Сказка

      Его взгляд обращён лишь ко мне, только я стою перед ним, хотя и так непостижимо далеко. Ногти впились в кожу рук, только бы устоять на ногах. Только бы не смотреть на него так долго, так недопустимо. Я знала, что это неправильно, что это губительно, что у меня есть муж, у меня есть король. Улыбаюсь. Франциск. Франциск де Валуа был для меня всем. То была чистая, невинная любовь, как в сказке. Наша связь была так крепка, что казалось – ничто не способно её разорвать. Никто и ничто.       Ошибка. Это была одна огромная ошибка среди тысяч других. Всего-то и нужно было меня сломать, чтобы уничтожить нас. Я задавалась вопросом: «Насилие поставило между нами крепкую стену, или её возвела я сама, кирпич за кирпичиком?» Полагаю, виноваты в этом мы оба.       — Вы убили нашу любовь, Мария.       Хотелось выть, рвать волосы на голове и драть глотку, только бы открыть глаза и понять, что тебе померещилось, и здесь не было семейной идиллии, не было Франциска, с бесконечной нежностью разглядывающего маленького Жана, заснувшего на руках Лолы, тихо поющей колыбельную. Я знала, что сама оттолкнула мужа от себя, позволила ему быть свободным, но не знала, не могла знать, что это опустошит меня. Ведь я, Мария Стюарт, королева Франции и Шотландии, не дала своему королю того, что подарила ему Лола.       Мне не хотелось думать, что где-то на небесах по-детски наивно улыбается наш мальчик, наш малыш. Это ведь так несправедливо! Почему бастард Лолы жив, а мой сын – нет? Зависть и злость, бессилие и горе раздирали меня от одного вида малыша Жана, мило сопящего в материнских руках. Этот мальчик так красив, так невероятно мал, с крохотными пальчиками, ручками и ножками, с золотистыми прядками Франциска, с огромными глазами Лолы… На месте Жана должен был быть наш Яков, но Судьба жестока, а её рок настигает всех, даже королев, особенно королев. И когда я смотрела на этих троих, я знала: наша сказка завершилась. Теперь начало их сказки, а у меня, возможно, счастья уже не будет никогда. Я никогда не смогу больше касаться моего Франциска, да и Франциск уже не мой.       Казалось бы, стоит забыть о мгновениях счастья, когда крылья вырастают за спиной и улыбка не сходит с лица. Но его взгляд не давал мне покоя. В безумно прекрасных чёрных глазах я видела огонь, дикий огонь, способный сжечь все дотла. Луи был мне опорой с того самого момента, как оказался в этом замке, и является ею до сих пор. Я вспомнила, совсем незначительное, или как раз-таки значащее все – Конде я касаться могла, его дыхание не было мне противно, а близость не пугала, взгляд не отдавал привкусом горьких воспоминаний, как это было с Франциском.       Во мне проснулось что-то, граничащее с обидой, когда я наблюдала за принцем крови, вальсирующим с Лолой. А ведь сама же чуть ли не приказала им быть вместе. Думала, что это расставит все по своим местам. Лола будет с Людовиком, Франциск – со мной, и не станет никаких преград. Но как же я ошибалась; снова. Теперь мне хотелось разлепить этих двоих и выстроить между ними стену. Это ужасно эгоистично, я знаю, но сердце не давало мне покоя.       За своими размышлениями я и не заметила, как музыка сменилась, а мне предлагал руку на танец… принц крови. Сердце замерло, хотелось согласиться, хоть я и понимала, что это неправильно. Я даже не оглядывалась, знала, что король Франции уже полчаса о чем-то говорит с Башем, да и не нужно мне его согласие сейчас, в этот момент.       Я вложила свою руку в его ладонь, и все вокруг замелькало, закружило острыми красками, словно художник размазывал картину. Мне казалось, что музыка льётся бесконечно, а мы все кружим, ничего не говоря и видя лишь пару глаз перед собой. Когда музыка утихла, Конде нехотя выпустил мою руку и отступил. Я думала, что задохнусь от нехватки воздуха. Воздух есть лишь рядом с ним, в его руках. Все возвращается на свои места; Бурбон отходит в конец зала, а мне остаётся подойти к Грир, к милой подруге Грир, что всегда меня понимала. Она не говорит ничего, улыбается, но по взгляду и этой улыбке можно понять: Грир видела все, и ей этого хватило, а я всё ещё ничего не поняла. Мой взгляд падает на Франциска, глядящего в ответ в упор; непонятно, что в его глазах, но и вдаваться в это не хочется.       После праздника, возвращаясь в свои покои, что находятся вдалеке от королевских, я увидела Людовика. Он стоял у окна и вглядывался куда-то вперёд, будто и не замечая ничего вокруг. На звуки шагов, отдающихся эхом по коридору, Конде обернулся.       — Мария, — выдохнул он немного удивленно, даже забыв о должном обращении к королеве.       — Луи, — улыбнулась я.       Конде не ответил, лишь протянул руку. Не раздумывая, я взяла её в свою. Слов и не требовалось, в воздухе было оно, доверие, которого мне так не хватало. И по его глазам я наконец-то все поняла.       Моя сказка только начинается.