Кумир

                  Куроко обожал его. Он сам не понял, как, но за один вечер, он выучил чуть ли не все его песни, знал о нём всё, от роста с весом, до того какую марку сигарет он курит. Он обклеил свою комнату его постерами. Вообщем фанател как мог. Он мог часами валяться в постели и слушать его песни, вслушиваясь, в столь любимый голос, от которого он готов был сойти сума. Если бы он сказал ему сесть перед ним на колени, Тецуя бы сделал.             В своих песнях он высмеивает правительство, посылает нахрен людей, считающих что им все должны, обсирает лицемеров, и подталкивает к решительным действиям. Однако, он ненавидел наркотики, и алкоголь, в его песнях он высмеивал эти предметы, показывая, что человек зависим от них, думая, что они принесут в его жизнь спокойствие и уравновешенность. Он восхвалял свободу, жизнь, детей и счастье. От него так и веяло счастьем, в его песни вслушивается и повторяет ночью как мантру.             Кагами Тайга- Высокий, ниже Мурасакибары, но всё же высоки, физически накачанный, и причём это смотрелось красиво, это не было похоже на то что он специально, поддерживает своё тело, а скорее, его вынуждает баскетбол. Караллового цвета глаза, в которых зажигается искра, когда он начинает петь на сцене, перед большим количеством людей, или когда играет в баскетбол. Его огненно-красные волосы с черными нижними прядями агрессивно разбросаны в разные стороны, столь острые на вид, как иглы дикобраза, и столь мягкие и шелковистые на ощупь             Куроко обожествлял его. Бегал на каждый концерт, забивая на домашнюю работу. В таком темпе прошло пять лет. Куроко сдал все экзамены, и пошёл в институт, даже не думая с решением, ибо выбор сразу пал на медецинский институт, где он и сейчас учиться.             Он продолжал восхволять Кагами, ходить на его концерты, закусывать нижнюю губу, когда видел его на улицах Токио, на различных фотосессиях. Собственно, на одной такой фотосессии они и познакомились.              В соседнем институте, авиатехники учился его знакомый, со средней школы. Фотомодель, любимец публики, тот на кого пускали слюни его однокурсницы, да и некоторые однокурсники, Кисе Рёта.             Куроко тогда шёл из института, загруженный, уставший, но столь радостный от того, что завтра ещё один концерт, его кумира, что он даже сначало не заметил Кисе. А тот чуть ли не слёзно умолял ему помочь. Куроко хотел было отказаться, однако… Оказалось, что фотосессия у будущего пилота, была с Кагами Тайгой. Куроко согласился. Он вытерпел бы любые пытки, все круги ада, лишь бы поближе оказаться к своему богу.             Его нарядили в платье. Оказалось, что заболела женская роль, а она была нужна, а Кисе как раз увидел бедного Тецую, которому пришлось пережить всё муки ада. Его красили, смывали краску, снова красили,. Его волосы пережили какую-то пшыкалку, которая позволила, сделать его волосы более покладистыми под руками мастера. И его нарядили в платье. (Автор ушёл пить. Ибо его ненавидит собственный компьютер. Сука. А ведь Блять было такое хорошее настроение, так нет же, надо его обязательно испортить! Пожалейте утку, кто-нибудь, ну пожалуйста!)             К первому наряду ему разрешили надеть его любимые и привычные ему кеды, красного цвета, ибо как сказал Кисе «розовенький образ». Куроко от одних колготок сошёл с ума. Колготки были в красно-розовую полосочку и «сексуально» обтягивали ноги парня. Гримёр угорал и предложил надеть ещё и женские, красные, кружевные трусики, вдобавок к лифчику. Да, да. Куроко заставили надеть чёрный лифчик, для имитирования груди. Юбка выше колена, коричневую юбочку в складочку, он вечно одёргивал. Персикового цвета кофта, была завершающей деталькой. Гримёр хихикнул и поправил рукав кофты так, что бы оно открыло чёрную брительку, выделяющуюся на бледной коже Куроко.              Тецуя вышел из гримёрки и пошёл искать Кисе. В мыслях Куроко перебирал все возможные варианты убийства этой белобрысой курицы. Он вышел из здания и замер.             Помимо своей жертвы, на ступеньках сидел, сам Кагами Тайга. Куроко замер и не заметил как выпустил из рук дверь и она хлопнула за его спиной, так сильно, что сидящие модели подскочили и обернулись.       — Вай! Куроко-чи! — Куроко даже не обратил внимание на то, что его стиснул в объятьях, тот, кого он хотел минуту назад убить. Он смотрел на своего бога. Он был на всех его концертах, и видел его в живую, и он почти на всех концертах был одет в широкую майку, почти всегда тёмных цветов, которая под конец концерта, прилипала к его коже, вырисовывая рельефные мышцы, джинсы с чёрным ремнём, где была пряжка в виде паука. Это была одежда в которой он появлялся чаще всего, а сейчас. Белоснежная рубашка, с закатанными рукавами, чёрный, полуснятый галстук, чёрные штаны и ботинки наподобие армейских.       -Может познакомишь? — Спросил бог, вставая с лестницы и выкидывая окурок сигареты. Это был настолько ленивый и плавный жест, что любая кошка обзавидуется. Кагами подошёл к бедному Куроко на расстоянии вытянутой руки и посмотрел на него так, что Тецуя опустил голову вниз, чувствуя как краснеют кончики ушей. Он буквально облапал голубоглазого, одним взглядом. По спине прибежало стадо явно Африканских мурашек, отдаваясь в животе приятными иголочками, заставляя таких же явно Африканских бабочек вспаркхнуть и превратить желудок парня в радугу, а рёбра в горы. Сердце участило свой ритм. На бешано стучащем сердце, выросли багровые розы, с бархатными лепестками, забившими дыхательные пути.       — Конечно! — Кисе заулыбался, и встал между Кагами и Куроко. Блондин ещё шире улыбнулся, глядя на то, как нервно перебирают бледные пальцы, край юбочки.- Куроко-чи, знакомься, это Кагами-чи!       — Кисе, я же просил не называть меня так! — Кагами пусть и попытался сделать грозный вид, но в его глазах, продолжали танцевать самбо бесы. Он достал из кармана пачку сигарет.       — Я просто не вижу смысла представлять тебя Куроко-чи! Он и так тебя знает, как и текста всех твоих песен! — Куроко вспыхнул и поднял голову, что бы возразить, как его инициативу перехватили. Кагами дал Кисе лёгкий подзатыльник и улыбнувшись, протянул Куроко свою большую ладонь.       — Меня зовут Кагами Тайга, рад познакомиться, надеюсь на твою заботу.- Куроко буквально ослеп от улыбки своего бога, табун снова пробежался, заставляя покрыться, открытое плечико, нашего мученика, гусиной кожей.       — Куроко Тецуя…надеюсь на вашу заботу.- последние слова он промямлил, ибо какая забота, если это скорее всего последний раз в жизни, когда они видятся? Он осторожно пожал ладонь своего Бога.

