Black Dog

Джеймс явно гордился бережливо отращенными бакенбардами, и одно это уже было достаточной причиной для того, чтоб напоить его олысяющим зельем. Но Петуния не умела варить зелья, а Лили по какой-то неведомой причине действительно нравился его недо-элвисовский помпадур. Что в её состоянии почти простительно, у неё-то и раньше голова плохо работала, когда дело касалось этого проходимца. Лили, в дурной рыбальской панамке, полусидела на подстилке рядом с Алисой уже-Лонгботтом, обе светящие круглым пузом из-под курток. Прям собрание беременных и сочувствующих. Алиса заправским движением закидывала шоколадных лягушек в рот — Петуния, не сводя глаз, с брезгливым любопытством наблюдала за тем, как лягушки норовили вырваться из её крепкой голодной хватки. Парни в это время носили Питера на плечах, распевая глупую полупьяную песню про короля Хвоста. Даже Ремус присутствовал, и хотя последнее время Сириус странно себя вёл рядом с ним, в честь рождения друга он оставался практически цивильным. Как ни старалась Петуния, сколько ни прищуривалась, но не могла найти в воздухе ни малейшего знака, что территория вокруг зачарована. Ни тебе подозрительного блеска, ни лёгкой дрожи воздуха у границ. Она-то уже и потеряла эти границы, хотя Сириус ей раз пять показывал — пока сердобольный Фрэнк, храни его Господь, не признался ей, что для них линии пределов заклинаний тоже невидимые, и каждый раз Сириус ей просто от балды куда-то тыкал пальцем. Петуния начала планировать страшную месть, включающую в себя публичное унижение и членовредительство; но Сириус так смеялся над своей выходкой, что у него пиво носом пошло, и ей не оставалось ничего другого кроме как простить его. Подумать только, что еще два часа назад она была в офисе. Они с девчонками стояли у окошка рядом с кофемашиной: кто-то курил в форточку, кто-то собирал сплетни. Патриция, Шарлотта и Индия, три стервятницы, охали и ахали над Петунией, поливая грязью неизвестную вертихвостку, ради которой её наверняка бросил Вернон. Петуния слушала их вполуха, чтоб вовремя поддакнуть с полным ртом печенья, Шарлоттиного любимого, но ей, увы и ах, совсем нельзя. Её муж любил худышек, а она полнела, даже просто взглянув на сладкое. Петуния ненавидела этот бренд шоколадного печенья, как впрочем, и шоколадное печенье в принципе, но начинала вот уже третью коробку. Лисье личико Шарлотты казалось особенно тоскливым, когда Петуния, в очередной раз якобы забывшая о её диете, предлагала ей поделиться, на что той каждый раз нужно было неуклюже оправдываться, будто ей совсем не хотелось. — Но ты кушай-кушай, а то одна кожа да кости, на такое мужчины редко кидаются, — елейно улыбалась Шарлотта, — боятся удариться об углы. У Петунии было несколько идеальных реторт, подготовленных на этот счёт, и на вершине списка было посоветовать Шарлотте своего парикмахера, потому что её нынешний явно работал на полставки в салоне красоты для животных. То, что никакого парикмахера у неё не было, а стригла себя она сама, было не столь важно. Ради эффекта можно было немного и пренебречь фактами. Но прежде чем она успела дожевать опостылевшее ей печенье и одарить всех своим искромётным и изящным чувством юмора, снизу засигналили. Девчонки бросились на звук и тщетно пытались всем скопом вместиться в крошечный оконный проём. «Углы» пришлись как никогда кстати, и Петуния решительно растолкала остальных претенденток острыми локтями. Внизу, задрав голову и нахально улыбаясь, стоял, конечно же, Сириус. Он опирался на мотоцикл, в рваных джинсах, в кожанке и футболке с неизвестной ей музыкальной группой. На сидении сзади два шлема. Девочки дружно томно вздохнули. Заметив её, Сириус немного вытянулся и помахал. Внутри у неё всё затрепетало так, что пришлось вцепиться в подоконник, только бы не выпрыгнуть ему в руки прям из окна. Она сжала ноги так резко, что аж колени стукнулись. Потом вспомнила, что так и не проглотила печенье и стояла с надутыми щеками, как бурундук, вся в шоколадных крошках. — Мы устраиваем Хвосту сюрприз и мы