***
— Добрый день дорогие товарищи… — Нет, не так. — Здравия желаю благородные господа… — Тьфу ты, какие господа, да еще и благородные, куда им.… — А может так: приветствую, уважаемые коллеги. Для тех, кто со мной незнаком, представлюсь… Точно! — Шура ухмыльнулся и торжествующе щёлкнул пальцами. Свой доклад, для сегодняшнего собрания он озаботился выучить еще пару дней назад, но вот над приветствием пришлось конкретно так поломать голову. Вступления никогда не были его сильной стороной. — Подчеркивает статус, но звучит нейтрально, чтобы не задеть их самолюбие напрямую. Довольный собой, он в последний раз окинул оценивающим взглядом своё отражение в зеркале. Будучи от природы наблюдательным, он быстро заметил, что среди военных полицейских внешний вид имеет большое значение для поддержания статуса. На тех, кто не следил за собой, смотрели косо — объективно это было признаком посредственного дарования и положения. Но уж кто-кто, а Шура знал себе цену и производить подобного впечатления не собирался. Всегда тщательно одетый, ухоженный, он не упускал случая напомнить окружающим, какая пропасть пролегает между ним и всеми иными-прочими. Когда твой отец — премьер-министр Империи это открывает доступ к таким возможностям которые и не снились простым смертным. Хотя, если дело было по-настоящему серьезным, он наоборот старался не приплетать имя отца — и вовсе не из-за родственных чувств, как могло бы показаться, а затем, чтобы его заслуги даже косвенно не имели к премьер-министру никакого отношения. Он намеревался прославить собственное имя лично. — Господин майор, разрешите? — в приоткрывшуюся дверь кабинета просунулась коротко стриженая голова Флавиуса, его личного секретаря. — Агенты из Столицы изволили прибыть и ожидают в зале суда на первом подземном уровне. К началу собрания всё готово, ожидаем лишь вас. — Отлично, сейчас буду. — Шура еще раз повторил про себя приветственную часть речи и развернувшись быстро зашагал к двери. — Что слышно от Огра? Он ничего не просил мне передать? — Так точно, его превосходительство, господин генерал просили передать вам это. — сообщил секретарь с вежливым поклоном и протянул майору формуляр из темной кожи. — Здесь досье на восьмерых агентов 9-го Отдела при Департаменте внутренних дел. Шура мысленно чертыхнулся — у него уже не было времени, на подробное изучение, но часть бумаг он мог бегло просмотреть и по дороге. Забрав у Флавиуса формуляр, он быстрым шагом направился по коридору, к лестнице на нижний этаж. Секретарь покорно последовал за ним, ожидая дальнейших распоряжений. — Хорошо, — наконец кивнул майор, ознакомившись с парой личных дел, и обернувшись уже у лестницы. — Флавиус тебе нужно будет побеседовать в частном порядке с теми, кого я укажу после собрания. Стандартная процедура, как и всегда. Секретарь поклонился и тут же исчез в ближайшем боковом коридоре ратуши — быстро и бесшумно, что было весьма необычно для человека его лет. Впрочем Шура даже не обратил внимания на это, продолжая знакомиться с личными делами, прибывших из Столицы агентов. Предполагалось что все они лучшие из лучших, но и задача перед ними была поставлена отнюдь не из простых.***
Собрание началось ровно в девять часов утра, когда почти все места уже были заняты и больше никто не заходил. Последним в подземный зал вошел молодой человек, лет двадцати пяти, в серой, отутюженной форме военной полиции. Смуглый цвет кожи и собранные в хвост белые волосы выделяли его среди собравшихся, а когда он встал за кафедру и начал приветственную речь в бледном газовом свете стал четко виден глубокий шрам, пересекающий его лицо крест на крест. Вступление Р-115 слушал в пол-уха, личность докладчика занимала его куда больше чем банальные слова приветствия. Он знал, что операцией руководит Огр, но присутствие Шуры, стало для него не самым приятным сюрпризом. С молодым майором он познакомился заочно, когда два года назад вел дело о «Мяснике из Джойю*», в котором сын премьер-министра, был одним из главных подозреваемых. Однако, еще на стадии предварительного расследования обнаружились железные свидетельства