Ты пристрастился? II том "Пламя страсти"

Глава 49. Завернул, унёс и спрятал дома. Чем больше думал Гу Хай, тем больше понимал, что происходит что-то странное, тревога за жену нарастала. Посреди ночи он поднялся, сел в машину и поехал в общежитие к Бай Лоиню. Дверь в комнату открыта, свет горит, Бай Лоинь лежит спиной к нему, закутанный в одеяло, разбитый «символ их любви» валяется на полу. Гу Хай с улыбкой подобрал прибор и твёрдой поступью подошёл к кровати. Бай Лоинь услышал шаги позади, но у него не было сил даже открыть глаза, не то, что повернуться. — Доигрался до того, что разбил, это не очень хорошая привычка! — весело сказал Гу Хай. Бай Лоинь не подал и звука. Гу Хай повертел вещицу в руках: — На этот раз сломал окончательно, им больше нельзя будет пользоваться. Бай Лоинь про себя бурчал беззвучно: «Вот и хорошо, что сломался, вот и хорошо, значит, можно будет выбросить с чистой совестью». — К счастью, я принёс с собой новый прибор. Бай Лоинь внезапно замер, повернулся к Гу Хаю и увидел в его руках ещё один большой прибор, почти такой же, за небольшими отличиями. — Отвали! Ублюдок, катись на хрен отсюда! Вспышка гнева отняла последние силы, Бай Лоинь с рычанием зарыл голову в одеяло. А Гу Хай продолжал проталкивать продукцию своей компании: — Эта модель выполнена из новых материалов, по сравнению с предыдущей, эти материалы намного ближе к человеческой коже, более эластичные, чуть более вязкие. При разработке программы внесено больше разных трюков, к тому же, теперь не нужно вводить пин-код, прибор способен различать отпечатки пальцев, больше не повторится такая ситуация, как в прошлый раз. Если её попытается активировать не твой палец, эта вещь будет лежать просто как безделушка, ничьи руки не смогут ею воспользоваться. На сердце Бай Лоиня стало совсем кисло. Он-то думал, что раз Гу Хай прибежал к нему посреди ночи, то по крайней мере принёс с собой хоть каплю утешения, ему и в голову не могло прийти, что Гу Хай снова притащит очередную игрушку, способную только причинять вред людям. Гу Хай опустил новинку, сбросил пальто и юркнул под одеяло, попутно придавив коленом нижнюю часть живота Бай Лоиня. Бай Лоинь издал истошный вопль, на лбу выступила испарина. — В чём дело? — испугался Гу Хай. Бай Лоинь, стиснув зубы, переложил с себя ногу Гу Хая и с удручённым видом упрекнул: — Больно… У Гу Хая вытянулось лицо, поспешно откинув одеяло, он осторожно стащил с Бай Лоиня штаны. Представшее перед глазами жуткое зрелище заставило его болезненно сморщиться. Не только «Сяо Иньцзы» получил ранение, вся область вокруг представляла собой сплошную красную опухоль, вдобавок кожа на ногах во многих местах была стёрта и ободрана, это выглядело ужасно. — Почему твоя игра закончилась таким образом? — в тоне проявился упрёк и большое сожаление. Бай Лоинь с ненавистью опустил одеяло: — Тебе рассказать? После того, как меня зажало в тот день, мне до сих пор нехорошо, а сегодня мне назначили тяжёлое тренировочное задание, я на нём всю промежность стёр, ну почему я такой невезучий? С каждым словом Бай Лоинь всё плотнее утыкался лицом в подушку, он действительно был не в состоянии оттолкнуть этого человека. Гу Хай нахмурил брови и спросил: — Что это было за задание? — Лазать на столб, сто раз вверх и вниз считалось за один подход, всего пять подходов! Едва услышав про такой варварский способ тренировки, тем более зная, кто конкретно отдаёт подчинённым такие приказы, Гу Хай разъярился и встал с твёрдым намерением отправиться на поиски Чжоу Линьюня. Бай Лоинь еле успел схватить его: — Не создавай мне неприятности! Притом, он не знает, что у меня это место повреждено, он просто заметил, что у меня температура опять ниже нормы и специально назначил мне такую тренировку! Услышав эти объяснения, Гу Хай пришёл в ещё большее негодование: — Я потратил столько усилий, чтобы снизить твою температуру, а этот ублюдок взял, да и разогрел тебя! Разве не очевидно, что он противостоит мне?! Бай Лоинь позеленел: — Что? Ты понизил мою температуру? — Да! — ответил Гу Хай с таким видом, словно это было в порядке вещей, — Если бы я не сделал твою температуру ниже, ты перестал бы обнимать меня по ночам. Бай Лоинь с яростным рёвом немедленно использовал кулак: — И у тебя ещё хватает наглости сводить счёты с другими людьми? Мать твою, от тебя одни беды, это ты, блядь, во всём виноват! Из-за слишком широкого замаха где-то отозвались болезненно оголённые нервы, от боли Бай Лоинь оскалил зубы и упал на кровать, крепко сжимая плечо Гу Хая и продолжая твердить: — Ни в коем случае нельзя ходить к нему, ни в коем случае ты не должен ходить к нему, иначе я больше знать тебя не хочу. Одна эта фраза «больше знать тебя не хочу» по своей устрашающей силе была сопоставима с любыми самыми безжалостными словами, и Гу Хаю пришлось подавить свой гнев. — Ладно, я не пойду, давай, ляг как следует, я сейчас принесу чистой воды и кое-каких лекарств. Принеся воды, Гу Хай смочил махровое полотенце и принялся бережно протирать все больные места Бай Лоиня. На лбу Бай Лоиня неожиданно вздулись вены, он твёрдо остановил руку Гу Хая: — Не дотрагивайся, не дотрагивайся… Лицо Гу Хая выразило ещё большее страдание, но как бы он ни страдал, а надо было держаться, поэтому он обнял Бай Лоиня и нежным голосом стал убеждать: — Это больно, но ведь нужно очистить раны, не так ли? Иначе может возникнуть инфекция, и тогда будет ещё больнее, ну, потерпи минутку, всего минутку… Бай Лоинь почувствовал, что самая сильная боль прошла и медленно, с облегчением выдохнул: — Продолжай. Но как только рука Гу Хая дотянулась до «маленькой твари», снова взвыл. Дело, на которое Гу Хай мог потратить не более минуты, как нарочно растянулось на пять минут, чем больше Бай Лоинь не давался в руки, тем больше страдал. Наконец, Гу Хай собрал волю в кулак и под душераздирающие крики Бай Лоиня всё-таки закончил обмывание. После наложения лекарства Бай Лоинь настолько устал, что в глазах не осталось жизни. Потусторонним взглядом он посмотрел на Гу Хая: — Я ненавижу тебя! Гу Хай хмуро и печально ответил: — Я сам себя ненавижу, ещё больше, чем ты. И крепко обнял Бай Лоиня, прижимаясь сердцем к сердцу. Погружённый в дремоту Бай Лоинь уже засыпал, когда вновь раздался сигнал тревоги. Бай Лоинь мгновенно проснулся, схватил Гу Хая за руку и с совершенно безнадёжным выражением лица проговорил: — Мне опять нужно забираться на столб. — Ну, уж нет! — рыкнул Гу Хай. Бай Лоинь поднялся и спустил ноги с кровати, нашаривая