Без отличий

      Скот рассеяно поедает овсянку, наблюдая за шныряющей туда-сюда по кухне Анной. Его опекуны сегодня с самой рассветной рани заняты на своих работах, и за мальчиком любезно согласилась приглядеть их молодая новая соседка — благо, опыт в общении с детьми есть. У Анны у самой есть ребёнок — пухлый конопатый ботаник Эрл, уткнувшийся в книгу сразу, как Скот вошёл на кухню, и так из неё не вылезающий.       Впрочем, Скота мало интересует Эрл. В школе у него есть друзья, а новых мальчик и не хочет. Он внимательно, с жадным интересом, разглядывает Анну и её мужа, лысеющего мистера Грифлена. Они любят друг друга — это видно по сияющим нежностью глазам, ласковым касаниям, которые они дарят друг другу. Анна, широко улыбаясь, жарит бекон, весело повиливая обтянутой юбкой задницей. Мистер Грифлен наблюдает за женой, словно падишах за любимой золотой вазой, сворачивает губы трубочкой, лезет целоваться, по пути незаметно стаскивая бекон с тарелки.       Скот молча наблюдает за сборами мистера Грифлена на работу. Анна помогает мужу завязать галстук, и они долго целуются в прихожей — Скот этого не видит, но не жалуется на слух, а тот удивительно легко подмечает характерные для сего действия звуки. Эрл шёпотом делится, что ночью этих звуков становится больше, и к ним ещё прибавляются скрип и стоны. Скот удовлетворённо кивает — рассказы друзей не лгали, и все взрослые занимаются "этим", пока дети, по их мнению, ничего не видят и не слышат.       На следующее утро у Эрика выходной. Они всей троицей располагаются на кухне, где Скот снова принимается за важное дело — наблюдение.       На второй минуте этого наблюдения Скот чувствует дежавю. Эрик жарит бекон, щедро заливая его оливковым маслом. Сэм трётся рядом, пытается стащить с тарелки хрустящее мясо, однако реакция бывшего хоккеиста всё ещё на уровне. Скот улыбается и думает, что если бы его на кухне не было, Сэм точно попытался бы поцелуями ослабить внимание мужа. Но он здесь, и мужчины не рискуют соединить рты в его присутствии — считают, что таким образом повлияют на его, Скота, ориентацию.       Скот прячется на лестнице, наблюдает за проводами Сэма на работу. Эрик долго и неуверенно завязывает на шее мужа строгий чёрный галстук. Видно, сноровка, с которой это делала Анна, приходит с годами. Наконец, не выдержав, Сэм снимает галстук, откидывает его в сторону и, расстегнув верхнюю пуговицу рубашки, довольно улыбается, глядя на растерянное лицо Эрика. А потом они целуются — и Скот, оценивающе наблюдая за ними, не видит никаких различий этого поцелуя с другими, у гетеро-пар, которые мальчик не раз видел за свою недолгую жизнь.       Вечером Скот без возражений пьёт протянутый Эриком стакан с тёплым молоком и, показушно зевая, направляется в свою комнату. Для полноты картины мальчику не хватает единственного штриха. И Эрик с Сэмом его не разочаровывают — как бы они не старались вести себя тихо, Скот, подслушивающий под дверью, всё равно засёк тихие стоны, которыми Эрик отмечал особенно удачные движения Сэма. И здесь всё было без отличий.       Скот сидит за своим завтраком и хмурится. Что-то в его расчётах не сходится. Он снова вспоминает свои наблюдения.       Анна жарит бекон — и Эрик тоже жарит бекон. Может, всё дело в том, что тот использует оливковое масло, а она — растительное? Но ведь не только Эрик пользуется этим пресловутым оливковым маслом — полка с ним в городском магазине быстро опустошается! Значит, дело не в сорте масла и уж точно не в мастерстве готовки — на искушённый вкус Скота стряпня Эрика выглядит вкуснее аналогично приготовленному блюду Анны.       И мистер Грифлен, и Сэм одинаково коварно крадут бекон с тарелки, а Анна и Эрик одинаково упорно защищают своё блюдо от кражи. Почему же в первом случае поведение мужа всех умиляет или должно умилять, а во втором посторонние лишь недоуменно хмурятся и стараются отвести взгляд? Ведь и в первом, и во втором случае кража бекона проходит по всем законам жанра. Значит, дело вовсе не в этом?       