the outsider

За окном шумел весенний мартовский дождь, и постоянный стук тяжёлых капель о железную крышу действовал Бэкхёну на нервы. Он шумно вдохнул воздух полной грудью, зажмуривая глаза, пытаясь сосредоточиться на тексте перед ним, но буквы расплывались, а слова теряли свой смысл. Прерывистый топот ноги выдавал его нервозность, а ластик на конце карандаша был безжалостно уничтожен белоснежными острыми зубами. Внутри всё сжималось и крутилось, отдавая тупой болью, сердце бешено билось, руки дрожали, и даже мерное тиканье часов не было способно успокоить разбушевавшееся волнение, прогнать беспричинный страх. Он чувствовал себя как запертая в клетке зверушка, которую вот-вот подвергнут жестоким пыткам, и сбежать от этого ощущения было некуда — пространство давило, как в дурацких ловушках из кино, где стены наезжают друг на друга. Он повертел головой по сторонам — несколько таких же учеников, среди которых был его лучший друг, с непревзойденным упорством корпели над несчастным тестом, и только Бэкхён не мог найти себе места. — Учитель Ким, можно выйти? — спросил он дрогнувшим голосом, оттягивая ворот рубашки, который неприятно сдавил горло. — Иди, конечно. Ты в порядке, Бэкхён? Выглядишь бледным, — с осторожностью поинтересовался молодой мужчина, поправляя съехавшие на переносице очки, чтобы повнимательнее рассмотреть ученика обеспокоенным взглядом. Юноша молча кивнул, не желая привлекать к себе лишнего внимания, и вялой походкой покинул классную комнату. Он медленно плёлся по коридору, пытаясь отвлечься на то, как звук его шагов эхом разносится по просторному помещению. Учиться в элитной школе-интернате, когда ты из обыкновенной семьи без каких-либо привилегий было непросто, но ему нравилось. Всегда нравилось. Над ним никто не издевался, более того, у него было достаточно друзей, и он даже стал немного популярным благодаря своему забавному и лёгкому на подъем характеру. Однако учеба давалась тяжело, ведь требования здесь были на порядок выше, чем в обычной школе, но и полученные знания были более обширными и глубокими. Больше всего удручал тот факт, что приходится жить в общежитии без возможности часто видеть родных, которые работают не покладая рук, чтобы обеспечить ему достойное образование. И он считал своим долгом учиться на «отлично», чтобы хоть как-то выразить ютившуюся в глубине души благодарность. Вот и последняя зачетная неделя давалась ему потом и кровью, которые он проливал, ночами сидя за учебниками, не добирая столь драгоценные крупицы сна. Организм, по всей видимости, устал терпеть столь халатное к себе отношение, поэтому решил дать по тормозам именно во время стартовой общешкольной контрольной по математике. Дверь в уборную с тихим скрипом открылась, и Бэкхён вошёл внутрь залитой ярким светом люминесцентных ламп комнаты. Он подошёл к раковине и, склонившись над ней, умылся холодной водой, покрываясь мурашками от контраста ледяных капель с разгоряченной кожей. Стянув с себя надоевший шерстяной жилет, он расстегнул около пяти верхних пуговиц, открывая телу доступ к воздуху, и скользнул влажными холодными ладонями прямо под ткань белой рубашки, устраивая их сзади на шее и на груди в попытке привести себя в чувства. Сердце под одной из ладоней бешено билось, и ежесекундный стук органа гулом отдавался в ушах, вытесняя мысли. Юноша не глядя сделал несколько шагов назад, упираясь спиной в холодную, покрытую белой плиткой стену, и прикрыл от удовольствия глаза. Кафель приятно холодил взмокшую от нервов спину, отчего по коже то и дело пробегала мелкая дрожь. Сердцебиение постепенно приходило в норму, а после нескольких глубоких вдохов давящее изнутри чувство беспокойства медленно растворилось. Послышался какой-то шорох, и Бэкхён поспешно распахнул глаза, сталкиваясь с чужим удивлённым взглядом. Большие глаза цвета горького шоколада смотрели на него через стекла квадратных очков в прозрачной оправе, которые красовались на весьма симпатичном лице какого-то долговязого парня с нетипичными для школьника темноватыми волосами с красным отливом. Бэкхён сдавленно выдохнул, когда осознал, в каком положении находится: он неприкрыто рассматривал складную фигуру незнакомца, пока сам стоял в полурасстегнутой