обувь, но Гу Хай крепко сцепил объятия: — Я запрещаю тебе идти! Бай Лоинь бросил блуждающий взгляд мимо Гу Хая: — В армии недопустимо неповиновение приказу, если есть малейшая вероятность срочного задания, последствия будут серьёзнейшие. И он с важным видом отпихнул Гу Хая. Но Гу Хай уже принял твёрдое решение, его не касалось, приказ, не приказ, для него допустить страдания Бай Лоиня у себя под носом было сложнее, чем вскарабкаться на небеса. * Поэтому он без лишних слов подхватил Бай Лоиня на руки, завернул в тонкое покрывало с кровати, вынес и запихнул в автомобиль. Затем быстро завёл мотор и уехал, не оглядываясь. Через сорок минут автомобиль припарковался на стоянке подвального этажа дома Гу Хая. Ослабевший Бай Лоинь спал рядом на пассажирском сидении. Гу Хай не хотел его будить, думая просто достать его из машины и отнести на руках, но Бай Лоинь сам проснулся и неосознанно оттолкнул Гу Хая: — Не надо мне помогать, я сам пойду. Гу Хай ласково рассмеялся: — Я забыл захватить обувь. Бай Лоинь выразил удивление и снова откинулся на сидение, впав в дремоту. Гу Хай достал Бай Лоиня из машины и поднял на руки. Рост Бай Лоиня метр восемьдесят с лишним, мышцы крепкие, при таком телосложении весил он вдвое больше, чем обычный человек. Только Гу Хай мог, не прилагая больших усилий, поднять его на руки, нести и при этом ещё, наклонив голову, восхищённо любоваться его лицом. Почувствовав покачивания, Бай Лоинь прищурил заспанные глаза и увидел красивое лицо над своей головой: — Почему ты несёшь меня не на спине? Гу Хай уже давно приготовил хорошее оправдание: — Чтобы не натереть твоего «птенчика», ясно? Бай Лоинь только подумал, «всё равно до лифта недалеко, поднимемся быстро, за это время никто не выйдет и не увидит», думал, думал и снова заснул… Он и представить не мог, что Гу Хай, только ради того, чтобы подольше обнимать его, не пойдёт в лифт, а будет подниматься по лестнице, ступенька за ступенькой. Обычно Бай Лоинь не позволял носить себя на руках, на этот раз Гу Хаю подфартило, пусть говорит, что угодно, он не выпустит его из рук. Никто, даже сам Гу Ян не ожидал, что он проснётся в космосе. Конечно, это был не настоящий космос, а имитация космической невесомости в барокамере, специально предназначенной для тренировок астронавтов. Людям, не прошедшим профессиональной подготовки, таким, как Гу Ян, находиться в такого рода месте было настоящим мучением. По словам Чжоу Линьюня, именно он предложил построить такую барокамеру, лишённую всякой связи с внешней средой, чтобы он мог внутри прочищать мозги. В этом месте не было ни единой точки опоры, не различить, где верх, где низ, где право, где лево, тело не подчинялось самоконтролю, оно плавало внутри, как душа покойника. Это был совершенно беззвучный мир, где можно было услышать только биение своего сердца. К сожалению, Гу Ян был не в том настроении, чтобы наслаждаться таким благоденствием. Поскольку он был помещён сюда насильно и беспричинно, часть восторженных чувств, возникшая от этой своеобразной атмосферы, испарилась, оставив только переполняющее душу негодование. Если ты полагаешь, что находясь в невесомости, будешь наслаждаться свободой, ты глубоко заблуждаешься. Здесь нет ни капли свободы, по сравнению с земным притяжением, здесь чувствуешь себя ещё более скованным. Гу Ян сполна вкусил всех неприятностей, что сулило это пространство. Он всего лишь дрыгнул ногой, и сразу отлетел к стене барокамеры. Колоссальный импульс сразу швырнул его к противоположной стене, он барахтался, пытаясь стабилизировать тело, но в результате, чем больше двигался, тем больше бился об стены и уподобившись детской игрушке «попрыгунчику», ** скакал взад-вперёд по камере. На памяти Гу Яна за его неполные тридцать лет он только дважды претерпевал страдания, первый раз восемь лет назад, лёжа в подземном туннеле, а второй раз — сейчас, порхая в невесомом пространстве. На самом деле, эти два мучения были практически аналогичны, всё толь-ко ради того, чтобы помочь Гу Хаю в критический момент уйти от ответственности, принимая на себя тяжёлую долю дублёра. Единственное различие в том, что в прошлый раз он знал, на что шёл, а сейчас находился в неведении. Не зная, как давно он находится внутри, Гу Ян потерял ощущение времени, он только чувствовал небольшой голод и хотел чего-нибудь съесть. В барокамере был небольшой запас космической еды, правда, всё в спрессованном виде. Гу Ян попробовал взять галету, *** проявил небольшую неосторожность, и она от него убежала, пришлось долго ловить её, чтобы вернуть назад. Находясь здесь, любая сильная личность превратилась бы в ничтожество. Например, Гу Яну, чтобы просто раскрыть упаковку с галетами пришлось потратить больше десяти минут, а потом ещё десять минут, чтобы донести галету до рта. Насилу откусил, но не успел прожевать, поскольку инстинктивно открыл рот, и галета вылетела. Да, она вылетела, а мелкие крошки плавали в воздухе, заполняя всю камеру! Для Гу Яна с его маниакальной чистоплотностью эти не прожёванные крошки галет, плавающие вокруг него, были слишком сильным визуальным раздражителем! «Толком не поел, так хоть поспать, но плавая вот так в воздухе заснуть невозможно». Гу Ян обратил внимание на спальный мешок, подвешенный к переборке камеры, и он попытался залезть туда. Худо-бедно, можно считать, что закрепился на месте. Неизвестно, сколько он проспал, но когда открыл глаза, Гу Ян обомлел от зрелища парящих перед ним в воздухе собственных рук! Гу Ян скорее умер бы, чем признался, что был до икоты напуган собственными руками. *比登天还难 (bǐ dēngtiān hái nán) — сложнее, чем вскарабкаться на небеса, в перен. «невероятно сложно, практически невозможно». https://bkrs.info **Попрыгунчик — мячик на резинке. ***Галеты — прессованное пресное печенье, специально разработанное как замена хлеба для моряков-подводников в автономном плавании, а позднее как питание для космонавтов. Глава 50. Шизофреническая * свистопляска. Зловещий взор Чжоу Линьюня переместился вниз, и со своей высокой позиции он, естественно, заметил пустующее место. Несколько минут он молчал на своей трибуне, ожидая, что Бай Лоинь вот-вот отрапортует, что прибыл с опозданием, но ничто не нарушало тишины. — Где командир батальона Бай? — прозвучал сильный голос Чжоу Ли-ньюня. Никто не отозвался, над полигоном висела плотная атмосфера подавленности. Чжоу Линьюнь спросил снова: — Кто-нибудь знает, что с ним? Он с кем-то вышел в увольнительную? И снова никто не ответил. Чжоу Линьюнь