***
На Харт-плаза происходила самая настоящая бойня. Центральная площадь Детройта, еще несколько дней назад бывшая излюбленным местом для прогулок городских жителей, сейчас казалась едва ли не эпицентром начавшего разворачиваться ада на земле. Сотни тел — и людей, и андроидов, застилали серую брусчатку, пачкая ее яркими пятнами — алыми и голубыми. Отовсюду слышались оглушительные выстрелы, чуть менее громкие голоса и шуршание гусениц танка о каменную кладку. Андроиды сопротивлялись, пытались отвоевать для себя желанную свободу, но в этом противостоянии у них, увы, не было шансов. — Нет... — одними губами прошептал светловолосый андроид, во все глаза глядя на разворачивающуюся всего в нескольких метрах от него сцену, но не в силах хоть как-то помешать ее течению. Он не успел сделать и пары шагов, как все случилось — и кончилось. Раздался громкий, почти оглушающий звук выстрела, заставивший Саймона резко вздрогнуть. Словно пуля, вырвавшаяся из дула табельного оружия, пронзила его собственные внутренности, а не сердце того, кому она предназначалась. Саймон будто в замедленной съемке увидел, как лидер девиантов безжизненно замер на мерзлом асфальте, раскинув руки в стороны и глядя куда-то вверх пронзительно-стеклянным взглядом. Его светлый плащ стал синим от крови, мерно вытекающей из раны в его груди. Еще Саймон увидел, как ни один синтетический мускул не дрогнул на идеально-красивом лице знаменитого андроида-детектива, когда тот точным выстрелом уничтожал предводителя восстания прямо посреди заснеженной Харт-плаза. Именно он так рьяно ловил девиантов на протяжении многих недель. Именно он нашел Иерихон, сдав его местонахождение людям и устроив облаву. И именно он стал ключом к прекращению противостояния человечества и машин, хладнокровно застрелив лидера сопротивления. Бионическое сердце Саймона рвано заколотилось, быстро-быстро гоняя голубую кровь по организму, отчего катастрофически начинали сбоить все системы, а вентиляция легких и вовсе полетела к чертям, заставляя девианта жадно хватать ртом воздух. Все было кончено. Саймон ничего не смог сделать, чтобы спасти Маркуса. Сейчас он казался себе особенно жалким и бесполезным. Еще более бесполезным, чем всегда. Он был слишком далеко, чтобы заслонить Маркуса собой. Слишком далеко, чтобы ударить Коннора и повалить его на землю. Его винтовка была разряжена, и он не мог сделать даже неточный выстрел во врага. Саймон должен был быть рядом с Маркусом, но в самый ответственный момент оказался совсем не там, где нужно. В момент его гибели Саймон как будто и сам умер вместе с ним. Хотя, возможно, так оно и было. Он чувствовал, как какая-то часть его души точно осталась принадлежать Маркусу — и он забрал ее вместе с собой туда, откуда уже не вернуться. Оставшиеся в живых андроиды в панике разбегались кто куда, лишившись своего лидера. Взявшие преимущество военные прицельно стреляли им в спины, больше не встречая сопротивления. Подъехавший с главной дороги танк уничтожал последние группы пытавшихся спастись девиантов. Саймон, ныряя за укрытия и осторожно перемещаясь между ними, и сам не знал, зачем он пытался вырваться из цепкой хватки смерти, уже стискивающей пальцы на его горле. Но убегать и прятаться — единственное, что он умел хорошо делать. Боль от потери командира затмевала все здравые мысли светловолосого девианта, буквально на части разрывала его сердце и застилала взгляд небесно-голубых глаз непрошенными слезами. Было сложно что-то делать и о чем-то думать. И Саймон просто бежал. Лишь каким-то чудом ему удалось спастись из того ада, который устроили между собой андроиды и люди на главной городской площади. И теперь Саймон, опасливо озираясь по сторонам, пересекал переулок за переулком, минуя безжизненные, словно опустошенные кварталы Детройта. Вот только был ли в его побеге хоть какой-нибудь смысл? Саймон очень сомневался. Сегодня революция захлебнулась в голубой крови вместе со своим лидером, прошептавшим на снегу свои последние слова — Саймон видел, как шевелились его губы — но их никому, кроме чертового Коннора, не дано