Дитя греха

- Всем ж знакомо выражение «дыхание осени», да? Это когда, вроде, еще по-летнему тепло, но и листья на деревьях уже желтые, и ветра несут не зной и песок, а будто нашептывают грустную песню, из тех, что поют в деревнях на закате старики, а вечерняя прохлада не просто вызывает мурашки, но заставляет задуматься о более теплом одеяле на ночь. Знаете… с «дыханием войны» то же самое. Я долго не верил, что так вообще можно говорить, и хмурился, когда старик Иммат бурчал что-то подобное. Эх, вернуться бы на секунду в прошлое, да зарядить бы самому себе подзатыльник! Я-то дурак, все смотрел на небо и облака, девок целовал, жизнь прожигал, еще не зная цену Свободы. - И какова же она – цена Свободы – по вашему разумению, коммандер? - Моя кровь, твоя кровь, чья-то еще... Не кажется ли тебе, лейтенант, что ты давно уже молишься не тому Богу, да целуешь перстень на руке Дьявола?

из допроса коммандера сил Сопротивления По Дэмерона.

Он не вернулся к осени, а потому жатва пшеницы прошла без его историй обо всем на свете – об ангелах и демонах, путешественниках, каких-то интересных сюжетах из прочитанных им книг. Не было и песен, которые он пел, да так, что остальные замолкали, не решаясь своими грубыми голосами нарушать чистоту его голоса. Не было очищающих душу молитв, когда он объяснял ей и другим детям, как милостив Господь. Другие священники заставляли их громко читать заученные наизусть тексты, ставили на колени в пыль и грязь, пугали адскими муками за непослушание. Матушка бледнела и чахла с каждым днем, наверное, захворала, а объявившийся с первыми проливными дождями отец о чем-то постоянно с нею шептался, а еще ходил к мистеру Платту «договариваться о цене». О какой – Рей не понимала. Он не вернулся и к зиме, а потому Рождество прошло отвратительно. Господин Платт объявил, что все дети в приюте вели себя плохо в этом году и из-за этого не получили никаких подарков, кроме «новых» шарфов и шапок (тонких, полудырявых). Не было ни красивой службы, ни назидательных историй у костра во дворе приюта, ни гимнов, которым он их всех учил. У кровати малышки Рей (справа) на обитой железными листами стене стали появляться маленькие, едва заметные черточки – она отмечала каждый день своего ожидания возвращения святого отца Армитажа. Не могло же быть иначе – он обещал ей вернуться. К концу весны и слева от койки малышки стали появляться черточки ожидания – на сей раз для внезапно уехавших родителей, которые как-то странно выглядели, прощаясь с дочерью. Прошел год, затем еще один, и еще… Через три сезона после отъезда Армитажа из Бастиона, Рей услышала от старших мусорщиков, что работали на господина Платта, о крупной ссоре между рыцарем-магистром легендарным Люком Скайуокером и пресвятым отцом Сноуком из-за какого-то там темного прошлого отца Люка – Энакина Скайуокера. Некоторые поговаривали об откровенном расколе в Церкви. Скайуокер бежал подальше от Чандриллы и Хосниан-Прайм, обосновавшись с оставшимися у него учениками в разрушенной когда-то давно Джедде, что располагалась южнее Ниимы и Бастиона. Весь следующий год на заставу периодически наведывались падаваны Люка – молчаливые, угрюмые юноши и девушка. Самым молчаливым и угрюмым был высокий молодой человек с черными как смоль волосами и бледной кожей. Бывалые мусорщики шептались, что он сын известного сенатора Леи Органы и племянник Люка Скайуокера. Рей всегда пряталась, когда падаваны появлялись на заставе, они отчего-то пугали ее. Как-то по осени, когда Рей едва исполнилось восемь, ее слуха коснулась знакомая фамилия. - …Хакс, да точно так его зовут. Рыжий такой. Я его видел вчера, когда отвозил святым отцам в Бастион… - …Что этому рыжему тут надо? По распоряжению пресвятого отца, говоришь?.. Сердечко девочки зашлось радостной трелью, но как оказалось, это был не тот Хакс, которого она ждала. - Здравствуйте, дети, я ваш новый учитель – Брендол Хакс. По велению пресвятого отца Сноука из средств Бастиона было построено новое крыло в приюте – школа для детей Ниимы и всех остальных окрестных деревень. Из Чандрилльской Академии «Арканис» прислали троих педагогов, одним из которых оказался лысеющий, давно немолодой мужчина. Он был похож на Армитажа, но только не такой утонченный, с крошечными водянистыми