любовь и ненависть в Лиссабоне

Николь просыпается от хлопка входной двери. Руй не умеет уходить тихо. Сначало ей казалось, что это всего лишь сквозняки, и что на самом деле мужчина её мечты уходит бесшумно, боясь потревожить её сон, ещё и коснувшись губами щеки перед тем, как взять вещи и покинуть квартиру. Но со временем, привыкнув к хлопкам и сняв розовые очки, она начала понимать, что Руй Патрисиу не умеет уходить тихо, не целует её на прощание и вовсе не является мужчиной её мечты. Николь переворачивается на спину и вытягивает руку на пустую часть кровати, где под пальцами ещё чувствуются живое тепло мужчины и вмятины, оставшиеся на матрасе под тяжестью чужого тела. Николь с трудом заставляет себя подняться, пальцами схватив чёрный домашний халат мужского кроя, скинутый вчера в порыве страсти. Она долго смотрит на себя в зеркало, пока негнущиеся пальцы завязывают пояс халата на тонкой талии. Лицо выглядит уставшим и немного бледным, а под глазами виднеются залёгшие тени. Николь думает, что из зеркала на неё смотрит совсем другая девушка. «Как ты до этого докатилась, Ники?» Она задаёт себе этот вопрос почти каждый Божий день и не может дать ответа. В голове в одночасье становится пусто и слова не вяжутся на языке, и ей остаётся лишь печально улыбаться и качать головой в ответ своему отражению. Николь подходит к окну, отодвигает шторы и позволяет напористым лучам солнца ворваться в комнату. Она жмурится от яркого света, неприятно и резко ударившего по глазам, но не отходит, а продолжает стоять, подставив лицо. Через несколько минут Николь чувствует, как лучи приятно согревают кожу, принося умиротворяющее тепло, медленно разливающееся по всему телу. Она вновь думает о Руе. О том, как он добрался; что сказал Вере, когда та встретила его на пороге с сонной улыбкой на губах; собирался ли позвонить ей по приезду домой. И Николь даже тянется к телефону, мирно лежащему на прикроватной тумбе, но ничего не находит там от него, зато замечает кучу писем по работе, сообщений от подруг и другую чертовщину, которая ей неинтересна. Всё, что ей интересно — мужчина с обручальным кольцом на пальце, превративший её жизнь в муки. Солнце бежит дальше, вглубь квартиры, стекает по длинным шторам и краям халата. Николь некоторое время стоит, наблюдая из окна за быстро просыпающимся городом, но вскоре уходит: лучи обжигают. Квартира, которую она снимает — небольшая, но уютная, и она быстро сумела прижиться в ней, ровно, как и с мыслью, что приводит сюда женатого мужчину. В узкой комнате, предназначенной для кухни и сделанной будто бы специально для двоих (Николь каждый раз сдавленно улыбается от «шпильки» судьбы в свою сторону), ещё витает запах кофе. Горечь тошнотой подкатывает к горлу — он не посчитал нужным разбудить её, — но вскоре отпускает: это характерно для Руя. Николь злится на себя за то, что не может прекратить эти ночные визиты и редкие разговоры на кухне (вечером за бутылкой хорошего портвейна, а утром, если она успевает его застать, — за чашкой кофе). Ей бы найти мужчину, о котором не нужно бояться заикнуться при разговоре с подругами или с матерью. Мужчину, о котором не нужно вспоминать раз в месяц, когда среди дня на телефон приходит лаконичное: «Я приеду сегодня». Мужчину, который будет любить её, а не пользоваться ею.