опаздываем! — крикнул Сириус. — Я не могу сейчас, некоторым из нас не повезло с наследством и приходится ходить на настоящую работу! Меня могут уволить за ранний уход! — Ну скажи, что у тебя чрезвычайная ситуация! — Какая чрезвычайная ситуация? — Ты опаздываешь на устраиваемую тобой сюрприз-вечеринку? У тебя острый приступ диареи? — Я даже не знала, что у него сегодня день рождения! — Не сегодня, две недели назад, — пожал плечами Сириус. — Но мы устраиваем сюрприз сегодня, потому что такого он точно не ожидает. — Тогда давай устроим завтра? Один день ничего не изменит. — Не получится, Фрэнки и Алиса уже пригласили его на ужин. Петуния заскрежетала зубами, вдохнула, выдохнула. Девчонки смотрели на неё вопросительно, явно ожидая объяснений. Лисье личико Шарлотты горело почти что обвинительным огнём. — У меня что-то прихватило живот, — неуверенно произнесла Петуния, — наверное, не стоило есть так много печенья. Девочки продолжали молча таращиться, пока Индия не всплеснула руками: — Ужас какой. Тебе срочно нужно к доктору. Я сообщу менеджеру. — Спасибо, — пробормотала Петуния. Индия подмигнула ей, а она уже бежала вниз, надеялась, что бежала не слишком уж охотливо и не улыбалась сейчас как сумасшедшая. Зря она так об Индии, возможно, та вполне искренне обсасывала косточки Вернону, «обидевшему Петунию». Надо бы испечь ей что-то вкусное. — Ты прервал мой поединок, — изо всех сил изображая недовольство, сказала запыхавшаяся Петуния. — Это с той, у которой причёска как у пуделя? Вот за это она его и любила. Она не успела остановить мысль, но тут же отмахнулась от неё, глупости какие, она не это совсем имела в виду… Просто они были два сапога пара, оба противные и злые, и насколько спокойно им было открыто быть противными и злыми друг перед другом. — Да, я ведь старше почти всех девочек в офисе, брошенка, старая дева, — Сириус в ужасе прикрыл рот, а в глазах плясали бесенята, — о чём она мне не преминет напомнить. — И за кем осталось последнее слово? — За ней! Я не успела ответить. — Нет, так не годится, — нахмурился Сириус, но гримаса тут же растворилась в смешке. — Мы просто обязаны это исправить. — Думаешь, стоит подарить ей пачку собачьего печенья? — конец предложения утонул в поцелуе. Петуния едва не свалилась с мотоцикла, когда Сириус без предупреждения поцеловал её. Поза не совсем удобная, ему нужно было выгнуться, ей держать равновесие, так и не перекинув ногу через сидение. Сверху она услышала смущенное хихиканье, кто-то, скорее всего Индия, громко пожелала им хороших выходных. Прервав поцелуй, Сириус отсалютовал им, ей же приказав крепко держаться. Да какое там держаться, как бы тут обратно получить контроль над конечностями и просто усесться. Поняв, что дозываться до орбиты планеты Петуния бесполезно, Сириус сам надел ей шлем, и хорошо, потому что не оставалось сомнения, что теперь-то уж она точно улыбалась как последняя дурочка. Когда они приземлились на пустынной меловой скале у моря, от неё всё ещё не было ответа, но в этом случае потому что горло болело после визга продолжительностью в весь перелёт от Лондона до Дорсета на магическом мотоцикле. Ей не дали никакого времени переодеться, так что она так и осталась в лёгких туфлях, да платье, хлопковая ткань которого сразу же начала тяжелеть от влажности. Петуния мгновенно вздрогла, и механизм недовольства начал работать на полную катушку — потому что ярость согревала её? — Что мы здесь забыли? — сложив руки на груди, просипела она. — Я же говорил, — не обращая внимания на её страдания, ответил Сириус, осматриваясь по сторонам. — Но тут никого нет. Ничего нет. Тут красиво, конечно, но погода сейчас явно не для прогулок. Да и вечер уже. Что это за сюрприз такой? Иногда мне кажется, вы слишком жестоки к Питеру. — Алиса! Фрэнк! Мы уже здесь! — Сириус полностью игнорировал причитания, но снял свою кожаную куртку и надел на неё. Ещё через минуту из пустоты к ним вынырнул Фрэнк, и ей бы стоило уже давно привыкнуть к таким их выходкам, но хорошо, что она охрипла от крика во время