нахмурил густые брови, по-манил к себе начальника штаба и приглушённым голосом обратился к нему: — Поручаю Вам этих солдат, мне нужно пойти наведаться к Сяо Баю. Начальник штаба выразил беспокойство: — Идите быстро, проверьте, только ни в коем случае не выдавайте его. В представлениях всего личного состава офицеров и солдат Бай Лоинь не имел никаких причин опаздывать, а тем более так открыто и нагло уклоняться от тренировки. Чжоу Линьюнь скорым шагом достиг общежития Бай Лоиня. Внутри горел свет, он открыл дверь и вошёл. Комната выглядела очень уютно, но совершенно не похоже было, чтобы в ней кто-то был. Чжоу Линьюнь подошёл к кровати и приподнял одеяло, однако, обнаружил под ним пустоту, в другой комнате тоже никого не было. Выйдя наружу, он обнаружил за домом отчётливые следы колёс, длинная колея перед его носом тянулась в бесконечность. «Он же не просил увольнительную? И не докладывал? Он что, уехал самовольно?..» Пока Чжоу Линьюнь размышлял, завибрировал телефон. — Командующий, Вам нужно срочно вернуться, возникли осложнения. Чжоу Линьюнь упавшим голосом спросил: — Что случилось? — Вам… Вам нужно вернуться и посмотреть на этого человека, он… Он покончил с собой… — Что? — Чжоу Линьюнь пришёл в ужас, — В каком он состоянии сейчас? — Пока не известно, мы не можем открыть барокамеру, мы только заметили, что внутри всё заполнено кровавым туманом, мы не улавливаем даже его тень. Чжоу Линьюнь отключил телефон, вырвался из комнаты Бай Лоиня и бегом направился к полигону. Гу Ян, используя тупой предмет в барокамере, нанёс себе рану на коже, и по причине отсутствия гравитации кровь очень скоро заполнила барокамеру целиком. Его главной целью было привлечь внимание сотрудников внешнего надзора. В результате защитный костюм на теле разгерметизировался, под воздействием вакуумной среды кровь очень быстро закипела, человек мгновенно потерял сознание, и его жизнь оказалась под угрозой. В такой рискованной обстановке, если вовремя не оказать помощь, очень велика вероятность, что все внутренности будут выдавлены наружу. ** Чжоу Линьюнь приказал немедленно открыть барокамеру, и тело Гу Яна стремительно упало на дно. — Срочно звоните в пункт первой помощи! Свыше десяти военных медиков примчались единым духом и тотчас начали проводить Гу Яну реанимационные мероприятия. Промучившись час, наконец, взяли ситуацию под контроль. Гу Яна перевели в госпиталь ВВС и определили в палату для тяжелобольных, Чжоу Линьюнь отправился вместе с ним. В восьмом часу утра зазвонил телефон Бай Лоиня. Гу Хай как раз на кухне готовил завтрак, услышав телефон, быстро вбежал в спальню, забрал телефон и плотно закрыл дверь; больше всего он боялся, что шум потревожит отдых Бай Лоиня. Посмотрел на номер, это Чжоу Линьюнь. Не раздумывая, нажал на соединение. — С твоим младшим братом произошла кое-какая непредвиденная ситуация, сейчас он в центральном госпитале ВВС, ту-ту-ту-ту… Лицо Гу Хая изменилось, несомненно, говоря «твой младший брат», Чжоу Линьюнь имел в виду Гу Яна. Хотя они вдвоём и планировали сдать Гу Яна Чжоу Линьюню, тем не менее, он по-прежнему двоюродный старший брат Гу Хая! Как только Гу Хай услышал, что с Гу Яном случилось что-то плохое, в его сердце внезапно забурлила ненависть, «этот старый бандит, твою мать, и правда относится к членам нашей семьи как к каким-то салагам!» Переложив завтрак из кастрюли в тарелки, он поставил их в тепловой шкаф и быстро собрался в госпиталь. Бай Лоинь спал так сладко, что Гу Хай решил не говорить ему о реальном положении дел, боясь слишком разволновать его. Он прилёг рядом на кровать, сказал ему, что уходит на работу, и сразу с видом человека, у которого всё в порядке, вышел из дома. Он прибыл в госпиталь очень быстро и узнал, в какой палате находится Гу Ян. Получив разрешение у наблюдающего за состоянием больно-го врача, Гу Хай вошёл в палату. Гу Ян был без сознания. Гу Хай присел возле его кровати, вглядываясь в обескровленное лицо Гу Яна, и ему стало не по себе. Несмотря на то, что именно Гу Ян заварил тогда эту кашу с автомобильной аварией, те полгода, что он лежал в больнице, Гу Ян постоянно ухаживал за ним и окружал заботой, поэтому Гу Хай никогда не расследовал причины аварии. Врач, вошедший проверить состояние Гу Яна, увидел Гу Хая и остолбенел: — Вы что, близнецы? Гу Хай холодно посмотрел на него: — Только от разных матерей. Врач с улыбкой извинился: — А я принял вас за родных братьев. Доктор вышел, Гу Хай последовал за ним с тем, чтобы подробно разузнать о состоянии Гу Яна. В это время из лифта неожиданно вышел Чжоу Линьюнь, и Гу Хай случайно боковым зрением заметил его фигуру. Он уже хотел рвануться к нему и тут же надавать по морде, но внезапно одумался и постарался исчезнуть прямо из-под носа Чжоу Линьюня. Чжоу Линьюнь твёрдым шагом вошёл в палату. Гу Ян лежал без сознания, рядом медсестра как раз записывала в карту больного показания медицинской аппаратуры. Чжоу Линьюнь нетерпеливо спросил её: — Как его состояние? — Можно считать стабильное. — Когда примерно он может прийти в себя? — Именно это больше всего заботило Чжоу Линьюня. — Точно не могу сказать, — вежливо улыбнулась медсестра, — Возможно, очнётся через пару часов, возможно, через пару дней. Чжоу Линьюнь сосредоточенно кивал. После того, как медсестра вышла, Чжоу Линьюнь стал внимательно рассматривать лицо Гу Яна и вдруг заметил, что лицо, которое он запомнил при первой их встрече и то лицо, которое было перед ним сейчас, как-то неуловимо различаются, но в чём конкретно заключаются различия, Чжоу Линьюнь сформулировать не мог. Поскольку с момента расправы над ним Гу Хая прошло уже больше двух недель, а после этого он встретил Гу Яна избитым, к тому времени, как его внешность восстановилась, естественно, Чжоу Линьюнь заново запечатлел в своей памяти его нынешний облик. О том, как Гу Хай выглядел раньше, Чжоу Линьюнь уже давно не имел представления. Единственное, что всплывало иногда в сознании, это его двусмысленная улыбка. Гу Хай зашёл в служебное помещение, позаимствовал больничную пижаму, пошёл в туалет и переоделся, а затем перед зеркалом небрежно взлохматил волосы на голове. Потом вспомнил, к каким местам белые пластыри крепили к телу Гу Яна трубки аппаратуры, попутно прихватил из процедурной несколько пластырей и небрежно налепил на себя, дополнив образ. На первый взгляд он стал очень похож на больного, вышедшего из палаты. И только после этого незаметно устроил засаду за дверями туалета. Прошло двадцать минут, Чжоу Линьюнь