его непричастности, а глава 9-го Отдела, экстренно перевел Р-115 на новое задании в Кёроч, а затем и вовсе в провинцию Торридо, где он провел без малого полгода, прежде чем смог вернуться в Столицу… — Преступник, с которым вам предстоит работать, так сказать… Не совсем обычный, преступник… Эти слова, сказанные нарочито многозначительным тоном, вызвали изрядное оживление среди собравшихся, вернув Р-115 к реальности. К сожалению по их реакции он не мог заранее определить, кто из будущих коллег ознакомился с делом заблаговременно, а кому еще только предстояло узнать подробности. Впрочем, информацию, которую предоставило ему его собственное управление Р-115 оценивал как крайне скудную, граничащую с полным отсутствием достоверных фактов. В связи с этим любые сведения полученные сейчас, могли сказаться на ходе миссии положительным, либо же негативным образом. Между тем Шура отошел от кафедры, и сдернул холстину с крайнего правого портрета, подсвеченного более мощными газовыми рожками. — Знакомьтесь — Тацуми, сын Таргара, — представил он изображенного на картине молодого человека лет шестнадцати, который привольно развалился в кресле, и прищурив один глаз целился в кого-то из золотого револьвера. Невозможно было однозначно сказать, то ли он просто принял эффектную позу, то ли реально держит на мушке портретиста. — более известный по кличке «Ящер», некоторыми так же именуемый «Драконом», 1008 года рождения, потомственный разбойник. Его дед, Цуронн «Жестокий», грабил продовольственные эшелоны, в этом регионе и на Среднем Севере. Погиб во время восстания Хиротаки Сейки в 973 году — северяне-мятежники штыками закололи. Его отец, Таргар «Стрелок», возглавлял крупную бандитскую группировку в районе Большого Каньона близ Кёроч. Убит в перестрелке с органами правопорядка 15 июня 1008 года… Удивительно, но едва взглянув на своего будущего врага, Р-115 обнаружил, что этот человек буквально излучает некую хаотичную ауру, это чувствовалось даже несмотря на то, что перед ним был всего лишь портрет. Что-то опасное и непредсказуемое таилось в его глазах, мимике и жестах… И глядя на него агент Империи окончательно убедился в том, что это дело может стать одним из самых сложных за всю его карьеру. — Ну и наконец — наш клиент, — продолжал рассказывать Шура, вернувшись за кафедру. На миг его взгляд вернулся к бумагам перед ним, а затем он вновь оглядел зал. Вот только в это раз это был нехороший взгляд, пристальный и оценивающий. Р-115 чуть-чуть повернул голову когда майор посмотрел в его сторону, чтобы свет от рожка мешал четко разглядеть лицо, и одновременно сам прошелся взглядом по рядам — на случай, если среди будущих коллег окажется кто-то знакомый. Шура между тем продолжил доклад, даже не запнувшись: — Как удалось выяснить, некоторое время работал в Столице в крупной финансово-инвестиционной компании "WhosYourDaddy". Вплоть до 1023 года господин Тацуми ничем особо выдающимся себя не проявил. Однако, 22 июня указанного года без каких-либо известных нам причин убил своего непосредственного руководителя, перевёл, при преступном посредничестве главного бухгалтера, все деньги компании на одному ему известный счет в заграничном банке и исчез в глухих лесах Северо-Западного направления…***
Столица Империи, 3-е Кольцо, офис компании "WhosYourDaddy" в торговом квартале. 22 июня 1023 года, 22:33 вечера. Господин Энкс, грозно насупившись, взирал на двух молодых людей напротив, отделенных от него полированной поверхностью стола. Первый — Раббак Ридерштейн — гордость экономического факультета Столичной Имперской Академии, главный бухгалтер компании. Второй — Тацуми — его, Энкса, правая рука и человек, который решает проблемы. Оба — его лучшие сотрудники… и одновременно его самая большая головная боль. Не далее как сегодня днём он велел обоим задержаться после работы и явиться к нему в кабинет в половине одиннадцатого. Разговор предстоял конфиденциальный и назрел довольно давно — во всяком случае сейчас он уже не мог закрывать глаза на то, что они делают. — В сложившейся финансовой ситуации — прежде всего! — вы должны