Джейн и Алек: жизнь в пустоте.

1641 год - Алек… - голос предательски дрожит. - Алек! Молодая девушка жмурится. Вокруг темно, только тонкий свет пробивается через соломенную крышу, позволяя не утонуть во мраке. Леденящий воздух окутывает каждый сантиметр тела. Так можно было бы и замёрзнуть, если бы не два рядом прижавшихся к ней человека. Она осторожно двигается, чтобы не разбудить мать, подарив ей ещё пару часов целебного сна. Осторожно нащупывает руку брата. Грубая и мозолистая, но тёплая. Джейн снова видит, его избитое, мертвенно худое тело. Её ноги будто вязнут в болоте, каждый шаг мучительнее другого. Только не это. Она отчаянно пытается звать на помощь, но её голос пропал, словно она никогда и не умела говорить. До брата не дотянуться, ему не помочь. Воздух спёрло в груди. Глаза застилает пелена. Она знает, чувствует всем своим естеством, что опоздала. Всего лишь сон. Ей приходится себе напоминать, что это всего лишь сон. Девушка чувствует, как Алек сжимает её руку. Она быстро моргает, надеясь развеять ночной кошмар, смахнув утренние росинки с ресниц. Сжав руку брата в ответ, она считает до трёх, прежде чем сесть. Мир вокруг плывёт. Она роняет голову в руки, и чуть сразу же не проваливается в сон. Нужно вставать. Впереди бесконечный рабочий день, а ей нужно ещё успеть сделать заготовки до рассвета. Один шаг вперёд. Она проводит рукой по шероховатостям каменной стене. Два шага в сторону и нащупывает деревянную дверь. Руки знают, как открыть щеколду, даже без помощи глаз. Тихий скрип. Девушка раздосадовано морщится. Порой даже такой звук может разбудить её мать, а Джейн так хочется провести это утро без нотаций. Животные в доме редко мешают спать, но сегодня и они ведут себя особенно тихо. Ночь близиться к концу. У леса чернота неба уже окрашивается в светлые тона. Рассвет не за горами. Вокруг тишина, и только сверчки иногда прерывают её своей хвалебной песней, а может и жалобой на холод. Девушка ёжится. Ей так хочется июньского тепла, но погода всё ещё оставляет желать лучшего. Она осторожно ступает на улицу и семенит по влажному ковру природы к опушке. До леса рукой подать. Она искренне считает, что живя на окраине деревни, их семье только лучше. Конечно, есть и свои минусы. Девушка плотно сжимает губы, погружаясь в раздумья о революции. В стране сейчас не спокойно. Ей хочется верить, что их посёлок обойдут стороной, но вериться с трудом. Позади слышатся едва различимые шаги. Их можно спутать со звуками зверя, если бы не характерный шелест ночного платья. Джейн сглатывает и косится взгляд назад, но там никого. - Одной опасно ходить в лес, - спокойный бархатный голос, раздаётся над самым ухом. - Опасно, не ходи. На секунду близнецы ведут перепалку взглядом, прежде чем молчаливо продолжают путь, каждый в своих раздумьях. Лес приветствует молодых людей шёпотом листьев. И те, заходят в него, словно домой. Здесь никто не осудит, никто не заставит молиться с утра и забыть о будущем. Для Джейн это чудесная возможность побыть собой, собрать трав и если повезёт, провести чуть больше времени с братом. Для Алека это возможность собраться с мыслями, обеспечить безопасность сестре и провести с ней драгоценные минуты. Все просто и понятно. Они идут не торопясь, словно дети леса, знают каждую кочку. Джейн уверенно шествует впереди. Её ночное платье порой цепляется за сучки, и она раздражённо отдёргивает подол, стараясь не порвать его. Светлые, распущенные волосы в отблеске луны, кажутся дорогостоящим шёлком. Оба босые. Алек всего на шаг позади, позволяет ей вести его, доверяя ей тернистый путь. Его ночное одеяние уже немого порвано, но он не придаёт этому значения, спокойно следуя за сестрой. Ветер осторожно перебирает