вышел из палаты Гу Яна и подошёл к туалету. Войдя в туалет, Чжоу Линьюнь распахнул дверцу отдельной кабинки и остолбенел: — Ты… Ты так быстро очнулся? Гу Хай быстро выбросил вперёд кулак и, пока Чжоу Линьюнь пребывал в изумлении, нанёс ему два молниеносных удара в глаз. Затем втолкнул в кабинку, вдавил в унитаз и принялся бешено избивать. Чжоу Линьюнь был не в состоянии ударить Гу Хая, просто в такой ситуации он не решался необдуманно пускать в ход кулаки. — Ты инсценировал беспамятство? Загнанный в тупик Линьюнь не удержался от вопроса, так как не верил, что Гу Хай, только что очнувшись, за такое короткое время мог восстановить столь большую физическую силу. Гу Хай разыграл удивление: — Кто инсценировал беспамятство? Просто Я ***перед смертью внезапно испытал озарение! (У меня внезапное просветление перед смертью!) После нескольких ударов Чжоу Линьюнь больше не стал молча терпеть и восстановил хорошо знакомую Гу Хаю самоотверженность, вдохновлённую его разнузданным высокомерием. Он решил испытать Гу Хая, проверить, насколько хорошо мастерство этого птенца ястреба, снова и снова провоцируя его. В результате, как только он нашёл его чувствительное место, Гу Хай не повёлся на его игру. Улучив момент, он ухватился за верхний край дверцы, перевалился через неё и выпрыгнул из кабинки. Чжоу Линьюнь кинулся было вдогонку, но оказалось, что во время драки с него сползли штаны. Пока он поправлялся и застёгивался, пока, наконец, вышел из кабинки, Гу Хая уже и след простыл. Чжоу Линьюнь прошёл по коридору до выхода на лестницу, потом вернулся назад, но Гу Хая нигде не было. Когда же он снова вошёл в палату, то увидел лежащего на кровати Гу Яна и снова остолбенел. «Откуда столько притворства?» Шагнув к кровати, Чжоу Линьюнь схватил Гу Яна за воротник пижамы, вынуждая подняться. Медсестра перепугалась: — Господин, что Вы делаете? Он же без сознания! — Бабушка без сознания, а этот только что весьма резво прыгал! Чжоу Линьюнь так тряс Гу Яна, что тот очнулся и, ничего не понимая, бессмысленными глазами посмотрел на озверевшую физиономию. Чжоу Линьюнь оскалил зубы в коварной улыбке и тихо прошипел: — Молодец! Ловко придуриваешься. Только не говори, что у тебя был приступ лунатизма, и ты только что ходил во сне… Гу Ян в недоумении посмотрел на Чжоу Линьюня: — Где ходил? — Притворяешься, опять притворяешься, да ты прямо-таки букет талантов, — сквозь зубы цедил Чжоу Линьюнь. Гу Ян видел Чжоу Линьюня в общей сложности всего дважды, сейчас на лице Чжоу Линьюня красовался набитый Гу Хаем фингал, и Гу Ян, не реагируя на него его, холодно бросил: — Кто ты? После такого вопроса Гу Яна Чжоу Линьюнь ещё больше уверился в его притворстве. — Э… Тебе обязательно каждый раз, закончив свои дрянные делишки, задавать этот вопрос? Гу Ян уже понял, кто такой Чжоу Линьюнь, и немедленно ответил: — Сейчас же убирайся вон из палаты, и я сохраню твою семью живой, а будешь приставать ко мне, я прикажу твоей семье захоронить тебя вместе с умершими! Гу Хай всё это время подслушивал за дверями палаты, увидев, что ситуация набирает обороты, немедленно снял больничную пижаму и прошёл в кабинет врача: — Доктор, пациент реанимационной палаты номер 4 в опасности! И сказав это, быстро спрятался в засаде возле выхода на лестницу. Пришедшие вслед за этим в палату врач и медсестра приложили все силы, чтобы убедить Чжоу Линьюня успокоиться, он кое-как овладел собой и вышел из палаты, чтобы подождать снаружи. Гу Хай заметил его и проследил маршрут. Чжоу Линьюнь отошёл к окну, сосредоточенно раскурил сигарету, сто раз прокручивая в мозгу это событие и не находя ответа на свои сомнения. Гу Хай опять возник у него за спиной. На этот раз Чжоу Линьюнь стремительно обернулся и увидев перед собой это лицо, вновь застыл от изумления. — Ты сказал, что у меня дурная привычка ходить во сне, — коварно рассмеялся Гу Хай. Чжоу Линьюнь шагнул к нему, намереваясь вступить в новую схватку, но Гу Хай опередил его, сыпанув прямо в глаза горсть какого-то порошка, отчего в глазах Чжоу Линьюня защипало и зазудело, мозги заклинило, и он опять подвергся немалому конфузу. Когда Чжоу Линьюнь очухался, Гу Хай давно удрал, но на этот раз Чжоу Линьюнь не стал его преследовать. Он захотел узнать, каким непостижимым образом Гу Хай ухитряется настолько незаметно и быстро оказываться и в палате, и вне её. Открыв дверь в палату и увидев на кровати безжизненную личность, Чжоу Линьюнь окончательно сдался. — Почему ты опять вернулся? — Гу Ян холодно смотрел прямо в глаза Чжоу Линьюня. Чжоу Линьюнь тут же закрыл дверь и направился в кабинет врача. — Я думаю, что пациенту из четвёртой палаты необходимо пригласить дополнительного специалиста со стороны, иначе говоря, специалиста в области шизофрении. *Шизофрения — душевное заболевание, характеризующееся раздвоением личности (иногда личность рассыпается более, чем на две). **Здесь может возникнуть вопрос к писательнице, она не уточняет, в каком именно месте Гу Ян нанёс себе рану; если это просто мышца, то возникнет неуправляемое кровотечение, которое Дзидан характеризует словами «кровь закипела»; если распорот живот, то в условиях отсутствия давления внутренние органы будут выдавливаться под воздействием внутреннего давления организма. На самом деле, данная область ещё очень мало изучена. Источники: http://terraoko.com/?p=92646 http://wi-fi.ru/desktop/news/1/112587 http://12apr.su/books/item/f00/s00/z0000023/st007.shtml ***Довольно часто встречается в тексте это «преувеличенное» местоимение老子 (lǎozi) — Лао-цзы; отец, я (гневно или шутливо о себе). Вроде нашего «мы, Николай II». Глава 51. Очищение от скверны. Последние дни Бай Лоинь скрывался у Гу Хая, неоднократно порываясь вернуться в часть, но каждый раз Гу Хай насильно его останавливал. Гу Хай обосновывал это вполне резонным доводом: «я не вижу, что «Сяо Иньцзы» выздоровел, я не могу тебя отпустить». Разумеется, всего лишь излечения «Сяо Иньцзы» было не достаточно, ему необходимо было ещё истребовать накопившийся за столько дней перед «Сяо Хайцзы» должок. Днём он тащил Бай Лоиня в машину и вёз с собой в компанию, в полдень выезжал вместе с ним на обед, вечером снова в полной неприкосновенности возвращал домой. Даже в туалет он ходил следом за Бай Лоинем, больше всего опасаясь, что если он упустит его из внимания, этот кадр может дать дёру. Раньше Гу Хай был одиночкой, и сотрудницы компании привыкли видеть его постоянно свободным, теперь при нём ежедневно был ещё один человек. Обняв его за плечи, Гу