глазками и пухлыми щеками. На первом же уроке – а он преподавал детям историю, письмо и чтение – учитель Хакс заставил их всех встать на колени прямо в проходе между деревянными партами и вознести хвалу Господу за очищение от греха, с которым рождаются абсолютно все дети. Он много говорил о грехе, особенно о грехе любовных страстей, на каждом занятии, пугал ребят адским пламенем и уделял особое внимание девочкам в старшей группе – Анетте и ее сестре Лизетте, тринадцати и пятнадцати лет от роду. А еще он очень много говорил им о своем сыне – священнике, что объездил уже полстраны бок о бок с пресвятым отцом Сноуком, спасителем и благодетелем. Рассказывал учитель Хакс и о Первом Ордене, что защитит их всех и наряду с Церковью спасет их мятежные души, особенно, когда во главе Ордена стоит святой отец Армитаж – умнейший, праведный, чистый. Мало кто из сверстников Рей помнил послушника Армитажа, но вот ребята постарше скучали по строгому, но справедливому юноше в черных одеждах, что относился к ним намного добрее господина Платта или других святых отцов. - А я знала вашего сына, учитель Хакс! – воскликнула как-то Лизетта, когда дети задержались после уроков на обязательную назидательную речь от учителя, в тот день им рассказывали о самых страшных эпидемиях прошлого века. – Когда наши родители умерли от лихорадки, а мы горько плакали, Армитаж забрал нас из лазарета и привез сюда, уговорил господина Платта принять нас, а потом навещал каждый месяц и молился вместе с нами за упокой душ наших матушки и отца. Он сказал, что за муки свои и праведную жизнь они попали в Рай, и будут ждать нас там, если мы проживем наши жизни хорошими и достойными женщинами. Брендол на этих словах как-то странно дернул губами, после чего аккуратно погладил голубоглазую Лизетту по белокурым волосам. - Женщинам тяжко прожить эту жизнь достойно… - пробормотал он, опуская ладонь на плечи юной девушки. – Демоны наделяют многих женщин красотой, чтобы склонять мужчин к греху. - Разве красота не от Бога? – удивился один из мальчиков. - Только не женская. – снисходительно улыбнулся Брендол. Рей не любила уроков господина Хакса, а сам он не нравился ей на столько же, на сколько нравился его сын. Девочка часто задавалась вопросом – как у такого неприятного человека мог вырасти столь хороший отпрыск? На кануне Рождества Брендол что-то говорил о традициях и святости их соблюдения, а потом вдруг стал рассуждать о свойствах человеческой памяти, и сколь избирательна может она быть. - Порою, мы помним о человеке лишь хорошее… Рей невольно задумалась. Она ведь была совсем ребенком, как может она так хорошо помнить рыжеволосого послушника, все его наставления и поучения, его скромную улыбку и доброту в глубине голубых глаз? Может, это все – не более, чем фантазия? Сказка? Те зимние праздники в регионе Ниимы выдались дождливым и промозглым, как-то раз Лизетта почему-то отсутствовала всю ночь, а наутро ее нашли в столовой. Она была странно бледна и отказывалась признаваться, где ночевала. С тех пор Лизетта часто плакала по ночам, чем приводила в ужас сестру. - Она бормочет во сне, что ей гореть в Аду! – с отчаянием в голосе как-то пожаловалась Рей Анетта. В конце зимы Лизетта пропала. Ее искали всем приютом, Ункар Платт даже подрядил на поиски нескольких старших мусорщиков, но девушку, которой едва минуло шестнадцать лет, так и не нашли. Поиски продолжались всю весну, пока господин Платт не объявил считать ее погибшей. Учитель Брендол тогда всю неделю начинал занятия с громкой молитвы за Лизетту. Рей почему-то каждый раз становилось от этого очень жутко, и она вспоминала слова Армитажа о том, что праведная молитва должна приносить облегчение и умиротворение, а не будоражить кровь переживаниями. В середине лета на заставу Ниима пожаловали падаваны Скайуокера, которых тут не видели почти год. Они приехали втроем – двое юношей и девушка – и сразу проследовали к Ункару Платту. Как оказалось, недалеко от Джедды, во время одной из тренировок, они обнаружили тело совсем еще юной девушки. Анетта опознала сестру. После похорон и поминальной службы, на которой присутствовали нашедшие Лизетту падаваны, Рей хотела как можно быстрее убежать к себе, но учитель Брендол вдруг подошел к ней и завел разговор о смирении. В