я буду скучать по тебе, когда ты уйдёшь.

Утро. Сколько раз Кит просыпался после того телефонного звонка? Паника в голосе Широ на другом конце линии, который пытался понять шум, крики. Сколько дней прошло с того момента, как Кит в последний раз просыпался рядом с Лэнсом? Когда он возвращался в тот момент, в котором все кричали, спорили, кровь хлынула в его голове, поэтому он не мог отчётливо слышать что-либо, здравый смысл резонировал с ненавистью, которая прошла между ними в последний раз, когда они говорили. Последний раз, когда они говорили… Утро было тут ни при чём. Это были недели. Три? Четыре? Кит сбился со счёта. Не то чтобы он на самом деле считал. Время не было концепцией, о которой он много думал, теперь, когда он был занят лишь пустотой, которую удерживали эти недели, мысли были только о парне, который лежит рядом с ним и тишине между ними. Лэнс не готов был ответить, когда Кит звал его, пытаясь исправить мост, который сгорел, сломался, рухнул. Лэнс изменился с момента их последнего разговора. Он потерял свою энергию, мотивацию. Теперь он был просто оболочкой своего прежнего "я". Просто руки, ноги и тело, которое проходило через рутину без улыбок, шуток, слов, которыми он мог поделиться с Китом, который видел лишь горе. Как бы Кит ни умолял его, Лэнс не улыбался и не шутил. Не было никаких разговоров, просто слова Маллета и опущенная голова парня, который с тех пор не видел его глаз. Сдержанность Лэнса была пыткой; пыткой для Кита, втиранием соли в его раны, напоминанием, что это всё была его вина. В конце концов, он был причиной этого. Он принёс боль, пустоту и тишину в жизнь парня, который когда-то был полон жизни, смеха и счастья. Своими словами Кит разрушил существо того мальчика, которого когда-то любил всей своей душой, всем своим сердцем. Кит был тем, кто вызвал страдания Лэнса. Кит был тем, кто уничтожил его. Внезапно Лэнс вскрикнул, без предупреждения начиная размахивать руками, сражаясь с одеялом, которое удерживало его на кровати. Ногти царапали кожу, когда он сражался за воздух. Ещё один кошмар. Ещё одно воспоминание. Кубинец медленно опустил руку на кровать. Адреналиновый шок прошёл так же быстро, как и пришёл. Он ждал, задыхаясь, стараясь перебороть шок, но не слёзы, которые лились с глаз. Красные и опухшие, были в тени, когда он смотрел на потолок. Туманный, бледно-белый потолок. Кит молча смотрел на него, сдерживая желание протянуть руку и обнять парня. Обхватить его руками, прижать к груди, самому прижаться подбородком к изгибу шеи и нежно прошептать: "Всё хорошо, ничего не происходило, я никогда не говорил подобного." "Я никогда не причиню тебе боль." Но Кит не может обнять его, не может поцеловать или утешить. Он знал, что даже если попытается, то его просто проигнорируют, с дрожью отвергнут; как будто простая мысль о том, что Кит прикасается к тому, кого любит, отталкивает. Кит вздохнул. Его взгляд тоже был направлен на бледно-белый потолок в надежде увидеть нечто большее, чем просто слои краски. Если бы это было обычное утро, Лэнс встал бы с кровати задолго до того, как проснется Кит. Он принял бы душ, сделал бы свои маски для красоты, хотя Кит всегда говорил, что ему это не нужно. Но несмотря на мнение Кита, для Лэнса была обязательной эта рутина. Иногда он готовил завтрак или бегал в кафе через дорогу, чтобы забрать свежую выпечку. Но несмотря ни на что, он всегда возвращался в постель и прижимался к Киту в течение нескольких минут, перед тем как срабатывал второй будильник. Но это утро было не обычным. Давненько такого не было. На самом деле оно было не обычным с тех пор… Ну, с тех пор, как они последний раз говорили. Лэнс вздохнул, используя тыльную сторону ладони, чтобы тихо вытереть дорожки слёз, протирая и глаза, дабы не дать остальным слезам скатиться по его лицу. Парень снова закрыл глаза. Ещё один вздох, прежде чем Лэнс скинул с себя одеяло и заставил себя сесть, не взглянув на то место, где всё ещё лежал Кит. Кит не спал некоторое время. Сложив руки на груди, он задавался вопросом, а заснул ли он вообще? Но это не имело значения в любом случае. Это