Хай входил в компанию и таким же образом выходил, они были неразлучны, как предмет с тенью, и это должно было открыть людям глаза и заставить задуматься. А Бай Лоинь воспользовался этим временем для того, чтобы понаблюдать и проанализировать ход развития совместного проекта. Каждый день он вместе с Гу Хаем приходил в цех и при каждом удобном случае вносил свои коррективы. Изначально, когда шли переговоры о порядке сотрудничества, «Хай-Инь НТФ» не занимала ведущих позиций в проекте, теперь же при повсеместном участии их обоих почти все основные компоненты производились в «Хай-Инь НТФ». По словам Гу Хая, «моя прибыль ещё не есть твои деньги», как говорится в пословице, «не направляй потоки плодородной воды на чужие поля». В этот день после обеда Гу Хай, как одержимый, трудился за компьютером, а господин Бай Лоинь праздно загорал в сторонке. — Директор Гу, вот новый проект генерального плана, прошу Вас ознакомиться. Гу Хай внимательно пробежал глазами по пунктам и вернул документ с холодной репликой: — Подойди и посмотри, вот здесь и здесь требуется внести изменения. Женщина-служащая тотчас же наклонилась, оттопырив зад и выложив на письменный стол, как на блюдо, верхнюю часть туловища. Воротник жакета сразу широко распахнулся, и Гу Хаю достаточно было только слегка приподнять веки, чтобы увидеть сексуальную ложбинку между двух ослепительно-белых больших грудей. Бай Лоинь из-под прищуренных век мельком посмотрел в их сторону и снова с безучастным видом закрыл глаза. Вскоре сотрудница, сверкая всеми ямочками на щёчках, кивнула головой, выражая понимание и удалилась, активно вращая задницей. Едва закрылась дверь, Бай Лоинь выразительно покашлял. Гу Хай повернулся к нему: — Что? Бай Лоинь согнул палец и поманил Гу Хая: — Поди-ка сюда, скажу кое-что. Гу Хай, не чуя опасности, подошёл, присел вплотную к Бай Лоиню и обнял его за плечи, радостно смеясь: — Хочешь сказать кое-что? Рука Бай Лоиня скользнула под рубашку Гу Хая, а тому и хочется, и колется, с напускной строгостью он пробормотал: — Ты не очень-то расходись тут, всё-таки мы на работе, — при том с искренним нетерпением желая, чтобы Бай Лоинь не вытаскивал руку. Вскоре рука Бай Лоиня нащупала выпуклость на груди Гу Хая, губы сжались в твёрдую линию, два сильных пальца свирепо ущипнули крохотную «штучку» и выкрутили по кругу; совершая эти манипуляции, Бай Лоинь наблюдал, как вытягивается лицо Гу Хая. — Э-ээ… Гу Хай схватил запястье Бай Лоиня, сдвинул брови в сплошную линию и попросил: — Давай без садизма. — Изо дня в день только пялишься и пялишься, сколько можно? Рука продолжала терзать сосок. — Не щипай так, открутишь, — лицо Гу Хая было горестным, — Открутишь, потом сам же что будешь кушать? — Ничего, в твоей компании столько ушлых талантов, вот пусть они тебе изготовят и приделают, им ведь труда не составит? И после этих слов продолжил своё чёрное злодеяние на другой стороне. Гу Хай крепко сжал щёки Бай Лоиня, одновременно сердясь и смеясь, приказал: — Немедленно отпусти, слышишь? Я теперь особенно возбудимый, если ты будешь делать это бесконечно, я за себя не ручаюсь, могу и отодрать тебя прямо здесь. Тем не менее Бай Лоинь не отпустил. Гу Хай, выдерживая боль, повалил Бай Лоиня на диван, Бай Лоинь, кипя от гнева, только собрался вывернуться и переиграть ситуацию, как вдруг хлопнула дверь, и перед его глазами появилась пара красивых ножек, а переведя взгляд выше, он смог увидеть знакомое лицо. Ян Яцинь смущённо улыбалась: — Что вы тут делаете? Гу Хай встал, Бай Лоинь вытащил руку из-под рубашки Гу Хая, оба, делая вид «я здесь ни при чём», разошлись по местам. Рука Гу Хая легонько постукивала по столу, и ещё не оправившись полностью от выходки Бай Лоиня, он смотрел на Ян Яцинь несколько фривольным взглядом. — Ты ещё занят? Ян Яцинь остолбенела от взгляда Гу Хая и невольно потупилась, разглядывая своё платье, «что бы это значило!» — Зачем ты смотришь на меня таким взглядом? Гу Хай глупо заморгал: — Каким взглядом? Ян Яцинь, овладев собой, наблюдала, как накал в глазах Гу Хая мало-помалу снижается. — Неважно. Днём мы с тобой обсуждали поиск фирм с наилучшими условиями для сотрудничества, я только что разговаривала с шефом одной из них… — Ян Яцинь присела рядом с Гу Хаем, серьёзно и подробно излагая рабочие дела. За те три-четыре дня, что Бай Лоинь находился здесь, он заметил, что только Ян Яцинь ни невольно, ни умышленно не соблазняла Гу Хая. На первый взгляд их отношения выглядели вполне обычными, но только на поверхности, на самом деле их отношения были не так просты. Любая сотрудница, приходя к Гу Хаю, всегда только задавала вопросы, но когда приходила Ян Яцинь, говорила по большей части она, а Гу Хай слушал, вплоть до того, что во многие дела он совсем не вмешивался, предоставляя Ян Яцинь разбираться с ними. Их молчаливое взаимопонимание в самом деле вызывало зависть у третьих лиц. — Да, кстати, прошлый раз ты спрашивал меня, какое лекарство хорошо удаляет шрамы… — Ян Яцинь достала из кармана пузырёк, — Вот, это мой старший брат нашёл у одного врача, практикующего старинную китайскую медицину. Нужно ежедневно втирать три раза, если будет хороший эффект, можно будет снова попросить этого врача сделать ещё. Гу Хай слегка улыбнулся: — Спасибо, сколько это стоит? — Нисколько, какие между нами могут быть счёты? — смущённо улыбнулась Ян Яцинь. Пузырёк сиял в руках Гу Хая. — Тогда поблагодари за меня твоего старшего брата. — Ну, ты сначала попробуй, будет ли эффект? Гу Хай открутил крышку пузырька, перевернул и насыпал на палец немного порошка, затем нанёс его на шрам на лбу. — Ты не так наносишь, — засмеялась Ян Яцинь, — посмотри, всё осыпалось на брови, надо сначала намочить лоб водой. Она помогла Гу Хаю очистить лоб влажной салфеткой, а после этого пальцем легко нанесла немного порошка и втирала до тех пор, пока он равномерно не впитался. Бай Лоинь в сторонке молчаливо смотрел, как заботливые руки Ян Яцинь ухаживают за шрамом, который он неоднократно видел, но который ему никогда не приходило в голову лечить. Этот шрам остался от той аварии, которой он сам был причиной, тем не менее чужие руки помогали его устранить. Если бы Ян Яцинь по собственной инициативе купила лекарство, это бы ещё куда ни шло, но оказывается, это Гу Хай хотел, чтобы она купила его. «Почему он никогда не просил меня сделать это для него?» До ухода Ян Яцинь Бай Лоинь не мог отделаться от этой мысли. Вернувшись вечером домой, Бай Лоинь впервые в жизни потребовал своей очереди на