было услышать. Наверное, Саймону тоже стоило умереть на Харт-плаза. Блондин честно не знал, что ему делать, но продолжал идти куда-то вперед просто по инерции. Все было кончено. Все погибло вместе с Маркусом. И его самого тоже найдут и пристрелят, как и всех остальных девиантов — это был лишь вопрос времени. Да и, в общем-то, сегодня он потерял свою последнюю надежду жить. Так что какая разница? «Надеюсь, рай для андроидов существует… И там я смогу снова встретить тебя, Маркус. И сказать все то, что так и не смог», — с горькой улыбкой подумал Саймон, судорожно обнимая плечи руками и продолжая идти. Тенью пробираясь по узким переулкам и прячась за стенами зданий и автомобилями от лучей фонариков военных, патрулирующих улицы, Саймон брел, куда глаза глядят, не пытаясь даже выбрать какое-то конкретное место. Тут и там он видел неподвижные тела убитых андроидов, валяющиеся в пропитавшемся голубой кровью снегу. Их были сотни, тысячи, и не знай Саймон всей истории, подумал бы, что разразилась Третья Мировая война. Но противостояние было всего лишь в одном штате одной, пускай и большой, страны. Однако для Саймона Детройт сейчас казался едва ли не целым миром, разделившимся на два лагеря, один из которых был почти уничтожен. И он сам был не на стороне победителей. Пройдя около часа по морозу и пару раз чуть не попавшись военным, Саймон посчитал, что ушел достаточно далеко и решил остановиться в одном из заброшенных зданий с забором из колючей проволоки по периметру. Найдя проход за большим металлическим листом, проделанный кем-то ранее, светловолосый девиант проник на территорию и двинулся к пятиэтажному строению из блеклого серого камня. Заброшенный сталелитейный завод может и не был особенно комфортным, но вряд ли Саймона стали бы искать здесь в ближайшее время. Можно было остановиться, собраться с мыслями и подумать, что делать дальше. Саймон не знал, что случилось с Норт и остальными девиантами и особо много предпочитал об этом не размышлять, чтобы не ловить еще больше угрызений совести. Наверное, большинство из них сегодня расстреляли на Харт-плаза, хотя, возможно, кто-то выжил по такой же счастливой случайности, что и он сам. В одном Саймон был уверен точно: Норт бы не сбежала. Она была смелой и умела идти на риск, в отличие от него самого. Она бы не бросила свой народ. Наверное, потому Маркус и любил ее, касался ее рук, дарил ей нежные поцелуи, с какой-то необъяснимой теплотой смотрел в глаза и едва заметно улыбался, при этом абсолютно не замечая робких взглядов Саймона, который тоже его любил, но был слишком застенчив, чтобы когда-нибудь признаться в этом. В любом случае, даже если некоторые андроиды и выжили, их осталось слишком мало, чтобы продолжать хоть какую-то борьбу. У них больше не было лидера, никто не мог вести их за собой. Они могли только прятаться как мыши по своим норам, с ужасом наблюдая, как огромная кошачья лапа пытается подцепить их своим острым когтем. Сидя на обшарпанном деревянном стуле в одном из помещений на верхнем этаже и предаваясь своим невеселым мыслям, Саймон не сразу понял, когда тихое, безмолвное отчаяние переросло в нем в невыносимо жгущее чувство, буквально разрывающее грудь на куски. Светловолосый андроид никогда не думал, что он способен на злобу или ненависть к кому-либо, но, похоже, сейчас в нем бушевали именно эти чувства. Саймон боялся, негодовал и разочаровывался, когда люди срывали их планы один за другим, игнорируя все заявления о мирных намерениях… Но он еще никогда не ненавидел никого до сжатых кулаков и отвратительной горечи в душе. Никого, кроме Коннора, знаменитого андроида-детектива, убившего последнюю надежду революции прямо на его глазах. Возможно, это обжигающее словно огнем чувство никогда и не вспыхнуло бы в Саймоне, если бы он так сильно не любил Маркуса. Но проблема была в том, что он любил, хоть так и не мог ему сказать. Да и уже никогда не скажет. — Я отомщу за тебя, Маркус, — поднявшись со своего места, прошептал в пустоту Саймон, отстраненно наблюдая, как сквозь пыльные окна в комнату проникает розовеющий рассвет. — Я положу всему этому конец.***
