Охота_на_монаха

Как стало ясно потом, на самом деле всё началось почти сразу после её несостоявшейся смерти. Просто тогда она не захотела ничего замечать, а люди, как известно, мастерски умеют не видеть и не слышать то, что им не нужно, даже если оно находится под самым носом и мигает разноцветными огоньками. Но это стало ясно потом… - Мам, я вернулась! – Нацуми вихрем взбежала по лестнице, зашвырнула сумку в угол комнаты и рухнула на кровать. На свою обожаемую деревянную европейскую кровать с высокими ножками, мягким матрасом и лёгким тёплым одеялом. Ни в каких гостях и ни на каких футонах не может быть так хорошо, как дома! Она перевернулась на спину и посмотрела на привычную старую люстру, потом перевела взгляд дальше. Собственная насквозь знакомая комната со старыми игрушками, любимыми книгами и разбросанной на столе почти нетронутой косметикой вдруг показалась необычайно уютной и… светлой. Да, именно так. Очень-очень светлой, хотя коричневые обои никуда не делись, а солнце уже клонилось к закату за углом дома. Не то что в поместье Нура. Нет, Нацуми ничего не хотела сказать про дом Рикуо, он был чистый, просторный и, видимо, очень дорогой, но в нём как будто постоянно чуть-чуть не хватало солнца. Наверное, решила Нацуми, всё дело в том, что поместье очень старое, а в таких всегда заводятся всякие духи, йокаи, ну или они просто-напросто начинают мерещиться. Но о йокаях у себя под кроватью пусть мечтает Киёцуги, а она хотела бы в своём доме отдыхать, а не искать новых приключений, которых в их-то клубе и так недолго ждать. - Нацу, наконец-то, - мама появилась на пороге, оценивающе осматривая блудное дитя. – Долго же вы гостили у этого вашего одноклассника. Нацуми вздохнула, слезла с кровати и поплелась к брошенной сумке, не дожидаясь, пока ей скажут об этом специально. - Отказаться было бы невежливо, Рикуо очень настаивал, - ответила она. – Даже Маки не стала. Саори Нацуми помянула, потому что мама выглядела явно недовольной и не готовой слушать разумные доводы. Но мнению Маки она доверяла куда больше, чем родной дочери, которую продолжала считать сопливой малявкой из младшей школы. Это было несправедливо и обидно, но Нацуми как-то смирилась, привыкла и навострилась вовремя ссылаться на авторитет подруги, что порой позволяло ей выпросить разрешения на развлечения, на которые её никогда не пустили бы одну. Логики в этом было немного, но родители есть родители, что с них взять. Не то, что бабуля. Кстати… - Мам, - Нацуми бросила уже открытую сумку, тут же про неё позабыв. – Бабуля сейчас не спит? Я пойду, поздороваюсь. Мама нахмурилась ещё больше и отвела глаза. - Бабушка в больнице, дочка. Опять приступ. Но врачи говорят, всё не так страшно, - поспешно и неестественно бодро добавила она, продолжая смотреть в сторону. Может быть из-за этого взгляда, а может из-за фальшивого тона, или из-за того и другого, но Нацуми как-то сразу поняла, что на самом деле всё плохо, очень плохо, намного хуже, чем обычно, и ей стало страшно. Конечно, это было ожидаемо: бабуля совсем старая и сердце у неё шалило давно. И в то же время это было как гром среди ясного неба. - Но… - Нацуми проглотила вставший в горле комок и судорожно сжала руки. Ей казалось, что она должна сделать хоть что-нибудь, сейчас, немедленно, чтобы всё стало не так страшно. - Я ужин приготовила, - сказала мама. – Пойдём, поешь. - Не хочу! – Нацуми мотнула головой. – Я… я пойду к бабуле! Мама сердито нахмурилась, и Нацуми сорвалась мимо неё в коридор, вниз по лестнице, на улицу, скорее, скорее, лишь бы не услышать непременного запрета делать глупости. Кажется, мама предостерегающе крикнула ей вслед, но она предпочла этого не заметить. *** О таких очевидных вещах, как часы приёма, регистрация посетителей и прочие прелести медицинской бюрократии Нацуми вспомнила уже в больнице, когда к бабуле её не пустили из-за позднего времени. Было очень обидно и тревожно. А вдруг… утро – иногда до него очень далеко. Так далеко, что уже не успеешь застать. Нацуми повздыхала, уговорила медсестру передать бабуле записку и медленно поплелась обратно. Поискала было по карманам телефон, чтобы позвонить домой, но