рубашке, трогая собственное едва прикрытое тело руками. Стало как-то неловко, и парень поспешно начал застегивать пуговицы, пока незваный гость, отмерев, спокойно занял одну из кабинок. Чувство стыда медленно заполнило Бэкхёна от темноволосой макушки до кончиков пальцев, которые, словно издеваясь, с большим трудом заключали маленькие пуговки рубахи в узкие петли. Он заправил предмет гардероба в штаны и медленно натянул жилетку. Вскоре раздалось характерное журчание, и Бён, коротко сполоснув покрасневшее лицо и ладони водой, вылетел из помещения, как пробка из шампанского. Когда Чанёль вышел из кабинки, в туалете уже никого не было. Внутри противно заскребло досадой, оставляя неприятный осадок, но парень только хмыкнул, возвращаясь в памяти к тому, что он увидел. А увидел он красивое расслабленное тело с бледной в белом свете ламп кожей, смоляного цвета волосы, небрежно прикрывшие чужое полное облегчения лицо, безупречные пальцы, наверняка сохранившие тепло и судорожное сердцебиение красивой безволосой груди. Обычный школьник в глазах любого другого и настоящее совершенство в глазах самого Чанёля. Может быть, у него было неправильное, по мнению общества, представление о прекрасном, но оно хотя бы было. Пускай и слегка голубоватой, если можно так сказать, направленности. Юноша со вкусом потянулся, после отряхивая мокрые из-за мытья руки, и пнул дверь туалета, буквально вываливаясь в коридор. Красавчика на горизонте не наблюдалось, поэтому Пак, недовольно поджав губы, направился обратно на урок. Войдя в кабинет, он тут же наткнулся на пару десятков пар любопытных глаз. У него не было друзей, но, несомненно, его персона получала много внимания со стороны одноклассников. И поэтому, несмотря на контрольную, очень многих интересовала причина, по которой местная «белая ворона» приняла решение покинуть аудиторию на долгие десять минут. Обычно Чанёль предпочитал молча отсиживаться в углу, в глубине души надеясь, что никого не потревожит своим присутствием, но в последнее время его стал забавлять трепет, с которым к нему относятся одноклассники. Словно он диковинный хищный зверь — с ним боятся контактировать, но всем интересно, как он живёт и чем дышит. Поэтому он намеренно перетягивал на себя свет софитов, заставлял других обращать взгляды и задумываться над его поведением и поступками. Пожалуй, это был единственный способ изучить психологию людей, если у тебя нет друзей, и ты не умеешь нормально контактировать с другими. Вопреки ожиданиям, Паку-таки удалось сосредоточиться на заданиях. Время буквально летело, поэтому он едва подавил удивленное выражение, когда услышал, как здание школы наполняет шумный звук звонка с урока. Парень быстро пробежался взглядом по своей работе и, не выцепив ни одного видимого изъяна, поспешно сдал работу. Математика давалась ему легко, но часто лень мешала парню выкладываться на полную, однако в этот раз он постарался. Почему-то захотелось удивить всех своими результатами, а он не сомневался, что в этот раз они были необычайно хороши. Стоявший в холле гул от взбудораженных тестом подростков неприятно давил на виски, заставляя презрительно морщиться. Возможно, друзей у Чанёля не было как раз потому, что люди его раздражали, пусть он и сам был человеком. Возможно, дело было в другом, тем не менее, суровое выражение лица со сквозившим в глубине глаз недовольством многих отталкивало, а некоторых даже пугало. Но находились особо отчаянные, которые упорно пытались игнорировать надменность фигуры Пака. Одним из таких был До Кёнсу, который был старостой в его классе и человеком, по которому и вправду не скажешь, что творится у него в голове. Вот и сейчас Чанёль спокойно шёл по коридору на биологию, когда мимо него на всех парах пронёсся стройный невысокий паренёк с короткими светло-каштановыми волосами. Обычно староста отличался нерушимым спокойствием и даже нагоняи давал с абсолютно беспристрастным выражением лица, но Паку редко прилетало, ведь к нему До относился положительно, а первые пару лет даже пытался завести с ним дружеские отношения, к остальным же относясь холодно, почти безэмоционально. Вот почему Чанёля несказанно позабавило то, с каким рвением он пропихивался сквозь