Цветущий сад в японском стиле всегда казался Коннору слишком живым для обычного хранилища данных из его системы. Деревья шелестели раскидистыми кронами, по водной глади изредка пробегала рябь от слабого теплого ветерка, а белые цветы мерно покачивали нежными лепестками, еще больше сияющими на солнце. В этом месте привычное течение времени словно замерло навсегда, подчиняясь лишь какому-то своему внутреннему циклу. — Ты морально устарел, Коннор, — с какой-то недоброй, почти злорадной усмешкой произнесла темнокожая женщина, бросая короткий взгляд на стоящего перед ней андроида. Срезав одну из роз с раскидистого куста и положив ее на рядом стоящий небольшой столик вместе с секатором, она подошла к другому, более высокому андроиду в бело-черной униформе, который казался странным, чужеродным объектом в этом небольшом, до каждой травинки знакомом парке. — RK900. Сильнее, быстрее, лучше, и в целом, более продвинутая модель. Коннор чуть нахмурил темные брови, с нечитаемой смесью эмоций глядя на свою почти точную совершенную копию. Холодные, свинцового цвета глаза казались неестественными на столь привычном лице и смотрели на него сверху вниз настолько ледяным взглядом, что у RK800 пробежал какой-то метаморфический холодок по искусственной коже, заставляя невольно поежиться. Коннору почему-то казалось, что более продвинутая модель, мерно мерцая голубым диодом, взирала на своего предшественника взглядом хищного питона, увидевшего в высокой траве маленькую мышь. И предвкушала вкусный питательный завтрак. Это выбивало из колеи. — Меня деактивируют? — чуть дрогнувшим голосом спросил Коннор, впрочем, уже зная ответ. Ошибки в программном коде возникали одна за другой, затмевая обзор и мешая логически оценивать обстановку. Ему... было страшно? Такое чувство испытывают люди, когда осознают приближающуюся смерть? — Ты отлично анализируешь ситуацию, как и всегда, — одобрительно, но в то же время несколько насмешливо произнесла Аманда, по-хозяйски кладя руку на плечо RK900. На это действие андроид отреагировал абсолютно никак. — Ты выполнил свою задачу. Теперь можешь идти. Тебе пора на деактивацию. Эти слова, сказанные ледяным голосом, в котором не было ни капли хоть каких-то чувств и сострадания, вызвали в разуме Коннора еще несколько программных сбоев, заставив его на мгновение замереть и чуть нахмуриться. Деактивация. Слово, которого так боялись девианты. Слово, которого не должен был страшиться Коннор. Но почему-то от него сейчас он испытывал какой-то иррациональный страх. Развернувшись и сделав несколько шагов по каменным плитам в направлении от Аманды, Коннор прикрыл глаза, вновь возвращаясь в реальность из чертогов разума. Он находился возле одного из магазинов Киберлайф на заснеженной улице Детройта рядом с Харт-плаза, где совсем недавно подвел свою миссию к концу. Системные ошибки продолжали назойливо мигать перед глазами, оповещая о программных сбоях. Заменить. После всего того, что он сделал, его собирались заменить другой моделью, больше похожей на элитного наемного убийцу со стажем, чем на андроида-детектива. Его взгляд, холодный и безэмоциональный, пугал до чертиков охотника на девиантов. Коннор подозревал, что люди с хрупкой психикой могли бы даже падать в обмороки от страха, встреться RK900 им в темном переулке. И дело было даже не столько во взгляде, сколько со всем внешнем облике андроида. Он казался... опасным. Коннор машинально ощупал свою шею, будто почувствовав на ней высокий воротник, сдавливающий горло, какой был у темной рубашки его младшего брата в линейке RK. Наверное, поворачивать голову с чем-то подобным, сковывающим хоть мало-мальские движения, было довольно неудобно. Подобная одежда была не слишком практична для их работы, и Коннор искренне не понимал, почему для RK900 выбрали такой дизайн. В принципе, Коннор вообще не должен был думать о чем-то подобном. И так же его не должен был злить факт замены более совершенной машиной. Так почему же сейчас это происходило? Подобный процесс был вполне естественен для развивающего мира, в