Татуировка на спор

      В баре тихо играла музыка, и лишь редкие звуки проезжающих машин доносились до ушей. Приглушенно горел свет над парочкой столов и лампа над баром. Задев локтем пустую пивную бутылку, Эрвин аккуратно отодвинул её на край стола. Пиво пшикнуло из-под руки Леви, орудовавшего открывашкой, и, чуть вспенясь, вышло за края горлышка, возвышаясь горкой, но не выливаясь на стол. – Сколько, оказывается, дерьма сохранилось в голове, после стольких лет, – сказал Леви и в задумчивости зацепился взглядом за стеллажи с алкоголем. – Зачем оно мне? Но все помню, как ни странно. Столько дерьма с тобой пересмотрели. Эрвин улыбнулся и, обхватив бутылку, залпом осушил почти половину. Придвинувшись ближе к Леви, заскреб ножкой стула по деревянному полу. – Давай, – начал он, широко распахнув глаза и положив ладонь на руку Леви. – Давай, на спор. Если ты угадываешь факт о фильме – я делаю любую татуировку на твой выбор, а если нет, то ты делаешь. Прищурившись, Леви глотнул еще пива краем рта и, внимательно посмотрев на Эрвина, ближе наклонился к нему. – Только не на лбу. И не на лице. Не хочу потом ходить с какой-то артхаусной поебенью. Эрвин засмеялся, прикрывая глаза, потирая пальцем выступившие слезы, и сказал: – Конечно, нет. Что-то мелкое и там, где не будет бросаться в глаза. Леви мягко улыбнулся и, тоже усмехнувшись, кивнул. – Валяй, – проговорил Леви, отпивая еще. И если он мог вспомнить актеров и сюжеты из фильмов, которые они смотрели с Эрвином в детстве, то и любой факт – тоже. Тогда, если Леви даже засыпал за совместными просмотрами, от Эрвина потом сложно было отделаться, пока тот не перескажет весь фильм: о чем он был, его смысл, и даже как снималась та или иная сцена. – Какого года, – начал Эрвин, хитро поглядывая на Леви, закусив губу, – “Голова ластик”? На секунду Леви отставил свое пиво и, копошась в глубинах своей памяти на предмет дат, запустил руку в волосы, перебирая пряди. – Помню что-то про пять лет, – неуверенно проговорил он, поглядывая на Эрвина. – Что-то в районе... тысяча девятьсот... Эрвин, поджав губы в улыбке, ждал. – ... восемьдесят второй, – закончил Леви, вскинув брови, и замер в ожидании правильного ответа. Все же какая-то часть его тела зависела от него. – Про пять лет ты прав. Но... – Но?.. Ну же, не томи! – Но это был семьдесят седьмой. – Проклятье, – вскрикнул Леви, ударив кулаком о стол так, что пустые бутылки задребезжали. Отсмеявшись, Эрвин встал со стула и потянул Леви к выходу. – Тот тату-салон еще жив? Рядом с кафе, на главной улице? – Да, – глухо проговорил Леви, нахмурившись. – Но смысл? Сейчас все равно ночь, всё закрыто. – Пойдем, до ночи всё равно мастер тусуется в салоне или живет рядом. Леви нехотя сполз с высокого стула и, наскоро прибрав стол, выключил свет с музыкой. Громыхнув ключами от бара, он запер дверь.       Тихая и безветренная ночь окутывала, обволакивая уютной темнотой, и лишь фонари озаряли их дорогу к центру города, сливаясь в яркое белое пятно посередине. – У тебя есть машина? – спросил Эрвин. Свет от розовой неоновой вывески бара падал на лицо, и оно в его огнях приобретало красный оттенок. “Словно дьявол” – подумал Леви, но Эрвин не был никаким дьяволом, особенно с этими взъерошенными волосами и лицом – восторженно-радостным, будто дорвался до чего-то запрещенного. – Какая машина в этом клоповнике, где весь город можно пройти пешком вдоль и поперек, – проговорил Леви, несильно пихнув кулаком Эрвина в плечо. – Но есть велик. – Велик, – повторил Эрвин и закивал головой. – Велик тоже подойдет. Бубня под