толпу уставших школьников к столовой. Он сам столовую посещал редко, только в тех случаях, когда ему срочно необходимо было подкрепиться, но в большинстве случаев ненависть к постоянному шуму и большим скоплениям людей стойко отгораживала его от общепита. Однако в этот раз он позволил любопытству взять верх над отвращением и неспешным шагом проследовал за Кёнсу, заинтересованный причиной столь необычного поведения своего максимально равнодушного одноклассника. Зайдя в окутанное шумом помещение, Чанёль аккуратно прошёл по стеночке к автомату со снэками, на который и облокотился плечом, продолжая наблюдать за взволнованным старостой. — Бён Бэкхён! — загорланил Кёнсу, ловко лавируя между студентами и забитыми столами. — Господи, Бэкхён, ты в порядке? Кёнсу подошёл к столу практически в противоположной стороне от входа в помещение, за которым сидела небольшая компания из нескольких человек, каждый из которых удивлённо округлил глаза и замер со столовым прибором во рту. Сам же виновник столь пристального внимания удивился больше всех и едва не подавился ложкой, и широкоплечий блондин сбоку от него начал активно похлопывать его по спине. — Спасибо, Сехун-а, — просипел юноша, стуча кулаком по груди, чтобы застрявший в середине глотки рис мог продвинуться дальше. — Я-то в порядке, но в чем проблема, Кёнджа? — Не называй меня так, — помотал головой До и, перегнувшись через стол, влепил брюнету лёгкий подзатыльник. — Я слышал, что ты досрочно завершил написание контрольной и ушёл с урока. Тебе стало плохо? Парень, сидевший по другую сторону от, как Чанёль понял, Бэкхёна, сдавленно пискнул и запихнул огромную ложку йогурта в рот, пытаясь слиться цветом со стеной позади стола. Бэкхён не глядя пихнул его локтем в бок, и он испуганно подпрыгнул на месте, судорожно прихватывая рукой пострадавший участок тела. Выражение спокойствия вновь нашло своё место на лице Кёнсу, после сменяясь мягкой улыбкой, и он неспешно сел рядом с покалеченным молодым человеком. — Ким Чондэ, ты когда-нибудь научишься держать язык за зубами? — зло прошипел Бён, когда вся компания за столом покосилась на него немного обескураженно. Сехун нервным жестом приобнял сидевшего рядом с ним Чонина за предплечье, выражая беспокойство, и Чонин отложил в сторону палочки, коротко погладив О по бедру под столом, словно успокаивая. Ни для кого не был секретом тот факт, что Бэкхён старательно рвал, что называется, жопу ради хороших оценок, не позволяя себе ни единой помарки или косяка, поэтому никогда не пропускал тесты или контрольные, даже если сильно болел, потому и у учителей был на хорошем счёту. Внутри парня поднялось склизкое разочарование в самом себе, словно он не смог удержать планку, которая накренилась вбок от мельчайшей ошибки. Обида затопила собой все другие эмоции, и даже острое чувство голода, которое от испытывал после непродолжительного сна в лазарете, постепенно утихло под эмоциональным натиском. Меньше всего он хотел предавать огласке факт, что простой тест в начале учебного года довёл его до панической атаки, которых у него, признаться, не было уже много лет. Молодой медбрат, к которому Бэкхён направился после своего короткого путешествия в уборную, выслушав симптомы бледного как смерть школьника, сделал предположение, что психологический прессинг, которому Бэкхён неосознанно себя подверг, привёл к тому, что теперь он просто подсознательно боится неудач, вот организм и пытается забить тревогу подобным образом. Именно по этой причине, бо́льшую часть теста он провалялся в лазарете, пытаясь забыться беспокойным сном. Теперь же ему предстоит пересдача, и это пугало. А ещё больше пугали сочувственные взгляды, которыми его наделял каждый встречный. — Прости, Бэкхён-а, просто я разволновался, когда пришёл медбрат и сказал, что ты не можешь дальше писать тест, — Чондэ скосил на друга виноватый взгляд и облизал покрытую остатками йогурта ложку. — Я не мог найти себе места, поэтому сразу же написал Кёнсу. Ты знаешь, что у нас нет друг от друга секретов, а ты наш лучший друг. — Чёртовы голубки, — фыркнул Бэкхён, откидываюсь на спинку стула с брезгливым выражением на лице. Вся эта ситуация вызывала в нем неприятные чувства. Да, уже много лет