***
Поймав такси до отеля на Солнечном проспекте — дороги до пункта назначения Рейнбоу все равно не знала, поэтому решила, что будет слишком глупым потратить ещё кучу времени на поиск маршрута —, кобылка вскоре добралась до нужного ей места. — И что я ему скажу?… — её голова была полна тревожных мыслей о предстоящем разговоре с Соарином. — Что, вот так просто подойти и сказать «Привет, Соарин, я беременна от тебя»!? Потрясающе! — пегаска хмыкнула про себя, подходя к возвышающемся над городом высокому зданию многоэтажки, сделанной по типу Мэйнхеттенских высоток. Когда Дэш уже было заходила в широкие стеклянные двери, ее остановил высокий статный пони в солидном костюме и тёмных очках — о том, что жеребец был охранником, даже тени сомнения не было. — Извините, мисс, вход только для участников конференции, — его низкий строгий голос заставил радужногривую вздрогнуть и невольно сделать шаг назад. Собравшись с духом, она напряглась, готовясь добиться своего любой ценой. — Вы хоть понимаете, кто я? Я — Рейнбоу Дэш, Вондерболт и Элемент Верности! Ответом на это заявление послужило глубокое молчание. Ни один мускул на лице стража порядка не дрогнул — по крайней мере, кобылке так показалось: она не могла ничего разглядеть из—за темных стекол очков. Пегаска сделала глубокий вдох, стараясь сохранить спокойствие, хотя этот день уже довёл её до белого каления. — Мне срочно нужно попасть внутрь, пожалуйста! Вы не понимаете!… — Нет, — сухо ответил жеребец без колебаний, даже не дослушав слова Рейнбоу. — Вход строго воспрещён. Вы хотите, чтобы я обратился в органы защиты правопорядка, чтобы Вы не мешали мне работать? Радужногривая глубоко вздохнула, опустив голову. Свернув за угол, она обернулась и показала язык охраннику, стараясь хоть как—то выплеснуть все свои накопившиеся эмоции. Кобылка была готова заплакать от отчаяния и обиды. Она проделала такой путь, и все было напрасно, впустую. Дэш прилегла на выкрашенную в белый цвет скамью около тротуара и вздохнула вновь, закрыв уставшие от солнечного света глаза. Она понимала, что сдаться сейчас — самое глупое, что она может сделать. Но в то же время — самое разумное. Кобылка совершенно не хотела нарываться на неприятности. Хотя вряд ли сейчас могло случиться что—то более ужасное, чем непредвиденная беременность от того пони, которому она не нравилась, к которому сама же питала самые горячие чувства. Решив, что нужно всё—таки действовать, радужногривая обошла здание и нашла ещё один вход — запасной, для персонала. Но и у этой двери стоял жеребец. Он был явно моложе предыдущего, почти подросток. Оставался единственный разумный, но рискованный план: отвлечь охранника и быстро проникнуть в отель через чёрный ход, после чего отыскать там Соарина. Спрятавшись за мусорными контейнерами, кобылка взяла с земли небольшой камень и швырнула его в оконную раму. Послышался звон стекла. Повезло, что окно не разбилось. Но этого было уже достаточно: жеребец направился проверять, что происходит, потеряв бдительность по неопытности. Прошмыгнув в здание, пегаска прислонилась к стене под большой лестницей, стараясь отдышаться не то от самого быстрого спринта в её жизни, не то от охватившего страха. Убедившись, что поблизости никого нет, она поднялась на второй этаж и направилась вдоль по длинному коридору. Помещение было большим и светлым — солнечный свет с лёгкостью проникал сквозь огромные окна, которые были повсюду —, а потолки были выше, чем в некоторых закрытых стадионах. В холле было на удивление тихо, что заставило радужногривую насторожиться. Обойдя так три этажа, она не обнаружила ни души. — Наверное, дело в том, что все пони решили заселиться на верхних этажах. Это же летуны, пф — всегда обожают быть на высоте! — подумала кобылка с некоторой усмешкой. Услышав чьи—то неторопливые шаги вдалеке, она бросилась в проход, ведущий к балкону на этаже. Стараясь перевести сбившееся дыхание, радужногривая прислонилась затылком к кирпичной перегородке, что разделяла части единого помещения. Её сердце бешено заколотилось в груди, а лоб покрылся холодным потом, когда она услышала, как за её спиной раздалось картонное шуршание, затем щёлкнула зажигалка. Послышался чей—то глубокий вздох. Очевидно, незнакомец не услышал Рейнбоу Дэш, погруженный в свои мысли. Пегаска боялась пошевелиться, даже дышать. Теперь она понимала, насколько глупа была эта затея: именно сейчас для неё всё могло закончиться не самым лучшим образом. В какой—то момент она услышала чьё—то тихое, мелодичное пение. Жеребец, стоявший за метр от неё, напевал какую—то старую песню. По спине кобылки пробежали мурашки, когда этот голос показался ей невероятно знакомым, родным до дрожи. Этот тёплый, спокойный баритон с нотками своеобразной хрипотцы она узнала бы всюду, в любом месте. Этот голос снился ей в самых лучших снах. Его она слышала каждое утро, когда приходила на работу, на корпоративах, в своём сознании. — Соарин?… — голос Дэш дрогнул, когда она окликнула жеребца. — Это ты?