полёта, потому что желание покричать всё ещё оставалось. Особенно когда они пошли вслед за Фрэнком, и там, где ещё мгновение назад ничего не было, теперь оказался небольшой коттедж с симпатичным крытым крыльцом. На подстилке на крыльце уже устроились Лили и Алиса, где-то внутри дома Джеймс распевал Пресли. Услышав их, из дома выбежала Мэри, затягивая Петунию в крепкие объятия. Вот кому, при всем умении, завидовать было невозможно. Её объятия были крепкими, но не тесными, она вся была такой: словно кусочек зефира, невероятно сладкая, но никогда не навязчиво. Марлин была полной противоположностью: жилистая, высокая, с широкими плечами. Они смотрелись словно инь и ян, неразлучные, дополняющие друг друга во всём. Как водилось, они одинаково оделись, в колючие полосатые свитера и джинсы-клёш. Одинаково безвкусно, как водилось. Затем вышел и Джеймс со своими бакенбардами, дополняя картинку. Но он вынес ботинки и тёплые носки, которые они с Лили захватили из дома, и Петуния решила отложить пока уничтожение его мечты стать королём рок-н-ролла. Вместе с днём рождения Питера они праздновали и свадьбу Лонгботтомов. Они и до этого-то жили как давно женатая пара, но мать Фрэнка наконец-то сдалась и благословила их брак — во многом, скорее всего, потому, что Алиса была уже на шестом месяце. Если мать Фрэнка так и не пронюхала, где они прятались от неё, то какие-то пожиратели смерти уж точно их тут не найдут. Ну или так пошутил Джеймс, подливая ей сливочного пива. Возможно, именно пиво было виновато во всём или на то была непробиваемая материнская воля, но в какой-то момент Петуния поняла, что стояла на четвереньках на подстилке, положив ладонь на живот Алисы. Она старалась дышать немного в сторону, чтобы не алкогольными парами в лицо беременной, а Алиса вроде бы и не замечала, как будто какую-то смешную историю рассказывала, как неделю ходила, думая, что подхватила грипп, пока Фрэнк не отправил её в Сент Мунго. — Августа хочет назвать его в честь себя, — фыркнула Алиса. — Но кто станет называть ребёнка, родившегося в июле, Августом? На самом деле, кто станет называть ребёнка именем старика? Поэтому он должен родиться в июле. Точка. И мы назовём его как-то нормально, Даррен, Натаниэль или Нэвилл, — и Петуния почувствовала лёгкий толчок. Круглое лицо Алисы просияло. Крошечная ножка топнула, словно подтверждая, что её владелец не хотел быть никаким Августом. Петуния не хотела детей, не любила детей, но после прикосновения к её ладони маленькой жизни, сердце у неё защемило. — Ой, кажется, мой Даррен только что посвятил мисс Эванс в тайны материнства, — Алиса переглянулась с Лили. — Стоит предупредить Сириуса? Петуния забрала руку и встала, отряхивая колени. — Глупости. Лили жевала губы, стараясь скрыть улыбку. Алиса дёрнула Петунию за подол платья, требуя вернуться на их плоскость. — Но вы правда так мило смотритесь. — Боже, нет. — Она просто злюка, — доверительно сообщила Лили, — и у неё уши красные. — Я ухожу. Их возня привлекла внимание Марлин и она подошла к ним, покачивая пиво в бутылке. — Мы разводим Петунию на разговор по душам, — тут же призналась Алиса. — А вот это уже интересно, — Марлин выбросила недокуренную сигарету и опёрлась на перила крыльца, готовая слушать и внимать. Выглядела она при этом непозволительно круто. — Нечего рассказывать, — сдаваясь, Петуния села обратно, пряча колени под юбкой. Марлин думала всего секунду. — Ты встречалась с кем-то до Сириуса? — Мы не встречаемся, — отрезала Петуния. — И да. Вроде того. — Спали? — Марлин подняла руки прежде чем Петуния успела возмутиться. — Целовались? С кем был твой первый поцелуй? — Да вы не знаете его, это неинтересно, — лучшая защита это нападение, и Петуния пошла в наступление, — твой? Лили и Алиса затихли. Марлин была невозмутима. — С Сириусом. Удивления не было, она ожидала чего-то подобного. Петуния забрала у Марлин бутылку, осушила, повернулась к Алисе. — А твой? Её щёки покрылись предательским румянцем. — Ремус. — Что? — Лили аж подскочила. — Почему я об этом не знаю? — Да