Перегорело.

Я хочу почувствовать себя живой. Губы Сантаны так идеально смотрятся на моих. Я хочу почувствовать себя живой. Она снимает платье, и у меня перехватывает дыхание от ее красоты. Я тянусь за очередным мучительно страстным поцелуем. Я хочу почувствовать себя живой. Она накрывает рукой мою грудь и проводит языком дорожку от моей груди до низа живота, заставляя меня выгнуться навстречу. Когда она сладко стонет под моими руками я понимаю, что я все-таки жива. - Вы позвонили двум чокнутым бродвейским звездочкам и мне, а именно Курту Хаммелу, Рейчел Берри и Сантане Лопез. Сейчас нас нет, но вы знаете, что делать. Черт. Я затягиваюсь и бросаю трубку. Ее никогда нет. Сколько прошло? Месяц? Возможно, даже больше. Я перестала что-либо чувствовать как только сошла с поезда в Нью-Хейвене. Сейчас нас нет. Где ты сейчас, Сантана? Бегаешь по прослушиваниям или зажимаешь в углу какую-нибудь намалеванную дурочку? Готовишь ужин и не слышишь звонка или в одиночестве напиваешься в бруклинском баре, оплакивая ваши отношения с Бриттани? Думаешь ли ты обо мне? Хоть иногда? Я так хочу, чтобы ты думала. Сны каждую ночь мешают мне заснуть. Сны, в которых я снова с тобой, целую тебя и забываю о всех проблемах, чувствую себя живой и счастливой. В этих снах я всегда в своем старом белом сарафане, и ты вплетаешь в мои волосы цветы, и я там такая, какой должна быть. Какой я могла бы быть, если бы не жизнь. Ответишь ли ты мне? Или мы так и будем играть в прятки? Ты сдашься, моя девочка. Ты сдашься. Сигарета догорает, а вместе с ней медленно догораю я. Гудки убивают хуже никотина и безызвестности. - Ало? Земля уходит из под ног. Я слышу твой голос. - Сантана. - Куинн. Мы молчим. Я еле сдерживаю слезы, сжимая кружку с остывшим кофе так сильно, что она, кажется, вот-вот треснет. - Как там Йель? - Без тебя - никак. Ну вот, сказала. Искренность не мой конек, но Сантана поймет. Она резко выдыхает и я почти вижу, как она качает головой. - Мы не можем. - Но... - Не надо. Кружка летит на пол. Следом за ней зеркало, фотография нас с Сан в хоровой и фарфоровый ангел, которого мне подарил Пак. Я лежу на кровати и плачу так долго, как только могу, пока не кончаются слезы. В какой-то момент я просто отказываюсь сдаваться. Встаю с кровати, иду в душ. Крашусь, мою голову. Убираю с пола осколки, навожу порядок в одежде и в комнате. Восполняю пробелы в учебе. Через неделю я снова обрезаю уже отросшие волосы. Через две недели занимаю первое место на научной конференции. Через месяц я понимаю, что я вернулась к жизни. Научилась жить без нее. Перегорело. Когда Финн приглашает меня в Лайму, я с легкостью соглашаюсь. - Пак! Я бросаюсь в объятия парня. Удивительно, но я искренне рада его видеть. Мой любимый, вечно странствующий Пак. - Как ты, принцесса? - Отлично. Я не вру. - Пошли, нас заждались. Родные коридоры МакКинли пробуждают воспоминания, такие старые, будто уже и не мои. Как мы с Сантаной сидели на полу возле шкафчиков после тренировок и пили колу. Как мы разрисовывали стены в женском туалете издевательскими карикатурами на Рейчел. Вот здесь мы впервые решили вступить в хор. А на этой скамейке мы когда-то лежали, обсуждая будущее. - Ты идешь? Я отгоняю эти воспоминания подальше, напоминая себе, что уже перегорело. Ребята встречают нас с радостью и любовью, и я чувствую, как скучала по друзьям. - Каникулы! Хором кричат все, а я выискиваю глазами Сантану. Вижу ее и понимаю, что ни черта не перегорело. Все еще здесь, в сердце. Всегда будет здесь.