Те, кто вернется

Развоплощение оказалось чудовищно болезненным. В первый момент он даже не поверил, что такое произошло. С ним. Обломок клинка рассек плоть майа вместе с доспехом, разъединив Кольцо и его владельца, порвав связь Саурона с его Силой. Миг оглушения, когда сердце замерло, когда мир вокруг виделся предельно ярким и четким: горы трупов у подножия огненной горы, орки, элдар, люди, все вперемешку, черное, зеленое, стальное. Бурая от крови трава, серо-черное от дыхания Ородруина небо, где в разрывах клубов дыма и пепла мелькает ослепительно лазурное небо, которого Владыка Мордора не видел уже многие годы. Жалел ли он об этом? Кто знает? А когда оцепенение кончилось, пришла боль, много большая, чем возможна боль плоти, - что плоть для майа? Но сила... Её нити рвались подобно нервам - один за другим, а сознание, фэа, подобно сходящей горной лавине, устремилось куда-то вниз. Мир вокруг сливался сначала в причудливые, гротескные фигуры, потом в серо-черно-пурпурные пятна, потом в единое багрово-алое месиво, словно он вздумал утопиться в бурлящей лаве Ородруина. К тому же, с каждым мгновением становилось все жарче и жарче. Пожалуй, живое существо уже обуглилось бы здесь? Это ядро Арды? Саурон попытался вспомнить Амбарканту, но ничто подходящее в памяти не всплыло. Может его оглушили в бою и сбросили в Ородруин? А что, такое возможно. Но тогда все представления майа о глубине родного вулкана оказывались ошибочными.... Спустя какое-то время, или расстояние, оба вместе или что-то одно, падение остановилось. Саурон с удивлением опознал себя в форме Гортхаура, но с неудовольствием отметил отсутствие кольца. И пальца. Майа брел по бедра в бурлящей лаве, что позволяло сделать вывод, что в этом странном месте не действуют обычные законы мироустройства. А с еще большим удивлением Гортхаур обнаружил, что он здесь не один. Чужие души, он отчетливо чуял их, темные, черные, горящие углями, мерцающие багровым пламенем или исходящие бурым дымом, они возникали то тут, то там, и, казалось, местное пламя не причиняет им никакого вреда. - Где я? - произнес майа, осматриваясь и ни к кому, по сути, не обращаясь, скорее, пытаясь узнать, есть ли у него голос. Голос был, и звучал он соответственно форме, уверенный, не смотря на внутреннее смятение, бархатисто-низкий, одновременно вкрадчивый и властный. - В аду. - Донесся неожиданный ответ откуда-то слева. Гортхаур посмотрел в ту сторону и увидел человека - или не человека - в странном одеянии. Многослойные одежды, высокий, кажущийся неудобным головной убор. Память Гортхаура ни с кем ему не изменяла, и майа мог точно сказать, что никогда не слышал про ад. - В аду? Похоже на нутро вулкана.... - Почему бы и нет? Ведь и то и другое находятся под землей? Почему бы тогда вулкану не вести в ад? - В лаве хорошо лишь огненным валараукар, но ты не похож на них... - прищуренный взгляд. Он ведь и в самом деле не мог быть человеком. Майа? Впрочем, и относительно себя Гортхауэр сейчас до конца не был уверен. В какой он форме. Жар вулкана столь велик, что вполне может развоплотить даже младшего айну. Выходит, сейчас он - фэа? Это объяснило бы зримое воплощение, по которому выходило, что облик Гортхауэра это его истинный облик. Не Артано и не Саурона, а Аннатара и Зигура он никогда и не считал чем-то иным, кроме временных личин. И он может вновь принимать его, сбрасывая опостылевшую, уродливую черную броню Саурона. - Огненным духам - Хи-но-Каи? - слегка наклонил голову незнакомец, - Некоторые из них, несомненно, рождаются здесь, а потом приходят в мир живых. И они тоже пойдут за мной, как и все ёкаи … Демоны! - темные глаза сверкнули азартом. Одержимостью. Гортхауру уже доводилось видеть подобное выражение... - Последуют за мной, когда низвергнутый и вновь восставший, возрожденный, я вернусь в мир после тысячи лет ожидания! - Низвергнутый? Туда, где не выживает плоть? Значит, ты не человек? - майа становилось интересно. - Выходит, это место сродни Чертогам, где души ожидают своего возвращения? - Владыка Мордора старался выбирать наиболее общие определения. Чертоги ожидания не предназначены для людей, те покидают мир и уходят своим Путем, собеседник же говорит о том, что ожидает здесь тысячу лет, и что он поведет духов. Ожидает. За время своего служения у Аулэ, юный тогда еще майа Артано бывал в Чертогах