кухне. Гу Хай был потрясён! Его единственное в те-чение многих лет заветное желание сегодня, наконец, исполнилось. Поэтому он достал камеру и начал снимать весь процесс, начиная с покупки продуктов, мытья овощей, нарезки и собственно до готовки, потом фотографировал с высокой степенью разрешения, с разных ракурсов, несколько раз языки пламени достигали объектива, нависшего над плитой, но он твёрдо оставался на своём месте. — Иди отсюда, не мешай, — отбрыкивался от него Бай Лоинь. Гу Хай не двигался: — Я боюсь, что ты обожжёшься. — Иди, жди в сторонке. Когда начнётся пожар, я тебя позову. Стоило Гу Хаю покинуть сцену, как Бай Лоинь в отместку опрокинул в кастрюлю полбутылки соевого соуса и всыпал большую пиалу сушёного острого перца. Даже сам закашлялся и выбежал на балкон спасаться. В ожидании, пока все овощи прожарятся, лицо Бай Лоиня приобрело цвет соевого соуса. — Иди ешь! — позвал Бай Лоинь. Гу Хай, понурив голову, разглядывал эти блюда. Все овощи выглядели примерно одинаково, возмутительно чёрными. Хорошо, что на кухне был отдельный светильник, если его выключить, эти овощи даже невозможно будет найти. Бай Лоинь смеялся, пока другого человека охватывал тихий ужас. — Ешь быстрей! Гу Хай подхватил палочками кусок капустного листа и поднёс ко рту, только разжевал и сразу почувствовал, как плотная струя огненного воздуха ворвалась в нос и с треском пронзила мозг, а язык мгновенно одеревенел. — Ну как? — спросил Бай Лоинь. Гу Хай с трудом выдавил улыбку: — Сносно, а рис есть? — Нет, здесь так много овощей, тебе чего-то не хватает? Может, мне пойти и сварить суп? Гу Хай: «…» — Ты должен всё съесть! А я буду снимать на камеру! Затем Бай Лоинь принёс камеру, нацелил её на Гу Хая и начал снимать. У бедного Гу Хая от кашля вскоре стремительно потекли слёзы, лицо опухло, словно его набили по щекам, но напротив объектива он старательно изображал счастливый и довольный вид. Бай Лоинь даже засомневался в своём угощении, всё-таки насколько же ему удалось его испортить, поэтому решил сесть и попробовать, но Гу Хай строго остановил его: — Не трогай, это всё моё! После этого пиала и палочки были конфискованы. При виде того, как Гу Хай через силу глотает застревающую в горле еду, сердце Бай Лоиня внезапно дрогнуло. Поев, Гу Хай потянул Бай Лоиня к дивану и усадил. Как только он заговорил, в тембре его голоса смешались интонации Шан Тяньфана и Ма Саньли. * — Что всё-таки сделалось с твоими руками? Гу Хай в который раз рассматривал руки Бай Лоиня. На них было множество крупных и мелких шрамов, ещё старые не успевали зажить, а на их месте уже появлялись новые. Особенно страшно выглядели ногти Бай Лоиня, всегда росшие в два слоя, искривлённо врастая в мякоть пальцев, каждый раз, когда Гу Хай смотрел на них, у него нестерпимо болело сердце. — Обычно самолёты часто реконструируются, сложно избежать царапин, когда имеешь дело с металлом. Сказав это, Бай Лоинь сразу заметил, что Гу Хай взял пузырёк, который дала ему Ян Яцинь, и после того, как протёр влажным махровым полотенцем руки Бай Лоиня, с особой осторожностью нанёс поверх лекарственный порошок, поддерживая под ладонь. Все шрамы на тыльной стороне полностью покрыл слоем лекарства. Сердце Бай Лоиня сжалось, только что плескавшееся в глазах легкомыслие исчезло. — Ты просил Ян Яцинь помочь тебе найти рецепт от шрамов только для того, чтобы лечить мои руки? Гу Хай громко сглотнул слюну и ответил вопросом на вопрос: — А ты как считаешь? Бай Лоинь ничего не ответил. В два с лишним часа ночи Гу Хай как раз начал засыпать, когда человек в его объятиях вдруг поднялся. Гу Хай подумал, что Бай Лоинь пошёл в туалет и не обратил на это внимания, но прошло полчаса, а Бай Лоинь так и не вернулся. Сердце будто стянуло тугой верёвкой, «неужели Бай Лоинь сбежал?» Он поспешно встал и отправился на поиски. Гу Хай обнаружил Бай Лоиня на балконе, этот крендель сидел на полу в позе лотоса; одетый в одни трусы, с прикрытыми глазами, он был очень похож на Будду Шакьямуни. — Иньцзы, что ты здесь делаешь? — Гу Хай вздрогнул от испуга. Бай Лоинь, не поднимая глаз, ответил: — Работаю над собой! ** Гу Хай присел на корточки и, ничего не понимая, посмотрел на Бай Лоиня: — Всю ночь не спал и ушёл, чтобы предаваться размышлениям? — Мне нужно очистить свою душу от грехов! «…» *Шань Тяньфань — один из известных в Китае сказителей, за 15 лет (с 1979 по 1994 год) Шань Тяньфан записал огромное количество сказаний, которые передавали более чем 100 радиостанций и телеканалов. Ежедневно в полдень и вечером программы по китайскому радио и телевидению с его уже всеми узнаваемым голосом ждали сотни миллионов слушателей и зрителей по всей стране. Источник: http://russian.cri.cn/881/2008/12/03/1s267650.htm Ма Саньли — китайский комик и исполнитель юмористических сценок сяншэн, ушедший из жизни в возрасте 90 лет; сяншэн — одна из самых популярных форм комедийного шоу в Китае, украшающая каждый новогодний вечер уже на протяжении многих лет. Источник: https://magazeta.com/2014/02/masanli/ Голос Ма Саньли можно послушать здесь: https://www.youtube.com/watch?v=OANtJzTkOk0 А Шан Тяньфана — здесь: https://www.youtube.com/watch?v=a260Yep_ahs&list=PLWa7_3anePCfjpPeJLDsU95_i3IMfSwIf **反省 (fǎnxǐng) — 1) образумиться, одуматься; опомниться, раскаяться; 2) размышление о своих делах (речах, мыслях); самоанализ; интроспекция, самопроверка; 3) лог. рефлексия. https://bkrs.info Глава 52. Новый соперник. — В такую холодную пору зачем страдать на улице? — Гу Хай с грозным видом начал поднимать Бай Лоиня, — Послушайся меня, возвращайся в комнату, иначе замёрзнешь и заболеешь. Бай Лоинь сбросил руки Гу Хая: — Оставь меня одного, мне нужно искупить свою вину, я не хочу потом получить возмездие. Гу Хай присел рядом на корточки и с грустью посмотрел на Бай Лоиня, было не похоже, что он шутит. Тогда он предложил: — Давай так, сейчас ты исповедуешься передо мной в своих грехах, а я помогу тебе взвесить их тяжесть, если я посчитаю, что твоё преступление слишком велико, то оставлю тебя здесь замерзать, а если я посчитаю, что это можно простить, тогда мы просто пойдём спать, ну как? Бай Лоинь долго молчал, потом не вытерпел и признался: — На самом деле, я нарочно приготовил так невкусно. Лицо Гу Хая вытянулось, потому что из-за этой еды он выпил не меньше двух вёдер воды, но тем не менее, был доволен. Он считал, что Бай Лоинь от чистого сердца приготовил для него еду, а оказалось, что он намеренно заставил его мучиться. Ладно, пусть так, но