Чулан

Гаара и Шинки на миссии. Пытаясь скрыться от нежелательных глаз, они закрываются в чулане. Каморка тесная, с кучей всяких вещиц, да ещё и почти всё пространство на полу занимает стул. Песчаники вламываются туда так быстро (к тому же спиной), что Шинки, запнувшись о сидение, приземляется пятой точкой ровно на четвероного друга, утягивая отца за собой. Дверь с шорохом закрывается. Мужчины напряжённо молчат. Возможные преследователи с топотом проходят мимо. – Подождём пару минут, – Гаара, выдохнув, пытается выпрямиться, но быстро оставляет попытки, чувствуя, как нос парня упирается ему в спину. – Тебе не тяжело? – учтиво спрашивает он, слегка ёрзая на коленях юноши. – Н-нет, – голос тёмноволосого звучит глухо. Можно сказать – томно… только ситуация не подходящая. Вроде. – Хорошо, – казекаге весь обратился в слух, прижав ухо к двери. В звенящей, вакуумной тишине чулана отчётливо слышится, как повелитель железного песка сглатывает. – Тебе плохо? – в тоне пламенновласого волнение. Про себя он лихорадочно пытается припомнить, есть ли у сына клаустрофобия. – «Нет, у Шинки вообще нет фобий», – мысленно вздыхает мужчина, одновременно услышав утверждающее отрицание. Он уже собирается предложить им выйти, когда за стеной снова раздаются шаги. Пятый недовольно хмурится. Снова ёрзает и тут же вздрагивает, почувствовав, как кое-что изменилось. – Шинки, – нормальный человек его бы не услышал. Но приёмный двадцатилетний сын Песчаного Гаары не какой-то там обычный парень, а высококлассный шиноби. Даже произнесенное одними губами, своё имя он различит в этой тянущей тишине. – У тебя что, эрекция? Видеть то, что творится за спиной, казекаге не мог, но он отчётливо представил, как сын отвёл взгляд и поджал губы. Юноша всегда так делает в… определённых ситуациях. «Спокойно», – Пятый так и сидит, не шелохнувшись. – «Он просто перевозбудился, такое бывает», – люди за стеной всё не уходят. Они стоят поодаль, так что тихие шорохи из чулана вряд ли услышат. – «Шинки? С чего бы?» – тут же возражает сам себе Гаара. – «Будто его первый раз преследуют, да и он явно бывал в местах потеснее. Здесь даже просторно!» – с долей сожаления пламенновласый осознаёт, что, если сына и возбуждают тесные пространства, тот не стал бы рассказывать подобное отцу. – «Ничего, неприятность эту мы переживём», – Песчаному становится чуть-чуть жарче, чем обычно. Конечно, воздух в чулане застоявшийся, затхлый, да и тут две пары мощных лёгких, сжигающих кислород и выдыхающих углекислый газ. Продолжающаяся эрекция у сына здесь совершенно ни при чём. – «У каждого свои пунктики на возбуждение», – пытаясь отвлечься, думает казекаге. – «Можно, конечно, расспросить его об этом… хотя… зачем? В любом случае, это же не могу быть…» «Я» Гаара додумать не успел – именно в этом момент ладони сына обхватили его напряжённые ягодицы. По спине, добавляя градусов и без того опасной ситуации, пробежала капля пота. «Нет-нет-нет, это же глупо», – он бы встал или хотя бы развернулся, да вот свободное пространство, оставшееся в крохотном чулане, к оному не располагает. Да ещё и швабра так неудачно висит, что малейшее движение её опрокинет, вызывая несусветный, привлекающий ненужное внимание, грохот. – «У Шинки не может…» – однако дыхание парня стало значительно глубже и громче, явно намекая на то, что вполне себе может. – «Но не на меня же», – по-прежнему сопротивляется очевидным доводам Гаара. Он напрягает память, анализируя поведение сына. – «Всё как обычно. Парень проводит со мной всё свободное время, потому что очень привязан ко мне с детства и лю…» – пальцы молодого