Королевские забавы

Никто из тех, кого восхитительный наглец Гавестон счел достойным тех изысканных и запретных забав, кои во множестве рождало его выдающееся воображение, не желал коротать наступившую ночь в одиночестве; благо, каждый успел сегодня обзавестись соблазнительным трофеем, а кто и двумя. И теперь, под покровом бархатной июльской ночи, каждый имел возможность без помех насладиться плодами дневных трудов своих. Эхо, равнодушное к страстям и горестям людским, многократно отражало от прохладных даже летом каменных стен тягучие стоны, томные вскрики, жеманные вздохи и оглушительный мужской хохот. Впрочем, в спальне, главным украшением коей по праву являлась огромная, под балдахином вишневого бархата кровать, тишина нарушалась лишь частым дыханием сидящего в кресле Пьера, хозяина нынешнего празднества, да влажными размеренными звуками, кои производил ртом своим юный паж. Стройный, гибкий, стоял он на коленях без единой нитки на теле, и, призывно отклячив упругий зад, со всем старанием доставлял господину своему изысканнейшее из порицаемых церковью и обществом удовольствий. Гавестон, широко расставив стройные ноги, пальцами правой своей руки сжимал резной подлокотник кресла; левая же прочно обосновалась в спутанных, рыжеватого оттенка кудрях на затылке юного развратника. Эдуард, наследный принц, без пяти минут король Англии, наблюдал за действом с упомянутой выше постели. Серебряный с рубинами кубок, опустошенный едва ли наполовину, опасно накренился над шелковой простыней: завороженный непристойным зрелищем, Эдуард совершенно забыл о пьянящем напитке, сосредоточив взор свой на прекрасном лице Пьера, который наслаждался каждым движением своего пажа с прекраснейшим, вызывающим восхищение бесстыдством. Голова юноши размеренно двигалась вверх и вниз, голая спина его блестела от пота, гладкий круглый зад, украшенный весьма пикантной родинкой, слегка вилял из стороны в сторону. Нынче днем Эдуард сполна насладился этим дивным задом: посреди залитой солнцем поляны, на удивительно мягкой, густой траве. Юный паж, как бы стыдливо прикрывая чресла зеленой веткой, весьма искусно изобразил сперва испуг загнанной в ловушку дичи; лишь заблестевшие в предвкушении синие глаза говорили о том, что дичь сия мечтает быть плененной и как можно скорее насаженной на хороший твердый вертел. После ужина Эдуард вновь вкусил сладости содомского греха, ибо, как весело заметил Пьер Гавестон, негоже вассалу насыщаться прежде своего господина. Теперь же, опершись на локоть и не сводя глаз с искаженного наслаждением лица прекрасного Пьера, Эдуард начинал понимать, что вскоре готов будет к новой сладостной схватке. - Ах! – Пьер, чья голова была свободно откинута на спинку кресла, с силой сжал пальцы вокруг подлокотника. Дивные его волосы цвета наитемнейшей ночи липли к шее, ко лбу, к плечам. Глаза под полуопущенными веками закатились, рот приокрылся, дабы выпустить на волю длинный гортанный стон – свидетельство острейшего наслаждения. Юный паж утроил усилия, подводя господина своего вплотную к вершинам блаженства. Эдуард смотрел, не отрываясь, затаив дыхание. Отслеживал малейшее изменение на узком, лишенным привычной наглости лице Гаветона, наслаждался едва заметным румянцем, окрасившим бледные его щеки, начинал и бросал пересчитывать сверкающие на высоком лбу прозрачные капли. Пьер застонал снова, выгибаясь в пояснице, путаясь пальцами в волосах коленопреклоненного юноши. Тот подхватил полный невыносимой сладости стон, не прерывая своего непристойного занятия. Несколько размеренных движений – вниз-вверх-вниз – и довольный собою паж выпустил обмякшее естество Пьера из плена умелого своего рта, произведя при сем звук мокрый и многозначительный; не поднимаясь с колен, он потерся щекой о влажную ляжку господина, отпрянул лениво, опуская рыжеватые ресницы, замер у ног Гавестона, покорно ожидая новых приказаний. Губы юноши, с коих нанесенный тщательно кармин давно уже стерся, соблазнительно вспухли, покраснели. В углу рта белела вязкая капелька – ее, мазнув языком, проглотил юный развратник с видимым удовольствием. Эдуард сглотнул, чуть не выпустив из ослабевшей руки несчастный кубок. - Милый мальчик, - пробормотал Гавестон, медленно приходя в себя. – Искусник, коих не видел еще белый свет, - Пьер протянул руку, и паж привычным движением прильнул к хозяйскому колену, позволяя небрежно потрепать себя по спутанным волосам. – Ни один из нежных моих развратников так и не смог сравниться с ним в дивном этом искусстве; поверьте, мой любезный Эдуард, ведь я самолично обучал каждого … Подбородок Эдуарда мелко задрожал. Воображение тут же подбросило картину, восхитительную в своей непристойности: прекрасный Пьер, чьи губы обхватывают затвердевший ствол юного наложника, трепет молодого