Soulmate Drabbles

Соулмейт AU, где вы и ваша родственная душа разделяете эмоциональную связь. Он чувствует это впервые, когда Какаши парит над ним, а Чидори пронзительно визжит в его ушах. Молния отбрасывает скользящие тени на заброшенную лабораторию, в которую он надеялся никогда больше не войти, и Киноэ закрывает глаза, хотя и не должен этого делать. Вспышка болезненного отчаяния, пронзающая его, не принадлежит ему. Глаза Киноэ за маской распахиваются, и ему требуются все его многолетние тренировки, чтобы не дёрнуться, не выдать себя. Достаточно сильно, чтобы похоронить удивление, даже когда оно поднимается, чтобы столкнуть его вниз, прежде чем оно полностью сформируется и будет ощущаться через связь. Не стоит рисковать, всегда говорит Данзо, но это… Это уже не просто теория, и Киноэ настолько ошеломлён осознанием, что даже не сопротивляется, когда Какаши ставит его на колени и связывает ему руки за спиной. — Я слышал, что агенты Корня способны полностью подавлять свои эмоции, — говорит он, даже когда его рука слегка толкает Киноэ вперёд. Сердце Киноэ колотится, сбивается с ритма, чего не случалось уже много лет. Он делает глубокий вдох, не поднимая головы, и отвечает: «Не только наши эмоции. У шиноби Корня нет ни имени, ни прошлого, ни будущего, ни родственной души. Мы существуем только для нашей миссии.» Он не позволяет себе ничего чувствовать, потому что если Какаши тоже это чувствует… (Глубоко внутри, погребённый под множеством слоев тьмы и приказов, и мы не шиноби Конохи, мы из Корня, что-то внутри него не принадлежит Киноэ. В самой его сердцевине находится одно маленькое семя, свернувшееся и ожидающее света, и, несмотря на всё, что Данзо сделал, чтобы изгнать его из него, это семя всё ещё называет себя Тензо.) После змей, после боя, после того, как Киноэ спасает жизнь человека, которого он должен убить, когда он парит над бессознательным телом Какаши с приготовленным кунаем, он просто… останавливается. Может быть, всё дело в этом семени. Может быть, это воспоминание о том, как Какаши освободил его руки и сказал ему: «Если ты не хочешь умирать, то будь благодарен, что ты жив». Может быть, дело в том, что Какаши никогда не переставал называть его другом, даже когда Киноэ изо всех сил пытался убить его. Может быть, просто может быть, это тот факт, что он может точно сказать, что Какаши видит кошмар, хотя выражение его лица не изменилось. Страх пронзает его так же, как молния Какаши, но достаточно, чтобы Киноэ был уверен, что это не его собственная молния, и он чувствует, как сожаление Какаши поднимается волной. «Я не смог защитить её», — сказал Какаши, и Киноэ задаётся вопросом, не снится ли ему сейчас Нохара Рин. У шиноби Корня нет ни имени, ни прошлого, ни будущего, ни родственной души. Мы существуем только для нашей миссии. Это всё, что он знал с детства. Он не может ослушаться приказа. Данзо хочет, чтобы глаз Какаши заменил его собственный, и Киноэ должен принести его к нему и убить Какаши, чтобы скрыть улики. Страх перерастает в ужасный, мучительный ужас, омытый горем, и Киноэ переводит дыхание. Он опускает кунай и впервые в жизни позволяет себе чувствовать. — Всё в порядке, — шепчет он, протягивая руку, и без маски Какаши его пальцы легко касаются кожи. Ещё одна пауза, и Киноэ… Нет. Тензо поднимает маску и небрежно бросает её в сторону. Он наклоняется, прижимается лбом ко лбу Какаши, и каким-то образом он может чувствовать больше, чем через простое нажатие пальцев. Больше кожи, больше присутствия, даже дрожащее прикосновение дыхания Какаши к его щеке. Он нежен и пробуждает в Тензо нечто такое, чего он никогда раньше не чувствовал. То, что он никогда не позволял себе чувствовать, но на этот раз вместо того, чтобы подавлять это, он принимает это, подпитывает эмоции через зарождающуюся связь в захваченный ядом разум Какаши. Утешение, покровительство, преданность, дружба и болезненная, горько-сладкая нежность, которую Тензо питает к этому смешному, непостижимому шиноби, сумевшему научить его всему, что стоит знать, за те несколько коротких раз, когда они встречались. Меня зовут Тензо, — говорит он себе, открывает глаза и смотрит на Какаши с такого близкого расстояния, что его лицо кажется бледной кожей, шрамом и лохматыми белыми волосами. — Я… я — шиноби Конохи, и у меня есть родственная душа. Это звучит слишком красиво, чтобы быть даже близко к истине, но это так. В этот момент решение предать Данзо приходит так же легко, как и его следующий вздох.