никто, собственно, не знал, — замялась Алиса. — Это было что-то вроде нашего секрета. Да на самом деле, это всё продлилось всего две недели, нечего и обсуждать. — Целых две недели?! — Лили толкнула проходящего в дом Джеймса. — Алиса и Ремус встречались две недели! Ты знал? — Чего?! Остальные подтянулись на его возмущённый вопль. — Так, Лили, а что насчёт тебя? — быстро перевела тему Алиса, когда Фрэнк, посмеиваясь, поцеловал её в макушку. — С Джеймсом, — она откинула голову. — Мы говорим о первых поцелуях. Твой с кем был? С приподнятой бровью Джеймс присел рядом, чтоб ей было удобнее смотреть на него. — С Сириусом. — Кажется, у нас появился лидер, — язвительно вставила Петуния. — Хм, ну мой был с Джеймсом, получается, счёт сравнялся? — подал голос Сириус. — У Питера сто процентов первый поцелуй был с Бертой Дженкинс, да? — Джентльмен не распространяется о таких вещах. — Я же говорил! — А у меня с Судиптой, — радостно поделилась Мэри. — Матсур? — Она самая. Парни одобрительно закивали. Судя по всему, это было достижением в их глазах. Хотя Петуния сомневалась, что существовали люди, которые бы отказали Мэри. У Фрэнка и Ремуса тоже были незнакомые ей имена, но все снова вспомнили о том, что Ремус с Алисой встречались целые две недели на четвертом году и держали это в секрете. Когда Фрэнк признался, что знал об этом, потому что Алиса сама ему рассказала, начался настоящий балаган. Незамеченная, Петуния удалилась, чтоб попить воды и ухватить что-то, оставшееся с ужина. Фрэнк отлично готовил и даже вмешательства Джеймса, желающего помочь, не смогли испортить его еду. Питер сидел в одиночестве, смотря в горлышко бутылки, когда она зашла на кухню. — С днём рождения!.. Пусть и немного запоздало, — вместо приветствия сказала она. Он поднял голову, пару раз моргнул, словно только очнулся. — Да ничего, спасибо. Хороший вечер. Спасибо, что пришла. Она неопределённо дёрнула головой, мол, ерунда, и устроилась возле духовки, доедая оставшийся салат. — Иногда трудно с ними, да? — она не сразу поняла, о чём он, а Питер продолжил. — Трудно поспевать, когда они такие сильные, умные, умелые. Что бы ты не делал, пусть это будет лучшее, на что ты способен, всё равно будет хуже чем их тяп-ляп. Вроде мой праздник, и я должен быть рад, а меня посещают такие дурные мысли. Ещё вот кое-что, в чём я всегда буду хуже них. Они добрые, храбрые, а я… боюсь. Всё время боюсь. Петуния посмотрела на него. Увидела его впервые. Питер Петтигрю был… обычным. Совсем не урод, просто обыкновенный. Не был он и дураком. — Это нормально, — она отставила салатницу, — бояться, быть неуверенным в себе. Признаемся честно, они бывают теми ещё засранцами. Не такие уж они и идеальные. Просто не сравнивай несравнимое. Пока будешь пытаться их догнать, окажется, что всё это время они были рядом и никуда не убегали. Они просто любят тебя, не оценивая по качествам. — Тебя никогда не коробило, что ты не волшебница? — Питер задал вопрос и испуганно сжался, сам от себя не ожидая такой прямоты. Петуния вытерла рот и отошла к холодильнику, намерившись найти себе ещё одно пиво. — Каждый день. От первого же глотка прохладного пива стало легче. Салат, кажется, скис, пока стоял. Сделала глоток и смыла кислый вкус изо рта. Сделала глоток и отпустила. Простила себе зависть и обиду, и ненависть. Внутри стало свободно — слишком, потому что всё место занимала бесконечная обида. На природу, на магию, на Дамблдора, на Лили, на родителей, на саму себя. К ней прикоснулся сегодня не рождённый ещё ребёнок, не это ли настоящая магия? У неё внутри взрывались тысячи вселенных стоило Сириусу посмотреть на неё, не это ли настоящая магия? На глазах у неё стояли слёзы, и Питер подскочил к ней, извиняясь за то, что задел больное, у него самого глаза наполнились слезами, и наполненные слезами раскаяния, его водянисто-голубые глаза казались почти красивыми. — Но их это не коробит. Не коробило никогда. А я ненавидела это, — Петуния погладила его по плечу, позволяя ему выплакаться. — Вот только любила всегда больше.