направить все усилия для пользы нашей компании! — начал господин Энкс без длительных вступлений и блуждания вокруг да около. Если уж эти двое так любят честность — что ж, в этом случае он тоже собирался быть с ними предельно честным. По обыкновению свою речь он сопровождал бурной жестикуляцией, зажав при этом в правой руке половину большого сэндвича, которым ему приспичило перекусить прямо перед их приходом. — Мы обязаны использовать все плюсы назревающего Кризиса… Пока начальник разглагольствовал, Раббак и Тацуми как-то странно переглянулись — так, во всяком случае, могло показаться со стороны. На самом же деле, за два с лишним года, которые прошли с тех пор, как Ридерштейн подобрал на улице простодушного деревенского паренька, приехавшего на заработки в Столицу, и предложил ему работу — они с Тацуми научились понимать друг-друга лучше, чем некоторые родные братья. Вот и сейчас, всего за один краткий миг между ними произошёл безмолвный диалог, но господин Энкс, поглощенный собственным красноречием, этого не заметил. — …И избежать минусов! Мы — волки-оборотни! Кстати сказать, сегодня полнолуние… Вгрыземся в глотки нашим конкурентам! — гремел он, всё больше и больше расходясь. Однако несмотря на праведное негодование дыхания ему уже не хватало и он был вынужден прервать свою речь, чтобы отдышаться. Тут-то и напомнила о себе половина сэндвича, от которой он не преминул откусить большой кусок. И не дав себе труда прожевать его до конца, Энкс продолжил распекать подчиненных, которые всё ещё сидели в креслах напротив него с непроницаемыми лицами. — И сделаем то, ради чего появились на этот свет! Понятно, придурки?! Последний его возглас оборвался с резким вдохом — большой кусок сэндвича попал ему не в то горло, и он, захрипев, повалился грудью на стол, тщетно пытаясь откашляться. Тацуми и Раббак, тем временем, не торопясь, поднялись со своих мест и спокойно, даже как-то вальяжно, обошли стол, остановившись у задыхающегося начальника за спиной и игнорируя его безмолвные призывы о помощи. — Хорошо, ты всё сказал, — задумчиво произнес Тацуми, пока его друг бесцеремонно шарил по карманам начальника в поисках ключа от сейфа. — Только вот последний абзац — напрасно. С этими словами он ухватил Энкса за затылок и несколько раз ударил его головой об стол со смачным хрустом. На столешницу брызнула кровь, вперемешку со слюной, остатками трапезы и выбитыми зубами. Грозный директор компании в одно мгновение превратился в хнычущее, пускающее кровавые сопли, жалкое существо, в отчаянии вжимающееся в кресло. — Ты имеешь в виду то, что касается «придурков»? — спросил Раббак, который в это время уже возился с содержимым сейфа, вываливая на пол папки и бумаги в поисках необходимых им документов. — Я имею в виду призвание, — протянул Тацуми всё тем же отстраненным тоном, приматывая едва живого начальника к креслу извлеченной из-за пазухи пеньковой веревкой. — Вот какое у тебя, друг мой Рабба, призвание? Настоящее призвание? — Я его за язык не тянул, — огрызнулся главный бухгалтер. Вот честное слово — не разделял он сейчас философских настроений Тацу, его мысли занимали куда более приземленные и насущные вопросы, напрямую касающиеся их дальнейшего будущего. Нужные бумаги обнаружились на самом дне сейфа, под бухгалтерской отчетностью за прошлый год. Чертыхнувшись, Раббак поднялся на ноги и бросил на стол перед Тацуми две папки — чёрную и красную. — Порядок, — сообщил он с некоторым облегчением. — Вся информация у него вот здесь. Последовал еще один безмолвный диалог, после которого Раббак ухватил кресло за спинку и подлокотник с одной стороны, Тацуми — с другой, и они вместе, резким движением, подтащили скулящего от ужаса Энкса поближе к окну. — Ты ведь, как вице-президент, имеешь право подписи? — уточнил Раббак, просто на всякий случай. — Имею, — кивнул Тацуми, паскудно ухмыльнувшись. Мгновение, и по кабинету разнесся звон бьющегося стекла, а затем до них донесся мокрый хруст и громкий треск. — Ну, здравствуй, настоящая жизнь, — всё так же ухмыляясь промолвил Тацуми, глядя сквозь выбитое окно на ночные огни Столицы. Рядом с ним Раббак во всю отплясывал какой-то диковатый, буйный танец. — Какие запахи…***