***

            Куроко устал. На его лице была тонна штукатурки, которую люди по ошибке называют макияжем. Его волосы мучали то разные брызгалки не всегда пахнущие клубникой, и плойка, которая наровила сжечь его волосы ко всем чертям. Его раздевал и одевал гримёр, который пытался шутить, и подбодрить мученика. Он стоял в настолько странных и позах то с Кагами, то с Кисе, что уже смирился и привык.             Он не запоминал каждую секунду этого яркого маскарада, он просто вставал так, как этого от него требовал фотограф. Но предпоследнюю фотосессию он запомнил.             Его вновь заставили переодеться. Лудше бы он не видел, что его заставляют надеть.       — Изуки…что это?! — он ткнул пальцем, на предполагаемую для надевания одежду. Костюм горничной. Синее платье выше колен, белый кружевной фартучек, белые манжеты и сука белые капроновые колготки.       — Что, что. Одежда! — сказал гримёр. На самом деле он прекрасно понимал бедного Куроко, как парень парня.- Сначала предполагались, кружевной костюм, из серии «два шва, пять разрезов"но потом Кагами уговорил, дать нормальный костюм, а не из секс-шопа.- Куроко округлил глаза понимая, что он ещё должен быть благодарен. Куроко в мыслях проклял Кисе, воздал хвалу Кагами и начал надевать выше указанный наряд.             Куроко вышел из уже родной гримёрки (или как её там) и пошёл к уже родным Кагами и Кисе, поправляя фартук и стараясь идти и не шататься, как его учил Изуки, грациозно, и лбом в кафель, зато грациозно. Стук каблучков донёс весть, о приходе их носителей, ещё за три минуты до того как он дошёл до собратьев по несчастью. Почему по несчастью?             Куроко тупо не мог, принимать участие в фотосессии, под своим, мужским именем, играя роль девушки, вот Изуки и придумал ему псевдоним «Мори Айяно». Представляете какой начался бы кипишь, если бы фанаты узнали о том, что их любимый Кисе держал на руках, не Айяно (хотя даже так, они всё равно бы начали паниковать, не встречается ли он с совсем неизвестной девушкой), а Куроко, ученика мед-института, парня по логике вещей. Такой бы кипел начался. Так, что им не выгодно палиться.       — Вай, Куроко-чи! Ты такой миленький в этом платье! — Кисе попытался было обнять бедного Куроко, который даже увернуться на этих грёбанных каблуках не может. Пришлось терпеть.             Под конец, он чуть не умер со стыда. Мало того, что ему пришлось сидеть у Кисе на коленях, и позволять ему поднимать юбку многострадальной юбки, так под конец, ему сказали встать между Кагами и Кисе, которые отыгрывали роли «господинов».             Куроко стоял между ними, и понимал, что вот вот сгорит со стыда, а фотограф, его красные щёки воспринял, как хорошее выживание в роль. Кисе стоял сзади и обнимал Куроко за талию прижимая к себе, застовляя прижаться парня задницей к колену белобрысой модели. И ведь эта зараза наровила ещё и край юбки поднять. Кагами стоял перед красным Куроко и держал его лицо за подбородок, второй держа его левую ногу за колено.             Тецуя слышал, как сильно бьётся сердце позади, и как спокойно оно бьётся спереди, и каким диким темпом, скачет его, выробатывая всё больше и больше лепестков, которые забиваются в рёбрах и лёгких.