Чондэ был его лучшим другом и, безусловно, переживал, что льстило, но чрезмерная реакция остальных, в том числе Кёнсу, раздражала. Словно он внезапно стал инвалидом, потерял какое-то важное качество, и теперь все жалеют его. Как будто идеальный супергерой из комиксов лишился своих суперспособностей. Но это не так. А если бы даже и было так, то не касалось бы никого в этой школе. Так уж случилось, что проблемы свои Бэкхён предпочитал переживать и решать без чужого вмешательства. Даже если это были безумно близкие и дорогие ему Ким и До. Чанёль наклонил голову вбок, внимательнее рассматривая задумчивого темноволосого парня, и тут же осознал, что катализатором волнения его дражайшего одноклассника стал никто иной, как симпатяжка из туалета. Удивительно, а он и не знал, что тот дружит с Кёнсу. Конечно, он сразу признал в светловолосом любителе йогурта Чондэ, с которым До встречался уже добрых пару лет, а ещё узнал в смуглом брюнете Ким Чонина — старого друга Кёнсу, который сидел вместе с О Сехуном. Ким и О вообще были не разлей вода и не отлипали друг от друга ни на секунду, распугивая по углам ботаников и заставляя школьниц испускать восторженные вздохи. Остальные в компании ему были неизвестны, да и особо не интересовали, даже любопытство по отношению к Бэкхёну ослабло. Было немного интересно, почему До был так взволнован, но он всё же человек, который имеет право переживать о дорогих ему людях. Чанёль бы на его месте, узнав, что его близкому плохо, газанул даже похлеще шатена. Было немного противно от собственного любопытства, разве он имеет право наблюдать за другими со стороны? Этот самый Бэкхён являлся частью близкого круга До, его личной жизнью, и туда совать нос Пак не имел никакого права, тем более из желания утолить любознательность. Одно дело — тихо делать подопытных кроликов из придурков-одноклассников, которые по глупости возвели его в ранг какого-то бездушного демонического существа, а другое — наблюдать за старостой, который к Ёлю был всегда доброжелателен и по-своему даже мил. Он пожал плечами будто самому себе и уже развернулся и нацелился на «долгожданную биологию», однако его остановил тот факт, что Бён, словно почувствовав на себе чужой прожигающий взгляд, уставился на Чанёля в ответ. Несколько секунд они пристально рассматривали друг друга, а затем брюнет покрылся несколькими красными пятнами и поспешно отвернулся, пряча лицо за отросшей чёлкой. Видимо, его смутил инцидент, произошедший в туалете, поэтому Пак, коротко усмехнувшись нелепости всей ситуации, оттолкнулся от бедного автомата, к которому всё это время не могли подойти запуганные школьники, и развалистой походкой пошёл на выход. Бэкхён несколько секунд провожал его внимательным взором, а затем уткнулся им же к себе в тарелку, с громким звуком опустошая пакетик с соком. — А это не Пак Чанёль? — спросил у Кёнсу Чонин, тыкая в высокого парня палочками. Тот ловко перемещался по помещению, хотя по большей части просто потому, что ученики боялись с ним пересекаться, вот и расступались, освобождая дорогу. — Нечасто его в столовой увидишь. — И вправду он, — хмыкнул Кёнсу, но больше говорить ничего не стал — не особо он любил перемывать другим людям кости. Зато это очень любили делать его друзья. Терпеть это порой было очень просто, а порой невыносимо. — Странный он, да? — словно получив зелёный свет, заговорил Чондэ и положил приборы поперек пустой тарелки, в задумчивости укладывая подбородок на сцепленные в замок руки. — Вроде обычный парень, а среди всех считается аутсайдером. Друзей нет, даже знакомых нет. Вообще не видел, чтобы он общался с кем-то, кроме учителей. — Говорят, он сам себя от других изолировал, — подал голос Сехун, пожимая плечами. — У него родители погибли в раннем возрасте, его, по сути, воспитывала старшая сестра. Возможно, её чрезмерная опека привила ему фобию к окружающим. За столом тут же поднялся галдёж. Со всех сторон сыпались всяческие слухи о Чанёле: его семейные тайны, фрагменты отношений с девушками, увлечения, успеваемость. Создавалось ощущение, что практически каждому за этим столом есть, что рассказать о Паке, и они все только и ждали момента, чтобы вылить неизвестно откуда взявшуюся информацию