Человеческая натура

      Ваня снимает аирмаксы девяносто-хуй-пойми-какие и свои ноги в пумовских белых носках суёт в обычные резиновые сланцы за сотку с рынка. Он чуть морщит щеку — не удобно ему, блять, — и смотрит на Ванечку как (обычно) на еблана. Типа, да, Светло, я в курсе, что бабки ты лопатой не гребёшь, но попробуй однажды спустить полторы штуки не на мефедрон, а на тапки нормальные, от которых кожа потом не слазит и химических ожогов нет. Ваня жмёт плечами, мол, дядь, мне вообще похуй на тапки. Даже на белые. Хоть за плинтусом меня хороните.       — Вань, а?       — На кухню. — Светло тянет сигу в последний раз до фильтра, тушит об пепельницу в руке и смотрит как-то отстранённо-ебано.       — На кухню-то нахуя? — «Мы с тобой не чай пить вроде собрались».       Ванечка плечами жмёт, вроде как и не в курсе совсем, че по каким причинно-следственным связям происходит, и шаркает подранными чёрными тапками на кухню. Тапки у Вани нормальные — есть пару дырок и подошва немного протерта, но они удобные и тёплые. Извините, полы без подогрева, я вообще эту хату снимаю. Я ж не господи Акси, чтоб от плохого настроения недвижимость покупать. Я даже не Локи. Приехал вот с Хабары и живу в однушке, концы с концами свожу, чтоб крышей не поехать и не начать крыс есть, как котики с Эрмитажа. У меня вот тут в холодильнике гуляш с пюрехой и корм кошачий дорогой (от плохого у Гриши шерсть портится, настроение и колтуны), — ну да, не стейки с «гарниром», обычная еда человеческая и тапки человеческие, не питерские, хули ты мне сделаешь.       Ване Питер нравится в виде перспектив, которые, конечно, по коленочке его гладят, в глазки игриво заглядывают, но трахаются все равно с другими. В остальном Питер — да, красивый, да, мистифицированный, но настолько наигранно-небрежно-творческий, настолько наплевательски-хитро-выебанный, настолько пафосный, что сланцы резиновые на входе как вызов. Да, дядь, не баленсьяги, и что? Ну босиком ходи, если не нравится, только отъебись ПЛИС. Девочки вот в Питер приезжают и в поэтов влюбляются, понимают, что если ебешься со всеми, то не Шлюха, а просто вот берёшь и ебешься, нравится тебе так. Людей много, всем плевать, кто в твою манду хуй суёт. Можешь хоть весь морфлот в себя пустить, никому дела нет, если с гондонами. Питер, блять. Показушность сплошная. Да, в Хабаре тухло, все друг друга заочно знают, носами шмыгают от миксов намешанных, но Питер не лучше — в какой бар не зайди, ты все равно в бар заходишь, все равно пропиваешь зарплату, потому что все пути к одному ведут. Чмошное место. И Москва не лучше — помойка, напичканная нелегалами, как шавуха кошачьими потрохами. С другой стороны — говорят, если все вокруг говно, то говно — ты сам.       Ваня квартирку Ванечки оглядывает взглядом профессиональным. Стены неровные, следовательно звук ложится ебаненько — вот тебе и ответ, откуда у Фаллена треки, как в помойке записанные. Свет падает криво и мало, даже меньше, чем в любых других Питерских хатах, так что — вот откуда у Фаллена такие всратые фотки. А обычным взглядом — квартира вылизана до скрипа, все на своём месте, порядок. Что даже удивительно. Вот бы Ванечка Светло себе так же кропотливо ебарей подбирал, как полы драит.       Ванечка присаживается на покачивающийся стул. Ножку на ножку закидывает. Улыбается и отставляет пепельницу в сторону.       — Дядь, чай только зелёный. Как делишки-то на вашей шайтан-машине?       Ваня хмурится, потому что ему не всосалась эта антихайповская постирония или че это вообще такое. Навыдумывали себе мути какой-то, прикрыли все края — как ни объебешься, в глазах фанов все правильно. Че, Слав, жопу продал телику? Дак нет, ты не свои слова на хую провертел, это ж постмодерн: все телик срут, а ты слезы роняешь. Уебище великовозрастное. Заработал на квартиру?       Когда Ваня у Ванечки спрашивает, как тот нашёл его номер, Ванечка жмёт плечами и спокойно отвечает: Васька. Типа, это все объясняет, и Ване должно быть достаточно. Но Ванечка — Евстигнеев уверен на все сто десять — не просто, наверняка, спросил и получил. Наверняка, там было что-то лживое и неприятное, что он навешал Васе на уши, чтоб написать Ване в телегу. Прикольно — да, но все же Вася до сих пор лучший друг, а Ваня его девку ебать собрался. Вымылся, гондоны купил. Приехал, вот, на окраину Питера. Смотрит на Ванечкины руки и думает, как тот может ему пиздато подрочить. Васин парень, в которого он влюблён.       