***

            Последняя фотосессия. Куроко уже не мог ничего сказать по этому поводу, даже послать, хохотящего Изуки, было лень. Пришлось Изуки платить за свои шуточки. Он быстро раздел уставшего Куроко и даже предложил сходить выпить кофе.       — Хорошо.- отозвался тихо Куроко лёжа на диванчике, закинув ноги на подлокотники. Изуки улыбнулся и хотел было выйти, что бы… А хрен его знает зачем. Но ему даже это помешали сделать. Кисе ворвался в гримёрку чуть не сбив Изуки.       — Куроко-чи! Почему ты ещё не одет? — спросил Кисе упирев руки в боки. Куроко даже головы не поднял. Откуда в этом белобрысой крысе, столько энергии? Курок не знал и знать не хотел.- Куроко! У нас осталась последняя фотосессия!

***

                  Кисе всё-таки уломал, уставшего Куроко на последнюю фотосессию. Вообще Куроко думал, что их должно быть меньше, что самым большим количеством будет три, однако нет, по ощущениям он пережил сорок три. Он уже не смотрел во что его обрядил Изуки, и что тот ему говорит, он просто тупо дремал, во всех смыслах.             Их посадили в машину. Куроко не помнил дорогу, он задремал в этот момент, ибо пережить фотосессию, и до этого пары в институте, он чувствовал себя выжатым как Лемон.