какой-то момент он протянул к ней пухлые ладони и предложил, держась за руки, вместе помолиться. Припекало солнце, по вискам старшего Хакса стекал пот, его губы как-то мелко дрожали, а руки были холодны, словно лед. - Брендол! Вот так сюрприз. Хакс буквально подпрыгнул на месте, резко оборачиваясь. Высокая фигура черноволосого юноши скалою нависла над лысеющим мужчиной. - Мастер Соло! Как? Вы… - Я думал, что вы все еще преподаете в «Арканисе». Хакс заметно нервничал, облизывая губы и одергивая рукава кителя. - Я… нет, меня направили сюда, нести свет знания этим несчастным детям… - Но сейчас вы не в школе и не на уроке. – в голосе юноши не было ничего, кроме льда и угрозы. - Д-да, но учитель же не только… - Моим товарищам хотелось бы поговорить с кем-то из приюта этой бедной девочки, которую сегодня оплакивает вся Ниима. - О, такое горе, жаль это дитя… - Идите, Брендол. Рей еще никогда не видела людей, умеющих говорить так властно. Вместе с тем, была в этом юноше какая-то особенная благородность, словно он был отлит из редкого металла, добытого из самых недр какой-нибудь священной горы. - Как тебя зовут, девочка? - Рей. - А фамилия? - Просто Рей. - Сирота. Ты так одинока… Юноша тяжело вздохнул, обводя взглядом унылый пейзаж Ниимы и снова останавливаясь почти черными глазами на худеньком ребенке в поношенном серо-бежевом платье. - Скажи, ты часто позволяешь Брендолу Хаксу приближаться к тебе? – вдруг спросил он. - Нет. – ответила Рей и зачем-то добавила. – Он злой, совсем не такой, как его сын. Черноволосый вздрогнул и изумление отразилось на его ассиметричном лице. - Ты знаешь святого отца Армитажа? - Знала. Я была совсем маленькая, когда он был послушником в Бастионе. Я его помню, он всегда был добр ко мне. Учил меня читать, рассказывал интересные истории. Он… обещал вернуться. Юноша грустно улыбнулся. - Он не может… Священники не вольны делать, что им хочется. Теперь он служит лично пресвятому отцу Сноуку. Девочка безразлично пожала плечами, имя Сноука не произвело на нее никакого впечатления. - Он обещал. – упрямо надула губки Рей. – Он вернется, и я больше не буду одна. Соло заломил бровь и присел на корточки, чтобы не смотреть на девочку сверху вниз. - Ты не одинока. – прошептал он и добавил. – Пока те, кто тебе дорог, живут в твоей памяти и в твоем сердце. Рей склонила голову к плечу и, сама не зная почему, сказала: - И ты не одинок. Улыбка юноши была столь яркой, что, кажется, на секунду померкло само солнце. Он снял с безымянного пальца кольцо и протянул девочке. - Это тебе. Рей отступила на шаг назад. - Мне нечего дать тебе взамен. - Ошибаешься. Видишь, здесь три камня в круге? Значит, ты дашь мне три обещания. Первое - ты пообещаешь мне, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не останешься наедине с Брендолом Хаксом. Второе … - Соло аккуратно положил ей на ладошку принадлежавшее когда-то его деду кольцо и легонько сжал в кулачок. - … ты пообещаешь мне, что вырастешь достойной женщиной и однажды наденешь эту вещицу на палец возлюбленному, когда перед ликом Бога вы скрепите ваш союз. Рей невольно засияла улыбкой, почему-то не чувствуя никакого подвоха. - А тебе оно разве не нужно? Ты же и сам однажды будешь женихом. - Вряд ли… рыцарям-паладинам не полагается заводить семьи. – юноша грустно рассмеялся и, выпрямляясь, добавил. – И третье: ты пообещаешь мне, что когда вновь встретишься с Армитажем, ты скажешь ему следующее «Даже когда иссохнут все реки, погаснут все звезды и могучие горы обратятся в пыль». Рей задумалась на секунду, после чего торжественно произнесла. - Обещаю! Только скажи мне, как тебя зовут? - Бен. Бен! Теперь у меня есть еще один друг! Юноша еще раз улыбнулся ей, после чего развернулся и пошел к подзывавшим его товарищам. С тех пор Рей свято хранила подаренное кольцо, старательно выполняла данные обещания. Так продолжалось до одной из страшных ночей, что случилась в Нииме несколько лет спустя. *** Новости до Ниимы всегда долетали с опозданием, будто терялись на бесконечных засеянных хлебом и кукурузой полях, обрывались на постоялых дворах мелких поселений или разбивались о крепкие стены Бастиона. Однако кое-что все же достигало ушей незатейливых мусорщиков, да пронырливых сирот. - Я слышал, что Сноук в