Глава 2
6 августа 2018 г. в 17:28
Парни шли по дороге, которой Марек в детстве путешествовал к морю за солью с родителями, когда те были ещё живы. Тогда, правда, он ехал в повозке, запряжённой старым мерином. За прошедшие несколько лет многое изменилось. Умерли родители, словно свечи, выгорев за две недели от неизвестной хвори, не тронувшей по какой-то причине ребёнка, в хату их переехала семья отцовского брата, и Марек оказался как бы в гостях. В компании нескольких ребятишек его возраста он всегда держался особняком, и настоящий друг у него появился гораздо позже, в подростковом возрасте, когда жена, отправившегося в на заработки, сапожника приютила юного бродягу Бесо, появившегося на хуторе, словно, ниоткуда. Тощий, при этом ловкий и смелый пришелец, обладал магическим умением подбить на любое задуманное им дельце не только подростков, но и вполне взрослых поселян. В тихой жизни отрезанного рекой и горами от мира хутора он был главным поставщиком новостей и сплетен, только ему, казалось, удаётся поднять голову от земли, требовавшей неустанного и тяжелого труда огородника, и урвать пару дней для поиска уходящего в землю довоенного металла, разведки лесных тропей, которыми животные идут на водопой, и уж никто другой не мог так бойко торговаться с бродячими торговцами. При этом из всех местных жителей этот энергичный парень особенно выделял, почему-то, Марека. Последний был счастлив дружить с лидером ребят, но иногда из глубины души появлялся бессмертный термит сомнения, что для Бесо он является другом, а не просто набором полезных для достижения целей навыков, обременённых нескладным телом. Впрочем, с приходом бродяги Марек обрёл как раз то, чего по мере взросления и, особенно, с утратой родителей всё ощутимее не хватало, он стал частью, пусть и маленького, сообщества, а благодаря близости к лидеру, неотъемлемой его частью. К своему некоторому удивлению, Марик сейчас понимал, что будь у него выбор, остаться со всеми своими соседями по хутору, или следовать за одним лишь Бесо, он непременно бы выбрал второе, какие бы опасности не ждали его на пути.
Дорога спустилась в ложбинку, где её пересекал ручеёк. Тонкие даже для этого времени года струйки воды огибали камни узкого русла. Путники сбросили ношу и Марек припал к горлышку бутылки, первый раз за сегодня он пил не экономя, стараясь запомнить все оттенки вкуса воды из колодца родного хутора. Бесо вынул один из камней в родничке, образовывалась, неспешно наполняемая водой, ямка. Глубина её была достаточна для того, чтобы зачёрпывать воду кружкой и наполнять ею бутылки. Пока оседала на дно поднятая им муть и вода становилась чистой, Бесо прилёг на траву рядом с товарищем, изредка отгоняя пьющего Геннадия вниз по течению. Спустя какое-то время, следопыт сел, помотал головой, сгоняя накатившую дрёму, и поглядел на своих спутников. Человек спал, а козёл тщательно выщипывал самую сочную, растущую ближе к ручью траву, отвлекаясь лишь на попить. Со стороны могло показаться, что животное деловито запасается питательными веществами. Бесо присел на корточки и стал наполнять бутылки. Выпрямившись, чтобы отнести очередную бутылку в рюкзак, он вдруг ощутил волнение. Что-то было не так. Продолжая держать бутылку в руках, он посмотрел на дорогу за ручейком, нахмурился, хмыкнул и, вернувшись на несколько шагов про пройденному ими пути уставился под ноги. Следопыт без труда определил следы своих новых ботинок, поношенной обувки Марека с характерными признаками плоскостопия левой ноги, дорожку копытец Геннадия, а также остатки следов животных, проходивших этой дорогой ранее. На дорожке за ручейком следов не было вовсе. Парень на мгновение замер, оглядываясь. Затем он подошёл к ручейку, оценил, что выше по течению его подъём вверх гораздо круче спуска ниже в ущелье, и начал изучать камни русла, именно поднимаясь. Он уже был метрах пятидесяти от места привала, когда нашёл то, что искал: камень съехавший под тяжестью ступившей на него ноги. Парень склонился и прищурился. На размокшей почве, обнажившейся из-под камня едва проступал отпечаток каблука ботинка, очень напоминавший снятый им с трупа у дамбы. Бесо выдохнул с облегчением и энергично спустился к дороге.