Ваня пьёт чай неуютно и почти напряжённо. Хмурится, ерзает и конфетами — очень вкусными, кстати — давится. Смотрит на кота Ванечкиного в углу и для себя кивает — кот как кот, ну красивый, ну милый, ну и хуй с ним. А потом Ванечке в глаза смотрит и все понимает.       Светло похуй на Васю — это сразу было понятно. И Светло, конечно, черт тот ещё, но он сидит и даёт Ване выбор: ну че, кисонька, как там твоя дружба? О первую дырку порвётся или нет? Ведёт себя как императрица, с барского плеча ассортимент кидает. Дядь, ну я ж с порога на хуй тебе не сел, ты вот на кухне у меня в чае мариновался, так что не гони, что это я виноват. Ты взрослый, сам за свои поступки отвечай. Даже теоретические. Так выглядел, будто у Евстигнеева ещё был выбор, ебать или не ебать. Ну потому что, блять. Это Ваня Светло. Хуй с ним, что Ваня Светло, что Фаллен, это чувак, который выглядит как такая секс, блять, бомба, каких Ваня ещё не видел. Ну да, лицо островатое, да, жопу нормально даже не щупал, но у Ванечки такой взгляд, какого у него в жизни ещё никогда не было. Он смотрит и говорит: дядь, выеби так, чтоб я, блять, остальную жизнь ноги не мог сдвинуть, давай возьму по горло, плюнь мне в рот. Вот это вот врожденное блядство, не привитое и не наигранное. Не: да, Ваня Евстигнеев, выеби меня жёстче. А: да, сука, папочка, наступи мне на лицо.       — Чего надумал, зай? — Ванечка улыбается ехидно и чуть щурит глаза.       — Хочу тебе хуй так в жопу засунуть, чтоб он тебе на кадык давил.       — Вряд ли получится.       — Проверим?       И Вася нахуй идёт и не существует. Не существует, как испарился в Ванечкиной жизни с появлением Евстигнеева. И не существует у Вани, как когда Ванечка в глаза заглядывает и кружку с чаем остывшим в сторону отставляет.       Ваня идёт на ногах негнущихся за Светло. Идёт из кухни, прямо по коридору направо. В комнате огромная кровать, тумбочка с ноутом и из каждой розетки торчит по проводу. Мечта, а не траходром. Время до момента, когда Ваня притягивает Светло за шею и целует, тянется и тянется.       Ванечка не чувствует фейерверков, салютов и бабочек в животе. Он прижимается к Евстигнееву телом и трется, потому что для себя поставил границы: сам он нихуя делать не будет, только если Ваня попросит, сделает.       Ваня кладёт тяжелую руку Ванечке на шею и чуть сжимает пальцами. Не придушившая, а давая понять, с чем ты, мальчик, связался. Ванечка широко улыбнулся и облизнул губы.       — Сразу говори, что можно, а что нельзя.       — Все можно.       Ваня вскидывает бровь, типа, че, даже нассать тебе в рот можно? Ванечка кивает: да, это прикольно в подсмысле. Тема с «покрой меня» горячая. Ну, только не сри на меня — это слишком.       Воздух в комнате звенит от напряженности. Как на олимпиаде перед свистком старта. Потом Ванечка тянет Ваню к себе за тяжелую серебряную цепочку на шее, и судья свистит во все легкие.       Евстигнеев не бросает Ваню на кровать, он стягивает с него кофту с футболкой и ставит на колени. Улыбается и прижимает его за голову к своему члену через джинсы, трется о щеку ширинкой, сжимает пальцами волосы. Ванечка мурчит языком проводит по джинсе — не чувствуется, но посыл понятен. Смотрит зачарованно, слишком быстро перейдя с позиции игрока на позицию мокрой киски под таблетками. Ванечка трезвый, когда Ваня достаёт хуй и проводит им по щекам и губам Ванечки, но выглядит смертельно угашенным, и Ваня суёт член в рот, проталкиваясь за щеки по языку.       — Ох, ебать… — Ваня цедит и улыбается, когда Ванечка расслабляет горло и смотрит снизу вверх. У Светло тонкие губы растянулись по члену и он весь аж сияет, кладёт ладошку Ване на руку, которая лежала у него на затылке, и чуть толкает.       Да, «ох, ебать». Ванечке нравится, когда его ебут в рот и тягают за волосы. Если Вася его хотя бы раз в месяц таким образом не баловал, тогда не удивительно, почему Светло от него блядует. Таких мальчиков — Ваня заставляет Ванечку заглотить на полную и вжаться носом в свой лобок, Ванечка всхлипывает и задыхается, Ваня говорит: «Сейчас я буду считать до десяти, на десяти сниму тебя», — таких мальчиков нельзя на сладеньком держать, они так не умеют жить. Из таких надо весь дух выебывать и шалавами называть. Они вот такое любят. Это не девочки для отношений.       