— Доподлинно известно, что все преступления «Ящер» совершал вместе с бывшим главным бухгалтером финансово-инвестиционной компании, — Раббаком Ридерштейном 1005 года рождения, по кличке «Счетчик» или, по-иному, «Счетовод»… — на этом месте Шура, ненадолго прервался чтобы открыть следующий портрет. Изображенный на нем парень с зелёными волосами казался расслабленным и жизнерадостным, но руки держал в карманах, а в его взгляде, который передал неизвестный художник, была настороженность и холодный расчёт, как у змеи перед броском. Контраст между ним и Тацуми был поразителен, но Р-115 был готов побиться об заклад на счет того, что лучшей «правой руки» не было ни у кого из известных ему преступных боссов. Опасность предстоящей миссии росла в геометрической прогрессии… С трудом, но Р-115 заставил себя отставить в сторону дальнейшие рассуждения и сосредоточиться на конспектировании доклада. Шура уже возобновил его, и агент изо всех сил старался не упустить ни единой мелочи. Обдумать всё это он сможет и позднее. — … Однако, несмотря на имеющейся у преступников капитал, «Ящер» отнюдь не стремился по примеру себе подобных скрыться за рубежом и вкусить, так сказать, всех преимуществ жизни в достатке. Значительную часть средств они пустили на приобретение необходимого для их рода деятельности оборудования…***
Окраина Столицы, торговый квартал. 26 июня 1023 года. 12:33 дня. На обнесенном невысокой стеной пустыре за складом их ожидали не меньше дюжины ящиков без маркировки и иных опознавательных знаков, а так же приторно улыбающийся торговец, в сопровождении шести бритых мордоворотов, у которых, в отличие от хозяина, не слишком-то получалось изображать радушие. — Нет, ну ты только глянь, они нам не рады. — вполголоса отметил Раббак толкнув друга локтем. — Могли бы хоть постараться для приличия, учитывая какой заказ мы сделали пару дней назад. Тацуми в ответ неопределенно пожал плечами — в отличие от Раббака ему было откровенно плевать на то, с каким выражением лица его встречают. Спрыгнув с козел крытой повозки на жесткую, утрамбованную землю он направился прямо к грубому подобию прилавка, который судя по всему соорудили пять минут назад. Там как раз для них был подготовлен эксклюзивный товар, приобретение которого было обговорено заранее. — Как же я скучал по тебе, веселая железяка… — протянул Тацуми с широкой улыбкой, извлекая из ножен короткий обоюдоострый меч из черной стали. Среди прочих причудливых вещей, выставленных на продажу, этот клинок приглянулся ему больше всего, какой-то внутренний голос шепнул ему, что это именного его оружие. И странное, родственное чувство, появившееся в тот миг, когда он взялся за рукоять меча, говорило то же самое… — Между прочим, тейгу, — маслянисто улыбнулся продавец, в предвкушении потирая руки. То, что имперский артефакт приглянулся клиенту, сулило значительный куш. — Его мы недавно умыкнули из одной частной коллекции. А вот эти, — он провел рукой над другими тейгу, — достать было куда труднее, ради них пришлось обчистить один из арсеналов… — мужчина на миг замолк, видя, что его похвальба не производит должного впечатления, но чтобы хоть как-то поддержать беседу, задал вопрос, не дававший ему покоя ещё во время предварительных переговоров. — Только вот зачем вам столько взрывчатки и оружия? Да ещё и артефакты? — Чтобы грабить и убивать, — беззаботно ответил Тацуми, заинтересованно проведя пальцем по лезвию меча. В то же время Раббак, оставив повозку посреди двора, тоже подошел к прилавку и теперь увлечённо вертел в руках объемистую катушку с тонкими, серебристыми нитями. — А вас что-то смущает? — Да нет, — усмехнулся торгаш. — Мы их, собственно, для того и свистнули. А кого убивать? — поинтересовался он, как будто невзначай, и одновременно подавая своим людям знак быть наготове. — Кого душа моя, мятежная, захочет, — пояснил Тацуми, даже не повернув головы в их сторону. Его голос был все таким же беззаботным, будто они просто беседовали на отвлечённые темы. — Но сначала — дураков и предателей. Что-то серебристое со свистом рассекло воздух и голова торговца кувыркнулась с плеч, а из обрубка шеи брызнул кровавый фонтан. Его телохранители машинально схватились за оружие, но мгновение спустя их постигла та же участь. Семь обезглавленных тел рухнули почти одновременно, в нос ударил резкий металлический запах свежей крови. — Тц, — неодобрительно прищелкнул языком Тацуми, с сожалением оглядывая кровавые пятна на недавно купленном дорогом костюме. В кои-то веки решил приобрести качественную одежду, и вот пожалуйста… — Ну, а это ещё зачем? — спросил он, обернувшись к Раббаку, который с невозмутимым выражением на лице наматывал окровавленные нити обратно на катушку. — Ты же сам сказал — «дураков и предателей», — пожал плечами тот. — Да и потом, дружище, ты что, серьёзно собирался им заплатить? — Да, «Счетчик», — покачал головой Тацуми. — Оружие — это не твоё, ты слишком с ним красивый. И уладил бы ты свои семейные рефлексии — напиши невесте наконец… Раббак в ответ беззлобно посоветовал ему «идти лесом» и принялся грузить в повозку ящики с оружием и боеприпасами, то и дело ворча себе под нос, что дескать, «не твое это дело Тацу» и «сам с этим разберусь»…***
—…В течение последующих нескольких недель «Ящер» совершил ещё ряд убийств без какой-либо логической связи между ними. — Шура на мгновение прервался, чтобы глотнуть воды, а затем продолжил как ни в чем не бывало. — В частности им был разорван на куски известный на всю Империю маньяк-убийца — Занк «Головорез»…***
Город N, провинция Барстен. 13 августа 1023 года. Машинально вытирая руки полотенцем, Тацуми как-то пропустил момент, когда у соседней раковины появился здоровый, крепко сложенный мужчина в коричневом кожаном пальто и со странной штукой посередине лба, чем-то напоминающей третий глаз. — Скажите, уважаемый, а что это за штука у вас на голове? — поинтересовался он из чистого любопытства. — Это тейгу, а не штука, малой, — незнакомец повернулся к нему оскалив зубы в неестественно широкой ухмылке. — А тейгу — это круто, чтоб ты знал. Их имеют те, кто имеет всех! — И он захохотал, довольный собственным остроумием. — Лучше и не скажешь, — рассмеялся в ответ Тацуми, теперь уже припоминая гончие листы, которые он видел не далее как пару часов назад на доске объявлений у входа в трактир. Там так же говорилось что-то насчёт «особо опасен», «разыскивается живым или мертвым» — словом, всё то, что в скором времени будут писать и про него самого. — Да Вы, господин Занк, прямо поэт. — Да, я поэт, — ухмылка бывшего палача стала шире. — Можно сказать, великий жрец искусства! И моё искусство при моём авторитете авторитетно важно, — он шагнул вперёд, его рука легла Тацуми на плечо в дружественном на первый взгляд жесте. — Как и моё тейгу. И мои золотые часы. И моё кожаное пальто с золотыми револьверами. Ну и, конечно, как моё авторитетное прозвище. Ну что, малой, — поинтересовался он, сдавливая плечо Тацуми железной хваткой, — что-нибудь ещё спрашивать станешь? — У вас какой размер? — невинно поинтересовался Тацуми, и расплылся в улыбке, демонстрируя собеседнику два ряда заостренных иглоподобных зубов…***
Хозяин трактира никак не ожидал, что войдя в уборную он поскользнется, не сделав и пары шагов. Однако ругательства застряли у него в глотке как только он увидел на чем именно он поскользнулся — вся комната была залита кровью, причем не только пол, её брызгами были заляпаны и стены, и потолок… На полу валялись разорванные кишки и фрагменты других внутренних органов, а в дальнем углу было свалено… нечто, потому что назвать человеком груду изорванного мяса и перемолотых костей у него бы язык не повернулся… Кое-как преодолев подкатившую к горлу тошноту, трактирщик раскрыл было рот, чтобы позвать на помощь… и поперхнулся воздухом, обнаружив, что он в уборной не один. Рядом с уцелевшей от погрома раковиной стоял юноша лет семнадцати в окровавленном кожаном пальто, и со сосредоточенным видом отмывал под струей холодной воды от крови что-то напоминающее драгоценный камень. — Вы, наверное, хотите… у меня о чём-то поинтересоваться? — спокойно