Искупление любовью

      Все последующие события наступившего дня слились для Владимира в цепь нескончаемых разговоров и новостей. Сначала состоялась беседа с Сергеем Степановичем, который захотел выкупить Анну для Императорского театра; затем появился Михаил, разговор с которым начался с драки, а закончился примирением по причине внезапного появления в доме Корфов Марии Алексеевны Долгорукой с предводителем уездного дворянства Забалуевым и тихим исправником. Требование милейшей соседки освободить поместье стало последней каплей. Тревога за Анну, бессилие перед бессовестными требованиями княгини и этого Забалуева, гнев на Долгорукую, оскорбившую покойного отца, требовали хоть каких-то действий. Владимир схватил хрустальный графин и замахнулся им в сторону закрывшейся двери, но не смог сделать ни одного движения. Его руку крепко удерживал Михаил.       - Владимир, остановись, не стоит дорогими вещами разбрасываться, если их можно успеть продать, пока не отняли поместье.       - Поздно, - тихо протянул Владимир. - У меня нет никаких доказательств о выплате долга, а Долгорукая так просто не отступится.       - Значит, надо сообщить Андрею, - спокойно проговорил Михаил. - Я в столицу, к сожалению, поехать не могу, должен остаться здесь и, пока Забалуев считает меня покойником, попытаться узнать подробности в деле о фальшивых бумагах. Кстати, а почему бы тебе не сделать предложение Лизе? Ты и удачно женишься, и поместье за тобой останется.       Корф резко встал и нервно зашагал по библиотеке.       - Нет, - уверенно отрезал в ответ. - Я никогда не женюсь на Лизе. Я не могу так ее обидеть и причинить ей новые страдания, я не люблю ее, Миша. К тому же Лиза ненавидит меня.       - Ну, тебе видней, хоть я не со всем согласен. Но ты сможешь как-то сообщить все Андрею и заодно отправить Анну подальше отсюда? Все же, Владимир, она крепостная. А что взбредет в голову и княгине, и этому прохвосту, никто не знает.       Владимир остановился и глухо произнес:       - Анна никогда не останется в одном доме с полоумной княгиней. Только как и куда ее вывезти из дома?       - Не понимаю, о чем ты.       Корф закрыл глаза и тихо сказал:       - Миша, Анна... она упала и ударилась головой об комод. Штерн...       - Что? Да как ты мог? Тебе мало было ее унижения, когда она танцевала этот... так ты еще и ударил ее?       Михаил не успел закончить фразу, когда увидел перед собой перекошенное от злости лицо друга и почувствовал, как сильные пальцы сдавили ему шею.       - Никогда, слышишь, - прошипел Корф в лицо тяжело дышащего Репнина, - никогда я не посмел бы так поступить с Аней! Это получилось случайно, она оступилась в своей комнате, я нашел ее уже после, без сознания.       Репнин положил свою руку на пальцы Владимира, и тот разжал их и отступил на шаг назад. Михаил прокашлялся и потер ладонью горящую кожу.       - А что сказал доктор?       Владимир тяжело опустился в кресло и покачал головой:       - Штерн категорически запретил тревожить ее, а как я могу ее здесь оставить? Если с ней что-то случится... я же в ответе за нее, я отцу обещал позаботиться о ней.       Михаил чуть слышно хмыкнул и внимательно посмотрел на Корфа прищуренными глазами.       - Обещал? Ты... любишь ее?       - С чего ты взял? Просто я... несу ответственность за нее... вот и...       - Ответственность? Что-то ты не очень-то беспокоишься о доме. О поместье. А тебя не интересует судьба других крепостных, вот Григория, к примеру? Он вышел недавно отсюда... А что за бумаги у него были?       - Это вольная для Анны.       - Володя, но если Анна получит вольную, то ее можно смело оставить в доме до полного выздоровления. Анна воспитана как дворянка, ее принимали в доме Долгоруких, она дружна с обеими княжнами, но не будет же княгиня требовать, чтобы больную девушку выставили из дома.       - Миша, ты не понял? Мария Алексеевна ненавидит нашу семью, правда, я не знаю за что. И ты надеешься, что она позволит находиться здесь Анне? Но Штерн запретил ее беспокоить, ей необходим покой, тишина и уход, а как поступить, я не знаю. Я даже боюсь подумать...       - А что, если ее отвезти в табор?       - Нет. Если я и решусь вывезти ее из дома, то есть только одно место, где она будет в безопасности и под присмотром.       - И где это волшебное место?       - В домике Сычихи.       - Этой ненормальной колдуньи?       - Миша, эта, как ты изволил выразиться, ненормальная колдунья моя родная тетка, младшая сестра моей покойной матери. И только в ее избушке Анне ничего не будет угрожать. А если что-то и случится, то я смогу защитить ее.       Михаил недоверчиво покачал головой и попрощался, объяснив свой уход делами. Владимир рассеянно кивнул и широкими шагами пошел в сторону кухни. Без помощи Варвары ему Аню в лесную заброшенную избушку не перевезти.       Владимир аккуратно поднял спеленутую в пушистый плед Анну и коротко бросил Никите:       - Подведи коня к заднему крыльцу, никому ничего не говори, понял?       