Узнай меня

Всё происходит настолько невовремя, что Антону кажется, будто он вот-вот расхерачит к чертям собачьим свои костяшки о ближайшую стену. Лёша и Федя уезжают домой раньше него, потому что «малому» просто нужно посидеть одному в раздевалке и подумать. Сделать этого, конечно же, особо не дают: персонал, регламент, надо выходить. Наверное, поэтому Миранчук сейчас остервенело гонит домой, точнее, в магазин рядом с домом, с четким и непоколебимым желанием снова накидаться. Завтра выходной, а воспоминания о вечере недельной давности, когда Антон по-настоящему забылся, угнав в первый попавшийся бар, — свежи и слишком привлекательны. Только теперь Тоша хочет сделать что-то подобное один и желательно у себя дома, чтобы не проснуться у очередной Кати, Лизы, Саши или ещё кого-то подобного. В том, что Лёша уже не дома, Антон уверен на сотню процентов. Поэтому, посильнее сдвинув кепку на глаза, он покупает столько бухла, сколько не влезло бы в целую компанию футболистов. Домой Миранчук заходит в наушниках, не обращая внимания, что второй замок был открыт, хотя обычно они с братом запирают дверь на оба. В гостиной ожидаемо темно, Тоша аккуратно ставит пакет возле кухонной стойки, и, скинув кроссовки, босыми шагами топает в ванную, так и не вырубив музыку в наушниках. Из-за непрозрачной двери обратить внимание на то, что в ванной горит свет, конечно же, не получается, поэтому Антон привычно дергает ручку, чтобы войти. - Блядь, — вырывается у Лёши, резко отпихивающего от своей талии Федины руки. Тоша стоит в дверном проеме и просто хлопает глазами, глядя на своего близнеца и Смолова, только что целовавшихся возле раковины. Они оба полностью одеты, причем, даже не просто, а в уличные куртки и кроссовки. При этом у Лёхи настолько красные, зацелованные губы, что к горлу Антона подкатывает ком. - Это не то, что ты подумал, — пытается, черт пойми зачем, оправдаться старший Миранчук, в то время как Федя посмеивается над ситуацией. — Чего ты ржешь? — с какой-то злостью выдаёт он, но Смолов только разводит руками. - Он всё равно в курсе. Ты же ему рассказал… Лёша смотрит на застывшего на месте брата и ждёт какой-то реакции, но вместо слов Антон разворачивается и хлопает дверью настолько оглушительно, что у ребят начинает звенеть в ушах. Тошу тошнит. Ладони сжимаются в кулаки, перед глазами темнеет, музыка в наушниках играет будто где-то на заднем плане. Разъебывать свою комнату под Migos'а кажется младшему Миранчуку чем-то привычным, будто он делает подобное каждый день. Сшибает вазу с комода, отправляет огромную рамку с фото, только что висевшую на стене, в зеркало, стоящее возле двери на балкон. - Антон! — брат вроде бы кидается к нему, пытаясь остановить, но Тоша отпрыгивает в секунду, угрожающе выставляя ладонь. - Не трогай, блядь, меня. - Совсем ебнулся? - Выйди нахрен, — Антон почти шипит эти слова, по-прежнему не давая близнецу подойти ближе. - Тоша… - Проваливай! - Лёх, оставь его, — в дверях появляется Федя со своим вечно спокойным басом. Он оглядывает разнесённую комнату так, будто бы ожидал увидеть именно это. - Смол, пожалуйста, не лезь, — старший Миранчук не теряет надежды уладить ситуацию, но нападающий непреклонен. - Поехали отсюда, давно уже надо было, — он уходит в прихожую, а Лёша всё ещё смотрит на тяжело дышащего Антона, стоящего босиком на осколках зеркала. Он хочет что-то сказать, но младший брат всем своим видом показывает, что не желает ничего слышать. *** - Что это, нахуй, было? — Лёша садится в машину, тут же забирая ключи у Смолова, чтобы завести мотор. Федя пристегивается и смотрит на парня, пытаясь понять, должен ли он рассказать про их с Антоном разговор. Вернее, про его окончание. - Крыша потекла, бывает, — хмыкает Смолов, решая придержать язык. - Ты так спокоен, я в ахуе просто, — Миранчук долбит ладонями по рулю и откидывается назад, уставившись в окно. - А что мне, нервничать, как ты сейчас? Как это делу поможет? В автомобиле виснет тишина, прерываемая только звуками заведенного мотора. Лёша думает, что Федя, скорее всего, прав, вот только привычка вытаскивать близнеца из всех передряг не даёт сейчас выдохнуть и успокоиться. - Я просто не понимаю, чего он взбесился. Он ведь нормально отреагировал, когда я рассказал. Смолов молчит, помня про то, о чём Лёше не стоит знать. - Одно дело услышать, увидеть — совсем другое, — глубокофилософски изрекает Федя. — Поехали уже. Хочешь, за руль сяду? - Не, — тут же отмахивается Миранчук, вытирает лицо руками и пристегивается. — Отвлекусь хотя бы. *** Антон сидит на кровати, гипнотизируя осколки, в хаосе разваленные по комнате. Сейчас этот срыв кажется глупым, детским и вообще поступком не очень нормального человека, но осознание невозможности повернуть время вспять разрешает об этом не думать. Правая стопа немного саднит, но парню не хочется даже представлять, насколько сильно он поранился. В голове одновременно пусто и очень громко. Перед глазами стоит испуганный взгляд брата, в ушах звенит предложение Феди