Точка невозврата

Головная боль. Странная, непонятная. Сознание замутнилось так, что она едва понимала, что происходит вокруг. И лишь одно оставалось неизменным – страна менялась. Даже не так, она изменяла все. Дышать все так же тяжело. Она вздыхает, но обнадеживает факт того, что к воздуху больше не примешан запах гари. Осталась непонятная слащавость, будто бы ничего не понимающий в своей профессии садовник посадил рядом совершенно несовместимые цветы. Она дышала тяжело, прижав клешни к груди, и периодически кашляла. Грудь, как и голову, сдавили невидимые тиски. Ах, как было хорошо, когда правила она. Дышалось так легко и незаметно, а какой усладой для ушей служили вопли покоренных, перекликающиеся с криками верующих в то, что у этой истории может случиться хороший финал. Сейчас... уши вянут от восхваляющих песен в ее честь. В первое царствие Алисы она их не слышала. Просто потому, что нечем было слушать. От ее тела остался один только дух. Гневный и озлобленный, он в конвульсиях метался по стране, лелея надежду отомстить. Нигде не находя покоя. Она менялась, страна. Неправильная, слишком чистая, слишком счастливая. Она отрицала ее много раз, Алиса, но тщетно, потому что нельзя отречься от тьмы в своем сердце. Она – естественный спутник жизни, такой же, как голод, жажда... страх. Страх свойственен им всем, даже ей. Алиса недолго правила страной. Постепенно, крупица за крупицей, тьма начала прорастать. Словно зернышко, случайно оброненное нерадивым садоводом, она росла. Как и рос ее обладатель, распространяя свои щупальца сомнения на всех обитателей. Слащавая радость с поразительной скоростью блекла, и однажды появился он. Весь такой могущественный и огромный, Кукловод устрашал всех одной лишь мыслью о себе. Гигантской рукой с исцарапанными иглой пальцами, он сеял всюду семена сомнения. А там, где поселилось сомнение, рано или поздно появлялся страх. И только ее истерзанной душе он протянул свою изуродованную ладонь. Она восстала посреди пепелища былой ненависти, столь похожая на человека. Когда Червонная впервые увидела обновленную себя, то обомлела. Столь знакомые черты лица, Квин походила на взрослую ее, разве что вместо человеческих ладоней были кроваво-красные клешни, оставшиеся от предыдущей ее. Он почти не говорил с ней, лишь иногда его грубые ладони касались фальшиво нежных щек и гладили. Кукловод, как он сам себя называл, появлялся нечасто, но с каждым разом его время, уделенное ей, росло. Скоро, говорил он, время перестанет существовать. Скоро, он обещал. Нужно лишь немного подождать. Звал незнакомым именем, говорил непонятные вещи, с безумием шептал что-то неразборчивое, теребя кукольное личико. Безумием, которое впервые начало растить в ней семена сомнения. А там, где было сомнение, рано или поздно появлялся страх. - Она, - безумно шептал он, тяжело дыша, - уже начала замечать, что что-то не так. Но не понимает и никогда не поймет, кто за этим стоит. Кукловод разрушал ее постепенно, но вместе с ней сходила с ума и Квин. В голове крепли чужие мысли, чужая ненависть, порождая собственный страх. Страна менялась, это понимала даже Алиса. С каждым днем дышать становилось все труднее, а гари в воздухе прибавлялось. Она погибала, страна, погибала, задыхаясь в конвульсиях собственных жителей. Он хотел разделить с ней свое безумие, но получалось так, что разрушал ее еще сильнее. Червонная кричала, разрывая глотку, кричала немым голосом. А он лишь гладил ее по лицу, прося подождать. Она царапала щеки клешнями, пытаясь хоть как-то заглушить в себе кого-то другого. Однако царапины исчезали, а лицо разрывала фантомная боль, вызванная его безумием. Квин терпеливо ждала. В один день все изменилось. Дышать стало настолько невыносимо, что казалось, что от еще одного глотка этого яда легкие лопнут. Кукловод, наконец, показал то, что служило причиной разрушениям вокруг. Огромный черный поезд, которому, казалось, не было конца, каждую секунду выплевывал столько гари, что Червонная едва удерживалась на ногах. Но она все равно рванулась вперед в нелепой попытке остановить. Крик, переходящий в визг, чужой голос отчаянно приказывал Поезду исчезнуть. Она в бессилии повернулась к нему, и лишь тогда ей стало по-настоящему страшно. Кукловод со злорадством и