о его личной жизни. И только Бэкхён и Кёнсу молчали. — Я слышал, что ему даже дали отдельную комнату, которую он всю завалил различными компами и мониторами. — Он, вроде, компьютерный гений или что-то вроде того. Если в школьной базе данных что-то не так, то учителя сразу к нему обращаются, он решает любые проблемы в секунды. — Разве он не во всём хорош? В баскетбол играет как настоящий зверь, да и по оценкам всегда в первой десятке рейтинга. Разговор о Чанёле с каждой минутой обретал все больше и больше подробностей, каждую из которых Бэкхён впитывал, как губка. Пусть изначально он был смущён и не особо увлечён, теперь интерес к этому человеку рос в геометрической прогрессии, и брюнету не терпелось познакомиться с ним поближе, проверить многочисленные слухи на правдивость, пробить стену, которой Пак отгородил себя от других со дня поступления в эту школу. Наверное, он был тем самым запретным плодом, находящимся вне досягаемости, но таким манящим. Вопросы крутились в голове, тут же сменяя друг друга, в том числе о недавней ситуации в туалете, из-за которой Бёну по-прежнему было немного неловко. Однако мозговая активность Бэкхёна по отношению к местному «аутсайдеру» утихла, стоило заговорить Кёнсу, предпочитавшему отмалчиваться большую часть времени. — Вы говорите о нём, как о каком-то дикаре типа Маугли, — внезапно сказал До и покачал головой с заметной неприязнью на лице, — да у Бэкхёна в башке тараканов больше, чем у этого парня! Но вы слепо позволяете слухам формировать ваше представление о нем, на основе которого ставите себя выше него, — он коротко усмехнулся, а у Бёна холодок по спине пробежал от того, каким презрительным тоном говорил со своими приятелями Кёнсу. — Открою секрет — он ничем не хуже. Наоборот, он сам предпочитает составлять своё мнение о людях, за что я его очень уважаю. Вам бы поучиться, но вы побоитесь к нему даже подойти. С этими словами он, громко ударив ладонями по столу, поднялся и, захватив лежащую на полу сумку, поспешил на выход. Чондэ пару секунд молча моргал, наблюдая за удаляющейся спиной своей бойфренда, а затем ойкнул и, словно ошпаренный, подскочил следом, пытаясь догнать Кёнсу в безостановочном потоке школьников. Как только сладкая парочка скрылась за дверью столовой, в которую ещё десять минут назад выходил сам Пак, за столом повисла давящая, густая, словно патока, тишина. Бэкхён шумно сглотнул, молча жуя свою любимую сосиску, Сехун меланхолично положил голову Чонину на плечо, чувствуя необъяснимый дискомфорт. Сам Ким виновато повесил голову, ведь это именно начал дурацкий разговор о дурацком Пак Чанёле. — А чего это он так резко? — вдруг спросила Суён, которая была девушкой одного из приятелей Чондэ. Девочкой она была неглупой, но очень уж гналась за популярностью, да и была той ещё любительницей слухов. Что она забыла в их компании — неизвестно. — На первом году обучения ещё в средней школе Кёнсу нравился Чанёль, — сказал Чонин, поднимая голову. — Он безуспешно пытался наладить с ним контакт, но Пак постоянно отвергал его, огрызаясь, словно настоящий зверь. Оттуда и пошла молва о том, что Чанёль — дикий, поэтому с ним опасно связываться. — Да ладно, нормальный он, просто людей не любит, — фыркнул О, наконец отрывая потяжелевшую голову от порядком уставшего Чонина. — Одни тупицы кругом, как тут не беситься? Все согласно закивали. Пожалуй, каждый в этом мире доходил до точки кипения, и человеческая глупость вне всяких сомнений была одной из главнейших причин, вызывавших раздражение и ненависть ко всему живому и говорящему. За столом все ещё прокатывались редкие шепотки, касающиеся Чанёля, и Бэкхён был удивлён тому, что он, учась в этом учреждении целых три года, до сих пор не знал о существовании загадочного Пак Чанёля, который, несомненно, был одной из самых популярных личностей в стенах этой альма-матер. Жаль, что популярность его носила скорее отрицательный характер. Комкая в руках упаковку от сосисок, Бён думал о том, что хотя его самого внутри терзало любопытство, Кёнсу был прав. Чанёль не экзотическое животное в зоопарке, и он не на экскурсию в эту школу пришёл. Нужно сосредоточиться на учёбе, а всякие долговязые чудилы в очках пускай живут своей жизнью.