очередной раз призвал Сенат рассмотреть вопрос о возвращении к конституционной монархии в некоторых регионах, а то и во всей Республике вообще… - Да ладно! Кому на хуй нужны эти короли? - Епта, да сенаторы те ж короли, только без короны… - Сам ты король, дебил, блять! - Изольдер, кстати, по молодости сватался за Лею Органу, вот только она его нахуй послала! - Дык он ж вроде еще сватался к кому-то там… - Ага, еще к паре наших княжон, да аристократок старого режима. - И его все послали? - Да, пиздабол потому что! - Мать, ты старая слишком, что несешь-то? У этого пиздабола армия в три раза больше нашей. - Нахуй пошел, сосунок! Я воевала на двух войнах! Ничего нашей земле не страшно, говорю я тебе. - Аааа, ну раз ты говоришь… Старшие мусорщики, громко матерились, да запивали нехитрый ужин под навесом местной таверны. Они хорошо поработали на этой неделе, а потому у всех была пара монеток на почти сытный ужин с дурным на вкус пивом. Сироты из приюта прислуживали за столами, зная, что повар позволит им забрать остатки еды из огромных кастрюль и сковородок с собой. Рей, которая вскоре должна была праздновать свой четырнадцатый день рождения, помогала Анетте, как обычно молчаливой и жутко устающей от постепенно сходящего на нет зноя. Старшая девушка растерла ладонями разбухший живот и тревожно закусила губу – ее супруг, такой же как и она выходец из приюта, уехал по поручению господина Платта в Бастион еще ранним утром, но так до сих пор и не вернулся. - Все будет нормально. – решилась приободрить давнюю знакомую Рей. – Он, должно быть, решил не ехать в жару. Анетта пробормотала согласие и удалилась на кухню, только что развеселая компания из троих мужчин заказала еще одну порцию супа. Рей же отправилась протирать столы у противоположного угла. Она не имела никакого желания подслушивать двух чужаков, но иногда так просто случается – слова касаются ушей, проникают в память, цепляют, против твоей осознанной воли, и переключиться не получается. - …Соло и Органа орали так, что их было слышно за километры! - Да ну нет! Ну, блять, этого не может быть! - Может, сука, блять. - Ебаааать… если Хейпский консорциум объявит нам войну… - Пиздец. Всем. Даже тут, на самом юге, жизнь медом не покажется. - Погодь, бля, но есть же Церковь, а хейпанцы же тоже верую… - Ой, блять! Да Сноук, дай ему волю, повенчает этого мудилу Изольдера на царство над всеми территориями Республики! - Откуда ты… - Ты его хоть раз видел? - Конечно! - Не-не-не, друг, не на службе, не на проповеди, а реально – вот вблизи, так сказать, за столом переговоров? Нет? А я – да! И, скажу я тебе, дезертирство после того, что я наслушался на Явине-4 –это мой самый, сука, блять, смелый поступок! - Слушай, но есть же все еще адекватные люди в Сенате, там, бля, в Армии, да, епта, в Церкви ж тоже есть нормальные священники. - Хакс. Молодой такой, рыжий. Он, мне кажется, единственный там голос разума в свите пресвятого отца. Дзынь! Выпавшая из затрясшихся рук Рей металлическая миска поскакала по столу, ударяясь о немного выступающие шляпки гвоздей, которыми была сколочена грубая мебель. Чужаки дернулись и с подозрением уставились на малютку. Рей изо всех сил делала вид, что она ничего не видела, не слышала, и вообще ее тут нет. Пока она уносилась прочь от странной парочки, на кухню, ее мозг лихорадочно соображал. Армитаж жив-здоров, но он все еще при Сноуке, служит ему… Да, поэтому он не возвращается… А если будет война? Он вернется и защитит приют? Или нас будут защищать Бен и его товарищи? Нет, наверное, Бен пойдет воевать, он же рыцарь… На миг все ее существо охватил порыв – бросить все и оправиться в Джедду к Люку Скайуокеру и его падаванам, разыскать Бена, которого она со дня похорон Лизетты больше не видела, рассказать ему про Армитажа. Рей отвлек визг тормозов, выглянув с кухни вместе с остальными, она увидела большой грузовик, из которого выпрыгивали вооруженные люди и святые отцы. Два чужака, разговор которых Рей нечаянно подслушала, не на шутку испугались. - Просим всех сохранять спокойствие, дети мои! Престарелый, весь будто высушенный на солнце фрукт отец Ташу воздел вверх руки и осенил жителей Ниимы крестом. - Пресвятой отец Сноук по своим благочестивым делам посетил этот край и хотел бы благословить вас