уехать, а ещё хлопок двери и звук ключей, бьющихся о железную поверхность с той стороны. Антона опять тошнит, почти выворачивает в желании забыть последний час, как страшный сон, и, о, как вовремя он вспоминает про купленный алкоголь. Уже через пару минут он сидит в гостиной, в чуть окровавленных носках, уверенно держа в правой руке открытую бутылку мартини. В голову возвращаются фрагменты с матча, за ними — вид целующегося с лучшим другом брата. Тоша грустно улыбается и снова прикладывается к горлышку, сильно откидываясь на спинку дивана. Что же, о том, как разгрести то, что он натворил, кажется, придётся подумать завтра, а сейчас нужно просто набрать Лёхе сообщение. Что-то вроде «прости, был неправ» или «извини, после матча крышняк поехал», и дальше просто надеяться, что Смолов не додумается ляпнуть его брату ничего лишнего. *** Федя просыпается не то чтобы очень рано, но достаточно, чтобы удивиться отсутствию Лёши на второй половине кровати. Нападающий поднимается, разминая затёкшие после сна мышцы, и идёт на кухню, в уверенности, что Миранчук именно там. Лёша оказывается ещё ближе, чем Смолов думал. Парень стоит в прихожей, уже одетый, зачёсывает наскоро вымытые волосы. - И куда это ты? — привычным басом, с утренней хрипотцой, спрашивает Федя, подпирая плечом стенку. - Я надеялся, что ты не проснешься. - Вопроса не отменяет. - Домой, куда же ещё. Тоша писал ночью, прощения просил, сказал, что ждёт утром. - И ты вот так поедешь потакать истерике? - Федь, я вчера херово поступил, его оставлять не надо было, — Миранчук говорит это, и Смолов слышит достаточно звонкие нотки оправданий в его голосе. Значит, сомневается. - Ой, брось, — нападающий идёт на кухню, чтобы налить себе привычный стакан воды. — Проспался уже, наверное, остыл. Ты же ему не мама, всё-таки. - Я брат. - И у тебя своя жизнь, — деловито заявляет Федя, присаживаясь на высокий стул. — У нас выходной, мы хотели посмотреть кино, заказать еды и не вылезать из койки сегодня. - Так говоришь, будто обидишься, если я на час отъеду. - Я — нет, — Смолов опускает голову, глядя на собственные боксеры. — А вот он — да. Лёша прыскает от смеха и стеснительно опускает голову с тихим «придурок», всё также стоя в дверном проёме. - Неужели я тебя не убедил? — игриво спрашивает Федя, оставляя стакан на столе, и спрыгивает на пол, чтобы подойти поближе. - Убедил, — Миранчук выдыхает своё согласие в губы Смолова, и они целуются, синхронно улыбаясь в поцелуй. *** Если бы Антон мог, он бы предпочёл не просыпаться вообще. Стопы немного саднят, во рту — пустыня, голова звенит сильнее, чем свисток арбитра, а ощущения в районе желудка вообще не сулят ничего хорошего. - Лёх? — тихо, но отчётливо зовёт Тоша, но достаточно быстро понимает, что приезд брата ему просто почудился во сне. Классно. Вчера ночью Антон так и отрубился на диване, не переодевшись, не поужинав, даже не удосужившись накрыться пледом. От неудобной позы мышцы неприятно ныли, добавляя к и без того «прекрасному» самочувствию жирных минусов. Как же бы он хотел, чтобы Лёша сейчас был тут. Принёс воды, пару пачек угля, тазик, довёл бы до душа, а потом стоял бы за шторкой, отпуская саркастичные комментарии. И вообще, просидел бы рядом весь день, подкалывая, но каждый час исправно проверяя состояние Антона. Парень кое-как уселся на диване, переборов адское головокружение, и уставился перед собой. В этот момент хорошо, наверное, было подумать о том, в кого превращали Тошу вечера, подобные вчерашнему. Но как бы там ни было, желудок футболиста был настроен на другие вещи, поэтому уже через пару секунд Антона безобразно скрючивало возле унитаза спазмами отравленного организма. Лёша не появился ни через час, ни через три, ни даже к вечеру. Тоша, если честно, заставлял себя думать, что он не ждёт. Обвинял себя во вчерашней агрессии, умирал от фортелей, которые выписывало его тело, абсолютно не считаясь с желаниями хозяина. Антон думал, что виноват во всём только он сам, но к вечеру, когда за окном потемнело, а в квартире стало по-настоящему некомфортно, в груди, подобно грибку, разрослась детская обида на брата. Тоша за этот день исправился, как мог: вызвал клининговую службу, привёл себя в порядок, выкинул к хренам остатки алкоголя, даже если в бутылках оставалось больше половины. Он даже сам запарился приготовлением ужина (обед всё-таки заказал в ресторане), и он правда ждал Лёшу домой. Брат должен был приехать. Но старший не ехал. На звонки не отвечал. В сеть не заходил. И сейчас, глядя на дурацкие макароны по-флотски — всё, на что он смог сподобиться в кулинарном плане — Антон был близок к тому, чтобы расстроенно прикусить губу и пустить несколько слезинок. Это раздражало. Тоша уже не понимал, чего в нём больше — ревности Лёши к Феде или Феди к Лёше, больше чувств к Смолову или любви к брату. В голове всё путалось, но по итогу Миранчук очень чётко осознавал — он просто хотел, чтобы его близнец сейчас приехал домой. Один. Он был слишком нужен Антону в нынешнем состоянии.