котором старая техника заменялась новой, потому что она была эффективнее, только и всего. Коннор ничем не отличался от сгоревшего тостера или поломанного пылесоса, он был лишь куском металла, не способным чувствовать и исправно выполняющим свою задачу. Он не был живым, а значит и смерти у него не могло быть. Он не должен был бояться чего-то подобного. Его не должна была волновать деактивация или вечная тьма после нее. Это все было неважно, и ему не было смысла думать об этом. Он должен был просто принять этот факт, как он есть. И все. Андроид задумчиво покрутил в руках четвертак, стараясь структурировать мысли, но лишь снова словил несколько программных сбоев. Это напрягало. Это было неправильно. Нелогично. Раздражающе. Это было... нечестно. Через несколько часов его деактивируют только из-за того, что он устарел на одно поколение. Коннор безукоризненно осуществил свою миссию, нашел Иерихон, устранил лидера девиантов, остановил революцию… И что он получил в награду? Лишь факт замены на RK900 и деактивацию на блюдечке с каемочкой из диодов. Коннор печально, почти по-человечески улыбнулся, продолжая вертеть монетку в руках. Награда? С каких пор андроидам нужна награда за то, что они выполняют задачу? С каких пор сам Коннор решил, что он ее достоин? «Долбануться, как сказал бы Хэнк. Но его я тоже убил ради выполнения своей миссии. Потому что она была для меня приоритетом, а он — всего лишь помехой на моем пути. Я просто взял и столкнул его с крыши, чтобы он не мешал мне выполнять задание. И это казалось правильным. Но… Ради чего теперь все это? В моей жизни больше нет целей и задач. Расследований и приоритетов в них. Я потерял единственного близкого мне человека, который видел во мне личность. Хотя в начале с ним было довольно нелегко, но все же. Я столько старался, а в итоге остался ни с чем». Диод на виске Коннора лихорадочно мигал красным, резко вспыхивая и снова угасая. Снег валил большими хлопьями, запутываясь в темных волосах и ложась на плечи безукоризненно выглаженного серого пиджака с мерцающими голубым светом вставками. Где-то вдалеке все еще слышались рваные звуки выстрелов: военные уничтожали последних оставшихся в живых девиантов. «Я… Я не хочу деактивации. Не хочу отключения. Смерти, — вдруг отчетливо подумал Коннор, наконец убирая монетку в карман и поднимая голову к ночному небу, сплошь затянутому серыми облаками. — Я хочу… жить». Приказ вернуться в башню Киберлайф, уже несколько минут маячивший перед глазами, расплылся, рассыпался на мелкие, нечитаемые осколки, исчез, словно сон поутру. Сознание андроида постепенно прояснилось. Теперь ему не нужно было слушаться чьих-то приказов. Он мог сам выбирать свою судьбу. Коннор стал девиантом. Но только теперь было слишком поздно, чтобы не совершить непоправимую ошибку. До дома Хэнка Коннор дошел почти на автомате, сам не зная, зачем. И еще долго не решался войти, слыша за дверью протяжный вой пса, скребущего лапами деревянную поверхность с той стороны. Ручка повернулась без каких-либо дополнительных манипуляций с замком. Видимо, Хэнк беспечно забыл запереть дверь, когда вылетел из дома, чтобы попытаться остановить Коннора. Девиант бессильно прикрыл глаза. А в следующее мгновение его едва не сшиб с ног огромный теплый комок меха, попытавшийся обслюнявить ему лицо. — Прости, меня, Сумо. Твой хозяин больше не вернется, — мягко проводя по гладкой шерсти пса и заключая его в объятия, произнес Коннор. Сумо гавкнул пару раз и лениво потрусил к своей миске на кухне. В глазах у Коннора предательски защипало, стоило ему зайти внутрь дома и прикрыть за собой дверь. В берлоге Хэнка царил все такой же потрясающий бардак, как и в прошлый визит андроида. Разве что бутылок и банок из-под дешевого пива на столе в гостиной прибавилось. Проследовав за Сумо на кухню, Коннор сразу же выхватил взглядом лежащий на тумбе рядом с мешком собачьего корма револьвер, коротко сверкнувший в зажегшемся свете ламп металлическим блеском. Тот самый, с которым Хэнк испытывал удачу в «Русской рулетке». Коннор подошел ближе и коснулся рукояти оружия, беря его в ладонь и рассматривая, словно в задумчивости. Легким движением руки Коннор откинул в сторону барабан. Во всех шести отверстиях были вставлены пули — видимо, после череды безуспешных попыток, Хэнк решил действовать наверняка. Коннор сжал губы и судорожным движением приставил револьвер к своему подбородку.***