***

                  Кагами не ожидал, что его лёгкое увеличение музыкой перерастёт в карьёру. Он не думал, что будут люди, которым будет интересно слушать, его мнение обо всём мире, неумело сложенные в столь глупые по его мнению строки. Он не ожидал, что его будут любить, он не ожидал, что будет видеть этого парня так часто.             А ведь всё началось, с его увеличения музыкой, которое привила ему мать. Он ходил в самую обычную школу, ел самую обычную еду, имел самую обычную семью. Ничего особенного. Максимум чем он выделялся так это своей не типичной для японца внешности, а так он совершенно обычный. Так он думал.             Однажды его достали. Серьёзно достали парни из школы. Он их не знал, а они его ой как хорошо знали. Полезли. Началась драка в исходе которой Кагами выйграл. Как на утро выяснили родители, их сын писал. В своих строчках он выносил всю ненависть к тем людям, которые не стеснялись поднимать руки на слабых, в которых не было подобия человечности, тех, в чих венах лились наркотики, на половину с алкоголем. Тогда он впервые закурил, стоя на балконе, и перечитывая то, что мешало спать ему всю ночь.             Перечитывая эти строки сейчас, Кагами смеётся, понимая, как глупо это звучало с уст старшеклассника. Однако нет. Родители его поддерживали во всём. Он понимал, что текст сырой, однако нет. Он его переписал, и получилось лучше. Хотя для него в то время это было шедевром. =_=             Последующие тексты стали немного лучше. И так с каждым разом. Он научился играть на гитаре, а потом нашёл людей, которым нравились его текста, и которые были готовы ему помочь. Первым в этой короткой очереди оказался Химуро. Он тогда был первым. Оказалось, что названный брат хорошо играл на гитаре.             Так прошёл первый год старший школы, и весь этот год, они крутились в каком-то незавершённом здание, на которое забило правительство. Парни придумывали текста, записывали их, рвали, сжигали, ломали головы, пили корвалол, играли на гетаре, придумывали, матерились, плевались и проклинали всё и вся. У Кагами курение вошло в привычку, за которую он самого себя, в месте с Химуро и новым членом «банды» Такао, ненавидел и пытался избавиться. Хотя Такао, это делал менее усердно, сам курил, мало, меньше чем Кагами на нервах, который мог скупить всю пачку за три часа, но курил.             Второй год прошёл продуктивнее. Тако, Химуро и глава «банды» Кагами, начали наконец понимать друг друга, подстраиваться и получать удовольствие от этого процесса. Кагами проколол себе левое ухо, Химуро за компанию проколол себе язык, а Такао торжественно пообещал, что набьёт себе татуировку. Зачем они это делали, один бог ведает, однако они это сделали, и им было весело. Они даже придумали название своей «банде», пусть они и смеялись тогда и в шутку всё писали, однако название прижилось и их торжественно начали называть «Fuck your dreams «. Они себя так назвали в шутку, строчкой из песни, и почему-то именно после этого, их начали любить, точнее узнавать на улице, в магазине, здаровались, а после начался фанатизм. Их уговаривали спеть у кого-то на свадьбе (зачем не знаю), на разных карпаративах, и парням этого хватало… Пока не появились эти дьяволицы. Мои Сацуки и Рико Айда, быстро забрали из-под свои лебединые крылошки, и раскрутились их так, что мама не горюй.             Следующие года школы, никто не запомнил, да и не хотел запоминать. Кагами писал текста, Химуро сочинял мелодии, Такао просто Такао, который вечно наровила постучать, по стене, коленям, столу, набивая лишь одному ему, известный ритм.             День за днём, концерт за концертом, куплет за куплетом. Всё плыло бы по назначенному Рикой и Момои течением, всё шло бы именно так. Если бы однажды он не увидел в первых рядах его. Большие голубые глаза, с такого же цвета растрёпанными волосами. Бледная кожа, на которой отражались цвета, от ламп, висевших на стенах клуба, и сменяли себя, так быстро, что в какие-то моменты казалось, что он становился жёлтым, а потом синим, и всё это сливалось и он становился зелёным, потом снова новый и новый цвет. Лишь глаза не меняли свой цвет, просто отражали блики.             Кагами никогда больше не видел не вчьих глазах столько восхищения, сколько он увидел в глазах неизвестного парня. Кагами на долю секунды забыл, что он на сцене, забыл слова и даже забыл как дышать. Секунда. Вторая. Третья. И вот он снова поёт, стараясь больше не смотреть на того парня. Слишком манил. Слишком.             