Гу Хай всё-таки мужик как-никак, крепко схватив Бай Лоиня за руку, он великодушно улыбнулся: — Не такой уж и пустяк, верно? Но я прощаю тебя, только потому, что ты своими руками готовил для меня, и неважно, с какой целью ты это сделал, я всё равно счастлив. Однако, Бай Лоинь не встал, продолжая трудные откровения о своих мотивах: — Если честно, я увидел, что Ян Яцинь купила тебе лекарство для лечения шрамов и из-за этого решил в отместку приготовить тебе еду. Гу Хай пришёл в недоумение: — Она купила мне лекарство, а ты приготовил еду, и как это связано? — Я подумал, что ты просил её купить лекарство именно для тебя. Ну что ж, это Гу Хай ещё мог пережить, хотя Бай Лоинь и не был склонен к излишней подозрительности, но исходную причину он мог найти в себе самом; то, что из-за ревности можно совершать абсурдные вещи, это он мог понять и принять. — Ещё, когда ты ел, я снимал тебя на видео, я хотел сохранить эту запись на случай, если ты потом будешь задирать меня, я бы использовал эту запись для устрашения. Этот прекрасный момент для Гу Хая был как сбывшаяся божественная мечта, сейчас все неисчислимые пакости Бай Лоиня в один миг лопались, как мыльные пузыри. Ну разве Гу Хай не настоящий мужик? Он дослушал Бай Лоиня даже не дрогнув лицом, и конечно, он утешил Бай Лоиня со всей своей захватывающей дух широтой души. — Да это и проступком назвать нельзя, тебе достаточно быть со мной откровенным, и я безоговорочно прощу все твои ошибки. Ну ладно, пойдём спать, хватит здесь замерзать. Бай Лоинь уже собрался встать, и вдруг вспомнил ещё об одном событии: — Да, я забыл сказать, это не первый раз, когда я сам готовил. Гу Хай перестал тянуть Бай Лоиня. — Так получилось, что еду, которую я приготовил в первый раз, съел твой старший брат. Гу Хай: «…» — И это было гораздо вкуснее, чем в этот раз. Гу Хай: «…» Избавив душу от всей недосказанности, Бай Лоинь почувствовал огромное облегчение и начал подниматься. — Пошли спать. И — бац! — был отброшен назад Гу Хаем. — Сиди! И только попробуй встать! Настроение Гу Хая резко перевернулось, от его снисходительного всепрощения не осталось и следа, а в налившихся кровью глазах сверкала властная агрессия. Бай Лоинь никак не ожидал, что так облажается с последним признанием. После того, как он сознался в самых тяжких на его взгляд прегрешениях, и это не возымело для него никаких последствий, теперь этот ничтожный по его мнению пустяк привёл Гу Хая в такое бешенство. — Разве ты не сказал, что это нельзя назвать проступком? — спросил Бай Лоинь подражая недавнему высказыванию Гу Хая. — Нельзя назвать проступком? — на диком лице Гу Хая ходили желваки, — Если ЭТО не называется проступком, тогда что можно считать проступком?! — Но ведь я не для него готовил, я готовил для тебя, но так получилось, что он съел. Гу Хай с хрустом сжал кулаки: — Меня не колеебёт, для кого ты готовил, но разве в конце концов это не оказалось в его брюхе? Нельзя было позволять ему съесть! Только что исходил добротой и великодушием, и вот уже самодурству конца-края не видно. Гу Хай с силой придавил Бай Лоиня к месту и безжалостно заявил: — Сиди теперь и работай над собой, размышляй над своими делами. И зашагал в спальню. Бай Лоинь оглянулся на него, а тот ещё добавил, громко доводя свою мысль до логического завершения: — Будь благонравным и жди, пока я не разрешу тебе вернуться в дом, сегодня мне следует морозить тебя всю ночь! Меньше десяти минут пролежал как дурак в постели, думая только о том, что Бай Лоинь, такой красивый, с голым торсом сидит на полу, скрестив ноги. Безупречная фигура, гладкие линии мышц, длинные стройные ноги скрещены, а между ними выпячивается обёрнутая тонким слоем ткани выпуклая часть тела, вырисовываясь соблазнительными контурами. М-мм, картинка, как наяву. Последние несколько дней Гу Хай ежедневно накладывал Бай Лоиню лекарственные мази, и основные гематомы скоро прошли. Он с большим трудом загнал Бай Лоиня домой на несколько дней, чтобы поправить его здоровье, и мог позволить себе только смотреть на него, но не дотрагиваться. Для такого развратного сластолюбца, как Гу Хай поститься столько дней, когда перед глазами такое «лакомство», означало растрачивать попусту то, что даровано природой. Таким образом, молодой господин Гу как-то незаметно изменил своё мнение. Четверть часа назад вошедши в спальню с мрачным лицом и непоколебимыми намерениями, уже четверть часа спустя вышел, раскрасневшийся от блудливых мыслишек, на балкон и с помощью угроз и посулов затащил-таки Бай Лоиня обратно в койку. И очень скоро два тела сплелись вместе. Бай Лоиню срочно требовалось согреться, а Гу Хай, невзирая на его возню, приступил к главной теме сегодняшнего вечера, запустив руку в его трусы. Бай Лоинь сжался: — Разве ты не говорил, что не тронешь меня, пока я не поправлюсь? На что Гу Хай клятвенно заверил: — Даже если я не буду трогать тебя «там», я могу доставить тебе удовольствие с другой стороны. Это означало, что в сегодняшнем спектакле Бай Лоиню отводилась исключительно пассивная роль, и не осталось даже ни единой возможности побыть в активной позиции. Заметив некоторую нерешительность Бай Лоиня, Гу Хай придвинул раскалённого, как паяльник, «Сяо Хайцзы» к ущелью между ягодиц Бай Лоиня, но не сделал ни одного толчка. — Сколько дней уже прошло? С тех пор, как мы поссорились, я даже рукой до тебя не дотронулся. Бай Лоинь хорошенько подумал. Похоже, дела обстоят именно так, больше десяти дней прошло, а поскольку его «мальчонка» всё это время был бесполезным, он и не думал о таких делах. И пока Гу Хай медлил, он немного переменил направление своих мыслей. Зад у него здоров, и его хозяин вполне способен вытерпеть некоторые неудобства, разве нет? Перевернувшись, он поймал губы Гу Хая и одарил его поцелуем. Язык Гу Хая оставил тонкие губы и скользнул к промежности, пользуясь тем, что ноги Бай Лоиня были раздвинуты, язык проник внутрь запретной территории, возбуждая и дразня, но совершенно не притрагиваясь к оголодавшему предмету, торчащему посередине. Бай Лоинь задыхался, пронизываемый дразнящими импульсами, как при иглоукалывании, а язык Гу Хая уже заскользил вдоль границы трусов, отчего ноги Бай Лоиня непроизвольно задрожали. Наконец, не выдержав, он прижал голову Гу Хая к «Сяо Иньцзы». — Поиграй, поиграй с ним… Губы Гу Хая прижались к «Сяо Иньцзы», вызвав соблазнительную улыбку, рука через трусы потёрла, и Бай Лоинь немедленно и бурно отреагировал, выгнув поясницу. Гу Хай шлёпнул его по заднице: — Подожди, ещё