Часть 1
8 июля 2018 г. в 16:52
1715-е. Карибы.
Такао не знал, почему его всегда тянуло к морю — к волнам, лижущим песчаный берег, крикам чаек на малиновом рассвете, брызгам, запаху солёной воды.
Ещё мальчишкой брюнет любил наблюдать, как ветер колышет паруса на мачтах фрегатов, останавливающихся в пристани маленького городка, в котором он жил; именно тогда и родилась мечта служить в морском флоте.
Когда Такао исполнилось двадцать, он, невзирая на негодование семьи и угрозы невесты, твердящей о разрыве, всё же совершил попытку устроиться на военно-морскую службу, но удача отвернулась от авантюриста.
— Холодным оружием владеешь?
— Нет.
— Стрелковым?
— Нет.
— В картах разбираешься? Людей лечить можешь?
— Нет и нет.
— Тогда проваливай. В море такие не нужны.
Казунари пришлось вернуться домой и несколько лет проработать на скотоводческой латифундрии, а затем ещё и на плантации по выращиванию тростника. В конце концов, пришлось потрудиться еще и на переделке стеблей тростника в коричневый сахар, чтобы иметь хоть какие-то деньги.
Каждый вечер Такао рассказывал уже своей жене о том, как они разбогатеют, когда ему удастся выйти в море, и каждый раз она возмущалась, утверждая, как нынче опасно, как много пиратов и враждебно настроенных кораблей других стран, но это не могло даже притупить дух авантюризма парня.
Тяжелая работа на плантации повысила навыки брюнета: махать серпом надо было с той целью, чтобы не отрубить пальцы себе или кому-нибудь другому. Сначала Такао резал руки, раздирал их в кровь из-за трудовых мозолей, но вскоре приобрел необходимую сноровку. Серп ложился в ладонь как влитой. Казунари даже шутливо фехтовал, забавляя ребят, что работали вместе с ним.
А ловкость брюнет приобрел на производстве тростникового сахара. Когда стебли нагревали, с намерением выделить сок, этот самый сок из огромного котла брызгал во все стороны и прилипал к коже, не позволяя потом отодраться без неё. Хочешь или нет, приходилось уворачиваться. Казунари и сам не замечал, как потихоньку развивает и себя, и своё тело.
Однако, во флот мужчина (уже мужчина) так не попал, зато встретил одного торговца, набиравшего команду для плавания в другую страну. Прикинув все «за» и «против» и быстро переосмыслив свою жизнь и будущие перспективы, Казунари согласился, честно говоря, просто сбегая от всего того, что было у него сейчас.
Капитаном корабля выступал сам торговец. Как шептались в команде — он не умел ничего. Через пару дней плавания эту должность взял на себя боцман, но и тому не хватало сноровки — при переходе через рифы, фрегат чуть не сел на мель, а после в один день из-за неправильно поданой команды корабль носом ударился в прибрежные скалы какого-то необитаемого песчаного островка.
В команде мужчина выполнял роль матроса — следил, чтобы корабельные паруса были пригодны для плавания, поднимал и опускал их по приказу капитана. Освоился Такао быстро — помогло острое зрение и способность замечать всё вокруг себя. Иногда Казунари даже доводилось подменять дозорного. Самым сложным оказалось выучить названия всех парусов, ведь все они казались одинаковыми, что гроты, что марсели и брамсели. Но с командой мужчина быстро сработался, и один из бывалых матёрых матросов даже помогал ему поначалу, объясняя тонкости своего дела.
К несчастью, неумелое руководство и привело фрегат, гордо названный «Аполлоном» к крушению.
На второй месяц плавания поднялся шторм.
Чёрные пенистые волны били в корабельные борта слишком мощно, Такао буквально слышал, как летят деревянные щепки с залатанного носа. Дождь же, в свою очередь, хлестал по лицу, снижал видимость и заливал палубу. На грот-мачте было настолько скользко, что очередным порывом ветра Казунари чуть не сбросило вниз на корму.
Очередной волной снесло одного из моряков, не успевшего схватиться за канат, — просто вышвырнуло за борт — тот не успел даже закричать, да бывалые мореплаватели и не кричат.