были просто мысли, быстро исчезнувшие, как только Маллет повернулся к Лэнсу. Он по-прежнему сидел на кровати, свесив ноги через край, весь дрожа от холодного утреннего воздуха, который наполнял комнату, несмотря на лучи солнца, пробивающиеся через жалюзи. Он бросил взгляд, который, как знал Кит, означает что Лэнс проклинает существование солнца. Тысяча вопросов, все задают один и тот же. Почему? Кит знал, что он предпочёл бы завернуться в одеяло и заснуть. А ещё лучше, не проснуться вообще, или, может, проснуться и понять, что их ссора это всего лишь сон, а это на самом деле обычное утро. Кит бы всё ещё спал, или он бы затащил Лэнса к себе обратно в тёплую постель и прошептал "Ещё пять минут." Но это было не обычное утро. Его не было с тех пор, как они последний раз говорили. Это утро было другим, наполненное тишиной и пустотой, которое требовало, чтобы Лэнс встал с кровати, только для того, чтобы остановить других от вторжения и требования, чтобы он разобрался в себе. Они регулярно приходили, принося еду для Лэнса, который отказался уезжать, и Кита, который не мог уехать. Оба из них застряли, занимая одно и то же пространство. Что-то будет в конечном итоге. Кит хватался за надежду, что что-то случится. Кит уставился на ослабевающие плечи бойфренда, гибкое и хилое тело, на бледность бронзовой кожи, которая потеряла своё сияние, теперь оно сальное и несовершенное, которое Лэнс сам себе дал от отсутствия ухода. Лэнс выглядел болезненно. Он расслабился, позволяя себе не держать форму, сутулиться на краю кровати, обвив себя руками. Его тонкое, худое тело можно было легко увидеть через материал майки Кита. Той, которую Лэнс требовал отдать несколько лет назад, когда они только начинали встречаться. Он считал это ритуалом, каждый день надевать эту футболку перед сном, позволяя Киту носить её только тогда, когда его запах выветрится. Это было очень мило, что-то из разряда того, когда девушка надевает толстовку своего парня. Подтверждение их отношений и близости, которые они разделяют. Кит не мог сказать "нет". Но теперь, глядя на толстовку с принтом группы «My Chemical Romance», которая обтянула Лэнса, Кит чувствовал лишь меланхоличную грусть, которую он не мог снять со своего тяжелого сердца, боль, как будто кто-то безжалостно сжал его. "Лэнс-" Лэнс медленно встал, поворачивая голову к кровати. Его глаза мельком прошлись по Киту, и, кажется, в них даже промелькнула некая искра… Но в мгновение ока она исчезла, сменившись унылой пустотой депрессии. Отчаяние на лице Лэнса чуть не разбило сердце Кита, слова застряли в его горле, он не мог произнести тысячу извинений, не умолкая, в надежде на то, что Лэнс услышит его. И момент был упущен. Лэнс повернулся к Киту спиной, начиная снимать украденную майку. Он снял её и кинул в корзину, где уже была другая одежда. Лэнс больше не беспокоился о работе по дому, оставляя это своим друзьям, которые приходили навещать его. Кит наблюдал за ним, наблюдал, как он намеренно прикрывает свою спину, входя в ванную комнату и закрывая дверь с оглушительным щелчком. Кит поднялся сам. Он уже был одет, просто лежал на кровати, на самом деле не засыпая. Он, казалось, делал это очень часто. Кит обычно бездельничал и дремал, когда мог, но сейчас изо всех сил старался закрыть глаза и погрузиться в сладкое забвение. В их доме стало холодно и неуютно. Когда Кит закрывал глаза, его разум был полон ужасных воспоминаний, о которых он не хотел думать. Моменты, которые он хотел бы никогда не видеть и надеялся больше не увидеть… Кит оставил Лэнса в душе, направляясь вниз в большую гостиную их дома. Когда-то он был наполнен множеством счастливых воспоминаний, но сейчас он был холоден и неумолим, как пустой взгляд Лэнса, который поймал Кит. Пока Маллет стоял там, вслушиваясь в блюз, его разум возвращался к мирным воспоминаниям, теперь же столь ценным для него, ценнее даже воздуха, которым он дышит. Он видит себя на диване, Лэнс прижимается к нему, игриво берёт свой мобильный, так что внимание теперь на нём, а не на учёбе или ютубе, или на чём там было внимание Кита. Кит взглянул