Пока мы люди

Мира сидела тихо, боясь шелохнуться. Липкие, черные щупальца страха плотно обхватили горло девочки, едва давая сделать вдох. Ужас. Чувство, которое проникает в голову, вынуждая трястись в припадке, обливаться холодным потом и не дышать. Эта ночь, заставляющая всех детей забиваться в углы домов, прятаться по шкафам или с головой накрываться ветхими одеялами, снова настала. А казалось, будто она была только несколько дней назад, а не год. Неужели Мира уже прожила целый год с прошлого раза? До полночи оставались считаные секунды. Девочка зажмурила глаза и затаила дыхание. Тонкие пальцы вцепились в коленки, до боли впились в кожу ногти. Мать и отец сидели рядом на потрепанном диване, делая вид, что сегодня такой же обычный вечер, как и прошлые. Мама спокойно вышивала крестиком очередную картину, и только подрагивающие пальцы выдавали ее напряжение. Отец уже давно застыл на второй странице газеты и, кажется, смотрел вообще сквозь нее, лишь изредка пробегая глазами по одной и той же строчке. Напечатанные слова для него сегодня так и не смогли обрести смысл. На экране беззвучно открывал рот белозубый ведущий. Мире не нужно было слышать, что тот говорит, она знала это наизусть. Сейчас речь шла о том, как рады должны быть дети, которые выиграют сегодня Золотой билет. Лотерея. Но не простая. Эта разыгрывает жизнь. Тех, кому выпадал Золотой билет, забирали в Обитель — резиденцию правительства. Детям обещали безбедную, счастливую жизнь в знак благодарности за тяжкий труд их родителей. Семья же за это получала определенные суммы, которые давали возможность больше не гнуть спины на заводах и полях. Так звучала официальная версия. Только дети, уезжающие в Обитель, больше оттуда не возвращались. Целый год по новостным каналам крутили довольные лица «Золотых» ребят, а потом появлялись уже новые «Золотые», старых победителей же будто и не существовало. Стрелка громко стукнула двенадцать. Звук на телевизоре включился автоматически. Мира еще сильнее сжалась в комок. Плохое предчувствие не покидало ее сегодня весь день. Ведь совсем не хочется стать без вести пропавшей в свои четырнадцать лет. Три имени. Три «Золотых» имени сейчас будут произнесены. Первый парень пятнадцати лет даже не остался в памяти. Все равно через год его уже не будет в живых. Вторая — шестнадцатилетняя девушка. И третья… Мира с воплем отчаяния вскочила с дивана и бросилась к телевизору. Со всей силы нанесла удар кулаком по пластиковому корпусу, но от удара появилась лишь едва заметная трещина.  — Это не могу быть я! — вопль перерос в рык, а потом в глухие рыдания. Девочка бессильно упала на ворсистый ковер и, подтянув ноги к груди, осталась лежать. Мама поджала дрожащие губы, на минуту бессильно взглянула на отца и, получив в ответ лишь тяжелый вздох, поднялась с дивана. Она заправила выбившуюся прядь за ухо и приблизилась к дочери. Мире казалось, что миновали часы, когда мягкая мамина рука коснулась ее головы. Ладонь, пахнущая специями, нежно прошлась по светлым длинным волосам с розовыми, только недавно окрашенными прядками. Мире нравилось выделяться из толпы, но не сегодня. Как бы она хотела отдать все, чтобы стать сейчас серой и незаметной и не быть выбранной для Обители.  — Поднимайся, Мира, — голос мамы дрожал, хотя она тщательно пыталась скрыть это.  — Они ведь пропадают, — прошептала девочка, когда никто не ожидал, что она заговорит. — Скорее всего, даже умирают. Почему никто до сих пор не восстал против этого? Отец недовольно кашлянул, но Мира не обратила на него внимания. И снова задала вопрос.  — Никто не пропадает, детка. Они просто живут в Обители. Присылают сюда письма, разговаривают по телефону. — Мира всегда умела раскусывать родительскую ложь. И в этот раз мама врала. Отец наконец-то отложил газеты в сторону и подошел к телевизору, рассматривая трещину.  — Мы копили на него несколько лет. Чтобы ты могла смотреть детские программы. И что теперь? Трещина! — мужчина сжал руки в кулаки. Ему было тяжело осознавать, что единственная дочь через несколько дней навсегда исчезнет из его жизни. И он не знал, на ком можно сорвать весь тот гнев, то негодование от несправедливости, навалившейся на его семью. Мира поднялась и с болью взглянула в глаза отца, она не понимала, почему он не обнимает ее, почему не пытается успокоить и предложить решение, ведь они всегда были так близки. Мира знала, что родители любят ее, вот только такой реакции девушка никак не ожидала. И Мира сделала то, что творят все подростки в ее возрасте — нагрубила.  — Ну, ничего, — презрительно произнесла она дрожащим голосом. — На деньги, за которые вы меня продаете, купите себе новый телевизор. А может, и новую дочь! Если бы девушка могла уйти в свою комнату, хлопнув дверью, она бы так и поступила, вот только единственной комнатой в доме была гостиная, в которой они и находились. Именно поэтому Мира схватила куртку и как была в тапочках, выбежала прочь из дома.  — Мира! — донесся ей вслед окрик матери, но девочке было все равно. Какой смысл оставаться с теми людьми, которые буквально продают ее за деньги? Это только через час Мира поймет, что ошиблась с выводами. А сейчас она бежала сломя голову между одноэтажными домиками, громко шлепая тапочками. Галька, которой были усыпаны дорожки, с каждым шагом хрустела, всем выдавая местоположение Миры. Одиночные фонари света производили мало, но девочке чудом удавалось не споткнуться. Девушка почти добралась до ворот, ведущих из ее поселка в центр города, как ее ослепил свет карманного фонаря.  — Вы нарушили комендантский час! Мира негромко чертыхнулась и резво свернула в ближайшие кусты. Если повезет, и ее не поймают — останется безнаказанной. Ветки с силой хлестали кожу, но девочка упрямо прорывалась вперед. Через несколько метров она упала на живот и, не боясь испачкать одежду, поползла по-пластунски. Волосы собирали с земли веточки и грязь, но Мире было сейчас все равно. Она хотела уйти от погони и остаться наконец-то один на один со своим горем. Луч от фонаря метался над кустами и все никак не мог засечь девчонку. Мира ехидно улыбнулась. Пусть побегают за ней. Просто так она не дастся. Девушка еще немного проползла до ближайшего дома, завернула за угол, где ее уже не мог видеть надзиратель, и припустила в сторону домика подруги Лизы. Она надеялась отсидеться у нее до утра и придумать план бегства, чтобы ее не отправили в Обитель. Мира тихо постучала незамысловатую мелодию в окно. Спустя несколько секунд, занавеска отъехала в сторону. Лиза показалась Мире недовольной. В длинной ночной рубашке, с распущенными волосами — девушка уже ложилась спать. Лиза повернула ручку, впуская Миру внутрь. Финансовое положение семьи подруги было едва ли лучше, чем у родителей Миры, однако у Лизы имелась своя маленькая комнатка. Кровать и тумбочка — вот что помещалось в жилище подруги. Зато это была ее комната. Мира иногда даже завидовала Лизе из-за этой досадной, на ее взгляд, детали. Мира аккуратно встала на подоконник и уже собиралась спрыгнуть на пол, но Лиза остановила ее.  — Нет. Ты преступница, если прячешься, — замотала головой подруга, ее темные кудряшки запрыгали по плечам. — Я видела. Тебя выбрали. Ты должна вернуться домой и ждать, когда за тобой придут. Лиза нахмурила брови и скрестила руки на груди.  — Мы ведь лучшие подруги, Лиз! Я только переночую, утром же уйду, — Мира так и замерла на корточках, сидя на подоконнике. Девушка не верила, что ее лучшая подруга, с которой они делили все горести и напасти вместе, с которой плакались друг другу о проблемах, просто возьмет и вышвырнет ее на улицу.  — Больше нет, — покачала головой девочка. И, предвидя вопрос, тут же ответила на него. — Я не хочу накликать на семью беду. А ты всегда считалась бедовой. К тому же ты теперь у нас «Золотая». Последнее слова Лиза злобно прошипела, будто в этом была вина Миры, что ту выбрали.  — Я бы для тебя сделала все, — горько произнесла Мира и спрыгнула обратно на улицу. Холодный ветерок быстро прокрался под тонкую курточку и заставил поежиться. Окно закрылось за спиной. Мира чувствовала себя такой несчастной, что была готова расплакаться. Она тихо сползла по стене дома и прижала голые колени к груди. Домашние шорты и футболка совсем не грели, а курточка едва ли защищала от пронзающего ночного ветра. Она ведь просто хотела спокойно жить этой хоть и бедной, но такой хорошей жизнью. Мира думала, что у нее есть лучшая подруга и любящие родители, на деле же… Девушка всхлипнула. Бежать ей было некуда. За границей поселка только город с его богатенькими служащими, а с другой стороны поля, заводы и защитный купол. Вся жизнь, оставшаяся после Гибели, сконцентрировалась в единственном среди пустыни оазисе. Люди, которым повезло, с остатками знаний и технологий организовали Ковчег. Те, кто обладал полезной информацией и способностями, заняли высшие чины, построили весь город и заводы. Остальные же помогали с его обустройством и пропитанием. И хоть, на первый взгляд, все казалось честно, Мира чувствовала, что в этом распределении есть какой-то подвох. Она каждый раз задумывалась, почему детей тех, кто пахал на заводах и полях, не обучили чему-то еще? Почему они из поколения в поколение продолжают вести бедный образ жизни, гнут спины за копейки и надеются, что именно их семье повезет, и их ребенка заберут в Обитель. Девушка замотала головой, отгоняя плохие мысли, и попыталась поверить, что все будет хорошо. Все-таки, может, ее семье действительно повезло? Может, она будет купаться в роскоши, а родители получат хоть какое-то избавление от тяжелых работ. Вот только… Лотерея проводится пять лет подряд, а потом о ней ничего не слышно двадцать лет. Неудивительно, что люди забывают о том, что когда-то кто-то пропал и больше не звонит и не пишет. Мира заправила за ухо розовую прядь и встала. Голова ударилась о выступ окна и дико загудела. Девочка потерла шишку и смахнула выступившие от боли слезы. На руке осталась бурая кровь. Девушка вышла из-за дома и медленно побрела по дорожке из гальки к дому. Она даже забыла думать, что еще минут пятнадцать назад ее преследовал надсмотрщик. Эта необдуманность стоила ей дорого. Надзиратель подкрался незаметно. Заломил сначала одну, а потом и вторую руки за спину и злобно прошептал на ухо.  — Попалась, нарушительница. Сейчас комендантский час. И ты его нарушила. И надзиратель повел Миру обратно к воротам — в участок. Девочке оставалось только повиноваться.