Andar con rodeos

      Ян Облак спустился в знакомый бар, который, кажется, видел в подробностях его жизнь последним летом — его девушка Сара здесь работала последние три месяца, но сейчас у нее выходной, который они потратили на ссору — их первую серьёзную ссору с того момента, как начали встречаться, и этот бар — единственное место, где можно напиться, зная, что твое еле живое тело потом кто-нибудь дотащит до такси, ничего не своровав и не сдав всем газетчикам города. Он, конечно, так никогда ещё не делал, потому что карьера всегда заботила его больше собственных чувств, да и кто угодно на его месте согласился бы с его выбором. Потерять место в Мадриде из-за строптивой женщины, с которой он помирится завтра-послезавтра? Глупо.       Но все же отступление к алкоголю и лёгкому безрассудству было примерно тем, чего ему сейчас и хотелось. Он присел за барную стойку, выглядывая, где бы мог находиться бармен. Но он не видел никого, кроме Шарли, официантки, принимающей заказ с единственного пока занятого столика. Впрочем, еще довольно-таки рано, и народ, как всегда, подтянется позже.       Заметив боковым зрением фигуру в чёрной фирменной одежде, в которой на работе всегда ходил старина Гонсалес, Ян бросил, не глядя, все еще думая о ссоре:       — Как обычно.       Его "обычно", конечно, отличалась от общепринятого, как минимум тем, что алкоголь он если и позволь себе, то очень редко, во время отпуска, но старик Гонсалес все равно прекрасно помнил, насколько сильно разведенный виски он любит.       — Хэй, приятель, — отозвалась девушка, голос которой он слышал впервые, так что он тут же повернулся на звук. — Я тут первую неделю работаю, и, если честно, понятия не имею, что входит в твои "как обычно".       Когда он взглянул на нее, девушка открыла глаза чуть шире, удивившись, но быстро отвела взгляд, решив уделить внимание и без того безупречно отполированным бокалам. Она его узнала.       — Что-то мне подсказывает, что ты планируешь напиться, — сказала она, возвращая улыбку и вспоминая, что она на работе, а значит, нет времени для восторгов. — Все достало, да? Рутинное колесо Сансары? Мне тут сказали поработать с меню, может попробуешь?       — О, ну хоть какие-то обновления в моей жизни, ура, — отозвался Ян без тени улыбки, но девушка все равно рассмеялась. — Давай.       Стоило, наверное, подумать о том, что он как-то слишком легко соглашается на предложение незнакомки выпить что-то не очень то известное, но сейчас ему было немного наплевать. Сара его довела настолько, что он позволил себе повысить голос. Боже, он же никогда не делал ничего подобного. А ещё обещал себе, что их разные взгляды на семью никогда не станут проблемой для их отношений. Очевидно, не стоило врать ни Саре, ни самому себе.       Новенькая же за время его размышлений поставила перед ним стакан для виски, но он не был уверен, что там виски и потому поднял на неё вопросительный взгляд. — Я знаю, что ты хочешь быть как можно более пьяным в как можно более короткий срок, но будем постепенно повышать градус, — прокомментировала девушка, словно предупреждая, что напиток не блещет крепостью. — Сначала пробуй, потом скажу, что там.       Ян выдохнул, словно собирался пробовать сок перца чили или съесть ложку халапеньо, взял стакан и сделав один большой глоток, задумался, определяя, как относится к этому, и правда новому в его жизни, вкусу. Весьма неплохо. Это стало поводом дать незнакомке карт бланш на все, чем она собиралась его напоить, и это решение было одним из лучших за последние месяцы, считая с того, как он встретил Сару? Нет, ладно, с тех пор, как он вернул её, уговорил, начать все заново. Одного раза тебе, идиот, не хватило. Мазохист.       Увлекая его в мир поразительных алкогольных вкусов, где Ян удивлялся своему собственному невежеству, которого он и не предполагал в свои двадцать четыре, незнакомка добавляла к алкоголю неплохие, хотя кто-то может и сказал бы, что на любителя, шутки. Он, правда, не обращал на девушку особенного внимания, продолжая думать о своём.       — 1945, — объявила девушка, ставя перед ним шот, по размеру чуть больше обычного, наполненный какой-то ярко оранжевой жидкостью.       — Почему?       — Первым вариантом было "Ядерный гриб", но это слишком очевидно, — сказала она с улыбкой. — А "Хиросима" или "Нагасаки" это слишком жестоко. Суть в чем. Первое, что ты видишь — цвет. Ярко-оранжевая вспышка. Пьешь, но из-за небольшого количества масла, которое не обволакивает желудок, как обычно бывает, если пить с маслом мартини, а просто замедляет действие, взрывную волну получаешь минут через пять.       — Хитро, — ухмыльнулся Ян, пробуя и готовясь в полной мере ощутить все ею сказанное. Кажется, с чёрным юмором она была на короткой ноге, но это было в чем-то даже очаровательной. По крайней мере, "1945" вышел отличным и вполне соответствующим и его представлениям, и её описанию. Когда он почувствовал, как в голову неслабо ударило, то впервые за вечер подумал о том, что придётся поискать какие-то экстренные меры трезвости дома, чтобы не опоздать на тренировку.       — Думала про самбуку, тогда было бы вообще круто, но пока не выходит, — пожала плечами незнакомка.       — Повод зайти завтра? — усмехнулся Ян, думая о том, что бар Робби, босса Сары, нашёл, похоже, сокровище. Едва ли кто-то ещё с таким же интересом говорил бы об алкоголе, который не являлся простым содержимым бутылки.       Девушка рассмеялась и отвлеклась на то, чтобы приготовить остальные заказы: обычные бокалы виски со льдом, вино, текила и часть тапас, за которые, отвечала, видимо, она. Все, что требовало лишь распечатать пакет или порезать, оставили под её ответственность. Когда они — уместнее сказать он, пусть девушка и была рядом, но пробовал только Ян, а незнакомка готовила и наблюдала, в какой-то момент даже взглянула на него сочувственно и крикнула на кухню, чтобы приготовили брускетты пожирнее, — дошли до адской смеси агуардиенте с чем-то еще, что сложно было опознать, девушка сказала:       — Думаю над названием: "Полярная ночь" или "Белые ночи".       — Смотря насколько крепко я буду после этого спать, — отозвался Ян, выдыхая и пробуя.       — После всего, что сегодня было, ты в любом случае будешь крепко спать, — парировала девушка, заставив его рассмеяться.       Старина Гонсалес, как выяснилось за этот вечер, затребовал пенсию и ушел в отставку, так что в спешке нашли ее — а он ведь даже имени ее не знал — и Яну казалось, что незнакомка будет отличной заменой. Может конечно, это сокровище, как он её про себя уже окрестил, скоро погаснет, поняв, что мало кому из испанцев интересны коктейли, но Яну хотелось верить в счастливую историю для этой девушки.       Он, почему-то глядя на нее, думал о своем доме в Мадриде. О портрете Элвиса Пресли и Джона Леннона над кроватью, о большом стеллаже с ужасами мирового кинематографа на DVD, о футболках Паоло Мальдини в его шкафу. Он и не замечал, как много Сары в его доме, что, наверное, логично, раз уж они жили вместе. И Ян не знал, почему думал обо всем этом, глядя на нового бармена. Но, в конце концов, он пришел расслабиться, чему новенькая весьма и весьма способствовала, а значит, он не будет утруждать себя поиском ответа на вопрос.       — Можешь соотнести все сегодня выпитое к одному эквиваленту? — спросил он, заметив, что стрелка на часах ползет к двум, а посетителей становится все меньше и меньше.       — Ну, треть литра русской водки, — предположила она после нескольких секунд раздумий, показавшихся почти вечностью. Наверное у неё, как у автора всех этих напитков, в голове была огромная таблица крепости, взаимных реакций и составов, которую по его просьбе она пыталась собрать воедино.       — Оу, это очень много, — протянул Ян, думая, сможет ли встать на ноги после такого сейчас и завтра утром. Наверное, не для многих мужчин его возраста это было "очень много", но не выпивая и бутылки вина за год, такие цифры казались космическими.       Но эта загадочная — а иначе он описать не мог — девушка, на испанском говорившая медленнее его друзей испанцев и с ощутимым акцентом, предложила ему подождать еще полчаса, после чего она закрыла кассу, проводив последних гостей, и вызвала такси. Он не знал, почему остался дождаться её, но по итогу так же подумал, что решение не из худших. Она выглядела весьма ответственной и сосредоточенной, пока сидела рядом с ним в такси, контролируя маршрут.       — Ну показывай, куда тебя вести, герой, — сказала она, и, отслеживая каждый его шаг, пошла, держась рядом, к дому, где совсем не горел свет.       И хотя он на удивление твердо, для всего выпитого, держался на ногах, он все же был благодарен незнакомке за то, что она его проводила. Открыв дверь его ключом — его собственные мозги уже нисколько не соображали — она завела его в дом и довела до дивана в холле — ближайшая мебель, на которой он мог занять горизонтальное положение на следующие шесть-семь часов.       — О, собака! — радостно воскликнула она, заметив подбежавшего к хозяину Элвиса и тут же его обнюхавшего.       — Ты всегда говоришь "О, собака", когда замечаешь собаку? — спросил он, поправляя подушку под своей головой и устраиваясь удобнее.       — Киса! — восторженно произнесла девушка, не услышав его слов, но сделав ответ для него, в общем-то очевидным. Уж на это ему мозгов хватало даже после нещадного удобрения их разными градусами. Погладив немного Джона Леннона, она вспомнила, зачем вообще пришла. — Хэй, ты один живешь?       — С девушкой.       — А где она? Мне, наверное, надо ее предупредить, — задумчиво произнесла незнакомка. Она, наверное, поняла, что Сара эта — её коллега, да и самого Яна она могла видеть пару раз на этой неделе, но едва ли придал этому хоть какое-то значение.       — Сара, — громко позвал он ее, но так и не услышал ответа. — Значит у сестры.       Девушка тяжело и, кажется даже, обреченно вздохнула, бросила ему плед, с которым он смог справиться, и ушла. Она еще минут двадцать, судя по звукам, что-то делала на кухне, потом заглянула, попрощалась, и ушла, очень тихо закрыв за собой дверь. Да и если бы это было громко, Ян её уже бы не услышал — он крепко спал ещё с того момента, как она покинула комнату.