Анна мастерски завязывает галстук. Может, пренебрежение посторонних связано с неопытностью Эрика в этом деле? Но ведь, выходя из дома, Сэм таки сумел завязать треклятый галстук и даже правильно устроил его ровно посередине выреза. Посторонние просто не могут знать, что завязывал галстук не Эрик. То есть дело вовсе не в этом.       Скот сравнил поцелуи своих опекунов и чужих родителей, который подстерёг в тёмных уголках улицы, и сравнил технику. По его скромному мнению, целовались Сэм и Эрик не хуже всех остальных. В их поцелуе скользило столько же нежности, сколько и в поцелуях других взрослых. И ночью его опекуны совершенно точно занимались тем самым действием, которым занимаются все остальные взрослые люди. Так в чём же дело?        — Я не понимаю, — жалобно произнёс, наконец, Скот, зайдя в своих наблюдениях в тупик.        — В чём-то проблема, Скот? — тут же поинтересовался Сэм, намазывая тосты апельсиновым джемом.       С детской непосредственностью мальчик выложил весь свой наблюдательный эксперимент. Эрик, в этот момент хлебнувший кофе, подавился и закашлялся. Скот похлопал его по спине.        — С-спасибо, — прохрипел Эрик. Он промокнул разлитое кофе полотенцем и мрачно глянул на мужа. — Твоя идея? — прищурившись, поинтересовался он.        — Это я сам придумал! — быстро сознался Скот. Мальчику не хотелось, чтобы опекуны поссорились из-за него.        — И зачем тебе это нужно было? — удивились опекуны.       Скот возмущённо посмотрел на взрослых. Неужели они действительно не понимали?        — Я хочу понять, почему Анну и её мужа все любят, а вас обходят стороной! Вы одинаково готовите, одинаково сражаетесь за бекон, одинаково целуетесь... Между вами нет никаких отличий! В чём же тогда дело?       Сэм и Эрик переглянулись. Намётанным глазом Скот увидел в глубине их глаз светлую ностальгическую грусть, с которой обычно взрослые глядят на рассуждающих о сложном, неопытных ещё детей.        — Скот, — необычайно мягко начал Эрик.        Сэм откинулся на спинку стула — объяснять и направлять он доверял обычно мужу, который лучше мог подобрать правильные слова.        — Понимаешь... — Эрик глядел куда-то в сторону, нервно жуя нижнюю губу. Скот знал, что мужчина всегда так делал, когда волновался. — Анна... она... она женщина. И живёт с мужчиной, как это принято в обществе... А мы с Сэмом — мужчины... Видишь ли, Скот... Общество не одобряет, когда двое мужчин живут вместе. Это считается неправильным...        — И только из-за этого вас презирают? — Скот неверяще смотрел на опекуна. — Только из-за пола? — с ещё большим недоумением подивился он.       Эрик кивнул.        — Но ведь это несправедливо! — возмущённо воскликнул Скот. — Почему вы должны прятаться, будто совершили преступление, только потому, что оба являетесь мужчинами?! Почему общество решает, с кем надо жить? Вам ведь хорошо вместе! Вы добрые, хорошо относитесь к окружающим, любите детей... Почему люди не могут смотреть и оценивать вас по этим качествам, а не потому, с кем вы жарите бекон или целуетесь?       Сэм и Эрик вновь переглянулись. Но на этот раз Скот заметил в этих глазах улыбку.        — Ты ещё маленький, Скот, — Эрик погладил его по голове, — и многого не знаешь. Поверь, в этом мире есть много вещей, которые нужно просто... принять. Ты не обязан любить всё, что предлагает тебе общество. Но иногда приходится смириться.        — Не хочу смиряться, — надулся Скот.       Сэм засмеялся и тоже растрепал мальчику шевелюру.        — Просто будь самим собой, — тепло посоветовал он. — Живи счастливо, люби преданно, работай с огнём...        — А кем ты будешь, геем или гетеро — не так уж и важно, — тихо добавил Эрик.