***

Следующий месяц всё, о чём может думать Николь — работа. Она с трудом успевает отснять материал для журнала, отредактировать фотографии и отправить на почту заказчику, как тут же ей поступает новое предложение, а за ним ещё одно и ещё. Она приходит домой совершенно измученной, будто не работает фотографом, а, наоборот, моделью, которых снимает. Она иногда хочет бросить это всё: Руя, свою работу, угрюмый и холодный Лиссабон, так и не ставший ей родным за все эти годы, которые она провела здесь. И если бы в ней было больше сил, то Николь бы обязательно так и сделала. Если бы. И когда в пятницу утром она получает от Руя, Николь решает, что сделает всё так, как и хотела. Она скажет ему об их расставании в трубку мобильного телефона, чтобы показать ему, насколько ей безразлично всё то, что было между ними. Это он будет проклинать тот день, когда они встретились, а не она. Это Руй будет мучиться от зазрения совести, которая каждое утро будет напоминать ему о том, что он почти променял семью на обычную девку, а не Николь увела мужчину из семьи. В конце концов, как бы глупо это не звучало, больно и обидно будет ему, а Николь вернётся в Нью-Йорк к матери и навсегда забудет Лиссабон и все тайны её жизни, который город заберёт себе. Но Николь знает, что это неправда. И что всё будет наоборот. Поэтому, когда поздно вечером она слышит тихий стук в дверь, медлит. Она чувствует, как подрагивают её руки, и пытается выровнять дыхание, пока открывает дверь. И когда на пороге появляется Руй, Николь чувствует, как перестаёт дышать вовсе. Руй смотрит на неё своими тёмными глазами, и она почему-то уверена в том, что он всё знает. Патрисиу заходит к квартиру, ставит пакет на пол и медленно снимает с плеч джемпер, продолжая гипнотизировать Николь взглядом. Она мнётся и первая прерывает зрительный контакт, подходя ближе, чтобы забрать позвякивающий пакет. В коридоре повисает тишина, нарушаемая еле слышными шорохами, когда Руй поочерёдно снимает ботинки и ставит их на полку для обвуви. Николь думает, что нужно отнести пакет на кухню, но не может пошевелиться, потому что в следующий момент на её плечи ложатся ладони Патрисиу и мягко прижимают к себе. — Ты не рада видеть меня? Она обхватывает руками его спину, укладывает голову на плече и сдерживает себя от желания содрогнуться всем телом, когда пальцы Руя ложатся поверх её волос. Николь старается не выдавать своё волнение дыханием, но в то же время ей кажется, будто в тишине квартиры оно звучит особенно громко. Руй смотрит на неё сверху вниз, его движения ладонью по волосам сдержанные — он не позволяет себе лишнего. Сердце внутри грудной клетки заходится бешеным стуком, Николь ловит тяжёлый вздох — его терпение растворяется с такой же скоростью, с какой вода уходит сквозь пальцы. Она думает, что вот он — идеальный момент для расставания, который обойдётся не без жестокости женских манер. Подпустить так близко, а затем — отпустить, но теперь уже навсегда. Николь отходит от него, лопатки касаются холодной стены, а руки Руя скользят по контурам её фигуры, будто скатываясь. Подсознание в голове бьётся в истерике, обстановка между ними накаляется, и внутри Николь торжествует: триумф близок. — Я… Триумф близок настолько, что проходит мимо. Николь заикается, словно ей резко перекрыли доступ к кислороду, поднимает удивлённый взгляд на Руя. Его губы искажает улыбка, его внутренний всезнающий дьявол ликует. Напряжение между ними спадает, а вместе с ним пропадает и сильное биение сердца. — Что ты хочешь мне сказать? Неужели он всё ещё не понял? Или она недостаточно несчастно выглядит? Вместо высказывания вопросов, скрывающихся в её тёмной голове, она поднимает голову, заглядывая в глаза Руя. Губы дрожат, когда она улыбается, смотря на него. Николь не чувствует ничего, подсознание, бьющееся в истерике минутой ранее, теперь словно в тумане. Она уверенна в одном: следующий месяц, проведённый в работе, в Лиссабоне, в собственной постели, она будет себя ненавидеть. — Я так скучала!