***

      Встать утром удалось легко. Удивительно. Решив, что стоит отблагодарить девушку и за легкую голову, и за то, что она проводила его, и за неизвестный напиток, оставленный с запиской: "Сначала разогрей. Поможет". И правда помогло, пусть он сначала поморщился, почувствовав, что обжег язык. И вкус был неописуемо странным. Он не мог даже предположить состав мутноватой жидкости, но и не мог назвать вкус гладким или неприятным. Отдалённо было похоже на порошок от гриппа, который заливают кипятком, но очевидно, что это не то самое волшебное средство от похмелья.       Черт, он ведь даже не помнил, чтобы расплачивался, не говоря уже о чаевых, которые эта девушка гарантированно заработала. Около трех часов дня он закончил приводить себя в порядок и у него оставалось полтора часа до вечерней тренировки. Сара дома так и не появилась, а на звонки пока не отвечала. Хотя, очень вероятно, она сейчас была еще в более худшем состоянии, чем он два часа назад.       Собравшись, он поймал такси и поехал в бар. Невольно задумался о том, что два раза подряд ехать в бар становится не самой лучшей традицией для спортсмена. Да и выглядел он, судя по приветственной усмешке его незнакомки, не так хорошо, как себя чувствовал.       — Идешь весьма бодро, — сказала она, не отвлекаясь от распаковки нескольких пакетиков с орешками, обвалянными в соли.       — Спасибо, — кривовато улыбнулся Ян. — Слушай, я кажется, не заплатил вчера, подумал, это могут вычесть у тебя из зарплаты, и еще приехал отблагодарить…       — Эй, как говорит одна моя подруга — забей и расслабься, — ответила девушка. — Робби выделил мне сумму на новое меню, это покрывает все расходы.       — Вау, спасибо, — задумчиво протянул он.       Взглянув на него еще раз, девушка отложила упаковку с орешками, протерла руки чистым влажным полотенцем и о бросив его в сторону, наклонилась к Яну, слегка понизив голос, так что его, наверное, можно было бы назвать томным.       — Слушай, а как у тебя со временем сегодня вечером?       — Оу, слушай, черт... Как бы тебе сказать...       — Да ладно, я помню, у тебя девушка. Да и ты, пьянчуга, меня не интересуешь, — ответила девушка с плохонаигранным равнодушием, чего Ян все равно не заметил. — Есть время написать рецензии на вчерашние напитки?       — А, это... Да, без проблем, — кивнул он, и она передала ему небольшой блокнот, где было достаточно пустого места под вложенной фотографией каждого из странных, в чем-то даже безумных коктейлей. Попросив завезти, как будет готово, или передать блокнот с его комментариями через Сару, его незнакомка спросила, не налить ли чего, а после отказа пожала плечиками и вернулась к основной работе.