нос, Леви поднялся пешком на третий этаж, прямо над баром, где он снимал квартиру, и, не с первого раза попав ключом в замочную скважину и чуть не проехавшись носом по двери, чертыхнулся. Быстро выкатив велик из коридора, взгромоздил его на плечи, и, так же чертыхаясь, спустился с ним на первый этаж. – Я как-то не планировал сегодня кататься, знаешь ли. Думал, посидим, попьем пива, вспомним былое, но ты вечно выдумываешь всякую херню. Эрвин, серьезно. Какого черта?! Говорил мне Кенни: “Не связывайся с ним. Он ебнутый”. Эрвин прыснул от смеха и, перехватив велосипед из рук, перекинул ногу через раму. – Так и говорил? – спросил он, но, не дождавшись ответа, продолжил: – Хотя да, это же Кенни. – Вот. Леви мешкался какое-то время, но все же сел на багажник позади и неуверенно оторвал ноги от земли.       Эрвин не спеша крутил педали, наваливаясь на руль. Ветер нежно трепал их волосы, а песок скрипел под колесами. Леви сжал талию Эрвина и, повернув голову, прислонился щекой к его спине. Вдохнув полной грудью свежий ночной воздух, он вспоминал, как они в детстве часто катались на велосипедах с Эрвином. Как рассекали воздух, мчась на скорости по шоссе, как над головами возвышались огромные сосны с елями по обочинам дорог, и как в ушах играла музыка из эрвиновского плейлиста. Тогда, давно, Эрвин часто записывал что-то Леви, и они целыми днями могли провести в пути с музыкой. Подолгу сидеть в лесу в заброшенной машине, местами проржавевшей и поросшей мхом, или просто наблюдать с горы за лесопилкой, вдвоем, с одними наушниками на двоих. Воспоминания нахлынули так резко, что Леви еще сильнее сжал Эрвина, прижавшись к нему, что тот охнул. Хотелось, чтобы эта поездка на велике длилась вечно, ведь Леви очень скучал эти несколько лет после отъезда Эрвина в город. Затормозив и остановившись у тату-салона, они оглядели еще включенную вывеску, блекло мерцающую в ночи. Мотыли порхали у столбов в слабом свете, и стрекот сверчков раздавался из травы. Отпустив руки, Леви спрыгнул с багажника и, подойдя к стеклянной двери салона, постучал пальцем по вывеске “Закрыто”. Пока Эрвин ставил велосипед, прислоняя к стенке здания, Леви вынул сигарету из пачки, что была в кармане рубашки, и, чиркнув зажигалкой, прикурил. Подойдя к двери, Эрвин посмотрел на Леви и, пожав плечами, тоже постучал. – А ты тяжелый, – вдруг сказал Эрвин сквозь дым и постучал в дверь ещё раз. – Да ну, – тихо проговорил Леви, вторя безмолвной ночи. К их удивлению и табличке “Закрыто” им открыл щуплый парень и, высунувшись из дверного проема, спросил: – Чё надо? – Татуировку, – начал Эрвин. – Мы понимаем, что уже поздно, но это быстро, понимаете, тут такое дело... Парень выгнулся через Эрвина и посмотрел на курящего. – Здарова, – сказал он, протягивая руку. – Шалом, – пожал руку Леви, выпустив струю дыма в сторону. – Примешь нас? Мы быстро. Убрав руку, парень оглядел их и, бросив взгляд на велосипед у салона, кивнул, распахивая дверь. У лежака горела единственная лампа, и в приглушенном свете Эрвин с интересом рассматривал рисунки, висящие на стенах. Тут были и бражники, и пауки с орлами, голые фигуристые дамы. Висящие черепа рогатых животных украшали холл, тянулись длинными тенями рогов к потолку. Пока парень убирал со стола многочисленные листы с эскизами, рассовывая их по папкам, Леви докуривал у входа. Проведя ладонью по лицу, Леви зашел внутрь и, плюхнувшись на кушетку, икнул, сонно прикрывая глаза. – Куда и где? – спросил Леви у Эрвина, чуть задев его ногой. – И что? – Вы пьяные, что ли? – с опаской спросил мастер, подходя