Волхв Харальд Гончаров

Данавед уже сотни раз видел этот момент своей долгой жизни и за столько раз уже успел свыкнуться и с тем, что ему предстоит. Его старое, столетнее тело терзали жестокие боли выше поясницы. Ниже он не чувствовал ничего из-за сломанного позвоночника. Полевой медик только и мог, что шепнуть ему об ампуле с ядом. В его возрасте надеяться на регенеративные уколы не стоило. Старик и сам понимал это прекрасно. У него уже не те силы, чтобы воспользоваться исцелением. Его душа просто корчится в немощном теле, ожидая смерти как благословения. Однако у него есть долг, и никуда ему от этого не укрыться нигде в этом жестоком мире. Боги не знают милосердия, уж он это выучил как никто другой. И тем не менее, у него есть возможность на прощание показать своим соотечественникам небольшое чудо. А заодно и врагам устроить локальный пиздец. Нет, призвать это чудовище сил не хватит, а вот разогнать свои силы на то, чтобы включить режим берсерка в последний раз — сил должно хватить. Данавед, пока его несли санитары через весь лагерь, увидел все знамения своей скорой смерти: то самое трёхцветное знамя с чёрным двуглавым гербовым рухом, новенький экзоскелет, у которого снайперским выстрелом убили пилота, так что теперь машина долго будет бесполезной. И конечно же, он видел взгляды испуганных молодых парней, что годились ему в правнуки. Завтра им предстоит умереть. Враг закрепился на побережье и теперь готов наступать через перевал в самое подбрюшье страны. — И что же, эти пидоры не могли пораньше собраться всей Европой в очередной раз за двадцать первый век пиздюлей от России выхватить? Ему бы не помешала помощь, но помощи было ждать неоткуда. Кому нужен столетний старик, что добровольцем увязался за их дивизией, защищающей этот юго-западный рубеж? Первым делом Данавед сосредоточился и подлечил все мелкие повреждения. Позвоночник не был большой проблемой, но не потому, что он мог в принципе его вылечить, если воспользуется всеми своими запасами, нет. Ему предстояло нечто гораздо более болезненное. Благо свой посох он не выпустил из рук, а одному из санитаров даже в зубы дал, чтобы не отнимал у старика его палку. Сняв с пояса свой изогнутый ритуальный кинжал, Данавед поставил руну отвлечения внимания. Свидетели ему совершенно ни к чему. Он должен подготовиться к последней битве. — Как там пелось. Чёрт побери, не помню уже. Что-то о том, что в последний раз надо спеть, и финал ты выбрал сам. Сука, как же больно. Вырезать на себе руны, особенно на спине — удовольствие ниже среднего, но в его случае так надо. Благо хоть резать приходилось поверх татуировок, которые он нанёс на себя в сорок лет. Шестьдесят лет готовился, и, наконец-то, дождался этого момента. — Завтра я буду танцевать свой последний танец. Посмотрим, что этот цветник европейский скажет мне в ответ. Расщепить посох и вживить его себе в качестве дополнительного органа было весьма больно. Вернулась чувствительность в нижней половине тела и пришлось заживлять пропущенное в первый раз. Наконец он решился на последний шаг и расплавил в ладони ритуальный кинжал. Хладное железо использовал для того, чтобы укрепить себя по максимуму. — Ну вот, все руны вырезаны, остов укреплён, мясо железом хладным приправил. Пора и дух укрепить. Медитация заняла несколько часов. Данавед перестраивал свой организм и ауру, как это модно стало говорить. Требовалось не просто впасть в состояние берсерка на определённое время, как его учили. Нет, требовалось в определённый момент сломать все внутренние барьеры выпуская пламя своей души. Вот разогнанный мозг вспомнил ту саму песню про бои без правил. — Правильно, с вами по правилам никто драться не будет. Мы будем вас просто убивать до тех пор, пока все желающие не получат свой кусочек земли в два с половиной квадратных метра. Уж извините, всех уважим. Наконец, когда настала полночь, Данавед