— Проснись, проснись, срочно выдвигаемся. — - Насколько мог, громко шептал он в самое ухо Мареку, тряся его за плечи. Тот сел на траве, протирая глаза. Геннадий оторвался от обеда и встревоженно стриг ушами, благоразумно не издавая ни звука. Когда спутник поднялся и закинул мешок за плечи, Бесо попытался растолковать: — Надо срочно подниматься на хребет и идти по лесу между деревьев. Сюда по ручью спустились те, кто очень не хочет быть обнаруженным, и судя по тому, как серьёзно срывают свои следы, могут быть достаточно опасными. По дороге идти нельзя. К перевалу придётся идти по хребту.
Марек поднял глаза. Над ними возвышался крутой подъём, поросший колючим кустарником, без всякого намёка на тропинку. Друзья выпили по две кружки родниковой воды, понимая, что дорога будет долгой и надеяться, что на высоте им будут временами встречаться родники — рискованно. Сколько могли, поднимались руслу мелеющего ручейка. Проходя мимо сдвинутого чужаками камня, следопыт подмигнул ему, словно, прощаясь со старым знакомым. Вскоре закончился ручеёк, и Бесо объявив передышку, сбросил рюкзак и обошёл небольшой участок леса. На одном кустике он нашёл, что искал: два побега были зачищены от листьев и боковых отростков, их верхушки были аккуратно срезаны ножом. К счастью этот указатель был в противоположной от перевала стороне. Бесо вернулся к спутникам, подхватил рюкзак и троица двинулась дальше. Приходилось постоянно лавировать между деревьями, ветки царапали кожу и медленно превращали одежду в лохмотья. Опасаясь разжигать костёр, парни пили воду из одной бутылки, а когда воды в ней осталось около трети, засыпали крупы, чтобы есть её хотя-бы размоченной.
На выжженной солнцем траве опушки они были настигнуты закатом. Путь их временно направлялся вниз, образовывая как-бы седло перед последним подъёмом, идущим к прекрасно обозреваемому перевалу. Бесо вновь отправился на разведку, надеясь отыскать в низине воду, но к темноте вернулся ни с чем. Они пожевали сырую, безвкусную крупу, радуясь набиванию живота и впитанной влаге. Коврики расстелили на покрытой иголками почве между хвойных деревьев леса, привязали в кустах Геннадия, чтобы не быть обнаруженными на опушке. Уснули мгновенно.
Лишь только первые проблески рассветного солнца были замечены на горизонте, Бесо разбудил спутников, извлёк замотанный в тряпочку, обгорелый шмат копчёной баранины, очевидно, найденный им при осмотре сгоревшего хутора и нарезал его на двоих. Мясо было солёным на вкус, но запивать приходилось бережливо.
После короткого спуска подъём оказался почти отвесным. Склон горы порос колючим сланником, выросшим в подобие деревьев чуть выше человеческого роста. Приходилось непрерывно отгибать колючие ветки, нащупывать ногой почву или твёрдые корни, чтобы ступить. Пройдя шагов тридцать, Марек сбрасывал мешок, приседал на него и тяжело дышал. Ему казалось, что скоро он выплюнет лёгкие. Солнце тем временем поднималось по нему своей дорогой, и друзьям становилось всё жарче. Мокрую от пота одежду нельзя было снять, чтобы хвоя не ранила тело. Незадолго до перевала закончилась вода. «Ничего, вниз будет быстрее и легче» — успокаивал то ли себя, то ли друга Бесо. И вот линия горизонта метнулась под ноги, друзья вышли из сланника на каменистую верхнюю точку горы. В лицо ударил сухой и горячий, как из печи, ветер, и Марек ахнул, увидев, что ждало их на спуске: неустойчиво лежащие каменные глыбы, размером с телёнка перемежевывались безжизненным, иссушенным сланником, переходящим в рыжий, мёртвый лес.
— Здесь мог пройти радиоактивный дождь. Нашу сторону спасли горы. — Вспомнил Марек старый учебник по гражданской обороне, виденный им у старосты хутора в сарае, набитом довоенными артефактами, и и понурил плечи от бесполезности своих знаний.