***

      Когда завершился период игр Лиги Чемпионов (до начала следующих игр через пару месяцев, им, хвала богам, удалось сохранить позиции), и Ян смог вздохнуть свободно, он принес своей незнакомке — возможно стоит все-таки выяснить, хотя бы как ее зовут, пусть и непонятно, по какой причине он ещё этого не сделал — конверт с двумя билетами на ближайший домашний матч, а она с гордостью показала ему новую страницу меню и отдельный небольшой буклетик-вкладыш, где были его комментарии рядом с фото коктейлей, слава богу, без указания авторства.       Она рассказала, что пользуется это хорошим спросом, а для бара обновление стало отличным толчком вперед.       — Твоя девушка тоже заценила, — сказала бармен.       — Мы недавно расстались, — чуть поморщившись, ответил он.       Расстались они, в общем-то, довольно предсказуемо и по той же причине, что ругались в самый первый раз и в несколько последующих, пусть уже и не так ярко. После следующих ссор Ян обычно ещё в её строгом и холодном молчании уходил на работу, а возвращался с ужином из их любимого ресторанчика с предложением поужинать вдвоём. Но несмотря на стихнувший накал ссор, ни один из них так и не смог принять позицию друг друга. Ян, пусть и понимал, как Сара свободолюбива, по-прежнему ждал от нее большей серьёзности к тому, что между ними было, а Сара так и не смогла этого принять ради него, и любой его жест, какой любая другая женщина её возраста и чуть более традиционных взглядов нашла бы очаровательным шагом вперёд, рассматривала как личное закрепление, чего Ян, конечно, не имел в виду.       Его незнакомка, услышав о расставании, нахмурилась, шепнула быстрое извинение и предложила выпить. Что ж, до конца сезона ему определённо стоит отвергать подобные предложения.       Ее имя — Эли — хоть и было самым европейски-обычным, почему-то вновь натолкнуло его на мысль о том, что они могут быть из одной страны или, пусть никто из словенцев не особенно любил вспоминать об этом, они могли иметь общее "югославское" прошлое. В акценте, которого с каждой их встречей в ее речи было все меньше, он узнал свой собственный, когда только приехал в Мадрид. Но спрашивать Ян не решался, она так особо ничего о себе не рассказывала, да и Ян на самом-то деле в баре стал не так часто бывать, особенно после расставания с Сарой. Как раз в тот момент, когда он подумал о ней, из кухни вышла именно она и приветственно махнула ему рукой — они решили остаться друзьями, и вот это, кажется, получалось куда лучше. Сара, улыбнувшись коллеге у бара, прошла мимо них и направилась к столику, где уже около четырех минут с меню сидела какая-то парочка, похоже, не в состоянии определиться.       — Если бы ты не сказал, я бы и не догадалась, что что-то изменилось, — усмехнулась девушка, провожая Сару взглядом.       — Ну, мы теперь живем раздельно, — пожал плечами Ян.       — О да, большая разница.       Ян усмехнулся, но ничего не ответил. Следующие пару месяцев он иногда заходил в бар, но без особого рвения, поскольку стремился сохранять режим: одиноким это получалось почему-то лучше. С девушкой-барменом он обязательно здоровался и общался хотя бы немного, если встречал ее где-нибудь. Но в целом, кроме работы, в его жизни почти ничего не осталось, хотя это действительно давало хорошие плоды.       Правда, под Новый год он остался совсем один. Из-за снегопадов, напавших на Европу, друзья, которые обещали приехать, не смогли не то, что доехать до Люблянского аэропорта — даже выйти из дома было трудно. Друзья из Мадрида успели уехать еще перед Рождеством, так что он, чувствуя себя бесконечно одиноким, доехал до торгового центра и забрел в Роттердам — купит какой-нибудь вкусной готовой еды на ужин и поскорее вернется греться домой — пить кофе и смотреть новогодние комедии на английском — когда ещё найдёт время подтянуть язык?       — Ян? Привет, — весело окликнул его знакомый голос, когда он стоял у прилавка и выбирал между уже готовым мясом и сырым в маринаде, на которое придётся потратить минут сорок свободного времени.       — Привет, — оглянулся он и улыбнулся. Его незнакомка из бара.       Она взглянула на полупустую корзинку в его руках и с лёгкой грустью во взгляде, произнесла:       — Не празднуешь? Или празднуешь, но один?       — Один, — пожал плечами он. — А ты?       — Формально, тоже одна. Присоединишься?       