Они

      С Томом было невозможно спорить. Как и соглашаться. Он просто садился напротив в их маленькой тесной гостиной и смотрел в упор до тех пор, пока ты не соглашался. Игры в гляделки тоже не работали — пока моргали два глаза, один все еще внимательно пожирал тебя взглядом. Марко очень-очень сильно жалел, что показал Тому этот способ воздействия на людей. Конечно, это были не масштабные разрушения и не вопли ярости, что было лучше для окружающих, но не для… них.       У него все еще болела голова от этого «их». Когда все закончилось, казалось очевидным, что Стар выберет либо одного, либо второго, а неудачнику придется немного пожить с душевными ранами — история старая как мир. Однако, они оба забыли, с кем имеют дело. Том отловил его и предложил компромисс — рассказать все начистоту и не пытаться портить друг другу жизнь, что в принципе было невозможным: два лучших друга, влюбленных в одну девушку — более отстойную ситуацию было сложно придумать. Выслушав объяснения от неожиданно уверенного Марко (позже он признался, что вновь вообразил себя взрослым горячим парнем) и не менее неожиданно стеснительного Тома (о своих тайных мыслях он поведать отказался) Стар пожевала губу и сказала, что раз они так хорошо ладят, то смогут сами выбрать, с кем ей остаться. Это и привело к странной череде событий, которая сделала из Старко и Стом — Стомко. Его все еще тошнило от этой аббревиатуры, которую, внезапно, предложила бывшая девушка. Больше с Джеки Марко не мог заставить себя общаться как прежде. Началось все в тот же вечер. В это время они сидели дома у Диазов, которых, правда, не было дома (внеплановая поездка, а может у родителей было чутье на подростковые отношения — это все еще была загадка), и после разговора они засели в комнате у Марко (предварительно поставив заглушку от любопытной Стар), чтобы начать другой, но тоже непременно серьезный разговор. И, конечно, все так и было, несмотря на обилие начос, газировки, отвлечения на игры и прослушивания песен «Любовного приговора» по десять раз, прежде чем приступить к следующему вопросу из списка «Кто лучше знает Стар Баттерфляй?»       И вот тут-то колокола и зазвенели. Оказалось, что Стар они знают одинаково хорошо, если не принимать во внимание один из самых смущающих и провокационных вопросов в жизни Марко, который, разозлившись на дружескую подначку, спросил, в курсе ли Том, какое у Стар нижнее белье. Что ж, Диаз, хотел стать плохим парнем? Стал. А удивленное выражение лица Тома, который вместо ядовитого или гневного ответа, лишь тихо присвистнул и поинтересовался, видел ли это Марко, было хуже всего. Хотя нет, хуже стало, когда слившийся по цвету со своей толстовкой Диаз, полный стыда и негодования, бросил самую-странную-реплику-на-свете. Они договорились никогда более не упоминать ее, но полностью забыть потасовку, которая неконтролируемо переросла в игру «угадай, какого цвета у кого белье» было, к сожалению, невозможно. Как и то, что к этой игре присоединилась сама Стар, которая пришла на шум и крики, и уже грозилась забрать Куб Правды, чтобы вывести всех на чистую воду.       А потом рекой потек алкоголь. Без шуток, что у родителей вообще делал в холодильнике свежекупленный виски? К теории того, что Диазы были теми еще сводниками-прорицателями добавилось тогда еще пару пунктов. Очнулся Марко уже в огромной кровати Стар, в обнимку с самой девушкой и ее официальным бойфрендом. И только дичайшее похмелье спасло его от громкого крика при обнаружении того факта, что белье у них троих было одного цвета. Не то, чтобы он специально смотрел, но… … но Марко стоило бы научиться лгать к месту, потому что ему было пятнадцать и там, где разум говорил «нет», физиология говорила «да». И то, что эта физиология стала реагировать на непривычные вещи, было не первым звоночком, а настоящим колокольным звоном. Катастрофа продолжила нагнетать обороты без перерывов — пьяные и недовольные, все поплелись на кухню, чтобы выяснить, что именно они вчера намешали, что подействовало даже на демона. Выяснить ничего не удалось, как и восстановить пробелы в памяти. Вот только по красным пылающим сердечкам на щеках Стар стало ясно, кто помог им с амнезией. Том, естественно, взбесился с пол оборота, но утих настолько быстро, что ни одна тарелка не пострадала. Что бы ни таилось в сказанном Стар шепотом слове «Толстовка», оно подействовало. Более того — сам демон очень быстро ретировался обратно в спальню. И только спустя несколько месяцев Марко узнал о существовании еще одного тайника в карете Тома, где и обнаружилась красная хлопковая пропажа. И судя по запаху, Том сам носил ее время от времени. Не то, чтобы он специально нюхал… во всем была виновата физиология. Второй колокольный звон произошел при схожих обстоятельствах — комната, разговор, алкоголь. Другое дело, что в этот