непонятной гордостью смотрел на свое детище и после кидал в ее сторону насмешливые взгляды. - Останови его, останови! – истерично кричала она, обхватив клешнями голову. Ей хотелось править, не разрушать. – Он уничтожит тут все! Останови... – истерика сменилась тихими всхлипами. – Останови, прошу... Квин впервые кого-то о чем-то просила. Даже не так, умоляла. Он лишь привычным движением прижимался сзади, посмеиваясь. - Я не смог бы уничтожить его, даже если бы и захотел, милая. Ты ведь и сама знаешь, - с некой заботой говорил Кукловод. – Ты рада? – уже другим голосом спросил. – Ты обрела свое тело. Давай же вместе править ими, этой умирающей страной в ее последние дни. Скажи, ты счастлива? – безумно шептал, теребя ее волосы. – Лиззи... Снова чужое имя, отдающее чем-то знакомым. В этот раз оно, словно гром на пепелище, прозвучало в ее голове. Нет, нет, нельзя, нельзя. Незнакомый, но в то же время знакомый голос пытался говорить за нее. Впрочем, они, все здесь сумасшедшие, на подобные парадоксы уже давно перестали обращать внимание. Червонная отскочила от него, словно ошпаренная, выставив руки, словно надеясь, что это защитит ее от этого... существа. - Даже тут ты отказала мне, хотя я и дал тебе все, - вкрадчивый голос, что весь полон безумия. – С легкостью дал, с такой же легкостью и отберу. Не боишься? - Нет, не сможешь, - неожиданно уверенно заявила та, позволив этой говорить за себя. – Я – тьма в сердце этой девчонки. Чем сильнее становлюсь я, тем сильнее становишься ты. Уничтожив меня, ты уничтожишь себя, свое воплощение здесь. Разве что я до конца не исчезну. Но если исчезнешь ты, мне лишь станет легче жить. Очередной парадокс. Эдакий симбиоз, странная его форма, в которой если страдает один организм, то неизбежно страдает и другой. Ежели страдает тот самый другой, то первый лишь выигрывает. Он замахнулся и ударил ее по лицу, царапая его своими грубыми ладонями. - Умная... до чего умная... девка, - шипело оно. – Как же меня это бесит... Местность менялась с такой скоростью, что у Квин кружилась голова. И лишь его слова тогда имели значение. «Ты гордячка. Ты чертова гордячка. Что же, отныне ты Королева. Правь картами на пепелище своих надежд и смотри. Смотри, как разрушается мир вокруг тебя. Смотри же, как она сходит с ума, и наслаждайся своей беспомощностью, потому что ты не сможешь ничего с этим поделать. О, в этом мире ты умрешь последней. Твоя смерть, гордячка, будет медленной, обещаю. А когда полностью исчезнешь ты, умрет она, и тогда настанет конец всему. Смотри же и наслаждайся. Это будет незабываемо, я обещаю, Лиззи...» - Ложь, ложь. Неправда! - Королева очнулась прикованной к трону из мяса, растущему прямо из глубины бездны. Ее окружало все то же мясо, а в воздухе витал тошнотворный запах крови. Она дернулась в нелепой попытке вырваться, но тщетно. Все было так, как говорил он. Она не сможет ничего сделать, только смотреть на разрушения вокруг, упиваясь собственной беспомощностью. Только... дышать стало легче. Возле трона собрались карты – ее давние слуги. Но среди них были и новые лица. Вместо горделивого и непокорного Бармаглота на нее с немой преданностью смотрело странное существо. Оно напоминало части карт, сшитые воедино. Его голову венчал клоунский колпак, а маленькие глазки смотрели с раболепным обожанием. Вместо шарфа на шее существа было толстое щупальце тошнотворного розового цвета, такое же, только поменьше, торчало из его глаза. Через плечо на веревке висела коса. - Палач... – едва лишь взглянув на него, прошептала новоиспеченная королева. Он, услышав, издал оглушительный рев, эхом разнесшийся по всем владениям. Вопль подхватили все подданные, чествуя Королеву. Ее рука сама потянулась к голове грозного стража, трепля за шапку. Тот издал какой-то забавный низкий звук, словно радуясь. В голове пронеслось чужое воспоминание о милом щенке, довольно тявкающем и скачущем возле двух девчонок. Чужое, но столь родное воспоминание вызвало собственную улыбку. Искреннюю, впервые за столько лет. Червонная никогда не помнила себя ребенком, ей казалось нормальным существовать в одном промежутке времени, хотя Алиса росла. С недавних пор в голове ярко вырисовывались картины ранней молодости. Она, нет, та девушка с тем самым именем, смеялась, плакала, злилась – чувствовала. Декорациями чувствам служили улицы родного той девушке города. Той или же ей самой? С каждым днем становилось все сложнее разделять себя и ее. Незнакомое ранее становилось раздражающе знакомым. Он был прав, о, как же чертовски он был прав. Невыносимо ждать своей смерти. Дни тянулись вечно, Квин постепенно привыкала к своей новой тюрьме, из которой не будет выхода, едва ли появится. Невыносима также стала надежда, пламенем разгоревшаяся из искры, которую обронила Алиса, появившись в стране Чудес. Она росла, надежда, и Королева понимала, что тем горше будет вкус поражения в самом конце. Девчонка продвигалась вперед, но как-то... не правильно. Отрицая правду, разрывая ниточки истины, теряясь во лжи. Однако каждая открытая дверь заставляла Алису вспоминать, а вместе с ней освежала память и Червонная, предпочтившая забыть неугодную правду. Времени, впрочем, оставалось все меньше, Кукловод запустил свою Адскую машину разрушения. Квин смотрела вперед, вся сжимаясь, едва лишь заслышав где-то в отдалении страшный гул, или оттого, что «земля» всюду тряслась, предсказывая скорый приход конца всему. Когда смерть уже дышала в затылок, она не скрывала отчаяния, но столь же отчаянной была ее надежда. Палач приходил все чаще, потому что Королева звала его. Звала до хрипоты, испытывая странную нужду в том, чтобы потрепать его клоунскую шапку. Он единственный был по-настоящему предан ей до самого конца. Своего конца. Алисе будто бы нравилось уничтожать все вокруг. «Уйди, уйди уже», - с болезненной ненавистью шипела Червонная. – «Уйди и дай нам умереть». Она убила его, убила последний оплот ее связи с этим миром, освобождая дорогу безумию. Королева практически потеряла надежду, когда девчонка все же появилась перед ней, горя решимостью. Всего пары кусочков не хватало для того, чтобы восстановить картину прошлых лет. Всего пару вопросов задать, но Квин ощущала ее сомнение. Наверное, странно при таких обстоятельствах встретиться с извечным врагом. Оказаться по одну сторону баррикад. - Гусеница сказала, что ты можешь помочь, - держалась отстранено, гордо подняв голову, но плечи сами опускались от тяжести груза, доставшегося ей. – Ты должна помочь! – уже истерично, в мольбе вскинув руки. – Или мы все будем уничтожены! - Не уничтожены, забыты, - устало поправила Червонная. Они не существовали в реальности в отличие от нее, как бы сильно им ни хотелось. У них были только прототипы, живущие в реальном мире. – Я смогу выжить здесь, а твоя песенка спета. Если поезд выполнит свою миссию, ее разум будет уничтожен. А тьма, она будет всегда. Измененная, тихая тень прежней себя, перемешанная с остальными чувствами, составляя часть того страшного месива, называемого безумием. Она поняла это только сейчас, но ее не радовала перспектива быть переваренной сознанием Алисы. Далее – псевдофилософская беседа, наполненная пафосом, болью и надеждой. Девчонка сжимает свои плечи и чуть ли не плачет. До нее, наконец, дошло, что это не она стала причиной смерти своих родителей. Квин чувствовала, что знает ответ на главный вопрос, но понимала, что та должна сама прийти к заключению, которое, возможно, изменит их судьбу. А сможет ли? Власти нужно подчиняться, или она должна быть скинута – свое любимое высказывание она не смогла не вставить. И Кукловод, определенно, заслуживал смерти. - Найди его, - приказным тоном сказала Королева, не особо мучимая совестью, хоть и отправляла девчонку на верную смерть. И Алиса подчинилась, а что ей оставалось? Никто не верил в благополучный исход. Даже те, кто не сдавался до последнего. Только Чеширский улыбался по каким-то своим причинам. Червонную подобное отношение раздражало. Еще свежо было в мыслях воспоминание о том, как она собственными руками оторвала этому мерзавцу голову. После ее поражения, увы, все вернулось на свои места. Ожили союзники девчонки, а вместе с ними и раздражающий предатель Шляпник. Ее Бармаглота никто и не думал оживлять. Ну и хорошо, он был слишком... умный. Королева почти сразу поняла, что живучий плющ, обвившийся вокруг страны Чудес, исчез. Не потому, что все кругом начало меняться, нет. Невидимые руки смерти, готовые сжаться на ее горле, исчезли. Сильный ветер, кружась, смывал отовсюду иллюзии