на кухню, на радио, которое играло утренние песни. Он танцевал там медленный танец с Лэнсом, когда-то в более счастливое время, подпитываемый вином и любовью. Кит посмотрел на сад, на огород, в котором работал Лэнс в те дни, когда у него было время на себя, на курятник, который он купил чтобы внести немного его детства в новый дом с Китом, когда они начали новую главу в своей жизни. Так много прекрасных, болезненных воспоминаний. Маллет уселся на диван, прислушиваясь к тишине пустой гостиной. Если кто-то взглянет, то не поймёт, что что-то изменилось. Всё было как всегда: кулинарные журналы всё ещё были разбросаны по журнальному столику, тапочки Лэнса у подножия дивана, где он снимал их во время просмотра телевизора. Пульт он прятал под подушки, когда хотел посмотреть один или какой-то канал, или какой-то фильм. Кухня безупречна, потому что Лэнс держал её нетронутой. Теперь задача оставалась за Ханком, который ежедневно приходил готовить обед или ужин, или даже и то и другое. Всё было так, как было. Единственным отличием были фотографии на полке. В порыве ярости Лэнс поставил их всех лицевой стороной вниз, поэтому Кит больше не мог их видеть. У него не хватило смелости поставить их обратно, не тогда, когда Лэнс не мог даже взглянуть на счастье, запечатлённое в этих снимках. Несмотря на нежелание своего парня, Кит встал с дивана. Он протянул ладонь, поднимая лёгкую дубовую раму, лежащую на полке, замечая на ней тонкий слой пыли, как свидетельство времени, прошедшего после гнева Лэнса. Фотография. Это всё, что потребовалось чтобы слёзы разорвали плотину сдержанности Кита. Он крепко сжал в руках прочную деревянную раму, случайно замечая собственное отражение в быстром блеске тонкого стекла. Кит посмотрел мимо своего заплаканного отражения и уставился на лицо Лэнса, застигнутое в момент совершенства, любовно прижатое к его собственному лицу на фотографии, запечатлевшей счастье мгновения, столь драгоценного и хрупкого… Кит смотрел на обручальное кольцо, которое блестело в свете солнца, в тот прекрасный летний день три месяца назад, когда они были в походе, лениво лежа в лодке, с накинутым на их тела полотенцем, после оргазма. Кит небрежно спросил, не хотят ли они пойти за мороженым. Следующие мгновения были наполнены смехом и поцелуями, которые оставляли после себя румянец и такую сильную влюбленность, что Лэнс забыл одеться, перед тем как подняться и кричать своим друзьям на берегу. В кольце не было ничего особенного, ни семейной реликвии, ни драгоценного камня из глубин океана. Просто белый сапфир с небольшой серебряной полосой. Это простота, преданность любви Кита. Просто и навсегда. Но они потеряли их навсегда. Они были украдены у них с резкими словами и горьким неприятием, что вызвало у них ажиотаж и слепоту, когда мир пронесся мимо них в дымке. Затем наступила неминуемая остановка. И когда мир перестал вращаться, они перестали быть вместе. Не важно, насколько гостиная, кухня и дом выглядели одинаково, на деле всё изменилось. Кит больше не выходил из дома. Лэнс иногда выходил на улицу, но это был редкий случай, если это вообще случалось. Всё, чего хотела пара, обычно приносили другие. Ханк приносил еду через день, Аллура останавливалась так часто, как могла, если не была занята на работе и Пидж всегда заходила после каждой лекции в университете. С ними приходили Широ и Мэтт, самые старшие из них ездили на работу и обратно. Коран приезжал чуть реже, чем все остальные, так как был занят работой в больнице. Но непременно все приходили к ним домой в пятницу вечером. Лэнс и Ханк готовили большой обед вместе, а потом все сидели и болтали, или смотрели телевизор, или просто составляли друг другу компанию, вдыхая жизнь обратно в дом, который был холоден, тосклив и неприветлив. Они притворялись, что мир был не таким уж и холодным, несмотря на то, что Лэнс никак не хотел признавать Кита. Внезапно сверху раздался голос Лэнса. "Маллет, можешь принести мне полотенце?" Голова Кита захлопнулась под звук голоса Лэнса, взывающего к нему, сердце началось биться в груди быстрее, при осознании случившегося. Его