спросил он, смерив трактирщика пристальным, холодным взглядом. От одного этого взгляда у него душа ушла в пятки, но он все же нашёл в себе силы подняться на ноги и встать более-менее прямо. — П-полицию через с-сколько вызывать? — уточнил он дрожащим голосом. Осмотревшись, Тацуми с задумчивым видом сунул отмытый от крови артефакт Занка во внутренний карман пальто и извлёк из другого кармана золотые часы на цепочке. — Минут через десять… — произнес он после недолгого раздумья, после чего покинул уборную, насвистывая под нос что-то веселенькое. Трактирщик готов был поклясться, что в какой-то момент у парня мелькнул и скрылся под полами пальто серебристый чешуйчатый хвост…***
-…Теперь немного о других подельниках «Ящера». — С этими словами Шура сдёрнул полотно с последнего портрета, на котором был изображён мужчина предположительно лет сорока, огромного роста и могучего телосложения. Его лицо закрывала белая маска-противогаз, а на плече у него небрежно лежал тяжелый кузнечный молот. — Господин Борс, 985 года рождения. В прошлом командир и, по совместительству, лучший боец Ликвидационного Отряда или, в простонародье, «Чистильщиков». Ныне — сподвижник «Ящера», его кличка — «Вулкан». Органам правопорядка стал известен после того, как расплющил кузнечным молотом администрацию сталелитейного завода, где работал, с 1015 года, после расформирования «Чистильщиков». А именно: директора завода, главного инженера и начальника охраны. Злодей-пролетарий, таким образом, выразил свой протест — на днях его уволили с завода, по сокращению штата…***
Где-то в лесу. Провинция Барстен. 27 октября 1023 года. 01:33 ночи. Высоко в ночном небе, над лесной дорогой плыла полная луна, в её ярком свете неспешно бредущий мужской силуэт, огромного роста, казался почти черным. Человек шёл по дороге, еле переставляя ноги и волоча за собой огромный, под стать хозяину, кузнечный молот. — Бесконечно колоритный персонаж, — протянул Тацуми подъехав ближе, когда в лунном свете наконец стали видны бурые пятна на одежде незнакомца, и чёткий след, оставленный стекающей с молота кровью. — Есть в нём что-то настоящее и извечно паскудное. Незнакомец шёл медленно, так что Тацуми на своей телеге, через какое-то время поравнялся с ним. Он придержал лошадь, и пару минут они двигались вперед молча, не пытаясь обогнать друг-друга. — Прохожий, а Вы водки с соленым огурцом не хотите? — Спросил, наконец, Тацуми, когда молчание совсем уж затянулось. Несмотря на то, что он сидел на козлах, а его собеседник шёл пешком, их лица оказались почти на одном уровне. — Нет, не хочу, — глухо откликнулся тот, даже не повернув головы. Тацуми только сейчас заметил, что лицо мужчины закрывает маска. В ней было что-то знакомое, но он никак не мог вспомнить где же он мог её видеть раньше. — А чего хотите? — спросил он с искренним интересом. — Не знаю, — последовал абсолютно равнодушный ответ. — Я в полицию иду, с повинной. Сдаваться. — Бесконечно уважаю Ваше решение, — абсолютно серьёзно произнес Тацуми. Все же это был поступок сильного духом человека. Другой вопрос, что с его персональной точки зрения это была откровенная глупость, свойственная людям, которые мало что понимали в том, как сейчас устроена правоохранительная система Империи. — Но, может быть, Вы, для начала, вступите в нашу… банду? Тоже на добровольной основе. — А чего делать будем? — В голосе незнакомца впервые с начала диалога появилась слабая заинтересованность. Тацуми усмехнулся про себя — всё же новый знакомый оказался не совсем безнадежен, а это уже какой-никакой успех. Теперь главное его закрепить. — Грабежи, насилия, убийства, — принялся перечислять Тацуми, спокойно и обстоятельно. В отношении своих планов на будущее ему скрывать было нечего. — Я вам молоток с карбоновой ручкой куплю. — Да насрать, мне этот нравится, — раздраженно прорычал мужчина, крепче стиснув пальцы на рукояти своего орудия. — Мне тоже бесконечно импонирует ваш молоток, — серьезно кивнул Тацуми, принимая эту информацию к сведению. Нравится — значит нравится, стало быть никаких проблем. Грозное оружие, которое уже