Альтернативная "Бригада". Часть третья. Холодный июль

      Катер резко затормозил у причала пансионата, едва не сложив гармошкой полуметровой толщины бревна. Паренек еще не выбросил причальный трос, а Сомович уже перепрыгивал с носа на мостки. Закрепив катер, паренек подтянул поближе к себе и берегу их печальный груз.       Едва они, ведя его на буксире, вышли из затона, как внезапно начавшийся ливень в одно мгновение стер границы между двумя потоками воды, окружившими их со всех сторон так, что не было видно даже носа катера. Теряя драгоценное время, они шли черепашьим ходом, сотрясая воздух проклятиями вместе с громом.       Но стоило завернуть за камышовые заросли, как ливень прекратился так же внезапно, как и начался, словно кто-то наверху залатал прохудившееся небо. На горизонте уже были видны строения пансионата, но все равно скорость взяли максимальную, в итоге маневрируя так, что, будь они на машине, сожгли бы шины до ободьев.       Пока паренек швартовал оба катера, Сомович рванул по тропинке к административному корпусу. Одновременно с тем, как он добежал до него, все так же крепко сжимая в руке часы особого пациента, на крыльце показался дежуривший у них молоденький капитан расположенного неподалеку деревенского отделения полиции.       — Я уже сообщил в Москву и своим, — открывая дверь не сбавляющему скорость врачу и пропуская его внутрь, капитан следовал за ним, отчитываясь на бегу. — Из ближайшего расположения МЧС уже выслали водолазов.       — При таком течении, — едва не снеся с петель дверь своего кабинета, врач в два шага оказался у старенького дискового телефона, — исследовать дно бессмысленно. Если случилось самое страшное, — рука на мгновение замерла над диском, — мы можем вообще их не найти.       — Дальше по течению через три километра река расходится на два рукава, один из которых пополняет озеро, а второй питает мельницу крупного фермерского хозяйства, — отчитываясь, как по писанному, капитан встретился взглядом с поднявшим на него глаза врачом.       — Надо выяснить телефон этого хозяйства. Учитывая скорость течения и предполагаемое время крушения, они как раз… — видевший смерть своими глазами, не понаслышке знавший, как беспощадна и бессмысленна порой бывает она, сейчас он никак не хотел вслух признать, что больше не увидит улыбки и сияющие лица, влюбленных друг в друга людей. С первой встречи расположивших его к себе фсб-шника и его красавицу-жену.       — Уже выяснил, — запуская руку в нагрудный карман, капитан извлек оттуда клочок бумажки и протянул его врачу. Не дожидаясь благодарности или похвалы своей предусмотрительности, едва тот забрал бумажку, тут же полез в карман брюк. — А я пока сообщу водолазам координаты озера, пусть начнут с него и ищут тогда против течения.       Одобрительно кивнув озвученному плану, Сомович принялся набирать цифры с бумажки. Что бы ни случилось, одно он знал наверняка — что сделает все возможное, чтобы найти пропавших людей. Именно пропавших. Пока не найдены тела, признавать их погибшими он не хотел. ***       — Ну, как тебе сказать… на троечку. Не угадал, еще и нахамил.       Самым большим желанием Пчёлкина сейчас было придушить эту шипящую в ухо змею, но онемевшие, словно разрывающиеся изнутри, руки не слушались, максимум, что Витя смог, когда Карельский отвязал канаты, прочертить пальцами по полу, загнав пару заноз. Но по сравнению с никак не отпускающей тело болью, это показалось укусом комара.       После того, как руки натянулись струной, а зубы, словно соломинку, раскусили кусок щепы размером с ладонь, в голове вспышками боли промелькнули однажды уже испытанные похожие ощущения.       — Степановская шавка… — прохрипел Витя, уверенный, что в следующую секунду его руки просто вывернет из плеч. Каким чудом этого не случилось, он не мог объяснить.       — И все-таки, кое-что в тебе осталось неизменно, — резко ослабив натяжение, отчего руки Пчёлкина обессилено рухнули вдоль тела, Карельский подошел и замер позади него, присев на корточки, чуть ли не по-дружески положил руку на плечо. — Ментовскую шкуру надел, а выражаешься в лучших традициях нашей молодости.       — Ты, я смотрю, тоже навык не растерял, — не остался в долгу Пчёлкин, — на дворе уже давно другой век, а ты все по старинке? Не потому ли Белый, как я понимаю, расстался с тобой? Ты не смог соответствовать реалиям времени? Даже щенки должны осваивать новые команды, если хотят остаться в стае. Тупоголовые бульдоги никому не нужны. Ну, разве что для грязной работы там, где сам хозяин мараться не захочет.       Витя понимал, что провоцирует Карельского, каждое его слово для покореженного временем больного мозга было подобно красной тряпке для быка. Но, выводя того из хрупкого равновесия, Пчёлкин надеялся, что, кроме как кулаком в челюсть, получит еще и признание, что и когда такого произошло, что побудило тихого неприметного шофера воспылать к нему такими горячими чувствами на зависть Отелло всех времен и народов.       — Бульдог, — челюсть пока еще в порядке, а вот волосяной покров головы такими темпами скоро останется лишь в воспоминаниях, — да будет тебе известно, крайне предан своему хозяину, но не терпит предательства, забвения и равнодушия.       — Белов вовремя не приласкал? — процедил сквозь зубы Пчёлкин, как только сосчитал все звездочки в глазах. — Или новый хозяин оценил твои поистаскавшиеся трюки, которые Саше стали не по статусу и положению?       — Щас я тебя так приласкаю, — холодная рукоять Макарова прошлась по виску, запахом свежей крови раздразнив нос, — что тебе будет уже насрать, соответствует ли твой новый кабинет под ближайшей сосной твоему статусу и положению, — вдруг резко поднявшись с пола и при этом не отпуская волос Пчёлкина, Карельский рывком поднял и его, никак не отреагировав ни на его сдавленный стон, ни на поонзительный вскрик Ольги. — И зачем я тогда пожалел вас?! Почему не включил тумблер, а потом соврал, что заклинило?! Пожалел! Думал, вы не такие, как он! А вы просто попользовались преданным бульдожкой и выкинули, когда стал «не в формате».       Последними словами явно передразнивая Белова, Карельский лишь зародил в уме Пчелкина догадку, что тот каким-то образом не лег на законопослушную волну ставшего депутатом вожака стаи и был, по его мнению, несправедливо изгнан из команды. Но учитывая, что он, Пчёлкин, покинул ту самую стаю задолго до претерпевших ее изменений, оставалась странной задевшая и его вселенская обида Карельского. Но одно Витя успел понять, прежде чем Макс осознал, что ляпнул лишнего и, зыркнув в него горящим «любовью» взглядом, швырнул в сторону лавки, — в группу Белова Карельский попал не в поисках защиты и покровительства, а движимый совсем другими мотивами. Точнее, другим. Хозяином.        «Преданный бульдожка оказался не таким уж преданным…» — мысленно усмехнулся Витя, пытаясь сложить в пазл роящиеся в голове мысли. Карельский, получается, был подослан к ним неким хозяином, но один из его приказов не выполнил. Пожалел… Значит, речь шла об убийстве. Кого? Белова? Их всех? Но почему? На ум приходил лишь имеющийся на момент их с Сашей расставания его авторитет в определенных кругах, ибо депутатское будущее было еще более чем призрачно, а значит, вряд ли побудило бы использовать столь радикальные методы. Это наводило на мысль о примерно таком же характере деятельности истинного хозяина. Впрочем, это Витю сейчас волновало гораздо меньше, чем то, что из загадки Карельского следовало — тот в курсе Ховринских событий. Именно распятие Пчёлкина между небом и землей и было им загадано, а так же повторено, пусть и несколько в другой интерпретации. Когда, превозмогая боль в руках, Витя логично предположил, что хозяином Макса был Овсянников, то немало удивился, поняв, что ошибся. Но тогда кто? Всех участников той «вечеринки» Пчёлкин по понятным причинам не помнил, но все указывало на то, что именно там и пересеклись их с Максом дорожки, спустя почти два года вновь приведя их на роковой для Вити перекресток.       