наиграешься, будь послушным, ишь, какой нетерпеливый… Улыбка сползла с лица Бай Лоиня. Гу Хай не мог не заметить его недовольство и нежно промурлыкал: — Хорошо, хорошо, через трусы полижу немного, но только через трусы, снимать нельзя! Гу Хай настолько раздразнил его, что Бай Лоиню стало совсем невтерпёж, это же всё равно, что чесать ногу через сапог, от этого зуд только усиливается. Попытка Бай Лоиня засунуть свою руку в трусы не ускользнула от зорких глаз Гу Хая, его ловкая рука стремительно пресекла это поползновение, тогда как другая ладонь проникла сзади. И снова Бай Лоинь задрал поясницу, упав грудью на постель в позиции «догги-стайл», трусы были сдёрнуты, и все постыдные части тела предстали взгляду Гу Хая. Похоже, Гу Хай наслаждался видом этого единственного сокровища, совершенно не скрывая циничного и грязного взгляда. Чувство огромного стыда и возбуждало Бай Лоиня, и вызывало желание скрыться из опасения, что Гу Хай побудит его к ещё более бесстыдным действиям. К сожалению, аморальный молодой господин Гу не собирался отказываться от возможности позабавиться с Бай Лоинем. На его взгляд, окончательно развратить одного не склонного к забавам офицера, заставив его обнажить напоказ своё распутство, будет для него уникальным достижением. Поэтому он прижал ладони Бай Лоиня к его двум полушариям и властно приказал: — Раздвинь, покажи мне, как сильно ты хочешь. Лицо Бай Лоиня взрывоопасно изменилось. Еле сдерживая злость, он пристально посмотрел на Гу Хая, вполне ясно давая понять, что он отказывается от таких крупномасштабных и низкопробных выступлений. Гу Хая это совсем не тронуло, он слез с постели, гордо выставив «Сяо Хайцзы», подошёл к шкафу и вытащил очередное новоизобретённое «орудие». Приподнял уголки рта в недоброй улыбке, «сегодня я приведу тебя к надлежащему повиновению». Увидев эту вещь, Бай Лоинь заскрежетал зубами: — Ублюдок, ты не сдашься, пока не внедришь все эти штуки, верно? — Я ручаюсь, тебе понравится, — бахвальство Гу Хая, как всегда, не знало меры. Факт оставался фактом, Гу Хай действительно страстно и со всем усердием заботился о том, чтобы повысить их обоюдное удовольствие в постели и качество секса. Этот анальный вибратор неоднократно модифицировали, обеспечив уровень безопасности, не допускающий и тысячной доли ошибки, в эффективности ему не могло быть равных. Гу Хай щёлкнул выключателем, настроил на среднюю скорость и приложил к чувствительному месту Бай Лоиня, чтобы начать расширение. Бай Лоинь, как обычно, стал уклоняться от пронизывающих электрических импульсов, но Гу Хай победоносно преследовал его, вынудив забиться в угол кровати и приложил жужжащий прибор к соску, отчего Бай Лоинь сразу издал волнующий чувственный вздох: — Убери, м-мм… Гу Хай смеялся, как одержимый: — Если я захочу убрать, ты не пожалеешь? И снова скользнул вибратором к пояснице, чего Бай Лоинь уже не мог выдерживать. С дрожью в чреслах, он подгибал трясущийся низ живота, чтобы уйти от раздражителя. Гу Хай ревниво наблюдал за реакциями Бай Лоиня, и ему почему-то казалось, что когда он делал это сам, Бай Лоинь не настолько возбуждался. Дойдя до расщелины между ягодиц, пока Бай Лоинь извивался и самозабвенно стонал, Гу Хай одним движением вставил анальный вибратор в отверстие. — А-ааа… Толкнув несколько раз, Гу Хай почувствовал, что ещё не удовлетворился, взял руку Бай Лоиня и положил её на другой конец прибора, глубоко пояснив: — Хочу, чтобы ты сам делал это. И вскоре выяснилось, что эта вещица была решительно привлекательнее, чем Гу Хай. Только что Гу Хай приказывал Бай Лоиню раздвинуть анальные ворота, и он ни за что не соглашался, а вибратор пробыл в заднице Бай Лоиня всего несколько минут, и он уже не хотел его вытаскивать, больше того, совершенно не стеснялся в присутствии Гу Хая совершать бесстыдные телодвижения. Бай Лоинь, ублажая себя сзади вибратором, одновременно заглотнул распухший «болт» Гу Хая. Гу Хай сдавил его голову и охрипшим голосом скомандовал: — Детка, бери глубже, соси пожёстче. Бай Лоинь послушно взял глубже и сильнее, довольный Гу Хай глухо заурчал. Посмотрев на Бай Лоиня, стоящего раком на постели, бесстыдно шурующего рукой с вибратором в своей заднице, Гу Хай сразу представил, как это безумно соблазнительное отверстие заглатывает и выпускает бездушный предмет. К рваному дыханию Гу Хая примешивался привкус крови, в глазах разгоралось дикое желание. Его стремление унизить Бай Лоиня в итоге принесло ему только страдание. Ему хотелось посмотреть, как с этой игрушкой Бай Лоинь доведёт себя до слёз, и в то же время хотелось немедленно пустить в ход своё орудие. Бай Лоинь на ощупь дотронулся до промежности Гу Хая и обнаружил, что «Сяо Хайцзы» утопает в его слюне, он набрал в ладонь и нахально вытер о губы Гу Хая. Потеряв голову, Гу Хай зарычал и выдернул вибратор из задницы Бай Лоиня, а «Сяо Хайцзы» из его рта. Зашёл с «кормы» и, чтобы утвердить свои суверенные права, начал тереться у входа, срывающимся голосом допрашивая: — Чего ты хочешь? А? От болезненно раскрасневшегося лица Бай Лоиня исходило обаяние непреодолимой силы, несмотря на то, что это было трудно, он всё-таки признался: — Я хочу это… И потянулся рукой к отброшенному Гу Хаем в сторону вибратору. «…?!» Лицо Гу Хая вытянулось, дыхание перехватило от ревности, он тотчас же вставил «Сяо Хайцзы» и с бешеной скоростью принялся вспахивать суверенную территорию, чтобы немедленно отвоевать свои права. Бай Лоинь уже потерялся в пронизывающих его снова и снова фрикциях Гу Хая, ему срочно требовалось извергнуться, а Гу Хай, держа его железной хваткой за талию, вонзался в него удар за ударом и с каждым ударом спрашивал: — Ты — всё — ещё — хочешь — эту — дрянь?.. А?.. Вслед за фрикциями взмокшая чёлка хлестала Бай Лоиня по лбу, он полностью растворился в водовороте наслаждения, тонкие сексуальные губы открывались и закрывались. — Нет… только тебя… Гу Хай удовлетворённо стиснул зубы и один раз жестоко протаранил, после чего оба взлетели к вершине. Как и сказал Гу Хай, он действительно без помощи рук, только опираясь на свою мощную силу привёл к повиновению «Сяо Иньцзы». И для Гу Хая в мире не было звука прекраснее, чем тот возбуждённый возглас Бай Лоиня в момент кульминации: — Дахай. Пока Гу Хай предавался посторгазменной неге, Бай Лоинь пробормотал сам себе: — А эта вещичка ничего себе. Повернувшись к нему, гу Хай увидел, что Бай Лоинь снова перебирает в руках его «соперника». Гу Хай завис на секунду. — Дай сюдда, я уберу на хрен.