доводилось пускать в ход, да и в кузнечном ремесле вещь полезная… — Отцовский. Хотели ему в гроб положить — я не дал, — голос из-под маски теперь звучал печально, разговор явно свернул на болезненную для гиганта тему. — Вещь должна работать. — Невероятно сентиментально, — снова кивнул Тацуми. Впрочем, без осуждения, каждый волен скорбеть об ушедших близких по-своему. — Так что насчёт банды? Молчание затянулось. Какое-то время тишину ночного леса, нарушили лишь звук шагов, цокот конских копыт и скрип колес. Тацуми молча следовал за собеседником ожидая его решения. — Да насрать, — отозвался мужчина минут через пять раздумий. — Что полиция, что банда… все равно с работы уволили… Опять… — Тогда полезайте на телегу, — сразу же предложил Тацуми, уже не скрывая улыбки. Мысленно он сделал себе пометку непременно отметить сегодняшний успех. — Только осторожно, там много хрупких предметов. Незнакомец, представившийся Борсом, уперся ногой в ступицу переднего колеса и, крякнув, забрался на воз, где не без труда утроился среди почти что дюжины ящиков. Тацуми щёлкнул вожжами, и телега не спеша покатила по дороге, — вперед, неизвестно куда. Борс же, устроившись поудобнее, ради любопытства вскрыл один из ящиков и невольно присвистнул, при виде новеньких, начищенных автоматов. — А куда едем? — спросил он, извлекая на лунный свет один из них и передергивая затвор. — А вы сами что бы на это ответили? — донеслось с козел. Удивительно, но Борс даже не успел задуматься над вопросом, как ответ сам собой сорвался с языка. — Да насрать… — Вот! — расхохотался Тацуми и, щелкнув вожжами, заставил лошадь перейти на быструю рысь. — Вы даже дорогу знаете…***
— Последней к банде примкнула некая молодая особа, — в этом моменте Шура позволил себе многозначительную ухмылку, вызвав среди собравшихся заметное оживление, а кое-где редкие смешки. Р-115 этот намек смешным не показался. — Самое интересное, что об этой девушке неизвестно практически ничего: ни имени, ни года рождения, да и описания очевидцев от раза к разу разнятся — то она в розовом бальном платье и заплетает волосы в два хвоста, то носит откровенные наряды, преимущественно сиреневого оттенка и неизменное украшение в виде заячьих ушек. Всё, что нам на данным момент известно, это её кличка — «Прима» — которая вроде бы как-то связана с её прежней работой — не то актрисой, не то оперной певицей — и то, что она, как утверждают наши источники, примкнула к банде «Ящера» не по своей воле…***
Город N, провинция Барстен. Художественный театр имени П.М. Рикардо. 18 ноября 1023 года. — Господа! Господа, представление уже началось, пожалуйста дождитесь антракта! — пожилой капельдинер бросился на колени, едва заметив в фойе театра трех вооруженных людей, умоляя не прерывать спектакль. Такая преданность своему делу определенно заслуживала вознаграждения. Тацуми кивнул в ответ на вопросительный взгляд Раббака, и тот, не замедляя шага, аккуратно подвесил старика на своих нитях под самым потолком, лишь слегка шевельнув рукой. С учетом их дальнейших планов, более безопасного места в театре было просто не найти. От сильного удара ногой двери зрительного зала широко распахнулись, и вся троица ворвалась в партер — семнадцатилетний парень в потрёпанном коричневом пальто, юноша лет двадцати в зелёном плаще и с автоматом в руках, и настоящий гигант в маске-противогазе, вооруженный странным агрегатом, в котором некоторые с ужасом узнали артефактный огнемет Рубиканте. По залу и сцене прокатилась серия панических воплей — почти все узнали «Ящера» и его сообщников — но вопли тут же оборвались, стоило «Счетчику» дать в воздух очередь из автомата. Замерли все — и зрители и актеры, так и не успевшие закончить какую-то романтическую сцену. — Дамы и господа, это ограбление! — радостно возвестил Тацуми, широко улыбаясь и хлопая в ладоши. Широким шагом он прошел между рядами мягких кресел и одним прыжком оказался на подмостках. Раббак и Борс, тем временем, заблокировали выход из зала, держа на мушке всех, кому не посчастливилось купить билет на злополучный спектакль. — Не стоит волноваться, здание