Никита кивнул и бесшумно исчез в тишине дома. Владимир прижал свою ношу к груди, прислушался к прерывистому дыханию и сделал шаг к двери. Он ступал мягко и осторожно, как ходил только в неприступных горах Кавказа, чутко прислушиваясь к окружающим звукам. Он слышал стук веток в окна старого особняка, шум ветра в трубах, скрип половиц, будто кто-то ходил по дому и тяжко вздыхал. Владимир решительно толкнул ногой входную дверь и вдруг увидел ухмыляющееся лицо своего бывшего управляющего.       - Позвольте узнать, господин барон, куда это вы направляетесь и что вы выносите из дома, уже не принадлежащего вам? Разве княгиня Мария Алексеевна не хозяйка поместья, что вы без ее повеления изволите красть у нее?       Владимир усмехнулся и тихо проговорил:       - Шел бы ты, Карл Модестович, от греха подальше, а то ведь память у меня хорошая, после возвращения напомню я тебе, голубчик, слова-то твои. А вернусь я скоро. А если ты, шельма, меня еще раз вором назовешь, я тебе голову откручу.       Шуллер смотрел на него с гнусной ухмылкой и не отступал ни на шаг. В этот момент Анна тихо застонала и глубоко и хрипло вдохнула. Немец напрягся и протянул руку, чтобы откинуть платок, прикрывавший лицо девушки. Владимир сцепил зубы и процедил:       - Убери руки, подлец, и не смей даже приближаться ко мне.       Шуллер вздрогнул, но вспомнив свою безнаказанность в этом деле с пропавшей распиской, вдруг резко откинул платок и громко произнес:       - Так это же крепостная Долгоруких! Ей уже нового хозяина подыскали, в Архангельск уедет ваша красавица, барон, а теперь поворачивайте, поворачивайте, не позволю, чтобы вы чужое имущество за так выносили, - уверенно говорил он, подталкивая Корфа назад в дом и нагло ухмыляясь в усы. Карл Модестович поднял глаза на бывшего хозяина, всячески демонстрируя свое превосходство, и тут из-за угла на его голову мягко опустилось сучковатое полено, после чего храбрый управляющий свел глаза к переносице и мешком рухнул к ногам унижаемого им барона.       - Владимир Иванович, - послышался в полутьме голос Никиты, - идите за мной, только осторожно, тут крыльцо заледенело.       Владимир быстро спустился со ступенек и удовлетворенно кивнул, улыбнувшись конюху:       - Спасибо, Никита, ты проводи нас, у меня к тебе еще одна просьба будет. Надо в столицу съездить, письмо князю Андрею отвезти.       - Все сделаю, барин, вот только вас с Анушкой устрою.       - Какой же я тебе барин, Никит, ты вольный нынче...       - Вот все это закончится, тогда и о вольнице думать буду. Вы сами-то сможете на лесенку подняться?       Корф сосредоточенно кивнул и осторожно поднялся по ступенькам невысокой стремянки, что мальчишки, помогавшие на конюшне, использовали для чистки лошадей. Гром замер, будто чувствуя настроение хозяина, и только тихо фыркнул, когда Владимир сел в седло, устраивая Анну впереди и взявшись за поводья. Конь переступил ногами и, услышав "ну, с Богом", медленно вышел из ворот и уверенно зашагал в сторону леса. Никита рывком взобрался на своего вороного и сжал бока коня коленями, чтобы через несколько минут исчезнуть в ночной темноте.       Владимир вел коня спокойным шагом, чтобы не потревожить Анну еще больше, преданный конь фыркал, мотал головой, но послушно ступал по мягкому снежку, стараясь не растрясти своих седоков. Никита поскакал вперед предупредить Сычиху и отвезти корзины с продуктами, лекарствами и вещами. Когда среди деревьев в неверном свете луны показалась лесная избушка, Владимир выдохнул и чуть похлопал Грома по шее, разрешая идти быстрее. У крыльца их уже ожидал Никита, Сычиха молча стояла в дверях, держа в руках фонарь.       - Володя, не торопись, все будет хорошо. Я уже все знаю, приготовила для Аннушки постель, да и тебе есть, где переночевать. - Она сделала паузу и тихо спросила: - Ты останешься или у тебя дела?       Владимир аккуратно передал свою драгоценную ношу Никите, спрыгнул с коня и, не глядя на тетушку, проговорил:       - Я, тетя, останусь. Сегодня. Посмотрю, как Анна переезд перенесла, а потом, ты права, мне уехать надо будет. Дела у меня.       Он вошел следом за Никитой в натопленную избушку, оглядываясь и будто заново привыкая к знакомому жилью. Он не был тут почти пятнадцать лет, но с удивлением понял, что крепко скроенная изба практически не изменилась, только казалась меньше. Оно и понятно, он был здесь совсем мальчиком, а вернулся мужчиной.       Между тем Никита уложил Анну на широкую лавку у печи и посмотрел на бывшего хозяина.       - Никита, вот письма и деньги. Письма необходимо передать князю Долгорукому. Остановишься в нашем городском особняке, заодно глянешь, как там дела обстоят. После встречи с Андреем Петровичем возвращайся назад и выбирай свой путь дальше.       - Понял я, барин, все понял. Только разрешите мне покуда при вас остаться, пока все это не закончится. Вам же польза, да и мне спокойнее. А ежели опять этот змий курляндский явится?       - Для гостей незваных у меня, Никит, пули заготовлены. Так что ты езжай, от тебя сейчас многое зависит.       Проводив Никиту, Владимир обошел избушку, проверил рамы и ставни, заглянул в дровяной сарайчик и вошел в дом, закрыл дверь и устало присел на лавку у входа, молча наблюдая, как тетушка хлопочет возле Анны. Анну он увез, найти их, конечно, не составит большого труда, но он сможет защитить и ее, и тетю. О себе Владимир не думал, у него были совсем другие заботы. Надо вернуть поместье. Ради памяти отца, ради Анны.