Выходя из закулис, а если быть точнее, маленькой комнаты, которой смог дать им клуб, он увидел его. Он стоял у входа в клуб и что-то активно обсуждал с кем-то. Кагами смог разглядеть его одежду. Обычные синие джинсы, обычный чёрный ремень, обычная серая майка, обычный, но столь необычный (я хз как, но думаю вы поняли). Он был худой, с бледной кожей, столь нежной на вид, что казалось, если до неё только дотронуться, то на ней появиться синяк. Его хотелось затащить в квартиру и приковать к ботарее наручниками, и не выпускать, никогда и низачто. Слишком хрупким он казался, для столь жестокого мира.             Все следующие концерты, он выискивал глазами голубую макушку, и когда находил, у Кагами вновь и вновь загоралось желание спрятать его от этого злого мира. Такао с Химуро слишком быстро поняли, почему их «предвадитель» так часто начал писать, и не показывать им, а оставлять в тетради, а после и вообще завёл новую. Химуро по началу смеялся, думая, что это лишь мимолётное, а потом начал сочувствовать своему брату. Такао же только издевался и как-то раз подлил масла в огонь, достав откуда-то фотки этого голубоглазого парня. Всё бы ничего, вот только почти на всех вотографиях, он был с кем-то, и чаще всего это был какой-то мулат. (Надеюсь это можно писать, и меня не посчитают расистом). Кагами не знал, кто этот парень, но заранее ненавидел его.             Рико видя состояние своего подопечного, выведола (хер знает как) имя того мулата. Аомине Дайки. Кагами внёс это имя, в список людей которых он бы убил, и поставил напротив него цыфирку один. Однако какими бы всемогущими Момои с Рико не были бы, они никак не могли узнать именно этого голубоватого парня.             Концерт за концертом. Он видел его в первых рядах, и это радовало Кагами. Однажды, он увидел его на улицах Токио. Он шёл, такой маленький, и хрупкий, не один. Рядом с ним, шёл этот Аомине Дайки. Тот хлопал его по спине, мешая пить голубоглазому ванильный коктель. Кагами мог лишь зло скрипеть зубами и ждать такси.             Однажды, он не увидел его. Кагами скрипнула зубами, но остановить концерт нельзя, и он продолжил. Всё, что было после, он не помнил, всё было как в тумане, а в ушах ваакум. Он переоделся, вышел через чёрный ход, Тайге не хотелось попадаться на глаза «фанатам», ему просто хотелось увидеть его. Он не знал даже его имени, но почему-то он был уверен, что знает о нём всё и даже больше. Он был уверен, что его волосы, мягкие и пышные, что утром они ловят сигналы из космоса, что когда тот стоит в ванной, он чертыхаеться и пытается убрать эти «антенны». Тайга был уверен, что у парня, очень чувствительная кожа. Что на ней легко оставить синяк, но он бы никогда его не оставил. Что его кожа «бархатная». Кагами был уверен, что если во время концерта посмотреть ему в глаза, то он утонет, и больше не всплывёт. (Раматик. Оу.)             Кагами шёл и ни о чём не думал, пока в него не врезались. Он хотел было извиниться как у слышал голос…       — Простите! — И Кагами действительно утонул. Голубые глаза, голубые волосы, бледная кожа, это был он. Не знакомый ему ангел. Он сидел на освальте, видимо, слишком сильным вышло столкновение, согнув одну ногу в колене, оставив вторую выпрямленной, одной рукой держался за лоб, второй сжимал ремешок сумки.       — Куроко! — К ним подошёл Аомине. Синее глаза сверкали, наигранным гневом. Тонкие губы искревились в ухмылке.- Бегать разучился. Совсем обленился.- Мулат присел и поднял Куроко за локоть и только после этого глянул на Кагами.             Это была первая встреча Кагами и Аомине. Они с полу взгляда поняли, что ненавидят друг друга. Куроко же просто обомлел, а после побледнел, посинел и покраснел. Аомине сильнее сжал локоть Тецуи и развернувшись, буквально потащил того прочь от парка и от певца.             В один прекрасный вечер, когда Кагами с Химуро (думали потрахаться) обсуждали как бы им так изловчиться, что бы попасть и в институт и на концерт не опаздал. Нет работа, работой, но никто не отменял образование и работу по специальности. И вот. Сидели они себе спокойно, пили чай (а может и не чай), как в их квартиру, чуть не снеся дверь с петель, влетела растрёпанная и запыхавшаяся Рико с Сацуки.             Из их сбивчивых объяснений, Кагами понял, что с его «менеджерами» связался сам Кисе Рёта, и попросил одолжить Кагами на фотосессию. Зачем это было нужно старому знакомому, Кагами не понимал, не понимал и почему Кисе заплатил девушке, которая должна была с ними сниматься под конец, что бы она ушла. Не понимал куда убежал Кисе. Не понимал откуда Рёта знает Куроко. Он бы и дальше ничего бы не понимал, если бы не увидел своего Куроко, и вновь бы не утонул в глазах. Тогда его ангел, казался ещё белее и более невинным. Кагами отдал бы всё на свете, лишь бы только он мог видеть, такого Куроко.

