Calecita — шаги по кругу
— «Агент Ресслер, вступали ли вы в половую связь с Реджиной Рэддингтон?» — Реджина копировала манеру допроса отдела внутренних расследований. Даже в кромешной тьме Донна слышала её дыхание — глубокое и размеренное, только догадываясь, с каким победным самодовольством Рэддингтон уставилась на неё. Бежать. Бежать, куда глаза глядят. Душно. Страшно. Страшно, что до сих пор в сердце живут чувства к этой женщине, несмотря всё, что между ними произошло. А история с напарником?.. Спустила на тормозах, отказываясь замечать, что родной человек — снова — воткнул в спину нож. Что в этой грёбаной жизни она делает не так? Несколько лет назад «Джош, послушай...» «Нет. Уходи сейчас же. Если тебя увидят со мной на записи...» «Не делай этого. Я выбью для тебя сделку». «Слишком поздно. Я облажался. Пожалуйста, Донна». «...Какого чёрта, агент Ресслер? Где агент МакКин?» «Я нашла только телефон на стоянке. Видимо, бросил в спешке». Ресслер сжала кулаки, напрягая все свои мышцы. Внутри бурлил вулканом, едва не вылетая наружу, гнев на весь ёбаный мир. Ещё чуть-чуть, и сорвётся, выместив свою боль. Удар. Удар. И ещё. И ещё. Пока Рэддингтон не упадёт на землю, сплёвывая собственную кровь. Пока эта змеиная ухмылка не треснет от лавины пощёчин. Пока не станет умолять о пощаде. Но на самом деле Донна замерла, проживая обрывки, фразы, прикосновения... В кипящее от ярости сознание прорвался голос Реджины: — Я знаю, ты отпустила его тогда. Как знаю и то, что ты нарочно промахнулась в Брюсселе. Даже не было сил спрашивать, откуда ей известно о Джоше. Вдруг её озарила догадка. — Он шпионил для тебя?! — Это не то, о чём ты думаешь. — Сотни погибли, Реджина! Сотни людей! — Мне жаль. Но я не причастна ко взрыву. — Ты лжёшь. Лгала тогда, лжёшь и сейчас. — Я никогда не лгала тебе. Никогда. — Не прикасайся, — Донна отдёрнула руку. Вместо ответа она услышала, как завибрировала стена от удара у её левого плеча. — Как ты не понимаешь? Я потеряла всё: работу, родных… Тебя. Если бы я осталась, мы обе были бы мертвы. — Восемь лет, Реджина! Восемь грёбаных лет!!! — Донна кричала, что есть сил, и не помня себя, отчаянно наносила удары, рассекая воздух. Квартира Донны в Вашингтоне, спустя некоторое время после операции в Брюсселе Одно неловкое движение — и содержимое шкафчика в ванной падает на кафельный пол. Донна, ругаясь, дрожащими руками собрала рассыпавшиеся таблетки с наклейкой «Викодин». Пуля прошла навылет, пробив бронежилет, и грудную клетку часто сводило от боли при малейшем резком движении. Что-то быстро они заканчиваются. Да и как-то слабо начали действовать в последнее время. Лучше сразу две, чтобы наверняка. Дрожь в руках — скорее всего, из-за стресса. Начальство не в восторге от исхода в Брюсселе, поэтому её переводят в другой отдел в качестве наказания. Наспех запихнув всё обратно, Донна включила воду. Не успела она залезть в ванную, как ногу свело судорогой. Чудом удержав равновесие, Ресслер вцепилась за край, тяжело дыша. «Что со мной?» Её взгляд поймал оранжевую баночку, валявшуюся под раковиной. 56 Уайт Авеню, дом 2, двенадцать часов дня «Как будете готовы, начинайте». Донна Ресслер сидела в кругу таких же отчаявшихся, потерянных и никому не нужных душ. У каждого в глазах — своя история. И каждый выбрал единственно возможный выход — забыться. «Привет всем. Я — Донна». «Привет, Донна». «Я — наркоманка». К её удивлению, Реджина почти не сопротивлялась, лишь изредка уклоняясь от особо сильных ударов. В какой-то момент Ресслер почувствовала, как Рэддингтон перехватывает её руки, прижимая к себе. Наплевав на то, что их могут услышать, Донна срывала голос проклятиями, отбивалась ногами, дёргалась, изворачивалась, пытаясь вырваться, но тщетно. — Поверь, я знаю, что ты чувствуешь. Донна закричала вновь, что ни черта она не знает. Как бы она ни извивалась, всё равно не могла сбросить с себя тяжёлую стальную хватку. Что-то капнуло на её щёку. От неожиданности Ресслер застыла, забыв об очередном ударе. Хватка ослабла. Послышались всхлипы. — Прости… меня…. Прости… Я должна была… Должна… Донна не узнавала голос Реджины: тот изменился до неузнаваемости, став безжизненно-отрешенным, насквозь пропитанным рвущейся, неуёмной болью, раскалываясь на мучительный стон, напоминающий смертельно раненого зверя. И этот зверь, однажды брошенный гнить в яму, отчаянно желал хотя бы ещё один раз увидеть дневной свет. Ещё один раз. «Помните — каждый из нас заслуживает второго шанса. Мы все ошибаемся. То, что вы все нашли в себе силы прийти сюда, признать свои ошибки — прямое тому доказательство. Пожалуйста, помните об этом. Как и о том, что хоть слова и ранят, но калечит — молчание. Говорите. С барменом, со случайным попутчиком, с родными... Сами с собой, наконец. Не бойтесь копаться в своих мыслях, не бойтесь показаться глупыми или слишком эмоциональными. Говорите о своих чувствах сегодня, сейчас, в эту самую секунду». Снаружи, где-то в ста футах от них, кто-то тяжело зашагал по коридору. Стараясь не наделать шума, одним плавным движением Донна вжала Реджину в стену, закрывая ей и себе рот.Calecita
12 июля 2018 г. в 12:14