тела, крик, в коем мешаются испуг и наслаждение, разочарованный вздох, когда прекращает Пьер дерзкие ласки, и строгий голос: «Запоминай, мальчишка, ибо после наступит твой черед ублажать господина!». О, Пьер, жестокий, прекрасный Пьер! Эдуард прикусил губу, дабы подавить полный ревности стон. Юный паж все ластился у ног Гавестона, то и дело бросая на Эдуарда призывные взгляды. Пьер лениво перебирал рыжеватые волосы и улыбался таинственно, глядя на будущего короля расширенными глазами, в глубине которых нарождалась насмешливая нежность. - Иди же, мой мальчик, услужи Его Высочеству, - непроизнесенное «а я посмотрю» Эдуард прочел в темнеющих от предвкушения глазах напротив. - Будьте рядом, милый Пьер, - едва ворочая языком, выдавил Эдуард, наблюдая за тем, как гибкий юноша, облизывая развратный свой рот, на четвереньках подбирается к постели. «Я желаю чувствовать ваше тепло, о, как же страстно я этого желаю!» - сего наследный принц произнести не посмел. Впрочем, прекрасный Пьер давно выучился читать мысли Эдуарда по украдкой брошенному взгляду, по как бы случайному вздоху – тут же, в этой запертой на крепкий засов спальне, принцу не было нужды прятать глаза. - Весь ваш, милый мой Эдуард, - промурлыкал Пьер, поднимаясь нарочито неспешно, давая Эдуарду всласть налюбоваться сильным своим телом. Скользнув на шелк простыней, Гавестон обнял Эдуарда за пояс, позволяя ему откинуться себе на грудь. Голова будущего короля устроилась на плече Пьера, частое дыхание приятно щекотало шею. Как исчез из руки его многострадальный кубок, Эдуард так и не смог впоследствии вспомнить… Юноша, в глазах коего вспыхнул голодный огонь, был уже здесь, у ног Эдуарда; он смотрел снизу вверх то на Пьера, то на дрожащего от возбуждения принца, не смея без приказа коснуться расшитого покрывала, углом коего Эдуард кое-как прикрыл чресла свои. - Тебе понравится, Эдуард, принц мой, - выдохнул Гавестон в покрасневшее ухо будущего короля. – Тебе непременно понравится… И, нежно взяв Эдуарда за подбородок, порывисто припал к приоткрывшимся его губам. Стон, исторгнутый Эдуардом при первом прикосновении чужого языка, оказался приглушен поцелуем – впрочем, стон сей был первым из множества. Юный паж со всем усердием занялся воспрявшей еще во время созерцания плотью Эдуарда. - Если захочешь, - освободив ненадолго губы принца, шепнул Пьер, - если будет на то твоя воля – возьмем его вдвоем, вместе. – рука фаворита рассеянно скользила по вздымающейся груди престолонаследника. - Он любит, о-о, как же любит он ублажать высокородных сеньоров; в жизни не видел такой развратной шлюхи, а повидал я их, поверь, немало… Рот юного пажа был горяч, и влажен, и умел; ловкий язык то скользил по всей длине возбужденного ствола, то игриво ласкал самую вершину его; то и дело испускал юноша страстный вздох, и жар его дыханья обдавал нежную плоть, добавляя остроты дивным ощущениям. Возлежа спиной на груди Гавестона, едва понимал Эдуард смысл непристойностей, щедро изливаемых на его опьяненную страстью голову. Одного он желал сейчас: губ Пьера на своих губах, его языка, скользящего рядом со своим языком; его дыханья, его рук, его вздохов и стонов. Зажмурившись, скомкав безжалостно измятую изрядно простыню, вообразил Эдуард, что губы, ласкающие столь блаженно, принадлежат не пажу, имени коего он так и не соизволил узнать – нет, то был язык Пьера, губы Пьера, дыхание Пьера; он, он ублажал будущего своего короля, ерзая голыми коленями по шелку и постанывая в такт размеренным движениям. - О, Пьер… - беспомощный крик сорвался с зацелованных губ Эдуарда, к вящей радости Гавестона. - Доволен ли мой принц? Желает ли вина? Или, - в голосе Пьера появились те угрожающие, гортанные нотки, от которых по спине Эдуарда неизменно пробегала сладкая дрожь, - Его Высочество пожелает наказать юнца, недостаточно усердно исполнившего долг свой? Помянутый юнец уже успел покинуть уютное ложе, спеша наполнить кубки утомленных господ свежим вином. С деланным смущением взмахнув ресницами, застыл он у столика, загодя уставленного всем, что необходимо для укрепления сил после любовных утех. Эдуард жадно опустошил кубок свой, после чего, засмеявшись чуть хрипловатым смехом, потянулся к Пьеру за поцелуем. Паж воровато сверкнул ярко-синими глазами в сторону нежащихся на постели мужчин. Убедившись, что двое надежно заняты друг другом, протянул он руки к кувшину с вином, с жадностью приложился к нему, запрокинув голову – в конце концов, после столь бурных ласк всякого замучает жажда, а от этих пока дождешься! Напившись вдоволь, скользнул он вновь на скомканные, влажные простыни, свернулся клубком у раскинутых в стороны ног Эдуарда: до рассвета было далеко, а сир Гавестон недвусмысленно дал понять, что главное блюдо нынешнего пиршества еще не было подано…