к кушетке, раскладывая инструменты на столе. – Нет, – сказал Леви, махнув рукой, и, развернувшись, лёг на кушетку животом. Подложив руки под голову и чуть повернувшись на бок, Леви прикрыл глаза. – Понимаете, мы поспорили, – начал Эрвин. – Если сейчас не сделаем, завтра точно не доедем до салона. Передумаем раз двадцать, и весь спор зря. Мастер, прищурившись, переводил взгляд с одного на второго, заправляя иглу в машинку. – Вы же понимаете, это не тату хной, это на всю жизнь. Может подумаете до завтра? Может и передумаете, может, жалеть еще будете, – покосившись на лежащего Леви, парень нахмурился. – Так еще и нетрезвые... а это... – Завались уже, делай, – промямлил Леви, ворочаясь на кушетке. Мастер придвинул стул к кушетке и замер для дальнейших указаний, вертя машинку в руках. – На левом полужопии... – начал Эрвин, под протяжное “О-о-о” Леви, который уже начал медленно спускать штаны. – Тонким красивым шрифтом, как подписывают свадебные открытки – “Линч”. Можете маленькое сердечко нарисовать, по вашему желанию. До этого полусонный Леви, разморенный алкоголем, теплой ночью и объятиями с багажника велосипеда старого друга, быстро активизировался, услышав знакомую фамилию. – Ты совсем ебнутый, что ли?! – чуть громче сказал он, отлипая от кушетки и смотря на Эрвина. – Мало того, что я тут жопой кверху лежу к посетителю бара, так еще и имя этого ненавистного старого маразматика делать? – Ты же проспорил... – тише сказал Эрвин и насупился. – Блядь, ладно... – пробубнил Леви, вновь укладываясь на кушетку. – Но! Мастер замер с уже жужжащей машинкой над левым полужопием Леви, смотря на Эрвина. – Но! Тогда ты проколешь сосок! – продолжил Леви, не отрывая лица от кушетки, и уже обращаясь к мастеру, спросил: – Ты ведь занимаешься пирсингом? – Да, – раздраженно ответил мастер, ведь мог уже быть дома и доедать вчерашнюю пиццу с салатом, не открой он ночью дверь бармену, в чье заведение часто захаживал. За “Да” мастера последовало эрвиновское “Хорошо” и “Мы так не договаривались”, но было уже поздно. Мастер вывел ровным и красивым шрифтом фамилию режиссера и все же пририсовал в конце маленькое сердце, как и предлагал Эрвин ранее. Закончив и залепив свежую татуировку, он выпрямился и, протерев машинку, сказал: – Не понимаю его фильмов, как по мне, какая-то галиматья, которую можно смотреть лишь по накуру. – В-о-от – в-о-от, – протянул Леви, слезая с кушетки и подтягивая штаны, освободил место Эрвину. – Не я один так думаю. И да, твоему Линчу на жопе – самое место. Закатив глаза, Эрвин плюхнулся на кушетку и, поддев край футболки пальцем, снял ее. Пока мастер зажимал щипцами сосок Эрвина, Леви стоял рядом. – Сколько с нас? – спросил Леви, поглядывая на хмурящиеся эрвиновы брови и спускаясь ниже – на подкаченные мышцы торса. – Нисколько, – ответил мастер, поднося иглу. – Разве что нальешь темного пива у себя в баре. – Договорились, – сказал Леви, как вдруг Эрвин зашипел, схватившись за его руку.       Медленно рассветало, пока уличные фонари гасли один за другим, исчезая вдали. Эрвин вел велосипед по улице к дороге. Пар клубами валил изо рта при дыхании, и утренняя роса с травы разливалась мокрыми пятнами на кедах. – Как мне сидеть на жопе теперь? – спросил Леви, пытаясь усесться на багажник, пока Эрвин ждал его, вцепившись в руль. – Как доехать? – Отклячь жопу как-нибудь, и поехали уже, – проговорил Эрвин, усмехаясь, чувствуя чужую хватку на талии. Оттолкнувшись от земли ногами, Эрвин крутанул педали, услышав “Сейчас тебе отклячу” и не расслышав глухое “Как-нибудь попозже” в спину.