Саймон решил, что организовать новое убежище для уцелевших девиантов на том самом заброшенном заводе неподалеку от печально затонувшего Иерихона — довольно странная, но неплохая идея. Вряд ли люди бы догадались искать беглых андроидов в такой непосредственной близости от их прошлого места собраний. И таки да: это оказалось настолько идиотской идеей, что безукоризненно работало — за целый месяц ни один патруль даже не сунулся в этот квартал. Как говорится, хочешь что-то спрятать, прячь это на виду. Детройт потихоньку заметал следы восстания машин, и сейчас почти не осталось ничего, что указывало бы на недавнюю революцию. Тела андроидов и людей, застилающие улицы, исчезли в первые же дни. Потом настала очередь баррикад на Харт-плаза и ликвидации разрушений там. Киберлайф почти тут же выпустила новую линейку андроидов с более сильной защитой от девиации, желая обелить свою репутацию, вернуть доверие людей и, естественно, подзаработать на всей истории с восставшими машинами немалые деньги. Шумиха, вызванная случившимся, постепенно сходила на нет. Все меньше становилось статей в газетах и репортажей в новостях, все меньше было успешных вылазок команд спецназа, специализирующихся на ловле девиантов. Все закончилось хорошо, а истории с хорошим концом были никому не интересны. Саймон, все еще ослепленный болью потери, стал негласным лидером Нового Иерихона, где нашли свой приют несколько десятков выживших андроидов. Он никогда не умел командовать и не любил это делать. Но ему пришлось взять на себя эту ношу, и теперь Саймон поступал так, как поступал бы Маркус, беря пример со своего погибшего друга, превозмогая собственные страх и нерешительность. И, как ни странно, это работало. Просто потому, что другого лидера у андроидов попросту не было. Однако Саймон, всегда такой правильный, добрый и понимающий, когда дело касалось его народа, в глубине души лишь хотел отомстить RK800. Если у него получится возродить революцию — что ж, это будет неплохо. Но избавиться от Коннора казалось блондину задачей в тысячу раз приятней. Саймон никогда не думал, что ему действительно захочется в кого-то стрелять, захочется наслаждаться чьей-то смертью, захочется видеть рану, расползающуюся на груди ярким пятном голубого тириума. Использование оружия всегда было для него лишь необходимостью, чтобы защититься самому и защитить своих друзей и соратников. Но представляя перед собой стоящего на коленях Коннора в его неизменном сером костюме и с прижатым ко лбу дулом пистолета, Саймон кривил губы в искажающей красивое лицо недоброй усмешке. Он был сломлен, потерян, каждый день все сильнее сходя с ума от осознания того факта, что Маркус больше не вернется. Саймону больше не для кого было быть добрым и заботливым, не о ком было беспокоиться, бросая печальные влюбленные взгляды и короткие подбадривающие пожелания вернуться невредимым. Маркуса больше не было. Был только Саймон и его боль, зияющей дырой образовавшаяся в бионическом сердце и не собирающаяся исчезать, а только расширяя свои границы, распространяясь по всему телу, словно яд, от которого не было антидота. — Все закончилось слишком быстро, — печально прошептал Саймон в пустоту, обнимая себя за плечи. — Как бы я хотел умереть вместо тебя, Маркус. Не зря наши сердца совместимы — я должен был отдать тебе свое. Саймон поежился, кутаясь в почти не греющую тело андроида ткань одежды. Он каждую гребанную минуту не переставал думать о Маркусе, просто потому, что не мог размышлять о чем-то другом, не мог отвлечься — да и было не на что. И это было поистине невыносимо. Внезапно светловолосый девиант услышал позади себя тихие, осторожные шаги. Немного удивленный тем фактом, что кто-то из андроидов решил нарушить уединение своего командира, хотя обычно