Семейные ценности дома Ланнистеров

      Темнота и пустота. Казалось, скорбь по погибшей Джоанне проникла под кожу и навсегда останется там. Уже прошли сутки с тех пор, как она покинула мир живых, за это время успели приехать Мартеллы, Дженна и несколько лордов-знаменосцев.       Утёс Кастерли был в трауре. Ланниспорт в трауре. Может быть, и весь мир плакал о смерти прекрасной Джоанны?       Сирелла стояла у окна совершенно одна. Никому не было дела ни до неё, ни до кого бы то ни было из детей. Все боялись разозлить милорда Ланнистера даже вздохом. Киван за последние часы вымотался настолько, что ей чудилось, будто брат постарел лет на десять. Герион и Тиг тоже помогали ему, но заменить Джоанну и Тайвина не могли. Кое-как они разместили всех прибывших и пытались разобраться с церемонией погребения, которая осложнялась тем, что никто не мог обратиться к лорду-деснице. Тот запретил входить в покои, где скончалась его супруга, и сам не выходил оттуда вот уже как сутки.       Девочка знала, что случилось. Милая и всегда такая красивая и легкая Джоанна родила карлика, отдав свою жизнь, чтобы жил он. Как и её мать. Сирелла видела его. Киван велел кормилице поселиться с младенцем подальше, в покоях в глубине замка, почти у Каменного сада, где росло единственное известное чардрево в округе. Малыш всё время кричал, а приставленная к нему няня не могла его успокоить, да и не пыталась. Ей самой следовало успокоиться, потому что даже Сирелла, которая пряталась в нише футах в двадцати от брата и женщины, выслушивавшей его приказ, видела, как у той дрожали руки, когда она опускала взгляд на дитя. Девочка решила проследить за ней, чтобы точно знать, где находится её новорождённый племянник. Едва кормилица зашла в комнату, в которой уже пытались в короткие сроки приготовить всё необходимое любопытные служанки, Сирелла немедля прошла за ней. Девушки старались одновременно быстро убрать комнату и приглядеться к свёртку на руках у стоявшей в углу покоев спиной к ним женщины. Разумеется, выполнять два дела одновременно было для них многовато, поэтому служанки лишь мешали друг другу.       Кормилица была ещё молода, но на её лице уже успели оставить свой отпечаток прожитые годы. Увидев маленькую леди, она от испуга потеряла дар речи и застыла, выпучив невзрачные, блёклые глаза. Страх. В них был страх перед маленьким существом, за которым она должна ухаживать. «Неужели он так ужасен? — подумала тогда Ланнистер. — Невозможно».       — Я хочу подержать моего племянника. Покажи, как лучше взять его, — Сирелла говорила уверенно, с повелительными нотками в голосе, этого было достаточно, чтобы женщина перестала пытаться включить мозги, которых, судя по выражению её лица, было не особо много, и повиновалась приказу своей хозяйки.       Кормилица аккуратно переложила младенца на протянутые девочкой тонкие ручки, привычно поправив её ладони, чтобы ребёнок не упал и удобно лежал в объятиях Сиреллы. Закончив, она резко отдернула руки и замерла в нерешительности.       — Помоги служанкам. Ему должно быть удобно здесь, — пришлось указать ей, иначе женщина так и стояла бы, смешно моргая пугливыми глазами.       Кричавший мальчик как будто ощутил, что теперь его держат другие, более дружелюбно настроенные, руки, замолчал и открыл глаза, тотчас закрыв их. Он был сморщенным, с неправильно сформировавшимся черепом, чистым и ярко-розовым. Очень хотелось потрогать его нос, но Сирелла решила, что пока рановато. Он не пугал её, но, возможно, потому что это был первый младенец, которого она видела? Даже если так, то почему вид ребёнка ввергал всех в ужас? У него нет ничего такого, чего бы ни было у них. Малыш причмокнул и показал ручку из-под белой мягкой ткани. Вручив его обратно кормилице, девочка аккуратно и нежно дотронулась до этой ручки, получив ответное касание. Он спал, не стоило ему мешать.       