает весь мир, с пугающим энтузиазмом расхаживая по помещению. — Самые красивые! Для любимог… ой! — Для кого? — хором, ошеломлённо, переспрашивают продавцы, Чонин даже немного потухает под их давлением. — Для девушки… — неуверенно тянет он, присаживаясь на пуфик. — Красивая? — скептично интересуется Чанёль, переглянувшись с Бэкхёном. — Очень, — даже отчего-то слишком честно, что немного пугает. — Сколько лет? — Пак останавливается у дверей холодильника, поглядывая на цветы, и выжидает с остановившимся сердцем. А как же Сехун? — Мне для букета надо знать. — Шестнадцать, — Бэкхён замирает, занеся руку на верхнюю полку, и почти выливает воду на себя, вовремя опомнившись. — А волосы какого цвета? — спрашивает он. — Коричневые, — замедляется Ким, потупляя взгляд и начиная теребить пальцы. — А высокая? — Бён сильнее хмурится, а Чанёль пытается ничего не понимать. Правда. — С меня ростом, — Чонин даже рукой у лба проводит для достоверности объяснения. — Точно девушка? — приподняв бровь тянет Пак. — Хён! Чанёль! — одновременно разносится по магазину и тот пожимает плечами: а что? — А как зовут? — Чанёль уже почти дверь открывает, как неуверенно проговаривают ответ. — Се… мин, — и дверь закрывается. Пак снова незаметно переглядывается с Бэкхёном, кивая, и заходит в холодильник, оставляя младшего на растерзание коллеги. — А фото есть? — как бы невзначай интересуется старший, отворачиваясь к одиноко плавающей в аквариуме-рюмке рыбке. — Не-а, и вообще, что за допрос? — Чонин складывает руки на груди и сердито поднимается с пуфика, упираясь взглядом в ту самую рыбку. Если точнее — Лилю. И правда слишком много лилий развелось. — А чего так резко, мелкий? — разбивает неловкую тишину вышедший Пак, закрывая ногой дверь. — Предсказание, — почти шепчет Ким, а Чанёль усмехается: видимо, миссис Ким поленилась в этот раз с подписями. — И прямо точно уверен? — так, на всякий случай. Чтобы Сехуну не было больно. — Да, — поджимая губы отвечает Чонин, подходя к столу. — А что они означают? — Белые лилии — надежду, фиолетовые хризантемы — оригинальность и искренность, персиковые розы — скромность, — Чанёль на автомате пожимает плечами, закрепляя бумагу, и отдаёт букет чуть ли не виляющему хвостиком счастливому щеночку, который практически тут же вылетает из магазинчика под любимый звон. — Как думаешь, это Сехун? — Бэкхён улыбается, провожая удаляющийся силуэт в окне. — По описанию подходит… — Пак подхватывает улыбку, прибираясь на столе после заказа. — Ох, надеюсь эти детишки наконец-то будут счастливы! — Бён даже в ладошки хлопает, с нежностью поправляя ненавистные кактусы, но сердце Чанёля все-таки умудряется остановить. — Но как же глупо бросаться во все тяжкие только из-за предсказания в печенье матери. Пак усмехается одобрительно, а в кармане сжимает бумажку с силой, забывая о букете для своего коллеги. Точно, они ведь просто работают вместе! И для всех Чанёль натурал. И по жизни Бэкхён натурал. А холодильник вновь спасает уединением.***
Вечером обычно клиентов больше и Чанёль даже вымотаться успевает, подбирая цветы для каждого и по случаю, вновь царапая пальцы лепестками и бумажными лентами, и под шум переворачивающийся таблички «открыто» выдыхает радостно, падая на стул еле живой тушкой, уже давно позабыв о предсказании из печенья. Ещё нужно подмести пол, проверить температуру и влажность в холодильнике, посчитать на складе остаток раствора для хранения цветов, посмотреть цветы в пачках — вдруг какие подвял- На столе, среди остатков бумаги, оборванных листьев и опавших лепестков, лежит одинокий красный тюльпан, и Пак даже горько усмехается — чего это признание в любви валяется на его рабочем месте, если и продаж его сегодня не было. И даже поднимается, беря в руки ещё холодный цветок — явно недавно из холодильника вытащили. А под ним мятым клочком бумаги «не забудь сказать близким слова любви» и потупленный извиняющийся взгляд из-за дверей склада. — Глупо же бросаться во все тяжкие только из-за предсказания в дурацком печенье, — повторяет утренние слова Бэкхёна Чанёль, не отводя взгляда от чужой головы. — Не называл я его дурацким, очень даже вкусное, — Бён всё же решается выйти из своего