Он удивился ее идее, но, за долю секунды поняв, что ничего не теряет, согласно кивнул. Немного забавно, что они сталкивались именно в те ситуации, когда её предложения, слегка сумасбродные, звучали единственным хорошим вариантом времяпровождения для него. Все комедии, что собирался смотреть, он видел уже далеко не один раз, а кофе сможет заварить и потом. Либо купит сейчас и заварит в гостях у девушки, если она позволит немного похозяйничать у нее на кухне.       — Ты действительно собиралась отмечать Новый год одна? — спросил он, глядя на ее тележку, наполняющуюся продуктами.       Эли, заметив, что на ее пути никого нет, привстала одной ногой на перекладину тележки, а другой оттолкнулась несколько раз и оглянулась с веселой улыбкой. Сократив таким образом путь от бакалеи к отделу с алкоголем и получив при этом порцию неодобрительных взглядов охранников, она затормозила и остановилась.       — Я отмечаю Новый год, а не Рождество, это мой любимый праздник, — ответила она, разглядывая полки с алкоголем. — Что будешь пить?       — На твой вкус, — пожал плечами он. Даже если у него и были какие-то познания в алкоголе, они явно не превышал и одной десятой её знаний, а она очевидно понимала его предпочтения. Яну даже казалось, что она их запомнила — видел, как она работала в баре, запоминаю клиентов после первого же посещения и играла с персоналом на чаевые, заранее предсказывая, кто и что закажет. — А почему не отмечаешь?       — На мой вкус? Чур потом не жаловаться, — ответила она с усмешкой. — Не знаю, просто не хочется, — и, заметив его удивленный взгляд, она добавила, — зато Новый год всегда прекрасен. Повод пообещать себе сделать столько всего!       — И не делать после? — уточнил Ян, уловив её весёлый и даже легкомысленный настрой на словах об обещаниях.       — Разумеется, ты ведь наверняка был хоть немного пьян, когда все это себе обещал, — ответила девушка, которую он до сих пор иногда называл незнакомой по привычке, пусть это во многом и было правдой — он ведь до сих пор почти ничего о ней не знал. Её слова заставили его негромко рассмеяться и подумать о том, что согласился на предложение провести новогоднюю ночь вместе он совершенно точно не зря.       Ян настоял на том, чтобы оплатить покупки — раз уж она уговорила его не стоять в пробке в пригороде, где они могли из-за стихии провести всю ночь, а любезно пригласила его к себе, он хотел хоть как-то вложиться в их маленький праздник и стать хорошим гостем.       — Так у тебя квартира в центре? — спросил Ян, поднимаясь по лестнице вслед за ней после десяти минут в его машине от торгового центра, до одного из домов старого района Мадрида.       — Бог с тобой, — смеясь, ответила девушка. — У тебя слишком хорошие представления о достатке бармена в простеньком баре. Я просто снимаю мансарду у одной пожилой пары. Роза и Эрл, думала сидеть всю ночь с ними, но они не обидятся, если я их оставлю.       Когда она уже доставала ключи из кармана, дверь квартиры открылась и вышли ее арендодателя. Пара выглядела не просто пожилой (Эли, вероятно, была просто слишком мягкой, для того чтобы сказать честно об их старости) — и Роза, и Эрл, были сухими старикам, пусть и бодрее и веселее многих. Да и выглядели они замечательно: на Эрле прекрасно сидел костюм, а на Розе платье, которого Эли ещё никогда не видела. Старики приветственно улыбнулись девушке, назвав её красавицей, словно только так к ней и обращались, и только потом заметили за ее спиной Яна, которого, очевидно, не узнали, либо крайне вежливо не придали этому значения.       — Он со мной. Можно ведь?       — Конечно, мы очень рады, что ты нашла компанию, а то Роза все говорила, что мы не можем тебя бросать — позвонил Габриэль и позвал нас к себе, — пояснил Эрл, обнимая ее на прощание. — Ты уже готовила ягодный торт? Оставишь нам по кусочку?       Девушка, пообещав оставить самые красивые кусочки торта, попрощалась с ними и провела в квартиру Яна. Сразу у двери — лестница наверх, по которой они поднялись, оказавшись в очень уютной и достаточно просторной мансарде. Ян оглядывался, немного смущенно разглядывая ее дом — сначала он подумал о том, что представлял все себе немного не так, но потом понял, что у него вообще не было четкого представления о месте, где она могла бы жить — он ведь по-прежнему ничего о ней не знал, кроме имени. Ах да, еще она упомянула, что-то про учёбу в университете, но он даже не знал, в каком и на какой специальности.       Он взглянул на небольшую кухню, отгороженную от остального пространства комнаты только столом. На нем, на кухонных тумбах, на двух из трех стульев у стола лежали книги и бумаги. Холодильник, кажется, тоже весь загорожен бумажками на магнитах с какими-то яркими фотографиями и списками. Проследив за его взглядом, она ойкнула и поспешно начала собирать книги, если уж не пытаясь их убрать, то хотя бы создать видимость порядка.       — Прости, не думала, что будут гости, и… Тут куча всяких рабочих набросков, надеюсь, тебе не помешает, — торопливо начала извиняться она, собирая все бумаги в толстые папки и сгребая ручки с маркерами в одну кучу.       — Не переживай, когда ты была у меня, все было в разы хуже. Ты вон, хотя бы сама дошла, — улыбаясь, ответил Ян, и девушка легко рассмеялась.       Ян пригляделся — обычно в баре она всегда была даже не в футболке, а в рубашке, разумеется, черной, а едва заметные мимические морщинки на лице не давали представления о ее возрасте. Почему-то он думал, что она его ровесница, но сейчас, когда на ней была только футболка, кажется, с логотипом кого-то из супергероев, с коротким рукавом, он предположил, что она, наверное, младше. Ощутимо младше. И дело даже не в белом кружке на зелёном фоне, прямо как у его племянника. А... В руках? Небольшом количестве морщин на шее? Это, наверное, было чем-то из разряда того чутья, о котором вечно трещал Стефан, мол, к двадцати пяти нужно уже уметь определять, сколько твоей спутнице лет, потому что они начинают привирать.       — Ты очень странно смотришь, — ответила она, перестав собирать вещи и взглянув на него, поджав губы. — Все в порядке? У меня паук в волосах? Я волнуюсь!       — А? Прости, нет, все в порядке, никаких насекомых. Чем-нибудь помочь?       — Неси пакеты сюда, сколько можно с ними стоять?       Проходя мимо холодильника, он, случайно качнувшись, плечом зацепил один из магнитов, который, судя по всему, держал просто все в этой квартире, так что, поставив бумажные пакеты на стол, он тут же бросился собирать рассыпавшиеся по полу бумажки вместе с ней.       — Что ты тут такое делаешь, что у тебя весь дом в бумаге? — Ян, взглянул на одну из поднятых фотографий — какое-то небольшое пирожное с приколотыми степлером двумя бумажками — длинным списком продуктов и клочком бумаги, заполненным какими-то формулами и подсчетами по странной системе. По крайней мере, его в школе учили делать по-другому, если это вообще была арифметика. На самом деле, на математические вычисления походило мало.       — Я мечтаю открыть десерт-бар. Последние несколько лет учусь и вот, занимаюсь разработкой рецептов, — пояснила она как ни в чем не бывало. Выходит, та карта бара была для нее только началом? — Ну, знаешь, как в «двух девицах на мели», только несколько с иной задумкой и подачей.       — А где вторая?*       — Что? А-а-а-а, поняла, — она рассмеялась, поняв, что он имел в виду. — Вторая еще учится. Ну, в смысле, она не в Мадриде. Да и я это рассматриваю скорее как хобби.       — Неплохие у тебя хобби, — одобрительно кивнул Ян, разглядывая все фотографии, что они собрали. На чем-то она ставила какую-нибудь отметку вроде крестика, галочки или кружочка, какие-то фотографии и вовсе не имели ни значка, ни отметки, ни даже скрепки с рукописным списком на тонкой бумаге.       — Как и все мои хобби, — ответила девушка, словно взгрустнув. — Их тысячи, я серьезно.       — Гольф?       Она встала в почти безупречную стойку, насколько он, не смысля в гольфе, мог судить, и, представив, что багет в ее руках — это клюшка для гольфа, сделала аккуратный и ровный замах, сопроводив дальнейший полет воображаемого мяча не воображаемым тонким свистом.       — Десять очков, точно, — засмеялся Ян, после того как они оба примерно минуту, приложив ладошки ко лбу как козырьки, смотрели куда-то в угол за ее диваном. — Ладно, что еще? Фортепиано?       — Три года, сэр, — произнесла она, играя в воздухе простенькую гамму одной рукой, которая перешла потом в какую-то мелодию — он все-таки только видел, как люди играют, а сам не имел об этом никакого представления. — А еще вышивание болгарским крестиком, изучение арабского целых четыре дня и диплом художника.       — Это не конец списка, ведь да?       — Сечешь, — с усмешкой ответила девушка и ударила своим кулачком в его.       Около часа с небольшим у них ушло на то, чтобы приготовить хороший праздничный ужин на двоих, так что к одиннадцати вечера они уже сели на диван, заставив кофейный столик самой разной едой. Как выяснилось, у них было даже несколько сходств во вкусах, что для каждого стало, пожалуй, приятной неожиданностью.       — У нас дома не отмечали Рождество, потому что мы атеисты, и новогодняя ночь была единственной в году, когда можно не спать, ожидая волшебного подарка под не очень атеистичной елкой, — начала она, и Ян заметил восторженный блеск в ее глазах. — И мне было, кажется, пять, когда я решила подкараулить его. Ровно в полночь, как и у всех, под елкой должен появиться подарок. Поэтому с половины двенадцатого я сидела, не уходя, у елки, и все хотела увидеть, как появляется мой подарок. Вся семья была в панике — меня ничем не могли отвлечь, чтобы этот самый подарок подложить, — ответила она, засмеявшись.       — И чем все закончилось?       — Мама сказала, что надо открыть окно возле елки — иначе как к нам волшебство залетит? — и сказали отойти, чтобы я не простыла, — отозвалась девушка весело. Она, рассказывая, веселилась не только от самой истории и детских воспоминаний, но и от самого парадокса, когда убежденные атеисты, которыми, видно, были её родители, старались сохранить детскую веру в чудо.       — Мое самое запоминающееся Рождество было тогда, когда мы с сестрой решили сделать примерно тоже самое. Мне было, наверное, четыре, и я даже не уверен, что все, что я помню, это мои воспоминания, а не рассказы семьи. Ну, знаешь, истории из детства они вспоминают каждый раз, когда я приезжаю, — Эли, Ян так и не был уверен, что это ее полное имя, с интересом его слушала, не прерывая. — И вот мы тоже решили подкараулить Санту — у нас есть, по легенде, все трое, но наш выбор пал именно на американца. Мы задумали все заранее, и у нас даже была тетрадка с замочком, в которой мы целый месяц готовили план. Разумеется, родители не могли не узнать об этом, так что им пришлось искать какие-то варианты для ответных мер. Мы даже предусмотрели тот вариант, что отец может переодеться в костюм, так что родители должны были быть рядом с нами, поэтому мама с папой уговорили охранника из магазинчика за углом переодеться — он нас с сестрой хорошо знал, а в его кармане всегда были припасены маленькие конфетки, самые вкусные на свете. И когда я выскочил в полночь из-за лестницы к елке с криком: «Ты попался!», его шаблонный смех «Хо-хо-хо» был уж очень искренним.       Эли тоже захохотала, представив себе четырехлетнего Яна — обязательно в какой-нибудь смешной пижаме — преследующего сторожа в костюме Санты. И пусть представить это было сложно, потому что речь шла о взрослом, высоком и очень серьезном мужчине, она все равно это сделала. И даже не сразу поняла, что мальчишка у нее в воображении все равно с лицом взрослого Яна и с бородой в том числе, а заметив это, она начала смеяться еще сильнее.       — Прости-прости, я слушаю, да, слушаю, — кивнула она, все еще немного посмеиваясь при каждом взгляде на Яна. Вполне возможно, что она уже вспомнила какую-то свою старую шутку, которую Ян ей как-то напомнил, и теперь смеялась по этой причине. — Все, я готова.       — Это был почти конец. Я просто потом еще несколько лет, почти все время, что был ребенком, никак не понимал, почему этот охранник, встретив меня на улице, кричал: «Попался!», перед тем как схватить на руки, ведь он обычно так не делал, — смеясь, закончил Ян. — Но Тея рассказала, когда мне было уже лет восемь.       — Он до сих пор кричит: «Попался?»       — Почти, — кивнул Ян. — Четыре года назад он тяжело заболел, и мы даже с семьей ездили навестить его несколько раз. И он каждый раз говорил мне это слово, знаешь, как наше приветствие, но в свой последний визит я ответил: «Нет, кажется, это ты попался, дружище». Через месяц после моего отъезда, два года назад, он умер.       — Прости, — шепнула Эли, покачав головой и понизив голос.       — Да нет, что ты. Он был клевым, но старым, — пожал плечами Ян. — Ты ведь помнишь, сколько мне лет? Я был уже не ребенком два года назад и был к этому готов. Ну, в каком-то плане.       — К такому нельзя быть готовым, — шепотом добавила девушка, но из-за того, что на мансарде они были одни, он ее все равно услышал.       Они проговорили достаточно долго, вспоминая свои прошлые праздники, переходя от одной темы к другой, словно знакомясь друг с другом в ускоренном режиме. Ведь, все-таки, как-то странно отмечать Новый Год с незнакомым человеком, не так ли? К двум часам ночи они уже не были такими незнакомцами, какими встретились в Роттердаме, потому что, по-прежнему, словно, не зная ничего конкретного, они знали друг друга гораздо лучше, чем несколько часов назад. А потом она вспомнила про десерт, так что заняла его еще, наверное, на пол часа.       — Если тебе снова нужен человек, который будет все пробовать, то ты знаешь мой номер, — ответил он, с наслаждением закрывая глаза.       — Вообще-то не знаю.       — Зануда! — рассмеялся Ян и, взяв ее телефон в свои руки, быстро записал свой номер и даже сделал селфи вместе с ней, чтобы прикрепить фотографию к контакту.       — Каюсь, раскусил. Но, думаю, если я займу тебя на недельку-другую дегустацией десертов, то о работе можешь забыть, — парировала она, думая над его предложением на самом-то деле, всерьез. Он ведь ей, пусть и не замечал, но нравился. Наверное, нужно быть идиоткой, чтобы такой парень, как он, мог не нравиться. Впрочем, она ведь зарекалась судить по себе.       — Кому нужна работа, когда есть твой ягодный торт?! — возмущенно ответил Ян, глядя на девушку. Она, как выяснилось, тоже на него смотрела. Украдкой, словно стесняясь чего-то — то ли его самого, то ли себя и своих робких взглядов и, как он предполагал, не менее робких мыслей. — Хотя ладно, ты права. Завтра еще и тренировка. Первого января, представляешь?       — Представляю пятьдесят на пятьдесят. С одной стороны, я привыкла проводить декабрь и январь, не вылезая из тёплого дома, с другой стороны, если завтра снег перестанет нещадно валить, то Робби откроет бар и мне придется ехать на работу, — она поежилась, представляя дорогу по полупустым из-за снегопадов улицам. — Ужас, как так можно!       Ян с согласием рассмеялся.       Решив, что раз судьба заставляет их помучаться и выйти завтра на работу, они обязаны лечь спать в то время, какое в праздничные ночи все же называют детским. Она принесла ему одеяло и подушку, а диван, на котором они до этого сидели, оказался очень и очень удобным для беспробудного сна до глубокого утра.       Стихия смиловалась над Европой, но не над ними — ведь им в таком случае пришлось идти на работу, и со скорбными лицами позавтракав уже ближе к обеденному времени, они собрались, так и не встретив Розу с Эрлом, и вышли на улицу. Ян подбросил ее на машине до бара, который оказался открытым, она обняла его, как могла, в машине, на прощание, и пожелала удачного дня. Он ей тоже.       И несмотря на то, что все было хорошо, между ними не было той открытости, какая была ночью. Неизвестно почему. Ян заметил, что она немного грустила, но не знал почему. Да и у самого на сердце было как-то гадко, может, от осознания того, что замечательная новогодняя ночь закончилась, а вместе с ней и их единение, так что дальше все вернется в старую орбиту: он будет изредка заскакивать в бар, она — встречать его неплохой шуткой и безалкогольным коктейлем, они обменяются парой шаблонных фраз и… все.       И он даже не догадывался, что девушка, о которой он думал, грустила точно по той же причине. Ну кто она такая, чтобы думать о чем-то подобном? И без того счастливица, что каким-то поистине новогодним чудом провела с ним целую ночь, конечно, ночь исключительно дружескую, а от того ещё более прекрасную. Ей этого не хватало, наверное, с тех пор, как она приехала в Мадрид — ни с кем подобного ещё не было.       А дальше? У него свои друзья, а у нее… Свои. Пусть не в безлюдно-одиноком Мадриде, далеко, но ведь все-таки есть. Так что, жизнь вернется в прежнее русло, и они постепенно обо всем забудут, приняв произошедшее через двадцать лет, если не за обман мозга, то за какой-то очень реалистичный сон.       В конце смены она вернулась домой. Уставшая и какая-то почти отчаявшаяся. Ну, как и в любой другой день. Она любила Испанию. Немного безумной любовью, даже слепой, на которой она и держалась последние полгода. У неё ведь здесь ничего и никого не было, за исключением постоянных клиентов, с которыми она распевала гимн любимой футбольной команды в те дни, когда не успевала приехать на матч сама. И даже на её любви к Испании она начала немного сдавать. Зря все бросила. Зря поехала сюда, не имея никакого плана и надеясь, что как-нибудь выкрутится. Может, стоит вернуться назад, домой, пока ещё не поздно?       Выходя из ванной, Эли бросила взгляд на зеркало и остановилась. Вымученно и через силу улыбнувшись отражению, которое ответило ей каким-то слабым оскалом, она вздохнула, на секунду задумалась и нашла свой телефон.

«Приготовила тирамису, хочу задобрить Робби перед просьбой о повышении зарплаты. Но для тебя совершенно точно останется кусочек на дегустацию. Заедешь завтра в бар?»

      Сразу после отправки сообщения она чуть не вскрикнула. И что она наделала?       Но прежде, чем она окунулась в самобичевание вместо приготовления тирамису, телефон в ее руке завибрировал, принося ответ, после которого она выдохнула с непониманием и облегчением. Да? Серьезно?