Уже возвращаясь в свои покои, юная леди Ланнистер думала о том, что обстоятельства рождения этого мальчика почти повторяют её собственные. Жизнь, полученная ценой смерти матери. Насколько дорого оценивает её отец, потерявший возлюбленную супругу? Её саму простили. Простил отец, простили братья и сестра. Но сможет ли Тайвин? Наверное, он смог бы, не будь его сын карликом. Неужели быть маленьким — это преступление? Племянник не выглядел уродливым настолько, чтобы невозможно было смотреть на него. Киван же не позволит… и Герион с Тигеттом, и Дженна — все они не дозволят никому причинить ему боль. Ведь то, что он карлик, а Джоанна умерла, не перечёркивает того, что он один из них, Ланнистеров с Утёса Кастерли. Они не позволяли никому обижать её и обязательно вступятся за малыша, который ещё больше, чем сама Сирелла, нуждается в защите. Потому что ему не простят, что он родился карликом. Никто, кроме них. Ведь так?       Девочка снова и снова прокручивала в голове воспоминания последних часов. Нужно было уже решиться на что-то! Но на что? Из горла вырвался странный звук, полный разочарования в себе. Сирелла недовольно топнула ногой, стараясь собраться с мыслями, но требовалось что-то ещё. Например, отдать самой себе приказ, как главнокомандующий отдаёт его своим воинам:       — Ты могла оказаться на его месте! Тебе просто повезло, что твой отец Титос Ланнистер — Смеющийся Лев. Тирион всего лишь маленький ребенок, но даже его дяди и тёти не смогут защитить его от собственного отца. Если ты не будешь защищать его, то какая из тебя Ланнистер? Не львица, а серая пугливая мышь! Да, только мышь может бояться пойти к собственному брату, одинокому в своём горе, чтобы утешить его. Только трусы забиваются в свою нору и тешатся тем, что жалеют себя, вспоминая о том, какое тяжелое у них было детство без мамы. Тебя всегда поддерживала семья, а ты не можешь разделить скорбь со своим старшим братом!..       Воображение тут же нарисовало картину падения домов Рейнов и Тарбеков и прочих слухов, которыми шёпотом обменивались друг с другом служанки и впечатлительные тётушки. Руки начали дрожать. Как у той напуганной кормилицы. Воспоминание помогло вернуть самообладание: Сирелла не была похожа на эту простолюдинку с глупыми страхами и верой во всякие деревенские байки. Она — Ланнистер и сестра Тайвина, который никогда не причинял ей вреда. И не причинит.       — Сейчас ты пойдёшь к нему. Он не должен быть один, — медленно и чётко сказала себе девочка. — Ты всегда будешь любить и защищать его сына. Ради Джоанны, ради него, ради Тириона, ради себя. Это был последний раз, когда ты чувствовала себя трусливой полёвкой. Сейчас! Иди!       Не медля ни секунды, Сирелла решительным шагом вышла из комнат. Остановить её было некому: обе служанки, не смея ослушаться приказа своей маленькой госпожи, не показывались ей на глаза, после того как она вернулась от племянника.

***

      Герион считал своих братьев слишком взрослыми. Они уже состоялись как воины, лидеры и просто влиятельные люди. Особенно выделялся самый старший. Достичь его уровня не светило никому из них. Об этом прискорбном факте юноше в десять лет сообщил Тиг, во время первой, но далеко не последней попойки.       — Ты можешь быть сколь угодно смел и умён, Гер-р-рион, — против обыкновения, Тигетт говорил медленно и степенно, почти как септа, сопровождавшая леди Свифт — заложницу долгов своего отца. — Но тебе никогда не достичь высот нашего далёкого солнца — Тайвина Лан-н-нистера. Он всегда и во всём будет лучше тебя. И меня. И Кивана, который прочёл все книги, которые побывали в руках брата. Готовься жить в тени будущего великого лорда Кастерли, как живём все мы. Потому что его послали нам бо-о-оги!       При этих словах вид у собеседника сделался слишком всезнающим, он наставительно поднял вверх указательный палец.       — Чтобы испытать? — Герион тогда, помнится, разозлился до такой степени, что начал трезветь. Что братец себе позволяет? Если он младше, то это ещё не значит, что можно безнаказанно его оскорблять. Сейчас ка-а-ак даст ему в нос!       — Чтобы спасти, тупая ты львиная голова. Отец привёл наш дом в упадок, а Тайвин — возвеличил. А мы с тобой…       Герион не стал дожидаться окончания фразы, а выбросил в сторону Тига кулак. Целился он в нос, но дорнийское всё же сделало своё дело, и оба пьяницы кувырком скатились со скамьи. Мальчик тогда кричал ему, что станет знаменитым рыцарем и вернёт пропавший много лет назад фамильный меч, пытаясь разукрасить лицо насмешника в доказательство, а Тигетт лишь блокировал удары и сюсюкал с ним, как с девчонкой. Потом братьям знатно досталось, когда в Утёс вернулся Киван, ну, а отец лишь слегка пожурил их, как обычно сведя всё в шутку.       Сейчас, стоя у двери, за которой был тот, величия которого ему не достичь никогда, Герион испытывал двойственные чувства. Долг требовал оказать брату поддержку, ведь Тайвин потерял любимую жену, а его сын оказался карликом с разномастными глазами. Враги и завистники, затаившиеся в ожидании промаха со стороны десницы, определённо воспользуются этим. Насмешки и жалость. Брат всегда был чувствителен к ним, как бы не старался скрыть этого. А теперь он оказался один, без поддержки возлюбленной Джоанны, которая могла заставить супруга смеяться и успокаивала его одним лишь своим существованием.       Но злость и зависть душили и самого Гериона. «Никогда не достичь высот солнца, — звучал набатом в голове голос Тига. — Никогда». Тайвин выстоит и без него. «Он лучший среди нас всех. Даже если я попытаюсь сейчас его утешить, лорд-десница откажется от моей помощи. Брат и так знает, что его поддерживают. Да и кое-что лучше переживать в одиночестве», — решил юноша. Он развернулся и увидел удаляющегося Тигетта.       — Что ж, по крайней мере, не я один так считаю, — злая насмешка над собой вылилась в эту последнюю связную мысль, которую Герион озвучил пустому коридору. Остальные же потонули в вине и тяжёлом, беспокойном сне, в котором ему чудился смех леди Джоанны и Сиреллы.       На следующее утро нужно было собираться на погребение. Юноша снова направился к покоям Тайвина. Здесь уже стояли Тиг и Киван. В этот раз дверь была отворена. Наверное, кто-то нарушил покой скорбящего. Тут Герион заметил, что братья наблюдают за тем, что происходит в комнате, но не спешат входить. Приблизившись, он понял, в чём дело.       Сирелла Ланнистер оказалась настойчивее и смелее своих старших братьев и сестры. Причём всех пятерых.       Лорд Утёса сидел рядом с кроватью, на которой скончалась Джоанна. Служанки давно сменили окровавленные простыни, но запах смерти всё ещё витал в воздухе. Сирелла стояла на коленях перед Тайвином, держа его за руку и глядя прямо в глаза. Губы её шевелились, но, что она говорила, слышно не было. Взгляд старшего Ланнистера с каждой секундой становился всё более осмысленным. Прошло не более нескольких минут, прежде чем мужчина медленно и аккуратно разжал её пальчики и поднялся. Он помог сестре встать и направился к двери чёткими, размеренными шагами.       В полном молчании они последовали за ним. Но Сирелла осталась стоять посреди комнаты, глядя вслед тому, кто всего мгновение назад казался неподвижной статуей. Тигетт вернулся и, потянув за руку задумчивую сестру, двинулся вперёд. Герион задержался, чтобы подождать их, и услышал тихий взволнованный шёпот девочки:       — Он мой брат.       — Наш брат, — подтвердил Тиг. — Нужно идти.       Да, пора, ведь они и так задержались, хотя вряд ли кто-то осмелится сказать об этом. Там, в септе, сейчас лежала в окружении скорбящих родственников, друзей и молчаливых сестёр леди Утёса Кастерли. Но она не ждала их. Она уже никого не ждала. БОНУС: *Семейный обед* Маленький Тирион плачет из-за слов Серсеи о том, что она ненавидит его и что это он убил их мать. Тирион: — Я убил её, вы меня все ненавидите. Сирелла: — О, Тирион, успокойся, пожалуйста, никто из нас так не думает. *Оборачивается на Тайвина, Кивана, Джейме и Серсею, ожидая услышать их поддержку. Серсея вот-вот взорвётся. Джейме мечется, не зная, что делать. Тайвин всех презирает. Киван презирает всех, кого презирает Тайвин.* Сирелла: — Эм, ладно. Давай-ка пойдём отсюда куда-нибудь подальше, а то тут собрались твои антифанаты и их явно больше, чем полтора человека нас…