убежища, устремляя взгляд в пол. — А… — Ты мне нравишься, — перебивает Бэкхён смотря прямо в глаза, как взрослый и разумный, он же не может позволить себе волноваться, как школьник. Но ладошки потеют словно в аду. Может это он и есть? Чанёль ведь натурал… — Уже давно, — менее уверенно и тише. Пак тушуется, смотря то на цветок, то на парня перед собой, и снова, и снова, и в итоге откладывает растение, быстро направляясь в сторону холодильника. — Подожди! — только и успевает разнестись по залу перед закрытием двери, а Бёну взгляд поднять страшно, мало ли, что этот младший удумал. — Вот! — будто пулей подлетев практически выкрикивает Чанёль и суёт что-то в так и не поднятое лицо друга. — Глоксиния — любовь с первого взгляда, а я знаешь как тебя увидел и… Подожди! Бэкхён всё-таки поднимает взгляд на вновь убежавшего парня и даже посмеиваться начинает от его мельтешения по холодильнику и обратно, уже с амброзией, так себе сочетающейся с глоксинией, но. — Амброзия — взаимная любовь, вот, — выдыхает Пак, пытаясь сдерживать отдышку, чтобы не испортить момент. — Отдышись, герой-любовник, а то я даже поцеловать тебя не смогу, как принято по канонам ромкомов, — Бэкхён позволяет себе засмеяться над всем: над их глупостью, медлительностью, этой ситуацией, над лицом Чанёля в этот момент. А тот сам подхватывает эту волну, потирая ладонью лицо. И всё бы хорошо только это не ромком, а в жизни всегда есть это «но». В лице тонсэнов или же нет — решать обстоятельствам, а сейчас Бён только выдыхает со смешинками «иди открывай» и усаживается на край стола, откладывая амброзию и глоксинию к тюльпану. — Что с вами? — удивлённо интересуется Пак, делая пару шагов назад, когда из сумерек выходят две побитые фигуры. Но довольные и вроде даже за ручки. Беспокоиться или плакать? — Представляете, прихожу я к нему в школу с букетом и останавливаю старосту его, Семин, ну чтобы спросить в школе ли этот, а он как набросится на меня! — Чонин хмуро поглядывает на Сехуна, пока тот прячет взгляд в кактусах, а Бэкхён пытается скрыть смех за кулаком. — Я думал, что ты ей в любви признаёшься! Это ревность была! Я тебя с конца начальной школы, вообще-то, люблю, — О надувает щёки от обиды, Чанёль переглядывается с Бёном, так же упираясь губами в кулак, и одновременно они не сдерживаются, врываясь в угрюмый мир младшеньких своим хорошим настроением. — А букет-то где? — пытаясь отдышаться интересуется Пак, начиная подметать и по пути слабо бьёт по чужим ногам за глупость. — Потерян в бою, предполагаю, — посмеивается Бэкхён, ставя несуразное трио из растений со стола в вазочку у рыбки. А парни только кивают. — А тебе хоть понравился? Я же специально для тебя делал, Сехун, — Чанёль бы даже рад обидеться на такое отношение к своим цветам, но слишком прекрасный вечер не даёт. И горящие глаза Бёна. — В смысле специально для Сехуна? — удивляется Чонин, хмуря брови. — Конспиратор из тебя, как из нас умные люди, — пожимает плечами Бэкхён под улыбку Пака и подходит к младшим. — Ну что ж, совет вам и любовь, дети наши, а теперь на выход! — Почему? — тянет Сехун, поджимая губы. — Магазин закрыт, посторонним вход воспрещён, — Чанёль подмигивает парням и прячется в холодильнике с оставленным напоследок «и зонтики не забудь завтра», пока Бэкхён выпроваживает их, удовлетворённо выдыхая со звоном колокольчиков после закрытия двери. — Жестоко, — тянет Пак, заходя в магазин. — Но правильно. — Понимаешь же, что мы по уровню мышления приравниваемся к ним. Если бы не печенье… — едва ли удручённо тянет Бён. — Зато будет что внукам рассказать! — уверенно утверждает Чанёль, чуть ли руки в бока не упирая. — Пак, это тебе не ромком! — Бэкхён смеётся, мимолётно касаясь чужих губ, пока младший ничего не понял, и быстро удаляется в другую часть магазина. — А теперь давай прибираться, кажется, ты мне задолжал ужин, так что поспешим. — Когда это? — удивляется Пак. — Когда я продвинул наши отношения с мёртвой точки, — поправляя невидимые очки на носу, словно школьник притворяясь умным, отвечает очевидное Бён, фыркая. — Справедливо, — Чанёль улыбается, удаляясь в холодильник, и впервые не хочет в нём прятаться, быстрее прежнего проверяя данные и цветы.