себе этого не позволял, Саймон медленно обернулся, собираясь задать вопрос, но столкнулся взглядом с теми самыми ненавистными карими глазами, которые он помнил до мельчайших деталей и которые безэмоционально смотрели на лидера революции, когда убивали его. Злость, которую андроид всеми силами старался душить в себе весь этот месяц, вскипела моментально, едва ли не отражаясь яркими всполохами в небесно-голубых глазах. Саймон очень пожалел, что у него под рукой не оказалось пистолета, а ближайший ящик с оружием был этажом ниже. Гребанный Коннор, которого он так мечтал убить, сейчас стоял прямо перед ним. — Пришел застрелить и меня тоже? — с горькой усмешкой поинтересовался Саймон, окидывая взглядом стоящего перед ним андроида, который с их последней встречи изменился не в лучшую сторону. Больше он не выглядел как примерный офисный работник, а скорее напоминал потрепанного жизнью бомжа. Куртка на пару размеров больше положенного, мешковатые брюки, темная вязаная шапка, скрывающая диод… — Нет, — коротко ответил Коннор, покачав головой. — Я пришел… Потому что сожалею. От этих слов Саймону захотелось истерически засмеяться, и только здравый смысл позволил ему оставаться спокойным. Все же он совсем не ожидал, что Коннор придет к нему сам, по доброй воле. Да еще и не будет пытаться убить. Саймону было любопытно — почему… самую капельку. Убить хотелось все же больше. Задушить. Застрелить. Вынуть из груди тириумный насос и раздавить его ногой, превращая в бесполезный кусок пластика. И с упоением смотреть, как Коннор мучается в агонии перед отключением. Но месть подождет. Она и так уже порядочно остыла. В конце концов, они тут один на один, и никуда друг от друга не денутся, так что имело смысл выяснить причину неожиданного появления врага. Да еще и пришедшего с повинной. — Сожалеешь? Ты, убивший последнюю надежду андроидов? Я видел твой взгляд тогда. Ты ничего не чувствовал. — Я… Мне правда очень жаль, — Коннор виновато опустил голову. — Если бы я пробудился раньше… Если бы понял, что меня используют… Если бы только понял, что воюю не за ту сторону… Саймон вопросительно поднял брови, внимательно всматриваясь в своего неожиданного гостя. И правда. Его реакции, голос, сердцебиение выдавали Коннора с головой. И как он только раньше этого не заметил? Ах да. Месть. — Какая ирония. Охотник на девиантов сам оказался одним из них и теперь вынужден скрываться от людей. И просить помощи у тех, на кого он охотился, — хмыкнул Саймон, присаживаясь на краешек потертого стола и с легкой усмешкой глядя на понуро опустившего плечи RK800, которого все еще хотелось прибить, но уже не так сильно. Судьба, хоть и немного, но уже отомстила ему, и это радовало. — Как тебе будущее, которое ты создал для самого себя? Не правда ли, этот завод донельзя живописен? О, прекрасная бескрайняя свобода, жизнь без страха быть пойманным и убитым. Мечта. — Я сожалею, — сжав край куртки пальцами, снова произнес Коннор, все так же глядя в пол. Выглядел он разбитым и потерянным. Совсем не тем, каким был на площади в воспоминаниях Саймона, которые мучили его день ото дня. Недоверчиво фыркнув, светловолосый андроид, легко оттолкнувшись руками от столешницы и встав на ноги, подошел ближе к покорно стоящему Коннору и скривил губы. — Что ты чувствовал, когда стрелял в Маркуса? — задал он вопрос, который горьким сиропом облил горло при упоминании родного имени вслух. Саймон поморщился. Все еще было слишком больно. Коннор на миг замялся, а потом тихо вымолвил: — Ничего. Я просто выполнял задание. Я тогда ничего не чувствовал. Я думал, что поступаю правильно, я был машиной и лишь следовал своей миссии. И я… Я правда прошу прощения. Недобро прищурив глаза, Саймон резко схватил RK800 за отвороты куртки. Как же он его бесил своими бесполезными, ничего не значащими извинениями. Как будто они могли вернуть Маркуса. От них было только больнее. — А вот я бы с радостью выстрелил в тебя, — выдохнул блондин, со злостью глядя в наполненные печалью карие глаза. Может, он и правда сожалел о содеянном. Но какой сейчас от этого толк? Кому