***

             Куроко проснулся только тогда, когда машина остановилась, и его потряс за плечё Кагами. Оказывается Кагами пока Куроко спал, успел переодеться вместе с Кисе в…форму. Типичную школьную форму, Даже чем-то знакомую Куроко. Но после того, как он увидел саму школу, Куроко понял, что фотосессия будет проходить в его старой школе. Сейрин если быть точнее.

***

(два часа спустя)             Куроко не помнил сам процесс съёмок, он помнил суету и вечные подколки Изуки, и крик фотографа, что всё не так, и кто-то (*пронзительный зырк на Кисе*) не так всё делает. На самом деле Касамацу был довольно спокойным однако, он часто кричал на Кисе и грозился оторвать тому яй…то, что требует ласки и заботы, а не того, что грозился сделать Юкио.             Кисе как будто нарочно, трогал Куроко. Нет. Он его не трогал. Он его самым наглым образом лапал. То по заднице в шутку шлёпнет, то когда никто не видит гладит по ляшке. Оттягивает резинку чулка и отпускает заставляя нежную кожу краснеть. Куроко бы его с радостью придушил, если бы за него это не делал Касамацу.             И бегал бы Куроко дальше, прятаться за спину Касамацу, если бы не его кумира и бог по совместительству. Кагами в один прекрасный момент, перехватил, руку Кисе и так глянул на Рёту, что у Куроко промелькнула мысль, что не его просто по заднице шлёпнул, а как минимум Рёта убил бабушку Кагами и Предлогаешь закопать труп под ближайшей сакурой, и станцевать на иметации могилки.       — Почему ты позволяшь ему себя трогать? — И вроде говорит человек, а у Куроко мурашки по коже побежали, ибо по ощущениям на него рыкнул сам тигр. И что ответить не знает, и молчать не хочет. И хочется лужецой разползтись и одновременно встать ровно, выпрямив спину. Однако не позволяют грёбанные лепестки, которые подкосились к горлу, требуя выхода.       — Незнаю…- Тихо говорит Куроко, стараясь затолкать лепестки поглубже, стараясь заставить грёбанную розу на сердце завять… И у него бы скорее всего это получилось, если бы не следующие слова бога.       — Я и так схожу сума, от осознания того, что кто-то видит тебя.- Кагами поднял подбородок Куроко и…каналы нашли своё место, на дне океана.- Так пожалуйста…- Голос стал до безумия хриплым и Тайга коснулся своим лбом, лба Тецуи, который всеми силами, пытался не задохнуться лепестками.- Не позволяй ему, тебя ещё и трогать.- И Куроко кивает, сглатывая вязкую слюну и объясняя сердцу, бешенно скачещему в грудной клетке, что не мешало бы иногда смотреть на жизнь реально, а не сквозь стёкла, розовых очков.             Кагами задыхался. Розы расцвели в нём давно, и он привык давиться красивыми лепестками, но сейчас, глядя на человека, который тоже страдает от этих прекрасных растений в сердце, он понимает, что он никуда, не отпустит его. Не сейчас. Не в этой вселенной. Кагами хвалит самого себя, что до него дошла идея уйти подальше, в другой класс, и там поговорить со своим ангелом.             Кагами улыбается, так по домашнему, что Куроко готов, прямо сейчас замотаться в след, с этим человек, сесть на пол перед камином, и пить чай, слушая тихий голос Кагами.             И Куроко бы продолжил мечтать об этом, если бы не нежное касание чужых губ его. Мягкие. На самом деле Кагами, представлял себе их поцелуй. Он знал, что губы его ангелочка, будут мягкими, он знал, что Куроко вот так откроет широко свои бездонные глаза-озёра, и что он вот так вздрогнет, что он вот так зависнет на секунду, и что он через ту же секунду, обхватит шею Кагами своими руками, стараясь прижаться к певцу как можно сильнее.

***

            Это был их первый поцелуй. Невинный. Если можно так сказать, детский. Лёгкое касание губ, которое никто не хотел разрывать. Знал бы Кагами, что этот же невинный, краснеющий ангел, через пол года начнёт требовать страстных поцелуев, прикосновений и вообще всего того, что с Куроко было просто страшно делать, Кагами бы просто не поверил.             Ну как требовать. В какие-то моменты, да требовать, однако зачастую, этого требовало тело и жесты Куроко. То как он прикусывает нижнюю губу когда Кагами выходит из комнаты отвечая на звонок, то как он держит сковородку с завтраком, то как он переодеваться. Может быть у певца был бональный недо…ну вы поняли. Но желания сделать этого с Куроко, Кагами задушил в первую же неделю их отношений. Он забил эту мысль ногами и выстрелил в хладный труп несколько раз, и на последок плюнул, однако он не добил, и сейчас эта идея играла с ним злую шутку, воспринимая чуть ли не все движения Куроко как соблазн и провокацыю.

***

      — Кагами-кун, куда ты дел мой телефон? — Куроко уже минут двадцать искал телефон, который пропал, почему-то сразу после звонка Аомине, и злого взгляда со стороны своей второй половины. Для Кагами ревность была нормой, хотя вспоминая, сколько раз Куроко объяснял разъярённому тигру, то, что он любит только его, и никого больше, ревность от этого никуда не исчезала, и лишь с каждым разом сильнее разгоралась в сердце певца.       — Беспонятия.- ответил Кагами, стараясь сильнее вжать бедро в обивку дивана. Да он спрятал телефон Куроко под подушку дивана, но это было единственное место за которое он мог ручаться, ибо у него появился выходной и он мог полежать на диване, желательно в обнимку со своим Тецуей, однако нет, надо же было Ахомине позвонить? Даже когда он находиться далеко от Куроко с Кагами, он всё равно умудряется испортить последнему настроение.