мужчины, потеряв всякий стыд, заскользили к внутренней стороне бедра, откидывая полы алого одеяния. Пятый, как ошпаренный, подскакивает с места, найдя способ извернуться и, при этом, ничего не опрокинув. Благо, люди за стеной наконец-то ушли и теперь они могут выйти. – Шинки, нет, – максимально строго говорит Гаара, прижимаясь спиной к двери, вздёргивая перед собой стену из песка. Но спустя всего пару мгновений защита начинает рушиться под воздействием чакры сына. Сначала в поле обзора появляется рука, затем глаза, затем песок осыпается полностью. – Шинки – да. О, Песчаный знает этот взгляд непроходимого упрямца. За пятнадцать лет, что они живут вместе, он видел его пару тысяч раз точно. Только сейчас он слегка иной, подёрнутый тьмой – такой коварной и манящей. Пятый дёргает за ручку, пытаясь открыть дверь – та не поддаётся. Пламенновласый сглатывает – не нужно уметь читать мысли, чтобы понять, что сын связал тут всё нитями чакры – по той же причине ничего не упало, когда мужчина вскочил. Гаара набирает в лёгкие воздуха – уже раскалённого, или это ему просто так жарко? – Я люблю вас, Отец, – опережает мужчину юноша. Упирает ладони по обе стороны от головы казекаге, нависает над ним. – И хочу. Прямо здесь и сейчас. Тот несколько раз недоумённо моргает. «Да что же это такое?..» Сглатывает снова. «Я же хорошо воспитывал его, да?» Осматривает преемника с головы до… до скольки хватает взгляда вниз, снова смотрит в глаза. «Тогда почему его любовь к отцу превратилась в это?» Не получив ответа, Шинки слегка щурится и склоняется вперёд, явно для поцелуя. В панике (и это казекаге-то!) Песчаный вздёргивает руку, ладонью накрывая губы сына. – Знаешь, у меня никогда не было… мужчины, – шипя, выдавливает он, чисто весом тела всё ещё пытаясь открыть дверь. Вообще-то, можно было бы попытаться сделать это песком… но… – Знаю, – невозмутимо отвечает Шинки. – У меня тоже. Вы будете у меня первым, Отец. Первым и последним. Единственным. И эти слова звучат так искренне, так откровенно и прямо, что Гаара теряется. А, ослабив концентрацию всего на секунду, мужчина поплатился тем, что парень сжал его в своих объятьях, дорвавшись-таки до поцелуя. «Так вот что это было…» – проносится в голове пламенновласого. Он припоминает, что последний год или два сын ведёт себя с ним странно. Постоянно интересуется комфортом. С необычным рвением ищет с ним встречи. Один раз даже устроил ужин при свечах, прикрыв это якобы отключенным светом. А уж когда Гаара сказал ему, что на эту миссию они пойдут только вдвоём – как же сын светился от счастья! Почти никто этого, впрочем, не заметил – для большинства лицо Шинки непроницаемая маска. Но уж отец-то рассмотрел эмоции парня. Только причину до конца не понял. «И что мне теперь делать?» – в лёгких стремительно кончался воздух. Мальчик, вроде бы такой родной и знакомый, совсем непривычно прижимался своим большим, накачанным и изящным телом к мужчине, которому только что признался в любви. Желания оттолкнуть приёмного (уже совсем не) ребёнка у Песчаного так и не возникло. Ситуация вызывала у него лишь недоумение и ступор. – «Как быть-то?» – внутри уже начало жечь от недостатка кислорода. Так же хорошо, как собственную путаницу в чувствах, Пятый понимал то, что парень просто так не отступит. – «Ему стоило дюжих усилий вот так вот мне признаться. Уж я-то вижу», – юноша отстраняется, сам жадно вдыхая воздух. Смотрит на мужчину и в зелёных, таких красивых глазах – надежда. – «Можно закончить ведь всё пощечиной, допустим?» Шинки снова наклоняется и его целует. «Да, право слово, не стоит», – и в этот раз Гаара отвечает.