его недавно стриженные коричневые волосы. Они успевают озябнуть, когда выходят на лесную поляну. Девушка морщиться, начинает ходить кругами и пристально всматривается. Бормоча себе что-то под нос, она, кажется, не замечает ничего вокруг. Алек облокачивается на ближайшее дерево. Он с удовольствием наблюдать за сестрой, когда та увлечена. Губы невольно растягиваются в улыбке. Слишком худая и бледная она не теряет грациозности движений, словно дух леса, обходящий свои владения. Он бы хотел, что бы рядом с его сестрой был статный мужчина, но, к сожалению, сейчас в посёлке достойной ей партии нет. - Что мы ищем? - в голосе парня нет особого интереса. Он до конца ещё не проснулся и лишь свежесть улице удерживает его от провала в сон. - Смолку клейкую. Он молча кивает, словно понял, о чём она говорит и просто терпеливо ждёт. Джейн поджимает губы. Помощи в поисках от него никакой, хотя она всегда рада его компании. Наконец, чуть поодаль, она замечает высокую траву, спрятавшуюся за кустами. Торопится туда, зовя за собой брата. Такую красоту сложно не приметить. Гордо вытянувшиеся на тонком стебле, рассыпаны маленькие цветы балерины. Они зазывают горьковато нежным запахом, и кажется, просятся, чтобы их собрали. Поддавшись мимолётному желанию, Алек срывает один из них. - Они липкие! Джейн улыбается его возгласу. - И не говори, кто бы подумал, что смолка клейкая, может склеить пальцы. Она начинает быстро рвать траву. Однако та и не думает поддаваться, цепляется к платью, пристаёт к телу. Джейн хмурится, но зная, что следов она не оставит, продолжает. Пальцы слипаются и, кажется, что цветы уже навалены абы как. Девушка раздражается, но рвать не перестаёт. Таких цветов на полях много, и ей надо успеть засушить как можно больше, чтобы обеспечить свою семью лекарством. - Так вот про какой цветок говорил пастырь, - отделавшись от удивления, Алек вторит сестре, ломая стебельки. - Не понимаю, о чём ты. - Да брось, - он словно не чувствует, внезапно возникшее напряжение. – Кто прикоснётся к цветку и прилипнет, вместо молитвы спать пойдёт, ибо цветок принесён бесом, чтобы ослабить веру. Отчего считается он нечистым, и трогать его запрещается. Девушка уверенно игнорирует, пронзительный взгляд парня. - Вздор, - фыркает Джейн. Они продолжают работу молча, стараясь успеть до первых петухов. В воздухе витает привкус горечи и раздражения. Однако, оно не направленно друг на друга. Оба такие легенды считают глупыми сказками, о чём, конечно, опасно даже думать, чтобы не оказаться в немилости церкви. - Нам пора возвращаться, - Алек серьёзнее прежнего. - Никто не должен видеть нас с этим. Сестра и сама это знает. Легким кивком подтверждает свою готовность. Дорога назад ощущается совсем по-другому. Кажется, что мир почернел, хотя это всего лишь набирающий силу ветер нагнал туч. Сверху раздаётся тихий стук. Близнецы сразу понимают в чём дело, стараются ускориться, ведь дождь сейчас совсем некстати. Будет худо если мать не застанет их дома. Они слишком прогрессивны для этого божественного места, слишком эрудированны. Отца никто из них не помнит. Он исчез, когда им не было шести, но знания, которые он передал близнецам, забрать никто не сможет. Мать всеми способами пыталась искоренить дьявольские мысли. Морила детей голодом. Била. Этим, как и стремилась, укрепили веру, только веру в глупость окружающих и посеяла в душах ненависть. Особенно всегда доставалось Джейн. Мать узнавала в ней отца, не только по внешности, но и характеру, что приводило к постоянным раздорам. Крик петухов слышится из каждого дома, когда близнецы выходят на опушку леса. Они переходят на бег, что бы успеть остаться незамеченными. Алек остаётся у порога, забирая часть