Кукловода, возвращая всему задуманный Алисой вид. Красный вихрь прошелся по всей площади королевских земель, и Квин поняла, что сидит на обыкновенном троне, а запах крови исчез. Она, пошатываясь, встала и подошла к большому зеркалу. Черты той девушки, красно-черное платье, красиво развевавшееся на ветру. И эти руки... руки? Человеческие ладони, белоснежные, подобно снегу в Лондоне... А откуда она знает, как он вообще выглядит? - Неправда, все это ложь, иллюзия! – взвизгнула Червонная, руками разбивая зеркало. Оно разбилось, и особенно крупный осколок порезал ее ладонь, и тут же выступила кровь. Такая яркая... алая. Еще один вскрик, и Квин, отшатнувшись, поскользнулась и упала на пол, пачкая его человеческой кровью. Ее кровь никогда не была красной. Розовато-зеленая, мерзкая по запаху жижа совсем не походила на эту алую жидкость. «А в тронном зале обязательно будет большое зеркало. Почему? Я так хочу. Эй, ты слушаешь, Лиззи?» Недовольный детский голосок Алисы и имя, которого она всегда боялась. Она не может быть этой девчонкой! Они... они слишком разные... «Чем это вы тут занимаетесь?» «Розы перекрашиваем, мэм». «Голову всем с плеч!» Уже ее голос, только теперь слишком добрый, но все такой же визгливый. На плечи опустились чьи-то руки и сжали. Позади стояла та самая девушка, явно не принадлежащая этому миру. Призрак. Лиззи продолжала массировать плечи, а после села рядом и обняла. Почему-то ее объятия согревали. - Кто ты? – спросила Королева. – И почему ты? - Ты знаешь, кто я, - тихий, успокаивающий голос. Тот, который говорил за нее не один раз. – А почему я... ты же знаешь, что у каждого из значительных жителей страны есть или был свой прототип. Ты была создана по образу и подобию старшей сестры Алисы – Лиззи. Такая, какой она была в ее представлении. - Ты сама себя слышишь, девочка? – с холодной яростью поинтересовалась Червонная. – Чтобы я была кем-то? - Но это так, и тебе прекрасно это известно, - чуть улыбнулась Лиззи. – Теперь власть Алисы над собой абсолютна, и страна будет меняться по ее воле. Она изменяет ее, страну. Делает слишком обычной, светлой. Неправильной. Когда правила Квин, страна Чудес была лучше. Вся пропитанная страхом, тихой ненавистью и в то же время неугасимой надеждой в лучшую жизнь. - Страна была такой изначально, она рождалась в подсознании девочки, которая любила свои фантазии больше реальности, - вздохнув, иллюзия продолжила: - Но потом начались разногласия в доселе счастливой семье, кульминацией которым служил страшный пожар, не пощадивший никого из них, только Алису. - Я – тьма в ее сердце, я – это она, не ты, - продолжила отрицать Королева. – Я же не могу быть тобой, просто не могу... - Ты больше не часть нее, - тихо сказала Лиззи. И так же тихо исчезла, оставив Червонную на полу. Корона, громко звякнув, упала на пол, скатившись по платью с колен хозяйки. Вновь на ее плечи опустились руки, но на этот раз вполне материальные. Эти же до боли знакомые руки подняли с пола корону и опустили на собственную голову. Эти глаза, эти черные волосы и бесящее выражение лица. Совершенно не королевские манеры, однако же пышное королевское платье тех же оттенков, что у нее... мерзкий и устрашающий взгляд, от которого даже у Квин стыла в жилах непривычно красная кровь. - Алиса! – буквально шипя, выкрикнула она. Она направляла ее, помогала, позабыв о старых обидах, ведомая страхом к общему врагу. И как ей отплатили? – Что ты здесь забыла? - Чешир говорит, что время пришло, - чуть качнула головой та. - Время чего? – нахмурилась Королева, внутренне бушуя. Она бы убила эту наглую девчонку, если бы смогла. - Кор-ронации, - мурча что-то свое заумное, в воздухе возник Чеширский, и Червонная сжала человеческие ладони, желая ему смерти. Она не простила, нет. Просто нет возможности отомстить. - Какой еще коронации, кот? – рявкнула Квин, потеряв терпение. - Новой королевы страны Чудес, вестимо, - голова, покружившись в воздухе, исчезла, и лишь ветер гулял по тронном залу. Изредка в воздухе появлялась мерзкая улыбочка, но тут же исчезала, не рискуя приближаться к обескураженным дамам. Да, Алиса тоже была удивлена и стояла, несколько склонив голову набок. Королева же сжимала кулаки, застыв в позе хищника, готового броситься на жертву. Старые обиды, увы, не