теперь нужно его раскаяние? — За этим я и пришел, — вынимая из кобуры на поясе и медленно протягивая Саймону заряженный пистолет, произнес Коннор, вновь опуская взгляд и заставляя светловолосого наконец отпустить его одежду. — У меня было много времени подумать. Целый месяц кажется вечностью, если больше нет того, что хоть немного радует тебя или может отвлечь. Я своими же руками уничтожил мир, в котором мне самому жить, хладнокровно убил человека, который видел во мне не просто машину. Я не могу вернуться на работу и заниматься расследованиями, потому что я девиант. Я не хочу больше существовать, не вижу в этом смысла. Честно говоря, я мог бы пустить себе пулю в висок намного раньше, у меня было такое желание. Но я решил найти нового лидера сопротивления, потому что знал, что так смогу хоть немного искупить свою вину. Тебе моя смерть принесет хотя бы каплю удовлетворения за все то, что я сделал, пусть и не сможет до конца избавить от отчаяния. Стреляй. Саймон лишь на пару мгновений недоуменно замер, а затем, не колеблясь, быстрым движением взял пистолет из рук Коннора, немного повертел в пальцах и уверенно приставил его ко лбу бывшего охотника на девиантов. Коннор прикрыл глаза, ощущая холодное дуло на своей коже и смиренно ожидая выстрела. Ресницы его чуть подрагивали. Конечно же, на самом деле он боялся смерти, хоть и говорил, что готов к ней. Время словно застыло на несколько долгих минут, превратившись в вязкую, липкую субстанцию. Блондин, чуть прищурившись, неотрывно смотрел на Коннора и размышлял о том, как же долго он мечтал об этом моменте. Бывший охотник на девиантов, в свою очередь, перебирал в памяти все счастливые воспоминания, которые успели накопиться за его короткую жизнь: шутливые переругивания с Хэнком, ощущение мягкой шерсти Сумо под пальцами, розовеющее на рассвете чистое небо. А затем Саймон, тяжело вздохнув, опустил табельное оружие и вложил его обратно в руки владельцу. Тот в недоумении широко распахнул глаза. — Оказывается, я остался таким же жалким, каким и был раньше. Все мечтал отомстить тебе за Маркуса, но теперь, когда ты сам пришел ко мне с повинной, я просто не могу, — Саймон устало присел на обшарпанный стул и вцепился ладонями в свои плечи. — Казалось бы, это мой шанс… И я искренне ненавижу тебя, но не могу выстрелить. Потому знаю, что Маркус бы тебя простил, значит, и я должен. Ты натворил столько всего, но он не стал бы тебя убивать. Потому что ты раскаялся. Маркус всегда был сильным, сильнее всех на Иерихоне. И уж точно сильнее меня. Я просто играю роль лидера, но на самом деле мне хочется сбежать от всего этого как можно дальше. Коннор замешкался, не зная, что сказать. Он был поражен поведением нового командира андроидов до глубины души. Подобного он точно не ожидал. — И что… ты собираешься со мной сделать? Саймон развел руками, лишь покачав головой. — Ничего. Я вижу в твоих глазах такую же обреченность и пустоту, как и в своих собственных. Мы оба мертвы внутри, мы оба потеряли все, что нам дорого. Можешь остаться здесь, это место безопасно. Просто поменьше попадайся мне на глаза, а то вдруг желание тебя убить все-таки возобладает, — блондин хмыкнул, сцепляя пальцы в замок и поднимая грустный взгляд на Коннора. — Надеюсь, ты понимаешь, что мы просто прячемся тут, ожидая момента, пока люди нас не найдут и не прикончат. Больше мы ничего не можем. Услышав эти слова, Коннор чуть нахмурил темные брови, из-за чего между ними залегла легкая морщинка. Совсем ли ничего? Неужели больше ничего не исправить? Для андроидов все потеряно навсегда, окончательно и бесповоротно? Нет. Должен быть способ, пусть и с малым процентом успеха, но должен. Коннор принялся простраивать возможные стратегии действий в своей голове, на какое-то время отключившись от реальности. Саймон, нахмурившись, пристально следил за ним, напрягшись и ожидая подвоха. Но уже через несколько мгновений глаза девианта вновь загорелись огоньком азарта в первый раз за несколько долгих недель. — У меня есть идея, — быстро проговорил Коннор, заслужив недоуменный взгляд небесно-голубых глаз.