Исцеленная

Я целую Алекса и мир вокруг меняется. Его губы — тёплые и мягкие, а руки — горячие и шершавые. С каждым прикосновением частичка меня оживает, пробуждается ото сна. Я целую Алекса, его дыхание становится прерывистым, а прикосновения более уверенными. Словно скульптор, он создаёт новую меня. Нет. Он реставрирует старую Лину. Ту, что стала непохожей на себя из-за вмешательства других. Я целую Алекса и чувствую, как кровь бежит по венам все быстрее и быстрее, прямо к непокорному сердцу. Я целую Алекса… Мой мир сейчас — это его поцелуи. Алекс обнимает меня, прижимая к своей груди. Я чувствую жар его тела, ощущаю, как бьется сердце. Тёплые объятия и сильные руки словно превращают мое тело в желе. Мной овладевают слабость и истома, но эта слабость приятна. В объятиях Алекса можно быть такой — маленькой и хрупкой Линой, той, что предпочитает серый цвет; той, что считает, «Ромео и Джульетта» прекрасным произведением; той, что любит и готова пойти за своей любовью вопреки всему. Кажется, что мутная пелена, зависшая перед глазами, теперь спала, и я могу видеть мир во всех его красках. Как же жить без этого? Вместе с ясностью сознания появляется ещё кое-что — чувство, которому нет определения, но которое пронзает изнутри, словно тонкий клинок. Оно не даёт спокойно сидеть рядом с Алексом, будто говоря: «Ты предала его». — Как ты? — тихо спрашивает Алекс у самого уха, и его дыхание щекотит кожу. — Прости меня. Я чувствую как напрягается тело Алекса, все ещё обнимающего меня. — Прощения должны просить те, что сделали это с тобой. Алекс крепче прижимает меня, как будто боится, что я сбегу или исчезну. Прижавшись щекой к горячей коже, чувствую его пульс — частый и сильный. Закрыв глаза, я обнимаю Алекса за талию и наслаждаюсь его близостью. Ветер продолжает развевать мои волосы, он стал прохладнее, и та часть спины, которой не касаются тёплые руки Алекса, мёрзнет, чему способствует задравшаяся футболка и толстовка, но мне не хочется шевелиться. В объятиях так уютно и хорошо. — Пойдём? — тихо спрашивает Алекс, когда узкая полоска на горизонте начинает светлеть. Киваю, потому что говорить не хочется. Кажется, что слова разрушат очарование ночи и нашего уединения. Ветер оживает, как только я покидаю объятия Алекса. Он пробирает до дрожи, холодный и порывистый. Деревья склоняются под его напором, но листья шелестят, будто протестуя такому обращению. Из серой темноты постепенно проступают пока неясные силуэты кустов, палаток, трейлеров. Светлая полоска на горизонте становится шире. — Будет прохладно, — говорит Алекс, с улыбкой глядя на облачное небо, — возможно нас ждёт гроза. С Алексом мне не страшны ни грозы ни ливни.

***

В желтых солнечных лучах видны маленькие пылинки, летающие в воздухе; они медленно оседают на пол, совсем рядом с тем местом, где спит Алекс. Приподнявшись на локте, чтобы лучше разглядеть Алекса, смотрю вниз. Его светлые волосы переливаются на солнце, чуть взлохмаченные, они вызывают острое желание прикоснуться к ним, пропустить мягкие пряди сквозь пальцы. Алекс спит на животе, повернувшись лицом в мою сторону, его ресницы чуть подрагивают, а губы временами изгибаются в улыбке. Интересно, он видит какой-то сон? Алекс открывает сонные глаза и смотрит на меня. Когда наши взгляды встречаются, его лицо озаряет улыбка. — Доброе утро, — шепчет Алекс. — Доброе утро, — отвечаю я, чувствуя, как губы непроизвольно растягиваются в улыбке. Происходящее напоминает прекрасный сон, после которого просыпаешься с желанием жить, мечтать, творить. Но только это не сон — мы правда снова вместе. Во время завтрака Алекс не сводит с меня сияющего взгляда янтарных глаз. Даже когда я не смотрю на него, чувствую это — тёплый, лучистый взгляд ласкает, как прикосновение. Я с трудом заставляю себя есть, подавляя желание подойти к Алексу и обнять его что есть силы, стать с ним единым целым и больше не отпускать, больше не ведать разлук. Ведь мы потеряли столько времени. Грейси поочерёдно смотрит то на меня, то на Алекса взглядом, в ее глазах отражается догадка. Наверно странно было бы не догадаться, что между мной и Алексом что-то произошло, мне кажется, пространство между нами искрится и пылает от чувств. После завтрака Грейси отправляется играть со своими новыми и первыми в жизни друзьями, Алекс уходит за водой, а я принимаюсь мыть посуду. Горячая вода обжигает пальцы, и я семеню руками, полоща посуду. В Дикой местности нет возможности достать чистящее средство, а потому приходится выходить из ситуации таким способом. Первое время я сильно обжигалась, но потом привыкла. Многие вещи теперь не кажутся такими удивительными, хотя жизнь здесь нельзя назвать лёгкой. Отсутствие привычных удобств с лихвой компенсируют свобода и наполненность жизни чувствами. Мне бы очень хотелось узнать, что думает о Дикой местности Грейси. Судя по поведению, ей здесь нравится. За размышлениями я не замечаю, как возвращается Алекс. Он подходит ко мне со спины и кладёт руки на талию, слегка приобнимая. Я разворачиваюсь к нему и поднимаю голову, моя макушка едва достигает его груди. — Я соскучился, — говорит Алекс, обнимая меня. Я обнимаю его в ответ, прижимаясь щекой к тёплой твёрдой груди. Щемящая нежность, невесомость, чувство полёта — не хватит слов, чтобы описать, что творится в душе, когда Алекс рядом, когда обнимает меня так. — Я люблю тебя, — это единственно верные слова. Вместо ответа Алекс целует меня — ласково, нежно, пьяняще. И я чувствую — он тоже любит. Это никому не отнять, это никому не понять. Лишь мы вдвоём знаем и чувствуем, что между нами.