Вернув руку Пчелкина в объятия наручника, Карельский отправился за ширму. Воспользовавшись его отлучкой, Витя повернул голову к Ольге.       — Успокойся, — поймав ее взгляд, своим он пытался переключить ее сознание с нокаутирующих сцен их с Карельским общения на активные поиски в памяти, — и постарайся вспомнить, что такого и кто такой интересный происходили в вашей жизни после моего исчезновения. Неожиданные люди? Странные события? Совпадения и нестыковки?       Ольга не сводила с него глаз и было видно, рылась в памяти активнее, чем Гугл в поиске. Но едва послышался шорох шагов Карельского, лишь расстроенно откинула голову на бывшую когда-то белой печную стену.       — Утомил ты меня. Еще и расстроил, — приоткрывший занавеску, тот держал в руках нечто, в чем Витя без труда узнал медицинский шприц. И откровенно напрягся, предположив, что его содержимое предназначено для них с Ольгой. И хоть бы раз ошибся в предчувствиях…       Карельский, может, и был психом, но дураком точно не был. Многозначительно обнажив Ольгины плечи, так что в разрезе мелькнуло французское кружево, он даже не держал Пчёлкина, молча протянувшего свою руку. Спустя считанные минуты ощутив сковавшее тело оцепенение, тем не менее, оставившее сознание ясным, тот готов был наплевать на это, но не на опасность грозившую жене. А потому лишь улыбнулся глазами в ответ на ее беззвучное «прости», когда понял, что захрапевший в кресле Карельский не тронет ее.       Начавшийся столь беззаботно день катился к завершению, а что готовит им новый, Витя даже не брался предполагать. Но поняв, что накачав его наркотой, Карельский выдал свой подспудный страх того, что он все же умудрится выкрутиться, Пчёлкин решил делать все возможное, чтобы осуществить побег если не для себя, то хотя бы для Ольги. И впереди у него была целая ночь, чтобы начать думать над этим. ***       — Ты поезжай к озеру, — не оглядываясь на следующего за ним капитана, Сомович вышел на крыльцо, замерев у перил, поднял голову туда, где, разгоняя последние тучи, в вечернем небе кружили речные чайки, — пусть ребята до темноты хотя бы обследуют дно. А я дождусь звонка с фермы и…       — Скоро ночь, — вздохнул за его спиной капитан, — пара часов и не будет видно ни зги.       — Сам знаю, — доктор присел на верхнюю ступеньку, обхватив голову, растирал виски, словно пытался запустить скрытые резервы мозга и придумать, что делать дальше. Всю ночь сидеть в бездействии было не в его характере и не соответствовало серьезности возникшей ситуации.       — Я тут подумал… — капитан присел рядом, словно сомневаясь в полезности своей идеи, несколько секунд теребил нос, наконец, повернулся к врачу. — Майор рассказывал, что пару раз ловил мальчишек из соседнего дачного кооператива за запуском квадрокоптеров, снимавших пикантное кино с не совсем одетыми отдыхающими в главных ролях. Может, проведать ребят? Кто знает… вдруг у них сегодня тоже был съемочный день.       — Где этот кооператив? — стремительно поднявшись, врач, перепрыгнув разом через все пять ступенек, обернулся на ошалевшего от такого трюка капитана.       — Как вы… это?.. — паренек жестом повторил траекторию.       — А вот он, — вдруг улыбнулся, заметив въезжающий в ворота джип, врач, — научил.       Одновременно с тем, как машина затормозила прямо напротив него, из-за угла дома появился завхоз Аполлон Тимофеевич. Не обращая внимания на выходящего из джипа водителя, которого, судя по оставшемуся неизменным поведению всех присутствующих, здесь часто видели и хорошо знали, подошел к врачу:       — Звал, Сомович?       — Да, — махнув приветственно рукой приехавшему, доктор обернулся на завхоза, — скоро подъедут ребята из Москвы, откроешь им домик пропавших.       — Понял, сделаю.       — И позвоните жене Игнатьича, его родным никто не додумался сообщить.       — Игнатьича? — отчего-то сильно удивился подошедший к ним как раз в этот момент паренек с подвозившего врача катера. — Так я видел его сегодня.       — Когда? — растерянно проронил Сомович.       — Так это… перед обедом. На станции, он садился на электричку до Москвы.       — Тогда… — еще больше растерялся доктор, — кто же их повез?       — Я осмотрю пансионат, — поправляя видавшие виды кепку, завхоз, не дожидаясь одобрения, отправился выполнять самому себе отданное распоряжение.       — Как выяснишь — кто, позвони мне! — крикнув ему вслед и получив ответный кивок, Сомович обернулся уже к водителю джипа. — Поехали!       — Как ни приеду к тебе, — усмехнулся тот, садясь обратно в машину, — то драма, то комедия, то детектив.       — Как бы в этот раз не трагедия, Лёш… — покачал головой врач, поворачиваясь к водителю. — Пациент у меня пропал.       — Загулял что ли на вольных хлебах? — стартанув в указанном врачом направлении, усмехнулся водитель.       Ситуации, когда приехавшие на лечение и отдых и оставшиеся без присмотра вторых половинок клиенты пускались во все тяжкие и не очень, были так же регулярны, как и его визиты в это «учреждение строгого режима».       — Поехал с женой на лодке и… — резко зазвонивший телефон прервал объяснение врача. — Да, слушаю, Тимофеич! Что?! С какого… — растерянность и непонимание, помноженные на непреходящую тревогу, так ярко отражались на лице Сомовича, что улыбка моментально сползла с лица водителя. — Вот что! Фото всех троих мне на телефон, покажу нашим юным любителям клубнички. Они как раз в этих местах промышляют, может, что видели. Жду! — выключив телефон, док продолжал растерянно крутить его в руках. — Ничего не понимаю…       — Что случилось-то? — уже без тени шутки спросил бросающий взгляды то на дорогу, то на него сидящий рядом водитель.       — Мужик из ФСБ и его жена поехали на лодке кататься. Лодку нашли в одном из затонов в километре от пансионата. Пустую. С его часами и ее крестиком.       — Непростой, видать, мужик-то? — отчего-то подумал попутчик доктора, но пропищавший поступившим сообщением телефон помешал тому прореагировать. А вот сам водитель -да, увидев появившуюся на экране телефона фотографию.       Резкий визг тормозов спугнул задремавших в камышах лягушек.       — Лёха! Твою, блядь, таманскую! — пересчитав лбом пляшущие фигурки клоунов на передней панели, выразил свою оценку реакции водителя доктор Незабудкин.       А тот лишь молча достал из внутреннего кармана потрепанный бумажник, раскрыв на потертой по краям маленькой фотокарточке. И хотя та была размером не больше ладони, доктор смог разглядеть на ней пятерых молодых мужчин возрастом не более двадцати пяти лет, двоих из которых он тут же узнал.       — Это сейчас я полковник спецподразделения ФСКН «Гром» Алексей Сомович Незабудкин, а тогда мне было двадцать восемь и звали меня Шмидт. А теперь, — с привычным боевому офицеру спецназа выражением лица посмотрел он на брата, — рассказывай все про Пчёлу с Ольгой и их загадочного гондольера. ***       — Не волнуйтесь, у одного из самолетов во время транспортирования на стоянку подогнулось шасси. Но его уже убрали со взлётной полосы, и скоро мы отправимся в полет, — одна из стюардесс замерла в проходе возле Тамары.       Первоначально была озвучена задержка в пятнадцать минут, которые вылились уже почти в час. Валера дремал рядом, Тамара читала неожиданно оказавшийся любопытным медицинский журнал, обнаруженный ею в кармашке сидения. Проснувшийся от голоса стюардессы Филатов посмотрел на жену сонными глазами лемура.       — Была какая-то техническая проблема с другим самолетом. Все уже разрешили. Скоро взлетаем, — улыбнулась Тома, загибая уголок заинтересовавшей ее страницы.       Загадочно усмехнувшись, Филатов достал телефон, на вопросительный взгляд жены улыбнулся:       — Помнишь нашу первую брачную ночь? И названивающего каждые десять минут Холмогорова.       — Они с Беловым застряли в салоне никак не взлетавшего самолета.       — И от скуки названивали всем подряд, мешая людям спать.       — Решил отомстить? — улыбнулась Тамара, прильнув к мужу.       Вместо ответа Валера с улыбкой чеширского кота нашел в адресной книге телефон Космоса.       — Интересно, Пчёлкин вас четвертует или колесует, когда увидит, во что вы превратили его улей? — начал он, судя по всему, заранее заготовленную речь, но замершее, словно одеревеневшее, в следующую секунду его лицо нехорошим холодком обожгло сердце Тамары. А когда Валера, не сказав ни слова, выключил телефон, она ждала от него всего, что угодно, кроме того, что последовало. При первых же словах стюардессы, просящей всех пристегнуть ремни, он вдруг перемахнул через колени жены и рванул к закрывающимся дверям. Напрочь забыв о багаже, Тамара поспешила следом. — Только что, — перекрикивая вновь открывающиеся после его пятиэтажного мата двери, обернулся к ней Валера, когда Тома добежала до него, — Лизе позвонили из пансионата. Витя и Оля пропали во время водной прогулки.        «Витя же быстрее всех в молодости стометровку проплывал. Он не мог утонуть!» — думала Тамара, пока удачно проезжавший мимо багажный тягач грузил их чемоданы. Напрочь забыв о сорвавшейся поездке, она думала лишь о том, чтобы в столь поздний час найти такси, что согласится отвезти их за пятьдесят с лишним километров от златоглавой. И когда скучающий водитель Gett удовлетворительно кивнул, благодарно посмотрела на блеснувшую в ночном небе яркую луну. ***       Почувствовав, что к онемевшим пальцам возвращается чувствительность, Витя осторожно повернул голову к креслу. Карельский не спал, глядя на него тяжелым взглядом. Со стороны печки доносилось размеренное посапывание Ольги.       Медленно поднявшись, неслышно ступая по рассекающей пол лунной дорожке, Макс подошел и присел на корточки в метре от Пчёлкина.       — Я два года мечтал об этой ночи с тобой… — блеснули в темноте усмешкой глаза, беззвучно щелкнул замок наручника. — Иди же ко мне. А если Оленька проснется, тоже присоединится.       Карельский стоял посреди комнаты и ждал, пока Витя подойдет к нему, пока, повинуясь молчаливым жестам, снимет футболку и упрется спиной и затылком в полупрогнивший столб.       — Тебя мама разве не учила, — змеиный шепот в сантиметре от правого уха, — что воровать нехорошо. — Тонкий алюминиевый прут возник перед глазами, словно из воздуха. — Холодным июлем девяносто первого пропал целый поезд таких штуковин, — прут неожиданно рассек воздух рядом с виском Пчёлкина, болью обожгла левое ухо, — и мне был отдан приказ найти и наказать вора. Но тогда не получилось. Едва я вышел на твой след, как ты неожиданно сыграл в джина. Вместо тебя, — лунный свет скользнул по шраму на щеке Карельского, — за кражу ответил я. Но долги, Витенька, надо возвращать, — отойдя на шаг, Макс многообещающе замер за его спиной. — Руки назад ладонями вверх.       Когда спустя двадцать семь лет краденый алюминий аукнулся ему прицельным ударом по открытым ладоням, одна только единственная мысль — только бы Ольга не проснулась — помогла Вите сдержать разрывающий его изнутри крик. И прикусить до мяса губу, когда следом за первым последовал второй удар. Он не знал, сколько их еще ему придется стерпеть, но знал, что его спящая красавица проснуться не должна.