… — сейчас больше всего на свете ей хотелось, чтобы рядом с ней был никто иной, а белоснежный пегас с зелёными глазами. В этот момент раздался хриплый кашель. Выглянув из—за перегородки, кобылка увидела летуна, который кашлял, от неожиданности подавившись сигаретным дымом. Тщательно выглаженная рубашка из белого текстиля с закатанными рукавами, расстёгнутая верхняя пуговица, что приоткрывала вид на его худую шею — хоть жеребец и был спортсменом, из—за необходимости быстро летать и выполнять манёвры в небе ему нельзя было много весить, поэтому приходилось ограничиваться лишь сохранением своего тела в тонусе —, оттянутый немного вниз поблескивающий на свету за счёт свойств ткани чёрный галстук. Пиджак же лежал рядом. Очевидно, пегас решил на время избавиться от порядком надоевшего ему предмета гардероба. Пегаска неожиданно для себя поняла, что откровенно пялится на друга, пользуясь его затруднительным положением. Она повернула голову в сторону и опустила взгляд, чувствуя себя крайне неловко. Ей довольно редко удавалось видеть зеленоглазого в таком обличии. На работе ему редко доводилось надевать костюм — чему Рин был несказанно рад. Единственным комплектом одежды, в котором он появлялся практически постоянно, был сине—жёлтый облегающий вондерболтский костюм, сшитый на заказ, постоянно подгоняемый мастерами кройки и шитья под все ньюансы и малейшие изменения, без которого поначалу радужногривой было крайне непривычно видеть жеребца, очки пилота на плотной резинке. Придя в себя, он в недоумении взглянул на кобылку округлившимися, как две золотые монеты, глазами. — Рейнбоу Дэш!? — выпалил Соарин, стараясь сдерживать эмоции, что, в силу его излишней импульсивности, получалось так себе. — Что ты тут делаешь!? Ты же знаешь, что у нас всех будут жёсткие проблемы, если кто—то узнает о том, что ты обошла охрану и вошла сюда!? Это может дойти до целого скандала…! — Тише! — Рейнбоу заткнула рот пегасу копытом, не дав тому договорить. Она говорила спокойно, что давалось ей с большим трудом, чтобы не вызвать новый, ещё более неудержимый фонтан эмоций. — Ты хочешь, чтобы тебя кто—то услышал, да? Летун помотал головой и, освободившись от своеобразного импровизированного кляпа, глубоко вздохнул, после чего произнёс, подумав какое—то время: — И всё—таки… Рейни, что ты забыла здесь? Пегаска отвела глаза в сторону, прижав пушистые уши. Она чувствовала, как сильно от волнения кружится голова, как в глазах мутнеет, как копыта дрожат, как в момент первого поцелуя, как каменный пол уходит из—под ног, а сердце колотится с бешеным ритмом. — Понимаешь… Мне нужно было срочно увидеть тебя… — Дэш старалась говорить осторожно, опершись о стену, боясь, что сейчас вот—вот упадёт в обморок. — И что это за срочный разговор такой, что ты нарушила охранный порядок целого здания? У нас могут быть проблемы с гвардией, ты понимаешь это!? Не только у тебя одной — у целой команды! И что это вообще могла быть за новость такая, что ты наплевала абсолютно на всё и приехала со мной повидаться? Нельзя было разве дождаться моего возвращения?… — В том—то и дело, что нет! Соарин, послушай меня…! — Нет, это ты послушай меня, я ещё не закончил! — перебил пегас, вновь сделав глубокую затяжку какой—то дешевой сигаретой с фруктовой кнопкой. — Соарин! — Рейнбоу Дэш громко вскрикнула, после чего вокруг воцарилось гробовое молчание. — В том—то и дело, что этот разговор не может ждать!… Понимаешь… Я… я… — она внезапно прижала копыто ко лбу, чувствуя не утихающую головную боль. — Что с тобой происходит? — крайне обеспокоенный предобморочным состоянием подруги, жеребец подошёл к ней и, подставив ей свое плечо, приобнял крылом. — Ты в порядке?… Ответом ему послужило глубокое молчание, длившееся для зеленоглазого целую вечность. — Нет… Я не понимаю, что со мной… Но… Послушай, ты должен знать! Я… — не успев закончить, Рейнбоу Дэш потеряла сознание, лёжа на копытах жеребца.***
Белоснежный пегас с синей гривой сидел на кожаном диване в больничном крыле отеля. Повезло, что в заведении были наняты высококвалифицированные специалисты, поэтому не пришлось вместе с радужногривой ехать до городской больницы — неизвестно, сколько времени бы это заняло. И сейчас, оставив в коридоре орущую благим матом Спитфайр, он остался здесь, дожидаться новостей о состоянии радужногривой от медицинских работников. Вскоре в дверях показался молодой единорог лет тридцати, который руководил обследованием. Подойдя к летуну, он левитировал рядом с собой какие—то бумаги и документы. — Ну что, как она? Пожалуйста, не тяните, док! — нетерпеливый летун едва не вскочил со своего места при виде жеребца. Настолько сильно он переживал. — У меня для Вас две новости, мистер Стонер, — единорог говорил спокойно по своему обыкновению. — Как говорят в большинстве книг или фильмов, одна из них хорошая, а вторая — не очень… Начну с хорошей. С Вашей подругой все в порядке, она скоро придёт в себя. — А вторая?… — тихо спросил Соарин, чувствуя, как от волнения дрожат конечности, а все тело покрылось липким холодным потом. Жеребец сделал глубокий вдох и, помедлив немного, заглянул в зелёные глаза, которые теперь приобрели яркий, кислотный оттенок. — Она беременна...