поднялся на ноги и поспешил пройти через лагерь к целому экзоскелету без пилота. Ему надо было ещё и машину подшаманить под стать себе. Главное, что следующие сутки эта машина не сможет ему навредить, а там уже и нечему будет. — Самое время помолиться. И он помолился, извиняясь за свой эгоизм перед Богами. В конечном счёте, все там будем, так что без лишних слов он полез в машину, требовалось ещё дождаться, когда экза врастёт в тело, что само по себе довольно больно и неприятно. Наутро генерал орал и матерился долго и весьма вдумчиво. Однако мой рапорт о том, что по собственной воле принял решение умереть в бою, а не на кушетке, командующий всё же принял. Да и боеспособный в течении следующих суток экзоскелет ему был очень нужен. Следующие сутки стали свидетелями чуда и примера одуряющего героизма. Учитывая, что мой последний бой крутили по всем информационным каналам у врагов и у нас, то в истории я на старости лет сумел отметиться. Объятый языками пламени чёрный экзоскелет, несущий на спине русский флаг, и рота тяжёлой пехоты при поддержке пары танков, что сперва повергли две вражеских дивизии в паническое бегство, а потом ещё и как острие клинка прошли сквозь город к самому порту и потопили десяток тяжёлых десантных кораблей, которые только подошли с пополнением — это достойно стать ночным кошмаром. В порту нам в плен сдались представители прессы, так что мои посмертные слова разлетелись по всему миру. — Я мертвец, но храню верность и за гранью смерти. Ну что сказать. Вдохновил я своих весьма сильно. Естественно, что меня наградили посмертно медалькой, внукам и правнукам вручили. Пилоты экзоскелетов теперь подхватили мой образ и последние слова. Оставшиеся сорок дней, что мне оставалось болтаться в этом мире, я наблюдал эпичное превозмогание и пафос. Короче, Данавед как жил шутом, так и ушёл, до конца исполнив свой долг. А то, что идеологи потом вспомнили, что я был олдскульщиком и тем ещё шутником, да провели соответствующие параллели для поднятия патриотизма, ну тут уж извините. А я тут не причём, а я тут не причём, вообще не понимаю что здесь что по чём. Сижу себе тихонько, примус починяю. Яркий свет и густая тьма ослепили меня и я наконец-то попал на суд. Вот только я что-то не пойму, какого здесь присутствуют только Тёмные Боги? Ой, Данавед, похоже попал ты по полной программе. — А что, сразу без вариантов в Навь топать? — Нет. Голос был монолитным и в тоже время многоголосым. Говорили со мной все и причём одновременно, отовсюду. — Вот уж прожил сто лет, Данавед, всю народную мудрость собрал. Даже ушёл, так что весь мир поделил на они и мы. Герой столетия. — Уж как научился, так и пригодился. — ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! Тёмные Боги смеялись надо мной. И что-то мне в их смехе не нравилось от слова совсем. Почему-то вспомнилось, что дурак это призвание такое, Богов веселить. Ох, Данавед, чует твоя душа, что будет тебе сейчас не до смеху. — Ох, давно так не смеялись с человеков. Ты ведь не прочь повторить? Никогда и ничего не просите, особенно у тех кто сильнее вас, сами всё предложат и сами всё дадут. Прочитав мои мысли Тёмные Боги создали чуть в стороне знакомые мне по молодости звёздные врата и активировали их. И тут мою душу накрыло пониманием, куда ведёт этот портал. И ведь не поспоришь со старшими, хочешь или нет, а топай родич в мир рождённый творчеством ёжматери Иванны Плескощукиной ака Янки Грядковересковой про бедного несчастного мальчика-мага Гарричку Потного. — Ну нет! Я вам сейчас устрою, и шиш наш исконно русский, и фак загранично-буржуйский. И храни Слаанеш королеву, если это гейский фанон с дамбигадом и рыжими шлюхами! Берегись Наглия, волхв Харальд Яковлевич Гончаров идёт! Плюнув на дорожку, стерев сопли на лице, помолодевший волхв вошёл в гладь портала. Тёмные же Боги мысленно пожелали всем героям и самой авторше всей саги удачи.