раз компанией собутыльников служили мистер и миссис Диаз, а страдал не Марко, а Том, который потом в ужасе пересказывал требование родителей пригласить… других родителей. И даже факт демонического происхождения Тома никого не интересовал. От вежливой улыбки мамы, которая ненавязчиво поинтересовалась, стоит ли Стар пристраивать к их дому еще одну башню, Марко пару ночей не мог нормально спать. В итоге, башня все же была добавлена. В день своего шестнадцатилетия Том хлопнул дверью родительского дома, заявив, что устал выслушивать вечные вопросы о дате свадьбы, последовав примеру Стар, которая чуть ранее заявила, что уже дала слово дать парням разобраться между собой. То, что на это обещание все как-то давно забили, все трое обсуждать не намеривались. А уж искать причину такого поведения — тем более. У Марко тем временем отношения со Стар продвигались как нельзя лучше, и его разум должен был воспротивится мысли жить вместе с парнем, который хоть и был классным, но так же целовался с девушкой по подворотням. Однако, он этого не сделал. Колокол упал в зимний вечер, когда он случайно застал этих двоих, целующихся под омелой. Разум молчал, ревность тоже, а вот физиология орала «Да!» ему в ухо каждый раз, когда он закрывал глаза. Может, Марко и не был гением любви, но интернет знал куда больше и говорил, что возбуждаться, пока твоя любимая и твой лучший друг просто мило уснули около камина в умопомрачительно больших и мягких свитерах — это точно не нормально. И тогда мистер-умница-Диаз решил свалить колокол еще на чью-нибудь голову. Вот чем он думал, когда пришел поговорить со Стар о физиологии демонов? Конечно, его в первую очередь интересовал хвост. И, конечно же, интересовал в самом дружелюбном дружеском смысле, так как Том ужасно стеснялся его, говоря, что фактически все равно является монстром. И именно уверения Стар, что Том преодолел этот рубеж, вызвали у Марко всплеск радости, а вовсе не шепотом рассказанное на ухо знание о степени мягкости этого самого хвоста. А позже, само собой, он смутился из-за того, как ноги подруги шикарно выглядели в коротких шортах, а не из-за задумчивого вопроса, считает ли Марко Диаз, что она с Томом хорошо смотрится вместе. А вот что Марко отрицать не мог, так это признание принцессы, сводящееся к «А мне нравится как вы смотритесь вместе, особенно во время игр» с дальнейшим перечислением, как горят азартом глаза у парней, соприкасаются блестящие от пота плечи и переплетаются ноги, когда кто-то одерживает победу и тут же принимается подкалывать и обнимать второго. Любые дальнейшие игры на двоих, не то, что на троих, стали очень неловкими. Точкой кипения стал момент, когда соседи-влюбленные вдруг вспомнили, что являются представителями трех измерений, а двое из них вообще должны будут стать правителями. Серьезного разговора избежать не удалось. В итоге, Том, задыхаясь и путая слова, сказал, что так больше продолжаться не может, и вообще он нужен своему народу. Стар таким же ломаным голосом, пряча слезы, сказала, что рано или поздно ей придется уехать на Мьюни. На следующий день Марко проснулся в пустом доме и понял, что уже ни один колокол не спасет его от всепоглощающей тоски. Полгода прошли в нескончаемой депрессии, и Марко от безысходности полностью отдался спорту в порыве забыть о всем, что уже, казалось, было не вернуть. Однако, глядя на свое подкаченное тело в зеркало, он вновь ощутил ком в горле, и в этот раз даже не от воспоминания о сурово прожитых в бесконечных поисках годах. Вновь почувствовать себя взрослым и тридцатилетним он мог в любое время, но это едва ли помогало. Он помнил окончательно потерявшую стыд Стар, которая щупала его в любой момент, и судорожно сглотнувшего Тома, когда Марко впервые посмотрел на него сверху вниз. Остальные взгляды и реакции его не интересовали. А потом все вдруг вернулось на свои места, будто не исчезало. Проснуться от того, что кто-то обнял тебя, услышать тихое «Доброе утро» и никогда не вспоминать о том, что было. Игнорирование стало довольно удобной чертой характера, даже если это в итоге переросло в незрячесть к очевидному. Они привыкли быть вместе, втроем, так сильно, что снова разбежаться кто куда казалось дикостью. Они знали, что их отношения, мягко говоря, странные. Подростки в самый разгар пубертата, живущие рядом и не интересующиеся другими девушками и парнями, да еще и имеющие склонность трогать друг друга слишком часто и слишком интимно — даже слепой заметил бы проблему. Сам Марко проблему упорно не видел. Подумаешь, во время разговоров с друзьями на кухне, Том спускался туда в его красной толстовке и невозмутимо откусывал сэндвич прямо с рук и ворчливо жаловался, что тот недостаточно острый. Подумаешь, у самого Марко сердце замирало, когда Том его же движением приглаживал волосы и надевал капюшон. Подумаешь, что