травы из рук сестры, укладывает её за куст, чтобы никто не приметил. Джейн проскальзывает в дом, тихо идёт по земляному полу, пробираясь к лестнице. Взбираться под крышу с одной рукой ужасно неудобно, но это лишь мелочи. Чердак низкий, но весьма просторный. Она на цыпочках крадётся к углу, где обычно складывает припасы. Под потолком в аккуратных охапках развешены травы. Туда же добавятся и эти. Лекарства нужны круглый год, а возможность достать нужные травы подворачивается редко. Девушка юрко делает три захода, прежде чем ей удается перенести всю собранную смолку клейкую. Тщательно осмотрев себя, находит пару стебельков на ночной рубашке и даже один в волосах, и бережно укладывает припасы. Спускаясь по лестнице, Джейн слишком торопиться и чуть не падает, наступив на подол ночной рубашки. Сердце бешено колотится в груди. Осталось только переодеться и вымыться. Алек переоделся сразу по возвращении домой. Оставив сестру возиться с цветами, он занялся её обычной работой. Торопливо вышагивая с вёдрами к колодцу, он хмуро поглядывает на пробуждающийся посёлок. Кто-то ещё спит, кто-то уже открывает ставни. Соседи здороваются друг с другом, решительно игнорируя его. Скоро с большинством из сельчан он всё равно пойдёт одной дорогой, в господский дом. Парень, мрачно хлюпает по грязи. Дождь медленно, но верно превращает дорогу в непроходимое месиво, идти придётся долго. По сухой дороге пара километров ерунда, а эта отнимет силы. У колодца очереди за водой ещё нет. Алек ставит вёдра в грязь, чтобы вытянуть другое из колодца и заполнить свои водой. Крутить быстро колесо не получается. Ведро хоть и не очень большое, но тянется ко дну магнитом, и достать его требует времени. Парень наполняет воду до краёв и повторяет процедуру. Он бы хотел забрать хоть этот труд с плеч сестры, но времени, как сегодня практически не бывает. Подхватив тяжёлые вёдра, он направляется назад к окраине. По пути Алек теряется в мыслях и загруженный тягостью раздумий ступает на особо склизкий участок. Нога соскальзывает. Мгновенно расставив широко руки, он чудом успевает поймать равновесие, морщась от боли в руках, которые оттягивают вёдра. Тихий смех летит вдогонку, как удар в спину. Однако, тут нет ничего удивительного, сельчанам бы только найти повод их высмеять. Он невзначай оборачивается, чтобы запомнить лица. Джейн торопливо открывает ставни, запуская свет, надеясь успеть приготовить завтрак. - Оставь, я сделаю, - Алек подходит вовремя, чтобы перехватить сестру. - Как она? - Спит… - Джейн с благодарностью принимает воду. Без него она бы ничего не успела. - Поторопись, нам с матерью скоро уходить, - он ловит её вопрошающий взгляд. – Я сам её разбужу, не волнуйся. - Только дай мне время, еда ещё не готова. Сам знаешь, она хочет вставать, как госпожа, чтоб всё уже было сделано. Подумать только, кухарка господ, и как мы ей ещё ноги не целуем! Что б она удавилась куском хлеба… - Джейн… - Избавь меня от нотаций, - девушка сверкает глазами. – И без тебя знаю, что соседи смотрят. Они расходятся ненадолго, каждый погружённый в свои прямые обязанности. Брат открывает ставни, пуская свет, сквозь натянутую на окна кожу в маленькое помещение. Дом наполняется светом, показывая себя во всей красе. На кровати, разделяющей помещение, крепко спит женщина. Её умиротворенное лицо покрывают морщины, как признак опыта. Она еле заметно дышит и кажется почти не живой. На одной половине дома расположилась стопка сена и чан с водой. Там же собрались овцы, куры и корова. На второй, расположилась печь и небольшой стол, на котором Джейн режет овощи, собираясь готовить похлёбку. Алек вернувшись в дом, тащит брёвна, чтобы заняться розжигом огня. - Тебе помочь? – закончив