— Мы не можем идти вдоль перевала, нас могут заметить с дороги. — Медленно проговорил Бесо, глядя на безжизненные дали впереди. — Наверное, стоит спуститься назад и попробовать пробираться по лесу, но придётся существенно вернуться, ибо через сланник быстрее улитки не пробежать.
Как вдруг со стороны из подъёма по горам эхом прокатился хлопок. Парни переглянулись, вздрогнув. Первым опомнился Геннадий. Перепрыгивая с одного валуна на другой он начал быстро спускаться к зарослям сухого сланника. За ним, осторожно переставляя ноги, подался Бесо. Марек просто полз вниз, обдирая ладони и обтирая штаны о камни. Передохнули они только под иссохшимися соснами. Побросав ношу на землю, покрытую неестественно огненно-рыжими иголками, беглецы рухнули отдышаться. Бесо в этот раз проводил разведку назад, всматриваясь в каменистые вершины. Никого не обнаружив, он вернулся и все трое продолжили спуск. Дышать было легче, чем на подъёме, но страшно болел каждый сустав, каждая фаланга пальцев на ногах. Мареку в его крестьянской обувке каждый шаг вниз давался с неимоверной болью. Солнце палило во всю, мёртвые деревья не защищали от него путников. С их красных шей уже начинала облазить кожа. Ближе к вечеру они вышли на некоторое подобие ведущей вниз тропинке, а на закате Бесо указал вдаль на видневшееся ущелье, объявив, что там должна быть вода. Марек, облизывая иссохшиеся губы, глубоко вздохнул и постарался ускорить шаг. До темноты, они молча двигались к заветной воде. Путь их освещала со звёздного неба практически полная Луна. И именно в её свете путники вышли к реке. Русло её было полностью сухо. В отчаянии Бесо взрывал руками верхние слои почвы, надеясь хоть на остатки влаги.
— Спать! — прошептал он, падая обессиленный на землю. — Человек без воды может прожить до трёх дней.
— Практически не двигаясь и в тени. — Отозвался его спутник. Голова его кружилась, всё время казалось, что он перекатится на бок и упадёт, хотя падать уже было некуда.
Утром, кое-как придя в себя жевали солёную рыбу. Дома её бы сушили неделю, но сухой и горячий воздух безводного ущелья сделал своё дело гораздо быстрее. Пить от такого завтрака хотелось ещё сильнее, но другой пищи уже не было. Марек тайком от приятеля скудно помочился в кружку и жадно выпил горькую жидкость до последней оранжевой капли. Шатаясь, как пьяные они начали подъём по всё той же тропинке.
— Мы выходим на новый перевал, за ним должен быть спуск к воде. Полностью выжженная зона не может быть большой. Думаю, она не выходит за пределы этого, пусть и большого, ущелья. — попытался воодушевить спутника Бесо.
Геннадий хрипло мекнул и кашлянул. Марек не мог говорить, язык его распух от жажды и едва помещался в абсолютно пересохшем рту. Подъём был щадящим, нужно было просто идти вверх по тропинке и не будь день таким жарким, а путники столь измотанными, они бы преодолели его задолго до полдня.
Когда солнце было уже в зените, взору путников открылась вершина горы. Нужно было сделать ещё одно небольшое усилие и начнётся обещанный спуск, а там и до воды можно будет добраться. Перед глазами Марека всплывали то синие, то багровые пятна. Он едва поспевал за согбенной, покачивающейся из стороны в сторону спиной приятеля. Сзади, понурив голову, словно смирившись со всеми невзгодами, плёлся Геннадий. На самом подходе к вершине Бесо вдруг вскинул голову, уставившись вверх и выругавшись, не снимая рюкзака, повалился на землю, пытаясь отдышаться. Марек, подойдя к лежащему следопыту взглянул вперёд. То, что они считали вершиной был лишь пригорок перед подъёмом на новый перевал. Тропа, как ступеньками усеянная камнями, казалось, поднималась до самого солнца, по бокам от каменистой вершины тянулись отвесные скалы. Нечего было и думать подняться сейчас на такую высоту. Марек упал на свой мешок и тут же отрубился.
