Тринадцатый

Искажённый образ красивого мужчины в окне, всего лишь кусок пазла моих воспоминаний, бессмысленных, но приносящих ноющую боль… Время уходит, словно речной песок, сквозь пальцы, отмеряя учащённый пульс в венах. «Я не хочу!...» «Не заставляй меня снова страдать!...» « Я боюсь боли!» Кажется, мои крики пропускаются мимо ушей. Я давно уже ни о чём не прошу. Мой мучитель, мой псих, мой любовник… Близость с тобой заставляет сходить сума, кричать до хрипоты от боли, чувствовать, как рвутся воспалённые ткани под натиском безумства, как исходят сладким ароматом гноя и крови многочисленные раны. Ты ненормален в своих желаниях и представлении о прекрасном. В твоей личной вселенной красота признана уродством, изъяном искалеченных души и мыслей. Раз за разом, ты истязаешь меня, упорно, терпеливо, с азартом великого гения, пытаясь превратить моё тело, разум, душу, в творение искусства, в свой храм. Ты художник… Тебе нравится вырезать на моей коже различные узоры, нравится то, как они воспаляются, превращаясь в гнойные раны. С непосредственностью любопытного ребёнка, ты рисуешь на простынях моей кровью. Для тебя это так увлекательно… Ты утверждаешь, что моя плоть пахнет гнилыми персиками и это кажется забавным. Я не могу понять твои мысли, и это меня огорчает. Я хочу быть с тобой, стать твоим совершенным творением. Мой безумец, любовник, палач… Меня гложет необъяснимое чувство ревности, наверно поэтому я ещё не умер от боли. Мысль о том, что после моей кончины ты найдёшь себе новый храм, меня страшит больше чем твоя очередная безумная идея. Ты мой Бог, моя вера, мой мучитель… Ты в восторге от того как я кричу от невыносимой боли под тобой, пока ты утоляешь свои плотские желания. Тебе нравится моё сломленное тело. Но каждый раз я ловлю искорку сожаления в кофейном сумраке твоих глаз. Тебе нравится моё тело изломленной линией на осквернённых кровью и безумством простынях. Мне это слишком известно чтобы не податься соблазну сделать, так как ты любишь. И даже тогда когда дверь с тихим скрипом открывается, я стараюсь унять ноющее чувство страха и сохранить ровное дыхание. Ты ведь не любишь, когда тебя боятся. Твои шаги замирают около кровати. Тихо шуршит ткань твоей одежды, когда ты чуть наклоняешься ко мне и снимаешь с глаз повязку. Нежно касаешься впалых щёк, стирая высохшие дорожки слёз. После наклоняешься ближе, касаясь моих губ своими, вовлекая в чувственный поцелуй. Да, ты можешь быть и таким. Жаль, мы не встретились до того как этот мир успел изуродовать твою душу. При других обстоятельствах, у нас ведь могло быть будущее, да, Акира? Улыбаешься ласково, слишком, для человека, погрязшего в безумии, и я понимаю, что сегодня ты оборвёшь мою жизнь. Ты поступил так подло, решив за меня, но, у шедевров не спрашивают мнение, не так ли? -Таканори, знаешь, насколько ты прекрасен? –шепот у самого уха обжигает кожу и меня бросает в дрожь. Ну же, Акира! Подари мне последнюю ночь безумия. Руки скользят по груди, задевая сочащиеся гноем раны, размазывая сливочного оттенка субстанцию по бледной коже. -Невыносимо сладкий… мой… Твой, только твой, до последнего вздоха… Я схожу сума от твоей близости, теряюсь в ощущениях. Томительным, сладостным удовольствием отдаются толчки внутри. Нежность столь губительна… Тишина комнаты тонет в томных стонах, и сбивчивом дыхании. Я слышу, как стучит твоё сердце в клетке рёбер. Мой любовник, мой палач… Тонкое лезвие скальпеля оставляет красивый, ровный след на коже шеи. Алая, густая кровь тут же окрашивает некогда белоснежную простынь. Сузуки бережно размазывает ещё теплую кровь по худой груди своей жертвы, последний раз касаясь поцелуем бледных губ, очерчивая контур окровавленными пальцами, окрашивая их в алый. После, рассыпает на мёртвое тело сухие лепестки роз, вплетая лишенные жизни бутоны цветов в каштановые, взлохмаченные волосы хрупкого мужчины. -Совершенство… -с восторгом вздыхает психопат, придирчиво осматривая своё последнее, тринадцатое творение…