***

Алекс представляет меня всем как свою жену и шутливо называет «миссис Шитс», поначалу меня это жутко смущает, привычку скрывать отношения от всех изжить не так просто. По степени скованности, кстати, и определяются в Дикой местности новички. Не знаю, когда наступил момент, после которого я тоже начала думать об Алексе не иначе как о муже, но он наступил, и теперь нас все называют «семья Шитс» или «Шитсы», даже к Грейси приклеилась фамилия Алекса. Дни летят, как пестрые листья с деревьев. В Дикую местность приходит осень, ночи становятся холоднее, а дни короче. Днём в трейлере тепло, но ночами мы с Грейси мёрзнем под одеялом, прижимаясь как можно ближе друг к другу. Алекс приносит из леса дрова и мы топим небольшую печь, чтобы согреть трейлер, но тепло выветривается вместе со сквозняком, что дует из щелей «окон». Нам нужно подремонтировать наше жильё, но материалов пока нет. Алекс днями и ночами пропадает где-то «на работе», желая заполучить для нас хоть сколько-нибудь полезные для ремонта вещи. Я в это время занимаюсь с соседскими детьми — обучаю их испанскому языку, который, наряду с фотографией, был факультативной дисциплиной в школе. Не сказать, что я отлично знаю язык, или что детям он когда-нибудь понадобится, но им интересно, а это главное. У меня есть идея создать школу, я выяснила, что большинство детей получают знания только благодаря обширной «библиотеке» Дикой местности, подавляющее число ее книг находится в нашем домике. Я как раз кладу последнее полено в печь, когда дверь открывается, и в трейлер входит Алекс с вязанкой дров, он улыбаясь смотрит на меня, его щеки раскраснелись от ветра, светлые волосы растрепаны. — Моя городская штучка стала деревенской, — с улыбкой произносит он, подходя ближе. — Твоя городская штучка снова вымазалась сажей, — отвечаю в тон ему. — Где? — Вот! — я резко вскидываю руку и провожу ей по щеке Алекса, оставляя на коже черный след. — Коварная миссис Шитс! Ты за это поплатишься! — Алекс бросается ко мне и начинает щекотать. Я извиваюсь ужом, стараясь вырваться от прикосновений и пощекотать в ответ, у меня это почти получается. — Ай… — от смеха на глаза наворачиваются слезы. — Хватит… Алекс поднимает меня, и мы вместе падаем на кровать, хохоча во весь голос. Волосы выбиваются из хвоста, и темной волной, как занавесью, падают по обе стороны, укрывая нас. Алекс аккуратно заправляет прядь мне за ухо, неотрывно смотря в глаза. Я вижу каждую черточку его лица — светлые глаза в обрамлении пушистых ресниц, шрамик над бровью, полные, чуть потрескавшиеся губы. Алекс касается моих губ, я чувствую, как его руки скользят по спине. — Джиллиан обещала сегодня присмотреть за Грейси. — Да вы очень коварны, миссис, — с улыбкой говорит Алекс, хватаясь за края моей футболки и поднимая ее вверх. Больше ни о чем не думая, поддаюсь его рукам. Любовь наполняет каждую клеточку моего тела, она бежит по венам и делает меня настоящей Линой — искренней, чувствующей, живой.