тут же поняла, что оставила его дома, в сумочке, ведь вылетела из дома, как была. Ещё повезло, что в кармане завалялась мелочь на проезд в автобусе. Наверное, родители правы, и она действительно настоящая бестолочь! Нацуми сердито пнула какой-то камешек и остановилась, глядя в темноту под нависшими ветками деревьев на обочине дороги. Солнце уже село, становилось прохладно. Она обняла себя за плечи, чтобы прогнать лёгкий озноб, и задумалась. Там, в глубине зарослей, стояла часовня Сенба-сама, и сейчас был самый подходящий случай к ней подойти. Но ведь у Нацуми не было с собой ничего для подношения, даже бумажки, чтобы сделать журавлика, а прошлый поход к святилищу закончился довольно печально. Она невольно вздрогнула, вспомнив маленькое уродливое существо с цепкими, по-паучьи тонкими лапками, свалявшейся звериной шерстью и скрипучим голосом, от которого становилось очень страшно. В темноте между деревьев мигнул огонёк. - Ой, мамочки, - пробормотала Нацуми себе под нос и снова вгляделась в заросли. Огонёк продолжал гореть. Может быть, кто-то поставил перед часовней свечку? Нацуми вздохнула, шёпотом отругала Киёцугу за заразный авантюризм, и осторожно пошла на свет, тихо-тихо, очень осторожно, чтобы не быть услышанной. «Я только посмотрю, не хочет ли кто-то поджечь святилище, - уговаривала она себя, – и сразу уйду» Конечно же уйти сразу не получилось, потому что когда Нацуми вместо предполагаемого поджигателя увидела маленькую, с локоть высотой, окутанную нежным сиянием фигуру сидевшего на деревянной крыше человечка, то невольно замерла, начисто позабыв, что хотела убежать. Неужели она снова наткнулась на йокая?! Однако… Нацуми перевела дыхание, вспомнила свои предыдущие встречи с ними и поняла, что ощущения совсем не такие, как были в те разы. Йокаи были другими, и от них несло колючим царапающим смрадным духом, который точно не получилось бы спутать с приятным, ласковым светом непонятного человечка. Нацуми нахмурилась, закусила губу, снова зябко вздрогнула и потёрла ладонями голые локти. С чего она взяла, что знает, чем там несёт от йокаев? Сколько раз она их видела: два, три? Явно недостаточно, чтобы вообразить себя оммёдзи и уверенно решить, что перед ней не какая-нибудь опасная тварь. Существо повернуло голову. Его лицо было закрыто белой непрозрачной повязкой с нарисованным иероглифом, но Нацуми была уверена, что её увидели. Она неуверенно переступила с ноги на ногу, готовясь, чуть что, сорваться с места и бежать прочь, но существо снова отвернулось. Оно выглядело очень печальным, даже больным. Узкие плечи опустились, будто под тяжёлым грузом, голова склонилась низко на грудь. Нацуми подумала и вышла из-под деревьев. - Вы… - начала она осторожно. – Вам не нужна помощь? Сначала существо не отреагировало, и это очевидное безразличие было не очень приятно. Однако Нацуми сделала ещё одну попытку, твёрдо решив немедленно уйти, если ничего не получится. - Извините, вы мне случайно не мерещитесь? Существо снова повернулось в её сторону. - Ты меня видишь? – в негромком голосе послышалось отчётливое удивление. - Да, - Нацуми ущипнула себя за запястье, запоздало, но на всякий случай. – Определённо, я вас вижу. Вы… что вы такое? Существо плавно поднялось, взлетело и осторожно приблизилось. - Не узнаёшь меня, милая? – на этот раз в его голосе слышалась немного грустная улыбка. Нацуми нахмурилась. Это ощущение, тёплое, окутывающее с ног до головы, определённо было ей знакомо. Она зажмурилась, отчаянно ловя смутные воспоминания. В голове тут же начали вспыхивать друг за другом писк приборов, далёкие испуганные человеческие голоса, прикосновение жёсткого пластика к лицу, стискивающий лёгкие обруч, который не давал дышать и мягкое прикосновение к волосам невесомой руки. - Сенба-сама?! - Здравствуй, милая, - он кивнул и вернулся к святилищу, снова опустившись на крышу. – Спасибо, что навестила. - Но… почему? – Нацуми растерянно моргала, пытаясь понять, что происходит. Определённо, она никогда раньше не встречалась с хозяином часовни, а ведь вряд ли он появился здесь вот только сейчас. - Я никогда раньше вас не видела. - Люди редко нас видят, - спокойно кивнул