Намо всего пару раз с поручениями наставника. И они совершенно не были похожи на это место. Выходит, Учитель Мелькор был прав, и Арда - лишь один из живых миров, и далеко не единственный. - Низвергнутый. - Кривой смешок, - Когда-то я был человеком, но я смогу перешагнуть через свою плоть, я стал большим, я обрел секрет бессмертия. - Безграничное выражение довольства. - Когда моя мать родит меня вновь, я стану большим, чем человек, и большим, чем демон. Не знаю, о каких Чертогах ты говоришь, незнакомец, но это и в самом деле пристанище душ. Место, где они страдают за то, что малодушные считают грехом. И выживают в адском пламени лишь сильнейшие. - Значит, ты мертв? - А я все же развоплощен. Печально, хотя смутная надежда еще теплилась где-то. И, похоже, не приходится ждать вечно милосердных валар, (Гортхаур с трудом удержался от плевка, да тот бы все равно испарился), у которых можно бы было выпросить прощения и вернуться в Арду. А этот низвергнутый утверждает, что знает секрет бессмертия. Это могло бы быть полезным. - А кто ты? – прервал размышления Гортхаура голос требовательный голос незнакомца. – Ты ведь тоже не человек. Ты – Аякаси? - Аякаси? – на сей раз собеседник не стал сам подбирать понятное сравнение. Но у него ведь как-то получалось прежде, хоть он и не знал, майа был в этом уверен, языков Арды. А значит и Гортхаур сможет, - это ведь в какой-то мере вызов, и не принять его мастеру чар было бы зазорно. Так что же получается… «Аякаси». Саурон покатал звуки на языке, стараясь впитать в себя, повторил одними губами, считывая форму, попытался представить. Да ведь это те же Валарауко. Только не огненные, а просто духи, демоны, обладающие разумом и огромной силой. - Пожалуй, меня можно так называть. – Признал, наконец, майа, спустя некоторую паузу. Впрочем, время тут не имело значения. - Когда-то, - он широко ухмыльнулся, и сделал несколько шагов вперед, - я был младшим… божеством. Помощником Кователя, но там я никогда бы не взглянул за горизонт, не вознесся бы выше облаков и не познал бы самым темных глубин моего мира. Однажды, пришел учитель, сказал «Я покажу тебе, Артано», - и подал мне руку, - «ты ведь хочешь?» И я взял его за руку и ответил «Да». С тех пор я знаю, что желания, свои или чужие – это самая великая сила в мире. Чужими можно управлять, и добиваться того, что нужно тебе, а свои - отточить, словно лезвие идеального клинка, который уже не сломается и всегда будет послушен твоей воле. – Гортхауэр говорил, говорил, как умел только он, завлекающе, играя интонацией, словно приглашая собеседника в танец, в котором поведет он, темный майа. Впрочем, Саурон прекрасно осознавал, что не открывает незнакомцу мировых тайн, все слова были прописной истиной, до которой, правда, каждому приходится доходить самому. - И Учитель показал мне Силу, Свободу, Власть. Мою Силу, от которой перехватывало дух, и которая повергала в трепет других, в моем клинке, в моем взгляде, в моем голосе, в моем горне. Мою свободу – свободу желать и получать желаемое. Мою власть над собой и над чужими умами, власть добиваться того, чего я хочу. Нашими врагами были сами боги, но я остался свободен. Я приходил к потомкам врагов своих, сеял смуту в их душах, называясь другом и Дарителем, и никто не видел правды. Всех вели только их желания. Я стер их с лица земли. К другому врагу я проник, притворившись, что сдаюсь в плен. О! Он был столь честолюбив и самоуверен! Мне не составило труда из узника превратиться в его советника. В тень за его плечом. Отвратить его и народ, которым он правил от ненавистных богов. Я строил храмы своему Учителю, и ему молились, отвернувшись от низвергнувших его. Я еще помню свежую кровь жертв, на своих руках, горячую плоть, еще бьющиеся сердца… - Икигимо…- собеседник, о котором Гортхаур ни на миг не забывал, словно вздрогнул на его последних словах, его кадык дернулся в пустом глотке.