нарезку, девушка аккуратно присаживается рядом с братом у печи. - Нет, а тебе? - Нет… Алек высекает огнивом искры на лежащий сухой мох, и как только трут начинает тлеть, раздувает огонь. Очень скоро, вытанцовывая, пламя перекидывается на сухие поленья. Близнецы так и остаются сидеть рядом. - Эти ночные походы должны прекратиться. Тебя рано или поздно поймают и обвинят в колдовстве. Словно в подтверждение, с чердака грациозно спрыгивает кот, подбирается к теплу, ложиться у ног хозяев. Это одно из напоминаний об отце. Животное считается атрибутикой ведьм, но, как бы не было иронично, он чертовски хорош в ловле мышей. Кормит себя сам, за порог дома выходит редко, что ограничивает соседей сплетнями, но бездействием. Одно непонятно: откуда отец взял его. - Ты же знаешь, что я не могу, - девушка раздражается. – Всё что я делаю, я делаю для нас. Думаешь, мать долго протянет без сна, а может она станет менее агрессивной, когда я перестану давать ей отвары?! - Мы придумаем что-то другое, когда-то ей помогало тёплое молоко, - он пожимает плечами. - Должно быть, ты шутишь… Неужели не видно, что ей становиться хуже! - Лучше от того, что тебя сожгут, тоже не станет. Она приносит в дом деньги, без неё нам будет совсем тяжко. - Как и если в порыве ярости она кого-нибудь из нас покалечит! Последние месяца она совсем дикая… Брат примирительно накрывает ладонь сестры своей. Напряжение исчезает, как пар от уже закипевшей воды. - Мы справимся, - он действует на неё успокаивающе. – Всегда справлялись. Джейн поджимает губы, но под проницательным взглядом брата, молча кивает. Тяжело вздохнув, она собирается за нарезанными овощами, что бы добавить их к похлёбке, но к своему удивлению нос к носу сталкивается с матерью. Уже одетая, она яростно сверкает глазами. Сердце пропускает стук и девушке остаётся только надеяться, что они говорили достаточно тихо. - Почему завтрак до сих пор не готов, - она скрипит зубами. – К тому времени, как я встаю, он должен быть на столе. Её слова пропитаны ядом и Джейн плотно поджимает губы, надеясь, что им удастся избежать конфликта. - Да, матушка. Она пытается протиснуться мимо, но её резко дёргают за предплечье. Застыв, она не решается взглянуть матери в лицо. Кажется, ещё чуть-чуть и напряжение станет вполне осязаемым. - Ты снова была в лесу? - звучит страшнее всего на свете. - Нет, ма… Но девушка не успевает договорить, оглушённая болью. Она словно проваливается в сон наяву, на секунду теряя связь с реальностью. Отвратительный писк в ушах заполняет сознание, пока боль не берёт контроль. Её голова, словно в огне и Джейн даже не сразу понимает, что стоит на коленях. Слёзы непроизвольно катятся по щекам и стекают на землю. Она не ожидала такого смачного удара. - Не тронь её! - Алек ограждает сестру, от попыток взбесившейся женщины повторных ударов. - Как она смеет мне лгать?! Думала, что я не замечу грязь на её ночном платье, маленькая дрянь. Ничего для неё нет святого. Так я покажу, наставлю на путь истинный. И ты, ты туда же! – она яростно толкает сына в грудь. - Всё ждёте, пока вас повесят, неблагодарных. Сдохните, как ваш отец, не пойми где и не пойми как. В бешенстве, она замечает разлёгшегося на земле кота и схватив со стола нож, кидает в животное. С невероятной быстротой, он с силой вонзается в землю, прихватывая хвост. Дикий, словно человеческий, вопль вырывается из несчастного, когда тот дёргается и кричит, в попытки вытащить хвост. Пол заливает кровью. Выдёргивая хвост, он рвётся на чердак, оставляя за собой багровый след. Секунду никто не двигается с места. Алек готов к повторным нападкам матери, но кажется та успокаивается, хорошенько цапнув кота. Она плюхается в кресло позади и тихо хлюпает