***

      — Да понял я, понял! Что ещё купить надо? — Кагами никогда не любил ласкаться в магазин, тем более в продуктовый, но это было явно лудше чем идти с Тецуей в торговый центр, выбирать какую-то ненужную фигню. Что Куроко вдруг понадобилось, что он подскочил в шесть утра, и начал наматывать круги по дому, пытаясь одновременно рассчесаться и натянуть штаны. Кагами смотрел на своего возлюбленного как на умолешонного, ведь ночью, Куроко тупо не дал заснуть Кагами (извращенцы поняли о чём я), и Куроко тупо мелькал у Кагами перед глазами, как сплошной голубой блик.       — Макароны и рис.- Проговорил Тецуя в трубку телефона. У Кагами перед глазами мигом встала картинка, того, как Тецуя в этот момент поправляет прядь и облизывает бледные губы.- Пока, увидимся дома.- Почему-то как-то слишком резко произнёс Куроко и скинул номер тигра. Кагами тупо уставился в экран телефона, глядя на гаснущую иконку вызова. И то это спрашивается было?             Кагами не мог выбрать макороны. Серьёзно. Он почему-то на них залип, в самом прямом смысле. Он стоял и смотрел на пачку макорон, пытаясь понять, что случилось с Тецуей. Может он заболел? Или он ему изменяет? Кагами тряхнул головой, стараясь отогнать мысли. Нет Куроко не мог ему изменить, он слишком его любит… Струнку ревности дрогнула, заставляя пробежать перед глазами, омерзительную картину, в которой Куроко прижат к груди Аомине и они радуются тому, как они ловко развели Кагами. Тут же заиграла совесть. Они встречаются больше двух лет, живут в одной квартире, делят одну кровать, они слишком хорошо друг друга знаю, и они были уверены, что один не изменит другому, даже под угрозой расстрела.             Кагами пришёл домой и сразу встал за плиту. И так бы он и провёл остатки времени за готовкой, если бы не лай Нигоу из прихожей. На кухню ворвалась хаски и тут же прыгнула на ели успевшего, убрать руку от сковородки Кагами. Нет по началу он его боялся, однако со временем он смирился, с тем, что у Куроко есть любимец по мимо Кагами. Он потрепал собаку по голове, поражаясь, как он ещё не вытеснил парочку из квартиры. Изначально- это была маленькая собачка, однако Кагами и глазом моргнуть не успел, как это милое, маленькое существо, смогло выростишь до такого состояния, что когда вставало на задние лапы, могло положить передние лапы, Куроко на плечи.       — Привет Кагами.- Куроко был какой-то слишком радостный, что насторожило Кагами. Слишком. Обычно Куроко спокойный или задумчивый, максимум когда в его голосе читаются эмоции, так это когда он язвит или во время просмотра фильмов. А вот глаза у Куроко всегда блестят, стоит ему глянуть на Кагами. Он не привык просыпаться утром и первое что видеть, так это живого Тайгу. Если честно, то из-за своего кумира, Куроко иногда опаздывал на лекции, он просыпался, и смотрел на спящего Кагами, осматривая, уже выученные черты. Вообще, утро у этих обоих, когда они были вместе, получалось всегда ленивым. Куроко насладившись видом своего бога, снова засыпал, и просыпался, только тогда, когда понимал, что рискует задохнуться под Кагами. По началу, он боялся его будить или скидывать руку с себя, но вот сейчас, он мог спокойно скинуть руку Кагами, не боясь что разбудит спящую красавицу. Переворачивался и снова засыпал, и просыпался только тогда, когда его будил уже бодрый Кагами, одетый, умытый и в фартучке, у этого фартучке есть своя история, но она слишком долгая, так, что забудем, про красный фартучек. Кагами приходил будить Куроко ровно три раза, и всегда на третий раз пеленальный Куроко и перекидывая через плечё тащил на кухню, где уже стоял завтрак и чашка любимого Куроко, какао. Пожалуй какао- это одна из тех вещей, которые любил Куроко по утрам.       — Я дома.- Куроко поставил на стол пакет и поцеловал Кагами в макушку, потрепал Нигоу по холке и чихнул.       — Я вижу.- Кагами сам вздрогнул от тона, которым он произнёс эти два слова. Слишком зло, совсем не так, как он планировал это сказать. В голубых глаза промелькнуло беспокойство. На что мог сердиться Кагами, или он узнал, что Куроко пошёл по магазинам с Касамацу и Кисе? Так он имеет на это полное право, ведь он не планировал с ними идти, он встретил их по дороге и оказалось что им по пути.       — Кагами.- Куроко свёл брови к переносице.- Что ты успел себе, а фантазировать?             Это пожалуй была слишком обыденная ситуация. Ну по мнению Куроко. За эти два года, он так и не успел привыкнуть, к тому, что его парень, это известный певец, его бог, ич то он может чистить настолько обычную жизнь. Что он встаёт не по будильнику как в рекламах, с улыбкой в пол лица, а потому что его достала муха или по тому, что ему звонит Рико или Химуро, и благим матом заставляют Кагами припереться на репетицию. Что он ходит в обычные продуктовые магазины, а не заказывает всё через интернет, и не платит, поскольку он Бог. Что он не пишет свои песни, так просто и легко, сел и написал, нет, он мог часами наситься по квартире и бурчал себе под нос разные рифмы, или с телефоном в который он говорит свои идеи.       — Кагами, это был твой коварный план?       — О чём ты?       — Встречаться и не того, что бы я на тебя сам набросился?       — Как?       — Что как?       — Как ты догодался? Вообще по плану, это должно было произойти раньше, однако ты оказался отличным собеседником, и слишком невинным, так что план немного рухнул.             И вроде обычный диолог, но от него у Куроко появилось желание засмеяться. И так всегда, как бы сильно они не уставали, они всё равно могли перекинуться парочкой подобных фраз.       — Куроко можешь пожалуйста зайти ко мне без Кагами.       — Что? — Куроко       — Что? — из телефона голос Кисе.       — Что? — Уже Кагами который прибежал из прихожей.       — Я что не по японским вырожаюсь? Ползи сюда в следующий раз без этого дол***а.- Разозлился Аомине.       — А, не показалось, он в полном порядке.- Выдохнул Кисе с Кагами.             Да, Кагами не отпускал, Куроко к Аомине без своего сопровождения. Они не возлюбили друг друга с первой встречи, что заметил Куроко, да и вообще все. Это был самый запоминающийся диолог из тех, в которых Аомине просил приходить своего друга без Тайги.       — Пошёл вон! — Кричит Курок.       — Да за что? — А веди действительно, за что? За то что врезал Аомине? или за то, что не покормили Нигоу?       — За дверь!       — Да почему?       — По полу! — И они смеются. Примерно так и заканчивались их короткие ссоры.       — Жили ли ежи? Ежели жили, то жалили ли ежей жужелицы? Ежели не жалили, то ели ли ежи желе из жил, и ежели ели, то еле или еле-еле ели?       — Кагами, ты слишком много выпил, иди спать.- Устало повторяет Куроко. Но ночью, когда бухой Кагами спал на диване, он нашёл в какой группе, нашёл сие бред, его возлюбленный и три часа пытался произнести это без запинаний.       — Кагами, что ты делаешь? — спрашивает Куроко заходя в гостиную и лицезрея Кагами сидящего на полу и расчёсывающего Нигоу.       — Я Нигоу вымался, вот расчёсываю.       — Я его уже мыл.- Куроко скрестил руки на груди, в своей любимой манере. Из Прихожей доноситься щелчёк открываемой дери и радостные голоса Мои с Рико. Войдя в гостиную они обвели взглядом всю картину.       — Кагами, что ты натворил? — Спросила Сацуки, ибо Куроко редко стоял в такой позе, только лишь тогда, когда происходит тотальный пипец.       — Я нигоу вымал.- Повторяет Кагами.       — Так мыже его уже мыли! — Говорит Рико. Нигоу лишь обвёл их всех усталым взглядом и опустил голову на лапы, изображая известный всем жест. Да у Рико были ключи от квартиры Кагами, ибо тот иногда мог из-за творческого кризиса не выходить на улицу, и она была единственной, кто хоть и пендолем, но застовляла его выйти на свет божий.       — Напишите письмо человеку который вас бесит, и сожгите его.- Зачитывал Куроко с экрана телефона. Он досих пор пытался подружить Аомине с Кагами.       — Окей, а с письмом что делать? — Спросил Кагами, тут же ачиная хлопать по плечу Шинтаро, который был явно не в курсе конфликта Дайки и Тайги       — Двадцать восемь пропущенных от Сацуки.- В ужасе произнёс Кагами глядя на экран телефона.       — Ты действовал наверняка да? — Неудержавшись спросил Куроко. Кагами изогнул вопросительно бровь и понял, что надо запретить Куроко ходить к Такао и играть в Детроит.