он. – Я не знаю, почему у тебя начало получаться. Может быть, это пройдёт. - Вот как, - Нацуми неловко замолчала, не зная, что сказать дальше. За спасение - теперь можно было не сомневаться, что он действительно её спас - поблагодарила ещё тогда. Сделать приношение не из чего. А попрощаться, развернуться и вот просто так уйти сразу после того, как наткнулась на настоящее чудо, было бы просто невежливо по отношение к этому самому чуду. Маленький бог тоже молчал, сгорбившись в позе крайней печали. - Сенба-сама, у вас что-то случилось? – осторожно спросила Нацуми. – Я могу вам как-нибудь помочь? Он помолчал немного, потом нехотя ответил: - Твоя бабушка… боюсь, на этот раз я ничего не смогу сделать. Нацуми сразу поняла, о чём он говорит, и у неё в горле снова моментально образовался комок. - Даже тысяча журавликов не поможет? – шёпотом спросила она. Сенба-сама покачал головой. - Все умирают, когда приходит срок. Его можно отодвинуть, но не отменить. Я помогал госпоже Хибари сколько хватало сил, но её время истекло. Она уйдёт, и тогда, может быть, меня не станет… - Почему?! – Нацуми почувствовала, как по щекам начинают катиться слёзы. Она знала, что бабушка когда-нибудь умрёт, но всё равно стало очень тоскливо. И не к кому будет убегать, когда она в очередной раз поссорится с родителями, и никто не успокоить всего парой мягких слов рассерженных отца и маму, и саму Нацуми. Никто не сложит ещё одного бумажного журавлика из конфетного фантика или из обёрточной фольги и не расскажет про то, что рядом с людьми живут демоны и боги. Один из которых тоже собирается исчезнуть сразу после того, как удалось его увидеть. - Почему?! - Потому что боги живут, только пока в них верят люди. Когда вера иссякает, мы исчезаем, - ответил он и снова подлетел к ней, маленькая ладонь коснулась щеки горячим облачком, стирая влажную дорожку. – Не стоит так расстраиваться, милая. - Но ведь я в вас верю, - возразила Нацуми и вытерла вторую щёку. Кажется, он чуть-чуть вздрогнул и как будто засветился немного ярче. - Тебя давно не было до… недавнего времени. Я думал, ты перестала считать меня настоящим, когда выросла. - Ну… может быть. Немного, - Нацуми сама не знала, действительно ли верила в него, когда выросла и почти позабыла про старое святилище. – Вообще, наверное, да. Извините. Но я надеялась, что вы есть, - она слабо улыбнулась сквозь слёзы. – И я всё равно делала для вас журавликов, хотя бы просто как игрушки. - Это тебя спасло, милая, - очень серьёзно ответил маленький бог. – Некоторыми вещами лучше даже не играть, если не хочешь, чтобы они однажды навестили твой дом всерьёз. Почему-то в этот момент Нацуми вспомнился Киёцуги, но ей было не до неугомонного приятеля с его фатальной неудачей во всём, что касалось встреч с йокаями. - Я сделаю вам подарок по-настоящему, - пообещала она. – И вообще… буду приходить. Молиться. Буду чем-то вроде служительницы, хотите? - Не бросайся такими предложениями, милая, - он укоризненно погрозил пальцем. – И, конечно, я не откажусь от такого предложения. Тем более… - он замолчал. - Что? – Нацуми вытерла ладонями лицо и с удивлением посмотрела на божество. - Ничего. Тебе пора идти домой, милая. Уже почти ночь, и твои родители наверняка беспокоятся. - Ой! – она почти подскочила на месте, испуганно схватившись за голову. – Мама меня убьёт! До свидания, Сенба-сама. Я обязательно приду! – Нацуми быстро поклонилась и бросилась прочь. Стоило выбежать из-под деревьев, как по голым плечам ударил знобкий ветер – летняя майка не спасала от ночного холода. А ведь рядом со святилищем она совсем этого не чувствовала, как будто это место грелось от присутствия Сенба-сама. Хотя почему «как будто»? - Нацуми! Нацуми! – мамин голос, зовущий с другого конца дороги, был полной неожиданностью. Нацуми обернулась и увидела, как та машет ей одной рукой, а в другой держит куртку. Значит, приехали искать и возвращать домой. Нацуми вздохнула, предчувствуя изрядную головомойку и пространные сетования на растяпу-дочь, и побежала на зов. Не стоило заставлять родителей ждать ещё дольше. «Обязательно вернусь! Завтра же, после уроков», - мысленно пообещала она себе.