Маленький Марек сидел на берегу реки с маленькой удочкой, внимательно наблюдая за поплавком, сделанным из найденного им недавно пера какой-то большой птицы. Весело светило солнышко, ласточки носились вдоль испещрённого ими утёса. Вроде клюнуло, малыш подсёк и потащил удилище на себя и влево, как учил его папа. И тут из воды показались руки, синие, скрюченные, поеденные рыбой, в рукавах тёмно-зелёной промокшей куртки. Они схватили его маленькие ножки и потащили в воду. Мальчик пытался отбиваться, но лёжа на спине это делать было невозможно и скоро он оказался с головой в воде, начал захлёбываться и уже почти утонул, когда отец нежно приподнял его голову над водой и, держа под затылок, приставил к его губам щербатую фарфоровую чашечку с нарисованным зайчиком. Пахло молоком козы. Марек отхлебнул. Молоко было тёплым, густым, вязким и металлическим на вкус. Он пил и с каждым глотком папа становился всё более похож на Бесо. Река растаяла и нарисовалась высокая гора с каменистой тропой на вершину. А на безжизненном дереве вниз головой висел Геннадий, кровь из перерезанной шеи стекала в подставленный котелок. Следопыт на коленях стоял у головы Марека и поил его из кружки. Рвота подступила к горлу парня, но Бесо силой зажал ему рот и приказал терпеть.
Спустя некоторое время Марек обнаружил, что может подняться и парни двинулись в гору, стараясь не оглядываться на то, что оставили от Геннадия. Ближе к вечеру они перевалили через вершину горы и начали спешно спускаться, к морю они были ближе, чем ожидали. Проложенная к морю дорога огибала пересечённое ими ущелье. Преодолев которую уже полосу сланника, на этот раз — живого, они устремились вниз. Воздух становился чуть более влажным и прохладным идти было легче. В лучах заходящего солнца парни заметили у самого моря крошечный домишко. Пить было, нечего, но если впереди домик — там будет и вода.
Взошедшая Луна была меньше вчерашней, но отблески её света от моря делали ночь относительно светлой. Они подошли к домику. Приковыляв к домику, Бесо скинул рюкзак и бросился искать колодец, его спутник отворил дверь и заглянул внутрь.
— Здесь нет воды! — послышался отчаянный вопль следопыта. — Мы погибли! Даже если я утром перережу тебе горло, то протяну ещё от силы день. И это, если твоя кровь не свернётся.
Бесо упал на колени, и колотил песок ладонями, поднимая облачко пыли.
— Вода у нас будет! — Неожиданно спокойно произнёс Марек выходя из домика с пустым ведром. — Ты можешь принести полное, пока я разведу огонь.
— Ты сумасшедший, сумасшедший! — Прокричал, хватаясь за голову, следопыт. — А впрочем, ладно, устроим себе ужин на морской воде, по крайней мере быстрее сдохнем, меньше мучений!
Он выхватил у друга ведро и зашагал с ним к морю.
Марек тем временем зашёл в дом, наклонил большую бочку, наполнив маслом пустую консервную банку, затем облил из неё лежавшие под металлическим баком кирпичи. Подождал, пока масло хорошо растечётся и поджёг его. Заплясал синеватый огонь. В дверях появился Бесо и вытаращился на странную конструкцию, явно оставленную прежними обитателями домика. Марек взял у него ведро, четверть вылил в бак, затем поставил ведро на стол рядом, поднял из дальнего угла пристёгивающуюся крышку бака с припаянной к ней медной трубкой замотанной в моток. Крышку пристегнул к баку, плотно закрыв его так, чтобы трубка мотком была в ведре с прохладной морской водой, а свободный конец разместился над чистой посудиной. Прошло немного времени и в посудину закапала перегнанная через пар вода. Друзья по очереди жадно выпивали накапавшую, тёплую, пахнущую водорослями и совсем немного солоноватую воду. Когда первая жажда была удовлетворена, бак наполнили сильнее, поднося прохладную воду в котелке и заливая её в ведро взамен нагревшейся, перегнали воды достаточно для супа, который и сварили из крупы и солёной рыбы. Ближе к рассвету сытые путники завалились спать.
— Хорошо, что в горах я зарезал именно Геннадия. — пошутил Бесо. — Он бы при всех своих способностях не додумался, как использовать эту штуковину.
Марек развалился на коврике. Он уже засыпал, когда в голове его несколько раз прозвучало «Даже если я утром перережу тебе горло, то протяну ещё от силы день». Марек на мгновение встревожился, но провалился в крепкий сон сытого человека.