тело напряглось, двигалось в порыве конечностей, поднимаясь по лестнице и делая два шага за раз, чтобы как можно быстрее сократить расстояние между ними. Он не слышал плеск воды из душа, или просто звук труб в стенах, истощающих воду. Тем не менее, когда Кит подходил к двери, его шаги начинали колебаться, какая-то невидимая сила удерживала его руку на месте. Лэнс действительно звал его? Или это всё ещё разум Кита мучал его, заставляя его думать, что Лэнс всё ещё нуждается в нём, всё ещё держался за что-то, несмотря на расстояние между их сердцами? Или это была ошибка со стороны Лэнса. Он был так погружен в свои мысли, что он верил, что всё было нормально, снова. Взывая почти интуитивно в тот момент, когда он потерялся в воспоминаниях, мыслях, или других вещах, не успевая вовремя сломать эти слова о помощи. Медленно, Кит положил руку на дерево и толкнул осторожно, задерживая дыхание, как только дверь распахнулась. Лэнс стоял рядом с душем, нижняя его часть была спрятана под полотенцем. Его кожа, окрашенная в красный цвет, оставалась такой, ибо вода в душе была слишком горячей. Пар собрался в комнате, скатываясь с его тела словно дымка. Лужи были по всей комнате, некоторые из которых Лэнс уже пытался вытереть ковриком для ванной… Кубинец трепал свои мокрые волосы, тихо смотрел в зеркало, ловя проблеск самого себя, прежде чем туман вдохнул холодную поверхность и зеркало запотело. Если бы это был обычный день, Кит подошёл бы к своему жениху, обхватил руками и прошептал дразнящие слова ему на ухо, только чтобы посмотреть как нежный румянец ползёт по слегка веснушчатым щекам парня. Он бы поцеловал его прежде, чем Лэнс смог бы его отругать, возможно, позволил бы его рукам бродить по теплой коже, залезть пальцами под полотенце, чтобы почувствовать, как они теряют себя в тот момент… Кит подошел поближе, молча наблюдая, как парень отодвинул волосы от того места, где они выросли. Рана, которая лежала как татуировка между шеей и телом, теперь была просто бледным шрамом. Постоянное напоминание о вине Лэнса и вечном сожалении Кита. Глаза Лэнса остановились на несовершенстве зеркала, глядя в прошлое, на Кита. Его брови вмиг нахмурились, а рот плевался ядовитыми словами. "Чертов ублюдок." Кит не мог не смотреть, его грудь болела, болезненно сжимаясь, когда он бросил глаза на спину кубинца. Было больше шрамов, покрывающих его кожу, более слабых от мелких порезов разбитого стекла, полностью заживших, но все еще очевидных с первого взгляда. Забыв на мгновение, что расстояние должно было остаться, тишина тоже, Кит сделал шаг вперед, протянув руку к плечу парня в жесте сочувствия. "Лэнс-" но перед тем, как Кит прикоснулся к нему, кубинец развернулся. Кит отстранился от неожиданности, отступив назад, когда понял, что он пытался сделать. Тот же самый обнадеживающий взгляд сиял в глазах Лэнса, но опять же, он исчез, прежде чем Кит успел понять, почему он был там... Лэнс прошел мимо Кита и вернулся в спальню, игнорируя его, как будто его там не было. Кит просто смотрел. В последнее время он часто так делает. Наблюдает. Ожидает. Лэнс стоял в спальне, делая вещи полностью на автомате. Он перешел в гардеробную, игнорируя все свои аккуратно выглаженные рубашки и брюки, разбросанные так, как Кит никогда не понимал и, вероятно, не понял бы. Вместо того, чтобы схватить одну из своих рубашек, Лэнс обошел полки, пока не вытащил ту, которая не принадлежала ему. Это принадлежало Киту, одна из тех полосатых рубашек, которые он носил в ленивые дни, игнорируя боль, брызги с одной стороны, когда они перекрасили гостиную из кремового в красивый бледно-синий, чтобы им не пришлось покупать новый диван. Это было желание Лэнса, но Кит не возражал против перемен. Он сделал свой дом роднее и живее. Они сделали это вместе, брызгая друг на друга краской, занимая вдвое больше времени, чтобы закончить комнату. Аллура помогала им, чтобы закончить ремонт вовремя к лету, когда друзья постоянно вторгались на вечеринки и ночевки, выпивая, смотря телевизор, как будто они снова были детьми, и все было прекрасно… Лэнс закончил натягивать