всех! Помолимся же, дети мои, во спасение душ наших грешных! Все опустились на колени следом за стариком, сомкнули ладони, кто-то даже опустил голову или сомкнул глаза. Слуха стоящей на коленях Рей донесся звук приближающихся машин. Кортеж двигался не быстро, ухабистая сельская дорога плохо подходила для техники Сноука. Рей затаила дыхание, когда показалась фигура разодетого в бело-золотое пресвятого отца, ей плохо было его видно, но она все же смогла разглядеть изуродованное лицо. Сноук прочитал короткую молитву, а затем проповедь, после чего немного пообщался с Брендолом Хаксом и господином Платтом. - Пожалуй, время уже позднее, я проведу ночь здесь, а с первыми лучами солнца отправлюсь обратно в Бастион. Прошу, не тревожьтесь, что мои штурмовики из Первого Ордена займут блокпосты и все выезды из города. Время сейчас не спокойное. Рей, да и все остальные, немного с опаской наблюдали за рассредоточивающимися по заставе людьми, их было не много, но оружие в руках немного настораживало. - Армитаж, дитя мое! Возглас Брендола заставил Рей так резко повернуть голову, что в шее даже что-то хрустнуло. Словно во сне, завороженная, наблюдала она за приближающимся к Сноуку и Брендолу святым отцом с зачесанными назад короткими рыжими волосами, скромно одетого в черное, но преисполненного такого достоинства, что на минуту Рей показалось – ему все сейчас должны начать либо кланяться, либо по-армейски отдавать честь. С возрастом черты его лица стали тоньше, изящнее. Новая прическа очень ему шла, а черное одеяние – не ряса, но и не совсем военная форма – сидело на его подтянутой фигуре идеально. Образ дополнялся беленьким тем-самым-галстучком, черными лакированными сапогами (сапоги у священника?) и скромным распятием на груди. Они о чем-то коротко переговорили, после чего Сноук и старший Хакс зашагали в сторону дома Ункара Платта. Армитаж остался о чем-то побеседовать с хозяином таверны, после чего уделил по минуте своего внимания каждому из подошедших к нему Ниимцев. Кто-то помнил Армитажа послушником, кто-то просто просил благословения для себя и своих детей, третьим просто было любопытно. Когда у таверны уже почти никого не осталось, а на Нииму почти опустились сумерки, Рей, выйдя из тени прилавка, все-таки решилась подойти к старому своему другу. - Армитаж! - Да, дитя мое? И… она напоролась на холодный, учтиво-безразличный взгляд серо-голубых глаз. Она молчала, словно оглушенная, а он терпеливо взирал на девочку, без какого-либо интереса, участия или доброй улыбки. Он забыл меня! – в ужасе думала Рей. – Я столько лет молилась… ждала… а он забыл меня! - Благослови, Господи, чистое дитя. Ступай с миром, девочка. Хакс уже отвернулся, когда Рей, вдруг вспомнив данное Бену обещание, на одном дыхании произнесла: - Даже когда иссохнут все реки, погаснут все звезды и могучие горы обратятся в пыль! Армитаж дернулся и медленно обернулся. Рей наблюдала, как маска холодного безразличия будто тает, и она снова видела его. Глаза Хакса слегка расширились и он прошептал: - Человек, который сказал тебе это, как он выглядел? Ты знаешь его имя? - Высокий, черноволосый, глаза тёмные, совсем не такой, как ты. Зовут его Бен. Губы священника на секунду дрогнули в грустной улыбке, но она тут же погалса. - Как давно это было? Когда ты его видела? - Пять лет назад. - Здесь? - Да. На миг Рей показалось, что паника отразилась на бледном лице Хакса, но он моментально взял себя в руки, и снова на девочку смотрел бесстрастный святой отец. - Ступай с миром, дитя! Да охранят тебя ангелы от всех бед! – громко произнес Хакс. После чего священник протянул руку и опустил ее на голову девочки, нагнулся, коснулся губами лба и скороговоркой прошептал: - Сегодня ночью не спи, спрячься где-нибудь. Поняла меня, Рей? В зеленовато-карих глазах мелькнул испуг. Она коротко кивнула, зачем-то громко отвечая: - Благодарю вас, святой отец! Прибежала к себе в каморку – немного повзрослев Рей перебралась из общей спальни для малышей в обитый железом сарай, который она делила с еще несколькими девушками. Забравшись на верхний ярус двуспальной койки, Рей достала с полки, привинченной к стене, старый ножичек и крепко сжала его в кулак. Дремота почти сморила ее, когда посреди ночи на заставе раздался первый крик.