заминировано! С учетом возраста здания гарантирую тем, кто не погибнет от взрыва — удушье от пыли! Вот такой вот у вас драматический путь в искусстве нарисовался. Итак, — обратился он к партеру уже со сцены, — любое несогласие означает смерть или того хуже… Хотя, с другой стороны… — добавил он задумчиво. — Что может быть хуже? Никто в зале не проронил ни звука, зрители хранили гробовое молчание. «Счётчик» под присмотром «Вулкана» принялся собирать с почтенной публики деньги и драгоценности — «подоходный налог», как он любил это называть, а сам предводитель банды неожиданно развернулся к декоративному балкону, на котором застыла стройная девушка в пышном розовом платье. — Мамзель, — обратился он к ней элегантно поклонившись. В отличие от грубого командирского тона, с которым он обращался к заложникам, сейчас его речь была чувственной и проникновенной. — Я вам чрезвычайно симпатизирую. Пойдемте вместе со мной по жизни. Актриса вздрогнула будто от нерешительности, но затем её глаза сверкнули, а на лице проступило решительное и суровое выражение. И когда она заговорила, её ответ прозвучал неожиданно дерзко для беспомощной жертвы. — Увы, господин разбойник, но я помолвлена, — она даже позволила себе небольшую нотку ехидства, глядя «Ящеру» прямо в глаза. Тацуми пожал плечами и, вскинув револьвер, безошибочно пальнул в затылок мужчине средних лет в театральном костюме, который соскочил со сцены и пытался незаметно пробраться к выходу между рядами. Он рухнул ничком на полпути к двери, даже не успев толком осознать, что его убило. — Уже нет. — сказал Тацуми с теплой и ласковой улыбкой, которая никак не вязалась с хладнокровным убийством секундой ранее. — Начинайте плакать. За каждую слезинку — по бриллианту, по пути сюда я ограбил ювелирную лавку. — Ну раз так… — Девушка язвительно ухмыльнулась и отработанным движением откинув за спину роскошные розовые волосы, собранные в два хвоста, начала спускаться по лестнице вниз, к Тацуми — То знайте, господин «Ящер», — как минимум минут двадцать я буду безутешно рыдать…***
— Скорее всего, — счел нужным уточнить майор. — «Прима» этого не говорила… Но легенда есть легенда. Так или иначе, она примкнула к банде и проявила себя, как талантливый и жестокий преступник…***
Город N, провинция Барстен. Банк «Greed is Good». 10 декабря 1023 года. 02: 44 ночи. После череды гулких ударов, от которых казалось дверь вот-вот слетит с петель, двое охранников всё же решились приоткрыть её и выглянуть наружу. Они ожидали увидеть какого-нибудь двухметрового амбала, но вместо этого их взгляду предстала миловидная девушка в розовом платье и с каким-то странным устройством в руках, подозрительно напоминающим … Додумать мысль ни тот, ни другой не успели — оба стражника растворились в ослепительной, белой вспышке. Вместе с дверью банка и изрядным куском стены. — Ой… — только и произнесла Мэйн — она же «Прима» — и виновато покосилась на Тацуми, который, выйдя из-за угла вместе с Раббаком и Борсом, взирал на нее со смесью удивления и некоторой досады. — Я, кажется, забыла сказать «Руки вверх»!..***
— Таким образом, — резюмировал всё вышесказанное Шура, — пред нами совершенно новый образец, давно и незаслуженно забытого типа homo-latronem — человека-разбойника. Главный герой, того самого бунта — бессмысленного и беспощадного. И главный, основополагающий концепт его стратегической установки… — он сделал многозначительную паузу. — «Ноль стратегии». Ничего, что написано в учебниках. С этим, господа, вам предстоит работать. Все свободны. Гул разговоров наполнил помещение моментально, — полицейские поднимались со своих мест и, негромко переговариваясь, продвигались к выходу из зала. Р-115 подождал пока большая часть коллег покинет зал, а затем спустился к кафедре, где Шура собирал бумаги в небольшой формуляр из темной кожи. У него было к майору несколько вопросов на счет его доклада… — Ага, вот и вы, — кивнул Шура как только он подошел, и на миг оторвавшись от своих бумаг, едва слышно добавил: — Будьте так любезны пройти со мной, генерал Огр хотел бы переговорить с вами в частном порядке…