рубашку, сражаясь с собственными конечностями, во время движения, скрывая шрамы и тонкие слои кожи под черным материалом. Он закончил одеваться и вышел из комнаты, а Кит следовал за ним. Они были внизу, не разговаривая между собой, Лэнс ушёл, чтобы развесить белье из сушилок. Кит вернулся на диван, бормоча спасибо, когда Лэнс колебался, чтобы позволить ему пройти. Лэнс проигнорировал его. Тишина была их спутницей. Сильное сожаление, удушающее, как злобность аргументов, сердитые голоса и темные взгляды. Но Кит предпочел бы, чтобы они снова заговорили, если бы это заставило Лэнса посмотреть в его сторону, хотя бы на мгновение. Лэнс тоже не выдержал тишины. Он был на кухне, пытаясь сделать себе теплый напиток и немного еды. Радио, возможно, было включено через мышечную память, или это потому, что Лэнс тоже ненавидит тишину. Но он не сломается первым. Он слишком упрямый человек. Они оба упрямые, но Кит знает, что если он сломается первым и пойдет... все, что было, исчезнет. Лэнс не подпевает песне по радио, даже если она одна из его любимых. Кит знает. Он купил для этого компакт-диск, убедился, что любимые песни Лэнса были в каждом плейлисте, когда они ездили в путешествия на машине, просто катались до пляжей и пустых парковок для объятий, поцелуев и рук. Больше никаких объятий. Больше никаких поцелуев. Нет больше рук, нет слов, нет ничего. Просто пустота двух, занимающих одно и то же пространство, огибая друг друга, как будто они танцуют над растяжками. Лэнс не подпевает и не танцует. Теперь он почти не готовит. Больше никаких блинов или полных английских завтраков, никаких супов или багетов. Просто чашка горячего кофе и почта. Он сидит за столом, а Кит занимает место напротив него, лишь бы на мгновение сделать вид, что все нормально. Но Лэнс так не думает. Не понимает, что его тело все еще двигается. Двигается, когда он делает себе еще один напиток, выбрасывает листовки, брошюры, нежелательную почту. Он голоден, а Кит следит за тем, как кубинец открывает почти пустой холодильник. Есть торт, кто-то принес его вчера. Теперь это импровизированный завтрак, разогретый в духовке, а Лэнс забирает мороженое. Это вредно для здоровья, но он ест, и Кит никогда не будет жаловаться на это. Никогда. Именно тогда, когда Лэнс перемешивает кофе в чашках, он забывает. Забывает обо всем и начинает гудеть, его нога стучит устойчиво по полу, громкий удар, такой же громкий и мощный, как сердцебиение Кита, который смотрит со слезами на глазах. Только когда Лэнс забыл обо всем, он вернулся к тому, каким был раньше. Он снова выглядел живым. Он выглядел почти счастливым, когда его разум отключился, и он успокоился в мирной кулинарии или уборке, или слушал радио на полную мощность, просто чтобы разозлить любопытного соседа... Кит мог почти обмануть себя, думая, что все нормально. И, может быть, он мог бы позвать парня, который напевал на радио, чтобы спросить его, как долго будет завтрак, и будет ли у него достаточно времени, чтобы принять душ. Или Кит мог включить телевизор и устроиться на диване, чтобы смотреть случайный боевик, с Лэнсом, и тот бы ворчал на него, потому что радио было ещё включено и Лэнс ненавидел, когда был еще один шум, и он не мог сосредоточиться. Кит почувствовал, что его грудь напряглась, когда Лэнс вернулся к столу, принеся с собой две чашки кофе, поставив одну перед Маллетом и одну для себя, молочно-белую по сравнению с черным кофе Кита. По крайней мере, Лэнс не полностью игнорировал его существование. Потом раздался звуковой сигнал духовки и Лэнс схватил торт, бросил его на тарелку и присел. Он посмотрел на вторую чашку напротив себя, широко раскрыв глаза. Ему потребовалась всего минута, чтобы понять, что он действительно это сделал, Кит знал, что не стоит трогать его. Эта ошибка случается слишком часто, и он знал, что произойдет, если он попытается скрыть сочувствие, когда Лэнс протягивает руку, дрожащими пальцами, хватая кофе Кита в его любимой кружке. В какой-то момент он замешкался, прижимая губы к краю кружки Кита, его глаза замерцали. Затем он откинул голову назад и осушил кружку