… И майа понял странно звучащее слово, «печень, извлекаемая из еще живой, невинной жертвы и дающая аякаси большую силу». Увидев и осознав, Саурон плотоядно улыбнулся, вспоминая, как это делается в его теперешнем, и, признаться, любимом обличии. В глубине души, оставаясь честным с самим собой, Гортхаур прекрасно осознавал, что сами по себе человеческие жертвы и кровавые приношения его никогда не волновали сами по себе. Это все было лишь средствами или признаками и его победы. Всякий раз, стоя над алтарем с обагренным кровью жертвенным ножом в руке, он упивался вовсе не распотрошенными трупами, удовольствие ему доставляло именно осознание того, что сейчас он управляет всей этой толпой, что стоит ему сказать, и они сделают, все, что угодно. И всего этого добился он сам, складывая нить с нитью, завязывая узелок за узелком, начиная с нуля, когда он явился в Нуменор презренным пленником Ар-Фаразона. - А потом я уничтожил их. Но, увы, нескольким крысам удалось сбежать. - Из-за них ты и умер? - Да. Это был бой. - Понимаю.… У меня тоже есть враг, который никак не может успокоиться. Один раз он уже помешал мне воскреснуть, и на тысячу лет я оказался заточенным здесь. Но сейчас он стар и дряхл, а его сын мертв, и никто более не помешает мне возродиться. И тогда я смогу жить как аякаси, пока не встречу противника, что будет сильнее. Но такого не будет? - От чего же? – неужели началось самое интересное? - Я сын хитрейшей и сильнейшей из аякаси, Хагоромэ Кицунэ. Я прожил жизнь человека, управляя владыкой страны, стоя тенью за его плечом. И я убивал демонов, будучи онмедзи. И совсем скоро моя мать вновь родит меня. Кицунэ нельзя убить навсегда, потому что она возвращается всякий раз, и с каждым новым перерождением становится сильнее. Я получу её силы, помноженные на силу онмедзи, и ни один аякаси, ни один демон не сможет сокрушить меня. И на сей раз нам никто не помешает. - Впечатляет, - Гортхауэр склонил голову к плечу. – В свое время я превращал людей в… аякаси…, - он чуть замешкался, вновь пробуя это слово на вкус, - но использовать их матерей, что бы возродить их в новой силе никогда не приходило мне в голову. Наверное, - он издал короткий смешок, - потому что у меня никогда не было матери. Что же. Этот вариант и в самом деле ему не подходит. Придется как-то искать выход отсюда самому, впрочем, возможно его Улаири, оставшиеся в Арде сумеют что-нибудь придумать. Майа не набирал в Кольценосцы дураков, среди них были способные, как в области Троп Душ, так и искушенные в обращении с плотью. - Тогда ты истинный аякаси, ибо кровная связь – одна из самых сильных в этом мире. - Одна из. Это правда. А если что-то пойдет не так? - Мы все предусмотрели. - Отсюда? Из … ада? Ты оставил своим соратникам подробные инструкции? На тысячу лет вперед? - В этом не возникло необходимости… - новый голос был уродливым, если можно так сказать о голосе. Одновременно низкий и шипящий, дребезжащий и какой-то ломаный. Заклинатель в майа содрогнулся от отвращения, но внешне Гортхауэр оставался невозмутимым. Правда, когда он увидел обладателя этого безобразия, в нем едва не содрогнулся уже не только заклинатель. Огромная бесформенная туша, из которой в беспорядке торчали измененные до невообразимости части тела и потроха, мало того, что они просто торчали, так еще и вываливались, с шипением и бульканьем исчезая в лаве. - Санмото… - Бесцветно сообщил первый собеседник. - Сэймэй-сама. – Отозвалась тварь.- Господин спрашивает, как вы сможете управлять вашим возрождением отсюда, ну так я помогаю ему в этом. - Но ведь ты – тоже здесь. - Не весь, господин. Вы говорили, что делали из людей аякаси, а я прошел этот путь сам, вот только сын врага Сэймэй-сама помешал мне, когда до завершения дела всей моей жизни мне оставалась рассказать последнюю сказку. Ну, так я отомстил ему, и Хагоромэ Кицунэ возродилась в теле его несчастной первой жены. И убила его. Так что нам теперь никто не помешает. А как мне это удается? Каждая часть моего тела – ёкай, и самые сильные из них остались в мире живых. И самый сильный из них – мой глаз. А еще есть рот и ухо… и они стараются сделать все, что бы мать Сэймэй-сама смогла родить его вновь, привести в мир лучшего, сильнейшего владыку. - Хитро. – Сдержано заключил Гортхауэр. Но его мысли были уже не здесь. Часть его, пусть не тела, но Силы, что куда важнее, осталась в Эндорэ, пусть и попала в руки врагам. Однако Исилдур сам не знает, что за игрушку пригрел у себя на груди. Майа точно был уверен, что кольцо цело, он бы почувствовал, вздумай враги уничтожить его, и вряд ли бы пережил удачную попытку даже здесь. Даши майар живут по законам отличным от тех, которым следуют души людей. А значит, остается только ждать, когда восстановятся связи, и его душа сможет вернуться.