Трахать Светло в рот — удовольствие и моральное, и физическое. Потому что Ванечка позволяет Ване по своему лицу слюну и желчь размазывать, потому что смотрит глазами заплаканными, и дрочит себе, как сумасшедший.       Ваня член вытаскивает и наклоняется к самому лицу. Ладонью проводит по влажной щеке, а потом с размаху бьет пощечину. Ванечка скулит и сжимает хер в кулаке сильнее.       — Выглядишь горячо. — Ваня сжимает лицо Ванечки ладонью. — Блять, даже не знаю. Хочу тебя спермой залить всего, но и без резинки в такую шалаву лезть — себе дороже.       Ванечка закатывает глаза от удовольствия. Да, дядь, ПРОДОЛЖАЙ. Скажи ещё что-нибудь. Я почти, сука, кончил. Но Ванечка понимает, что это вопрос. Типа: как насчёт без гондонов поебаться? У тебя нет СПИДа? От сифака у меня есть деньги вылечиться, если что.       Ванечка думает, что Ваня ебнутый, блять. Готов просто ради того, чтобы в задницу спустить, заразиться чем-нибудь и вылечиться. Конченый.       Ванечка кивает, потому что в голове пусто и сейчас меньше всего ебет венеричка.       — Если ты чистый.       — Думаешь, я одному тебе такое предлагаю? — Ваня улыбается как стебется, ну и пошёл нахуй.       — Тогда бери, блять, гондоны, и больше с этой хуйней ко мне не лезь.       Ванечка злится даже сквозь все то возбуждение, которое полностью открыть глаза мешает. Да, Евстигнеев — сука, а сам Светло и забыл уже, каково трахаться с чуваками, которым на тебя похуй. Это не Вася, который даже по жопе с любовью хлопает. Но это Ваня, от которого у Ванечки с первой встречи дыхание перехватывает. Да, они тут сейчас на потрахаться, но хотелось тогда уж хотя бы сейчас побыть для Евстигнеева особенным. Ванечка готов хвостиком махать и язык на бок повесить, лишь бы Ваня именно сейчас только о нем думал и не сравнивал. Просто ебал его и такой «да, охуенно». Было бы здорово, спасибо. А Ваня все равно про гондоны и шалав.       Ваня поднимает Ванечку с пола за плечо, и тот стонет от затёкших и разодранных коленей.       — Сними джинсы и ложись, я сейчас приду.       В коридоре роется в сумке и достаёт презервативы со смазкой. Приготовился, блять. Потом как-нибудь Васе тост поднимет, что Ванечка у него сосет волшебно. Вась, дружище, я прямо видел свой хуй у него в глотке — пиздец как круто! Передавай ему привет. И Ваня вообще не понимает, почему, даже крутя в голове светлый образ Васи, все равно смотрит на поднятую жопу к верху Светло и член чуть ли потолок не царапает. Это даже не придаёт остринки — Светло и так острый, как ножечки — от этого вообще ни горячо, ни холодно. Как будто хуй с ним, что сейчас брата своего названного предаешь. Главное, что у Фаллена дырка заранее растянута и в него можно хоть с разбега залетать.       Светло нихуя не стоит того, чтобы с братом сраться. Ваня смотрит, как Ванечка на кровати от возбуждения задыхается.       — Не мнись, Вань. — Змеем шуршит Светло с кровати. — Раз уж начал.       Ваня решает, что да, нахуй уже девственоту разыгрывать. Трахает Ванечку грамотно, как надо: раздирает ему жопу до кровоподтеков шлепками ладони с перстнями серебряными и тяжелыми, кусает за плечи, выламывает руки и раздает лещей. Ванечка кричит, когда Ваня его в мессионерскую раскладывает и горло душит, Ванечка краснеет и задыхается, а Ваня вгрызается ему в горло. Типа, на, сучка, получай, ты заслужила. Евстигнеев на время не смотрит, отрывается на всю катушку, за каждую больно порежущую правдой фразу Васи. Ванечка с улыбкой выгибается, когда Ваня его за волосы тянет. Как киска.       Ванечка охуенный. Евстигнеев сам для себя в голове кивает, что не было у него выбора нихуя. Человек создан для потрахаться, а Ванечка Светло к этому приспособлен, как резиновая баба. Спермоприемник, блять. Ваня кладет Ванечку головой на край дивана на спину и засовывает член без резинки в горло. Смотрит почти зачарованно, почти плакать хочется, как член под кожей прокатывается. Ванечка под ним задыхается и ревет, судоргами додрачивает. Да, думает Ваня, охуенно кончать в горло Фаллену.