на одном дыхании, обжигая рот, горло и губы, плохо сдержанное рыдание прорывалось. "Лэнс, прости" - мягко сказал Кит, но, как всегда, его проигнорировали. Он держал взгляд в стороне, ел пищу в тишине, разговор был только между вилкой и тарелкой, когда они звякнули и постучали. Лэнс не чувствовал вкуса, его язык был слишком сожжен, но так было легче есть. Кит надеялся, что он не выбросит это из тела, он будет держать это в себе, он позволит своему телу взять сахар, взять энергию из пищи и питать свое тело в течение еще одного дня. Кит скучал по тому, как все было раньше. Он скучал по разговорам и шуточным боям. Он пропустил связь между ними. Он скучал по прикосновениям, объятиями, прижиманием Лэнса к себе, даже если сейчас он в досягаемости пальцев. Кит пропустил то, как он брал Лэнса на руки после жаркого спора и прижимал кубинца к груди, пока он продолжал разглагольствовать о глупых вещах, которые ничего не значили для обоих. Он пропустил тот момент, когда Лэнс, наконец, успокаивался и обнимал своего парня; милый способ, которым он обнимал его, зарываясь руками в маллет, который всегда был предметом разговора, приглушенные оскорбления, прошептанные ему в грудь перед подъемом головы и нежный поцелуй, который означал, что любой аргумент, который заставил их кричать, иссяк, и они помирились. Кит скучал по милым признаниям, которые следовали бы за доказательствами любви, которые Лэнс давал бы, будь то страстный поцелуй, или позже танец тел и сердец в общей постели. Кит скучал по флирту с парнем, по близости, которую они разделяли, по тому, как Лэнс вилял бедрами только для него... Он пропустил жаркие ночи, которые они провели в простынях и сонное, спокойное утро, которое следовало на следующий день. Иногда они просыпались в спешке, или дни, когда они вдвоем просто лежали в постели, потому что Кит был слишком своенравным и слишком соблазнительным. Он пропустил позднюю встречу с Лэнсом на работе, когда он все еще был в студии, убирался после уроков или тренировался сам в шортах и кроп-топе, который всегда раздражал Кита. Его импровизированные визиты были тем, что подтолкнуло Лэнса к кушетке в его офисе, но это было не всегда, когда они “догоняли” упущенное после долгого дня. Иногда они бросали машину и шли домой, проделывая длинный путь через парк, только чтобы они могли поговорить об этом, о том, о чем угодно, не мешая работе по дому. Если не прогулка, то Кит пропускал поворот до дома, когда Лэнс разглагольствовал о грубых родителях, которые не совсем поняли, или когда он болтал о детях, которые, наконец, послушали его, или о новой песне, которую он услышал по радио и что ему просто нужно было схореографировать танец. Он скучал по человеку, любящему дочь Аллуры, как будто она была его собственной, по человеку, который давал свой любовный совет Корану и бесконечно шутил с Ханком и Пидж. Он на самом деле пропустил, наблюдая, как его идиотский парень падает в обморок над Аллурой. Кит все пропустил, но больше всего он скучал по Лэнсу. Блеск в его глазах, когда он видел человека, наблюдающего за ним, не осознавая этого. С непринужденной улыбкой он будет помогать, когда у него стресс, просто благодаря за то, что улыбка дается только для него. Проворные пальцы человека, которые Кит будет переплетать между своими более грубыми. Ноги парня, которые кружились вокруг Кита, пока они целовались. То, как они соединялись за спиной Кита, когда Кит поднимал кубинца, прижимая его к стене, чтобы подтолкнуть их ближе. Неописуемое стремление, которое они разделяют. Стать ближе, стать единым целым. Лэнс. Он скучал по Лэнсу. Но как бы он ни скучал по Лэнсу, это ничего не изменит. "Лэнс, детка, пожалуйста, посмотри на меня. Лэнс..." сказал внезапно Кит. Желания внутри него слишком много, чтобы игнорировать. Лэнс вздрогнул от звука чужого голоса, но не поднял глаз. "Лэнс, пожалуйста." Но Лэнс не смотрел на Кита. Никогда больше. Потому что неважно, как сильно Кит скучал по Лэнсу, или Лэнс скучал по Киту, несмотря на его гнев, его вину, его сожаление. Лэнс больше никогда не посмотрит на Кита. Потому что Кит мертв.