минутой позже Стар слетала по лестнице и целовала в щеку их обоих, а потом они садились на диван и преувеличено легко интересовались школьными делами, в то время как Марко чувствовал, что под горячими взглядами с обеих сторон вот-вот начнет плавиться. Подумаешь, ведь все пришло к тому, что они трое — лучшие друзья. Лучшие горячо любящие и заботящиеся друг от друге друзья, которые время от времени целуются и подолгу запираются в ванной по утрам. Третий колокольный звон тоже сопровождался алкоголем и тем, что в игре в Бутылочку вместо двух проигравших их оказалось трое. Марко не замечал, Стар же в принципе считала все приятное — нормальным, а Том заявил, что его мама ждет ребенка и с чистой совестью купил домик по соседству, куда они как-то сами по себе и переехали. Но башню оставили — та хранила слишком много воспоминаний. Словом, на третьем человеке, который кротко и вежливо поинтересовался «Давно ли у вас это?», Марко все же уточнил, что это. В ответ Дженна поперхнулась водой, пробормотала пару ругательств и больше вопросов не задавала. Еще некоторое время спустя пригласить куда-то Марко, потусоваться со Стар или вытащить из дома Тома стало равняться вытащить из дома с приглашением потусоваться их всех. Больше всех сопротивлялся демон, который хоть и пересилил свою гневную проблему, но имел достаточно взрывной темперамент, чтобы реагировать приступом ревности на любых людей возле его лучших друзей. Зато, если они выбирались куда-то вместе и только втроем, то он становился просто паинькой, особенно если за это время можно было пощекотать кого-нибудь из них хвостом под футболкой. А Том хвостом умел владеть прекрасно, да так, что прогулки вскоре начинали требовать вернуться домой или оккупировать кабинку на пляже. Еще никогда очереди за гоблин-догами не были такими приятными. Хотя спорить с ним было все еще невозможно. Поэтому Марко пожал плечами и сел рядом, присоединяясь к сверлению взглядом Стар, прекрасно зная, что с принцессой Мьюни спорить не невозможно, а скорее бесполезно. И все же, Том попытался, хотя бы для мужской гордости, а Марко согласился из мужской солидарности, ведь с тех пор, как эта проблема вообще поднялась, Том был весь на иголках. Самому Марко было плевать, под каким условием пройдет их переезд в замок. Том давно перестал быть Люсайтором, а фамилия Диаз против имени древнего волшебного семейства вообще звучала несерьезно. Что ж, если Стар угодно, Баттерфляй так Баттерфляй, и он уже говорил Тому, что эта фамилия никак не оскорбит его демоническое начало. Они никогда не произносили страшного слова «свадьба», но после того, как Стар поставила условие, что на Мьюни одна не поедет, королева не выдержала и выдвинула встречное — чтобы хоть официально и только на бумаге, но подтверждение их отношениям было. Так что с фамилией вопрос был давно решен, но Марко и Стар не собирались отказывать себе в удовольствии наблюдать, как их демон пытается беспомощно оттянуть момент неизбежного. — На семейные обеды я приходить не буду, — вдруг произнес Том и ткнул их поочередно пальцем в плечо. — Я не хочу проходить через испытание отваги и верности от твоего отца, Стар. Девушка лукаво улыбнулась. — Знаешь, а он и не собирался… Подсказать ему идею? — Думаю, не стоит, — вмешался Марко, прежде, чем Том взорвется. — Разве тебе нужен поджаренный король? — Я давно так не делаю, — все же обиделся Том и натянул капюшон на лицо. Чтобы спрятать улыбку, которую и сам Марко безуспешно сдерживал. — Но король-то об этом не знает, — он подмигнул, — так что вряд ли куда-то тебя потащит. Стар уже откровенно хихикала в кулак. Наконец, она не выдержала и громко прыснула. Следом рассмеялись и Марко с Томом. Придя в себя, Том огорошил их новостью: — Только родителям не говорите. А то мать считает, что у нас в доме вершится строгий порядок моей рукой диктатора. Стар снова расхохоталась и от переизбытка чувств превратила кухонный стол в ската. Как хорошо, что в доме уже не было вещей… — Диктатор замка ей понравится куда больше, — она обняла их и позволила Марко ловким движением открыть портал. Они переглянулись. Марко вздрогнул и в последний раз осмотрел пустующее помещение. И тут же покраснел, вспомнив, сколько всего тут произошло. Что ж, теперь у них будет куда больше поверхностей, чтобы исследовать их вдоль и поперек. Марко поправил внезапно ставший тесным галстук и в очередной раз прокрутил в голове план. Выйти, пройти в замок, игнорируя любые вопросы, поздороваться с королевой Мун и уйти прежде, чем появится король Ривер. Потом, подняться в их комнату, расставить вещи и… наслаждаться жизнью. Звучало как самый идеальный план на свете. — Готова, Баттерфляй? — тихо спросил Том. — Конечно, Баттерфляй, — рассмеялась Стар, и все встало на свои места. Они шагнули вперед. Вдалеке смутно слышался бой церковных колоколов.