Корабль буквально летел на рифы, не в состоянии развернуться из-за порванных в клочья парусов.
И, когда казалось, что хуже уже не станет, пришли они. Пираты.
Пальба началась внезапно. Откуда-то справа в борт вдруг ударил пушечный залп, и из-за очередной волны выскользнул корабль, с гордо развивающимся над парусами Чёрным Роджером.
И тут же залп цепных книппелей, сломавший основную мачту.
— Ну, зато мы остановились и не несёмся на рифы, — расхохотался «наставник» Казунари.
«Аполлон» успел дать лишь один пушечный залп, нанёсший незначительный ущерб оппоненту.
— И, что теперь? — крикнул Такао, вцепившись в один из канатов (кажется, это был брас), стоя верхом на смотровой площадке и обращаясь к матросам.
— Бойня, — коротко крикнули в ответ, и у брюнета похолодело в груди.
Очередной залп, и фрегат остановился окончательно. Пиратский корабль подплыл, крючьями притягивая несчастных к себе. Корсары уже чувствовали легкую победу, смакуя её, а матрос сквозь струи дождя, бьющие по лицу, видел, как кровожадно усмехнулся на капитанском мостике пиратский лидер.
— Спускаемся, — подтолкнули Такао в плечо. — Сейчас будет жарко.
Парень глянул на собственного капитана, бившегося в тихой истерике и понял, что команда действительно обречена.
На палубу уже спрыгнули первые пираты, обнажая свои сабли. У кого-то были одноразрядные пистолеты, и Казунари очень не хотел попадаться им на пути. Он понимал, что, как бы хорошо не косил тростник, к настоящему бою был не готов.
Снизу уже доносился лязг сабель, а мужчина так и не мог заставить себя спрыгнуть со спасительной мачты и обнажить кинжал, врученный ему стариком-матросом на случай беды.
— Чего стоим? — усмехнулся сзади кто-то. — От судьбы не убежишь, вот что.
Такао знал всю команду. Он не слышал таких голосов на корабле. А это значило лишь одно. Прямо за ним находился враг, подошедший незамеченным, и мысленно брюнет разозлился сам на себя.
Мужчина резко развернулся, в повороте выхватывая кинжал из ножен, и остолбенел.
— Шин-чан?
— Такао?
Казунари сразу узнал соседского мальчишку, с которым дружил в детстве, в юности, но затем тот растворился в воздухе, будто его никогда и не существовало.
И вот он стоит перед ним — в пиратском плаще с тонкой и лёгкой шпагой наперевес, отросшие волосы подвязаны сзади в хвост, а глаза остались всё теми же юношескими, зелёными-зелёными, как морская тина. И вот бывший друг протягивает к Такао уже не лезвие своего клинка, а руку.
— Идём со мной, балбес. Иначе тебя убьют, вот что. Что ты вообще тут забыл.
Выбирать не приходится, и Казунари берёт чужую ладонь в свою собственную, отмечая, какими жесткими и цепкими стали пальцы Шинтаро, закаленного в многочисленных боях.
Естественно, при абордаже пираты поубивали половину команды, остальных (среди которых оказался и Казунари) связали и на колени поставили на палубу, взяв на мушку. А затем на захваченный корабль гордо ступил их капитан.
— Хорошо поработали, черти, — оскалившись, обратился он к команде. — Грузы на корабль. Половину из этих — устрашающим жестом выкинул он саблю в сторону пленников, — добить. Остальных в команду. Квартермейстер, — обратился он к вальяжно расхаживающему взад-вперёд мимо пленных Мидориме. — Вербовка на тебе.
— Понял, Мияджи, — кивнул в ответ мужчина.
И никто больше: ни пираты, ни пленники даже не пискнули — такая аура власти исходила от мужчины.
— Не затягивай, — бросил капитан и удалился с палубы, заходя то ли на склад, то ли в капитанскую рубку захваченного судна.
— Итак, господа. Кто желает пополнить нашу команду? — Шинтаро остановился аккурат перед Такао, вынимая из ножен свою шпагу и плоской стороной лезвия аккуратно приподнял голову брюнета за подбородок. — Может быть, ты?