забывались с такой легкостью. - Какая еще королева, кот? – наглости этой девчонки не занимать. – Я не могу править страной Чудес, я больше не хочу застревать в этом мире иллюзий, они осточертели мне, я хочу реальность. Уродливая, грязная ли, но это тот мир, в котором я хочу жить сейчас. - Так на тебя похоже, - сплюнув, Червонная поднялась с пола и привычным жестом отряхнула платье. – Стоит твоему миру забить тревогу, как ты тут же возвращаешься, уничтожив даже больше, чем зло. Но как только все так, как оно должно быть, ты исчезаешь, оставив нас самим себе. Не слишком ли это эгоистично? - Эгоистично? – эхом отозвалась девчонка. – Ты чуть ли не уничтожила нас, едва согласилась помочь и называешь меня эгоисткой? Ты вообще в своем уме? Хотя чего я спрашиваю... здесь этот вопрос как минимум не уместен. Озлобленная Квин покинула зал, обещая отомстить. Она ничего не могла сделать. Измененная, с чужими воспоминаниями и расколотой памятью, Королева, теперь уже бывшая, шла вперед, слегка пошатываясь с непривычки. Она все думала, когда же преодолела чертову точку невозврата, когда же все стало столь неизбежным и безумным? Кукловод исчез, оставив после себя одно лишь только искажение в ней и ее... тело. Чужое, неправильное, слишком человеческое. Она не эта девушка, о нет. Тогда откуда эти воспоминания, эти чувства, несвойственные ей? Неужели... тот призрак девушки по имени Лиззи был прав? Она шла вперед, ощущая на плечах несуществующие тяжелые руки. Она, Алиса, как и обещала, появлялась редко, но это уже было прогрессом. В прошлый раз девчонка их бросила. Оставила на растерзание Кукловода, поднявшего с колен наиболее роптавшую. Червонная, лишенная всего, жила теперь не в своем дворце, ощущая некое чувство неизвестности предстоящего. Никогда еще дни не текли так медленно. У них впереди вечность, столь неопределенная и раздражающе обыденная. Квин задумчиво смотрела в огромное окно, вцепившись ладонями в занавески. На улице в саду подобревшая гвардия карт перекрашивала розы в красный. Чертовы предатели. Одни только Бармаглот с Палачом были ей верны, но один слишком много болтал, а второй был слишком слаб. В груди заклокотало возмущение, и Королева с содроганием поймала себя на мысли, что уже не в состоянии определить, ее это чувства или же той девчонки, Лиззи. И это пугало ее, как пугали и любые перемены. Монотонность и праздная обыденность, впрочем, доводили ее до паники. Еще один парадокс Червонной, которая боялась абсолютно всегда. И страх свой отрицала подобно Алисе, отрицающей свою вину в пожаре. Квин, ведомая странным чувством, что она не могла назвать, спустилась из тронного зала по огромной лестнице. Все было так, как и должно было быть: никаких стен из мяса, нет больше бьющихся сердец, скрывавших за собой механизм, открывавший двери. Никаких грозных стражей, стражей... Королева вздохнула, сжав ладонью одну из перил. Если честно, Палач раздражал ее. Столь слепая преданность, щенячьи глазки, желание быть нужным и... настолько нелепая смерть. Стоило прижимать ладонь к лицу, она же поджимала губы. Обычной ей не нравилось, что слуга был слишком глупый и непохожий на Бармаглота. Та самая девушка в ней тихо растирала слезы по лицу, а после грустно улыбалась. И эта самая она начала преобладать в ней, захватывать контроль. С пугающей быстротой. Червонная стояла с глуповатой улыбкой возле полупокрашенных роз. Наполовину белые, с них капала красная краска. Карт и след простыл, видимо, годами взращиваемые в них рефлексы работали безотказно. Рядом с кустами стояли три открытых банки с краской, а на траве возле цветов валялись небрежно брошенные кисти. Квин задумчиво взяла близлежащую к себе и пристально рассмотрела. Ее глаза сузились. Глупо, до безумия глупо. Мерзко, противно. Идиотски бездарная идея. Но ее ладонь, сопротивляясь, дернулась, однако в итоге крепко сжала ручку и медленно провела по цветку. Королева, поджав губы, наблюдала за тем, как лепестки становятся красными аккуратными мазками. После что-то внутри нее будто бы сломалось. Разделилось на мелкие частички, разорвалось, лопнуло. Червонная подняла голову и блаженно улыбнулась. Она окончательно спятила в этом затягивающем омуте безумия. Вот та самая точка невозврата, которую столь отчаянно искала Квин.