Друзья не поймут

Друзья не поймут. Друзья не примут. «А не все ли равно?», хочется спросить саму себя Элис, прислушиваясь к равномерному стуку дождя, бьющему по крыше. Кап-кап-кап. Умиротворенно. В камине потрескивают дрова. Милен возвращается с кухни со стаканом воды, который она ставит на тумбочку подле кровати, и после ложится рядом. Элис улыбается, поворачиваясь к ней, тянет к ней руки, ведёт пальчиками по предплечьям, ключицам, шее, щекам. Кожа у Милен бледная и мягкая. Ухмылка — острая, как сталь клинка. И приятные поцелуи. Друзья не поймут. Друзья осудят. Милен Фэрроу для них — враг, пусть она и проиграла бой с Элис, пусть и объявила, что переходит на сторону бойцов. Друзья согласились, но относились к ней все ещё настороженно. Элис их за это не винит. Элис просто… не знает, как сказать им. (А стоит ли вообще говорить?) За окном сверкает молния. И ещё одна. И ещё. Молнии рассекают небо надвое, оно переливается завораживающе прекрасными оттенками чёрного, синего и фиолетового, будто звезды распадаются и собираются вновь. Милен целует её. Элис крепко сжимает её руку. Друзья не поймут. Друзья станут отговаривать. Они волнуются, Элис понимает, но при мысли, что кто-то из них пожелает влезть в её жизнь, говорить ей, как надо и не надо делать… Становится противно. У Элис четкая граница: друзья — одно, Милен — другое. Что пугает Элис — не менее важное. Ветер воет, и она воображает, будто вой принадлежит стае волков в лесу. Вот они, совсем близко, они подходят к дому, смотрят в окно, в котором виден тусклый отблеск огня в камине, они смотрят своими пугающе пронзительными янтарными глазами; у одного волка — светло-серая шерсть, у другого — белая, как снег, у третьего — чёрная, подобно ночи. Фантазии. В оном есть что-то романтичное. Глупости, думает Элис. Ухмылка Милен режет не хуже ножа. Никто никому не принадлежит. Никто никому. Ни она Милен, ни Милен ей. И это, наверное, правильно. — Ты уйдёшь? — спрашивает она. Милен нравится, с какой детской наивностью говорит Элис. — Уйду, — кивает она. — Мы все уйдём. Вопрос в том, кто раньше. Треск дров вторит её словам. Элис не нужно объяснять; быть может, Зеногелд и потерял Вексов, у него остаются его воины, учёные, наемники. Те, кто идёт за ним. Те, кто все ещё верит в то, что он король. Влияния и силы у него намного больше, чем у них. Как им победить его? Они и не представляли, во что ввязались, когда вступили в эту битву. Когда организовали революцию. Когда решили помочь друзьям. — Почему для тебя это так важно? — интересуется она. Губы Милен сжимаются в тонкую полоску. «Это не твоё дело, девочка», говорят её глаза. Не твоё дело. Не то, что стоит ей рассказывать. Быть может, они сблизились, но не настолько, чтобы делиться всеми своими ужасающими секретиками, как самые закадычные подружки. Быть может, и не следовало вовсе позволять себе подобного. Не следовало. А, к черту, что ныть о произошедшем? — Я заигралась, Элис. Землянка смотрит внимательно своими маленькими карими глазёнками на неё, Милен (идиотская затея, Милен, идиотская, идиотская — решила молчать, так молчи, заткнись, а не треплись о своих планах каждому встречному-поперечному). — Я должна была убить его сразу, а не отправляться на эту тупую планетку. Под тупой планеткой Милен подразумевает Новую Вестрою. — Почему ты должна была убить его? — Потому что я хотела этого. И хочу. — Милен… — Нет, ты… ты не понимаешь. — она хмыкает. Её тонкие пальцы теряются в рыжих прядках волос Элис. — Он убил моего отца. Элис вздрагивает. — Он подставил его. Обвинил в государственной измене и казнил. Мой отец… он бы никогда такого не совершил, я знаю. Дождь барабанит по крыше. Кап-кап-кап. Элис водит руками по плечам Милен, успокоить пытается. — Если бы я могла что-то сделать. — Но ты ничего не могла, — обрывает Элис. — Ты не могла, и тебе не в чем себя винить. Не думаю, что твой отец хотел бы, чтобы ты в это ввязывалась. Милен ухмыляется. — Верно, — она кивает. — Не хотел бы. Но именно из-за него я в это ввязалась. Я должна была. И я должна убить его. Лично. — Хорошо. Взгляд её — удивлённый, но ухмылка по-прежнему не сходит с губ. — И я знаю, с чего мы начнём. — Элис встаёт с кровати и бредёт к комоду. — Мы посмотрим Нетфликс! — она берет с комода ноутбук и возвращается назад. Милен качает головой. Элис прекрасна в том, что не осуждает её. Не отговаривает — старается отвлечь. Не поддерживает, но — Милен знает — поможет. Элис невероятная. — Ладно, давай сюда свой Нетфликс. Элис смеётся. Они сидят рядом, их бёдра соприкасаются друг с другом, и она сжимает холодную руку Милен. Дрова трещат в камине. Дождь барабанит по крыше. Жажда мести, жертвой которой невольно стала Милен много лет назад, обнимает её за плечи и шепчет на ушко «убей, убей, убей». От оного отговорить не так-то просто. Элис не собирается отговаривать: это решение Милен, это действительно важно для неё, и если так, то она поможет. Мысль об убийстве кажется ужасающей. Но мысль о том, чтобы бросить Милен, кажется ей ещё хуже. Друзья не примут. Друзья испугаются. Элис не боится. Элис сжимает руку Милен и говорит, что она рядом. Их бёдра соприкасаются, и они смотрят Нетфликс, а дрова трещат в камине, и дождь барабанит по крыше. И друзья её не поймут. Друзья никогда не узнают.