носом, закрыв лицо ладонями. Парень медленно отступает, присаживаясь к сестре. - Ты как? Она тебя сильно ударила? Девушка мотает головой, сжимает до скрежета зубы, только чтобы не разрыдаться. Брат помогает ей сесть и она всеми силами старается гордо выпрямить спину. Алек всё ещё готов к нападу с обеих сторон, держа в поле зрения мать, которая неразборчиво шепчет проклятья. Джейн ей не уступает. Даже странно, что в таком хрупком теле собрано столько ненависти. Мать кривится, встречаясь взглядом с дочерью. Шевелит губами, но не издаёт ни звука, и под уничижительным взглядом, неторопливо выходит из дома. - Я ненавижу саму мысль, что мне придётся тебя оставить в таком состоянии, - голос брата слегка дрожит. - Иди, - ей сложно с собой совладать. – И возьми настойку для матери, пока я туда не добавила мышьяка. Прежде чем выскочить из дома, прихватив отвар, парень быстро целует сестру в лоб и оставляет её одну. Джейн бьёт крупная дрожь. Она медленно встаёт и, нетвёрдо держась на ногах, бредёт к лестнице. Морщится от давящих ощущений в виске, надеясь, что это пройдёт. Рабочий день только начинается.

***

Дождь льёт без остановки. Улицы города превратились в болото и передвигаться почти невозможно. Весь подол платья облеплен грязью, ноги по колено чёрные. Сегодня еженедельный рынок и Джейн вместе со всеми односельчанами сходится на центральной площади, чтобы закупить еды. Народу слишком много и она пытается затаить дыхание. Посёлок пропах испражнениями и помоями, впрочем, как и его люди. Голова от шума раскалывается и хочется только покоя. Перед глазами всё кружится, народ мельтешит, не давая сосредоточиться. Девушке требуется время, чтобы адаптироваться. Она проходит рынок несколько раз, прежде чем начинает различать товар. Закупка идёт мучительно медленно. Джейн тихо стонет, когда чувствует сильную тошноту и пытается отойти чуть в сторону, но и шагу некуда ступить. Она давит рефлексы, надеясь, что всё скоро закончится. Кажется, что прошла вечность, когда она, купив всё необходимое, направляется домой. Девушка чувствует себя истощённой. Головная боль только усилилась. Время уже близится к вечеру, и нужно успеть приготовить ужин. Сегодня она припасла матери особый ингредиент, давно подметив, что та плохо переносит сельдерей. Его мало, чтобы навредить, но достаточно, чтобы на коже появились уродливая, зудящая сыпь. Джейн уже на подходе к дому, когда её окликают. Тяжело вздохнув, она замедляет шаг, но не останавливается, надеясь избежать общения. Увы, почти сразу её догоняет молодая, черноволосая женщина. Она всплёскивает руками делая удивлённый вид, мол кто бы мог подумать, что мы встретимся. Только от рынка тут далёко, да и живёт она в другой сторонне поселения. - Боже, я так рада тебя встретить. Как ты? Как твой брат? Знаешь, я совсем недавно видела его в городе, он мне показался весьма… любезным. В наше время это такая редкость… - Джейн плотно сжимает губы, желая поскорее услышать причину своей задержки. Она немного плывёт, совсем теряя нить разговора. - …отвар. - Что? - Джейн вскидывает голову, пронзая женщину взглядом. - Кухарка сказала конюху, который сказал… короче, люди говорят, что ты знаешь в знахарстве, отвары можешь всякие состряпать, наслать проклятье и всё в таком духе. - Должно быть, ты меня с кем-то путаешь, - цедит девушка - Это, какой-то вздор! Мне пора идти, извини, я тороплюсь. Джейн раздражённо обходит женщину, но та успевает схватить её за руку. Движение лёгкое и скорее умоляющее, но девушка шарахается в сторону, как от огня. - Стой, - односельчанка примирительно поднимает руки. - Я готова хорошо платить. Только не говори, что тебе не интересно, кому сейчас не нужны деньги? Работёнка не сложная.